Без тебя ненавижу

— Этот мордредов поезд никогда никуда не приедет. Малфой заходит без стука в купе и просто садится на сиденье напротив. Вытягивает свои длинные ноги и тянется, как разомлевший на солнышке книзл. Все правильно — это Драко Малфой, с которым с первого курса они не сказали друг другу ни одного нормального слова. С которым любая встреча кончается дракой или хотя бы скандалом. Не-язвительный, уставший белобрысый Малфой. У которого волосок к волоску не прилизан так, будто каждый скрепил заклинанием. У него на голове будто пикси дрались, а еще — свежий след на щеке от подушки. И правда, сколько они едут уже? Если Драко успел уснуть и проснуться. Драко? Стоп. — Малфой, ты ошибся вагоном. Слизерин ближе к началу состава. — Конечно, ведь мы привыкли быть во всем впереди. Вот только сегодня я, увы, не ошибся. Что ты знаешь про проклятие Мерлина и канун Рождества, которое, заметь, наступает сегодня? — Это тебе к Гермионе. У меня с легендами, знаешь, не очень. — Как и с историей магии, зельями. Ладно. Думаю, мы попали в петлю, и этот поезд никогда никуда не приедет. Замолкнет, как будто этот бред значит хоть что-то. Выжидающе уставится, не мигая, и даже чинно на коленях руки сложив. Ну, образцовый пай-мальчик. Гордость Нарциссы Малфой. — Меня сейчас должно озарить пониманием или что? — Все время умудряюсь забыть, что ты рос не с нами... я имею в виду, не имеешь ни малейшего понятия про все эти легенды и притчи. Мне тетка Белла рассказывала... ну, что ты так смотришь? Я тогда был совсем мал, а она и в половину не настолько безумна. Мерлин и Мордред... знаешь, они ведь дружили, а потом их пути разошлись. Ну, почти как у Дамблдора и Гриндевальда. Только там было больней и сложнее, а еще замешано на клятве, которую Мордред нарушил. Думаю, все дело было в Моргане, но это тайна, покрытая мраком. — Если ты считаешь, что после этого монолога я хоть что-нибудь понял... — Да погоди ты... я же знаю, что ты не настолько тупой, каким зачем-то хочешь казаться. Это случилось в канун Рождества... Гарри чувствует, как перехватило дыхание. У Гарри в горле как колючки в шипах. Ни выплюнуть, ни проглотить невозможно. — Он его... предал? — Можно назвать это так. — А мы здесь причем? И Хогвартс Экспресс? Он, конечно, сегодня почти что пустой, но, думаю, с пару десятков профессоров и ребят сегодня здесь наберется. — Поттер... Мерлин, все просто. Малфой трет виски. Малфой до одурения спокойный. Малфой, что... укуси его боггарт за пятки... Малфой, который кажется милым и сонным? Приплыли. Пиздец. — Петля, Поттер. Здесь, в поезде, едет кто-то, нарушивший клятву. Как Мордред тысячи лет назад. Если мы выясним, кто, может быть... сумеем разорвать этот замкнутый круг, а иначе будем мчать по нему, пока не умрем. — И ты пришел с этим ко мне, потому что?.. — Потти, мозги напряги. Ты — герой. Ты у ж е вытаскивал нас и не из таких переделок. Гарри хочется смеяться до хрипа. Здесь, в поезде, кто-то, нарушивший клятву. Не ту, которая на крови. Быть может, ту, что кто-то [абстрактный, конечно не он] давал себе /мирозданию/, умирая? Клялся найти, рассказать и больше никуда не пустить, постараться... Постараться сделать хоть что-то, разрушить вражду, которая, оказалось, особо ни одному из них не нужна? Поклялся, если вдруг получится выжить... вот только в итоге... Кто из нас больший трус, Драко Малфой? — Поттер, ты мне что-нибудь скажешь? Или так и будешь тупить и мычать? Впрочем, можешь просто послать. Я, безусловно, пойму. У него тонкие пальцы и до странности белая кожа. У него по венам — кровь голубая. Он весь такой... неземной. Гарри... он привык тайком любоваться. Прокусывать губы, кривиться... скрывать. За гримасой прятать совсем другую, ненормальную тягу. Гарри привык, но сейчас... он ладонь накроет рукою, чувствуя ответную дрожь и бешеный пульс. — Драко... Драко? Серьезно? — Присядь. Я даже не знаю, с чего бы начать... — Может, для разнообразия, просто с начала? Нет, он не отнимет руки. Он начнет историю с магазина у Малкин. Волнуясь, но на удивление ровно, все время глядя в глаза. Те самые, что не цвета остывшего пепла, а жидкого серебра. Глаза, в которых он утопает. Глаза, что тянут его за собой. Куда-то, где он может говорить без опаски, где ни один не отдернет руки, где пальцы будут нащупывать венку и бездумно гладить по кругу... Он будет с ним говорить. Наверное, так вот — впервые. Он будет с ним говорить. Поезд — мчится и мчится по кругу. Поезд мчится по кругу в канун Рождества.