Без тебя ненавижу

"Прости", — вычерчивает бесполезной палочкой на песке. Из озера накатывают тяжелые волны, чтобы тут же все подчистую слизать. "Прости", — упорствует снова и снова. Песок и жидкая грязь налипают на палочку, пачкают холеные руки. У него один лишь выход — вперед. В глубины озера, туда, где медлительный Гигантский кальмар и русалки, тритоны. Где тина и водоросли набьются в горло, вода заполнит легкие и грудь, что и без этого рвется от боли. "Прости"... Он не смог бы ничего объяснить. Не смог, не посмел бы подвергнуть еще большему риску. Сейчас, когда на пороге война. Сейчас, когда они по разные стороны баррикады. — Эй, Драко, долго там медитировать будешь? Я льдом покрыться успел. Или ты хочешь, чтобы я простудился и умер? "Хочу, чтобы вы умерли все, а остались мы с ним". — Уже иду, не ори. Созовешь сюда весь чертов замок. А у нас, на минуточку, комендантский час. Блейз подает ему смуглую руку, помогая взобраться по крутому берегу, утыканному камнями и острыми корнями деревьев, торчащими из-под земли, как обломки зубов древних чудовищ. Задерживает в объятиях чуть дольше, чем нужно. Рука соскользнет по бедру. — Я по тебе соскучился, Дрейк, — тихо-тихо в ухо, хрипло, интимно. Отчаянно начинает тошнить. — Держи при себе руки, Забини, — брезгливо стряхнет с промокшей рубахи чужие пальцы-клешни. Подошва скользит по хлюпающей грязи. Лучший друг детства обиженно сопит за спиной. Над Хогвартсом молния раскалывает небосвод на осколки. Как черное зеркало в спальне, что лопнуло, встретившись с его кулаком. В одном из окон второй по высоте башни замка мерещится дрожащий на ветру огонек и черная, непокорная шевелюра. Смех когтями грудь и горло дерет. "Ты должен, должен меня ненавидеть". * — Малфой, на пару слов, — такой решительный Поттер. Сдвигает свои темные брови, а зелень глаз так и бьет из-под очков. Смертельным лучом. Безвредным для кого-то другого. — И зачем это мне? — лениво тянет, поднимаясь с скамьи, оправляя полы идеально разглаженной мантии. У Поттера узел галстука где-то под ухом, на башке — конечно, гнездо. Рукава почему-то заляпаны воском. А еще под глазами — мешки. Хоть волшебную палочку складывай, еще и перья запасные войдут, и пузырек волшебных чернил. Малфой задумчиво одергивает манжеты. Весь факультет за столом превращается в слух. Проклятые любопытные змеи. — Так все же? Или то, что ты — сам Гарри Поттер, дает тебе право... — Если тебе наплевать, что все узнают кое о чем. Давай, мы можем беседовать здесь. Я не против. Глаза под очками блеснут. Что это? Смех? Отчаяние? Вызов? Он так заебался играть в угадайку. — Не будь таким жалким, — пауза длилась дольше, чем бы Драко хотел. Ни единой идеи, чем ее можно б было заполнить. — Ладно, Поттер, пошли. Потолкуем. Через плотную толпу любопытных, освобождая путь одной лишь вздернутой бровью и холодной усмешкой, кривящей лицо. По узкому коридору вдоль сплетничающих о чем-то портретов, в большой вестибюль и далее — к лестнице, что ведет в подземелья. А там мимо гостиных двух факультетов, кабинета Зельеварения и кухни — в неприметный чулан, двери в который давно затянуты паутиной. Тихое "Алахомора", натужно щелкнет ржавый замок. — Я внимательно слушаю... — Драко... Герой обнимает его, утыкаясь куда-то в спину лицом. Он дышит так громко, как набирающий скорость Хогартс-экспресс. Вот запрыгнуть б в последний вагон на ходу и навсегда уехать отсюда. С ним вместе. — Поттер, мы все обсудили. Я не заинтересован ни в чем, что ты мог бы мне предложить. Поигрались и разбежались. Достаточно. Хватит. — Правда? — он все еще держит, опускает ладони на грудь. Как раз туда, где заходится в агонии бесчувственное слизеринское сердце. Немного нажмет. — А что это тогда? Объяснишь? Драко жмурится и губы кусает. Считает медленно до десяти и назад. И отдирает от себя горячие руки. Они обжигают огнем. Еще немного, и там, на груди, слезет кожа. И ладони начнут пузыриться. Еще немного, и он не сможет стоять с таким холодным и надменным лицом. Еще немного, и рухнет перед ним на колени. Салазар, он ведь не изо льда или железа. Ведь он — самый [не]обычный мальчишка. — Мы пришли сюда, чтобы я тебя трахнул? Ну, коли просит герой... Давай, Потти, снимай рубашку, штанишки... на стол обопрись. Так и быть, помогу. Скула хрустит под чужим кулаком. Еще и еще раз. Давай же, Поттер, сильнее. Ненависть — это лекарство. Я обязательно тебя излечу. Что-то соленое бежит по губе. Отдает морской солью и ржавым металлом. * Он меряет спальню шагами и, по ленивым замечаниям неунывающего Забини, похож на хвосторогу, замурованную в пещере. — Дрейк, тебе нужен трах. Понимаешь? — Тебе сперму вместо мозгов закачали? Блейз, отвали. После пальцев, легким росчерком коснувшихся шеи, хочется забраться в ванну и залечь там на самое дно. Лежать недвижимо, пока легкие не разорвет от нехватки воздуха. Пока они не заполнятся пеной. — Что это, Дрейк? Блейз неслышный, как дикая кошка. Подкрался беззвучно, и Драко просто не успел одернуть рукав. Что там? Там белая тонкая кожа, по которой ядовитыми узорами вьются черные змеи и скалится череп. Там — позор. Безносой твари клеймо. — Я помогу об этом не думать. — Блейз, тот поцелуй — был единственный раз. Я ошибся... Ошибся, думая, что Поттера это проймет. Ошибся, считая, что уж он-то не сложит мою отлучку, заголовки газет и весь тот пиздец, что вокруг нас сгущается смерчем. Ошибся, думая, что смогу без него. * — Я получил записку с филином. Слушаю, Малфой... Здесь, у запруды, всегда меньше ветра, а еще можно видеть, как плещется Гигантский кальмар, как озорничает, гоняя пугливых русалок. Здесь солнце так красиво отсвечивает кроны почти облетевших деревьев и чертит лестницу на воде, когда уходит к закату. Здесь так уютно, спокойно, и время словно застыло. Как будто они вернулись за тысячи тысяч лет до всего. Быть может, однажды на этом вот месте стояли Мерлин и Мордред и, точно как Драко, забывали дышать. — Прости меня, Поттер. Неверящий взгляд зеленый-зеленый. Надежда взметнется там, в глубине. И тут же очень спешно погаснет. Как Люмос, которому шепотом приказали —не надо светить. — Опять твои игры. Достаточно, Драко. Тебе мало того, что ты победил? Не знаю, с кем ты там спорил. С Крэббом и Гойлом? Твоим... с Блейзом Забини? Мне все равно, ты доказал... Я не смог устоять... я повержен. Молчишь? Уже можно смеяться... И сам хохотнет. Горько-горько. Так, что у Драко в груди разорвет какую-то нить. Отвернется, собираясь, должно быть, к своим в Хогсмид или попросту в замок. Как он?.. Так сильно запотели очки. Нельзя... невозможно его отпустить. Это хуже, чем Круцио. Безнадежней, чем смерть. — Я все это... Гарри... Салазар, я это специально. Все равно бы ты узнал про меня. Я боялся... увидеть в твоем лице отвращение... Ну что уж, смотри. Рвет манжет, обнажая предплечье. Черный череп ухмыльнется, мигнет злобным красным зрачком. Гарри вздрогнет... и тут же поймает за руку, когда Драко от него отшатнется. — Так ты не с Блейзом? Ни с кем? — Я, дубина, только с тобой... если теперь... вот такого... захочешь... Его губы шершавые, как всегда, а еще горячие, точно печка. Он весь вот такой, его Гарри. Он — уголек, что топит лед, застывающий в жилах. Запустит в волосы пальцы, прижимая к себе. Драко не может ему не напомнить: — Знаешь, мы ведь скоро умрем. — Это последнее, о чем я хочу сейчас думать.