Без тебя ненавижу

Малфой бледнее день ото дня. У него синяки залегли под глазами, а кожа, будто прозрачная. Присмотрись, и увидишь, как по тонким аристократическим венам струится голубая чистейшая кровь. Он часами сидит в одиночестве при свете люмоса в их палатке, перебирает карты и какие-то чертежи, копии из древних, запретных книг, которые они с Гермионой успели снять перед побегом из школы. Сутулится все сильнее, царапая в пергаменте что-то пером. Шевелит губами, то ли вспоминая заклятия, то ли выполняя расчеты. Все больше молчит и на Гарри не смотрит. Лишь только поджимает бледные губы и кивает в ответ на какой-то вопрос. Или осторожно головою качает. Так, что волосы, белые, точно снег, рассыпаются по плечам. А Гарри руку сжимает в кулак и держится из последних сил, чтобы себя же в челюсть посильнее не двинуть. Так хочется, до смерти, потянуться, касаясь шелковистых прядей, сгребая ладонью. За ними охотятся пожиратели и егеря. Они во всей волшебной Англии – вне закона. После того, как погиб Дамблдор, а их четверка пустилась в бега, чтобы найти и уничтожить осколки души порождения ада. Волдеморта. – Малфой? Ты... это... Все хорошо? Друзья снаружи разводят огонь, чтобы приготовить нехитрый ужин. Драко вскидывает на него больные глаза. Измученные, бледные, потухшие словно. Он кутается в магловский вязаный свитер. В таком его Гарри и в насмешку раньше представить не мог. Запутывает в слишком длинные рукава свои пальцы и дышит на них, согревая. – Нормально. Поттер, и правда, что ты, будто наседка? Все время квохчешь и нарезаешь круги. Пялишься тревожно и норовишь отдать свою теплую куртку, за ужином подсовываешь побольше, посочнее куски. Как будто сам он ни на что не способен. – Ты просто... к таким условиям не привык. Я, может быть, беспокоюсь? – Да ладно? Тревожишься о том, кто доводил тебя и твоих дружков столько лет? Кто все еще – ты не забыл? Носит позорную метку, клеймо Волдеморта... Яд из него не сочится, как прежде. Он будто просто однажды кончился где-то во время их странствий, затянувшихся на столько долгих недель. Он пытается язвить по привычке. Шипеть и иголки свои выпускать. Как загнанный в угол, испуганный маленький ежик. – Довольно, Малфой. Перестань, – Гарри его хватает за руку. Ледяную, как будто вылепленную из снега и льда. – А то что? – вскидывает подбородок и кусает себя за губу. Безотчетно. – А то врежу, как прежде. Не посмотрю, что сейчас мы на одной стороне, –почему-то сорвано шепчет Поттер в ответ и не-врага к себе за руки тянет, заставляет подняться из-за стола, пихает ладони под тот самый вязаный свитер. Хотя сам, как печка, пылает, горит. Прижимает Малфоя к себе сильно-сильно. – Я – на твоей стороне, чертов Поттер, – выдыхает Драко рывком перед тем, как горячие губы героя накрывают все еще сжатый в тонкую ниточку рот. Язык скользнет, обводя по контуру, толкнется чуть глубже... * За стенами палатки – треск хвороста в горящем костре и две фигуры, присевшие на бревнышко рядом. – Мы тут что ли всю ночь так и будем сидеть? – ворчит рыжий парень, заботливо укрывая одеялом плечи подруги. – Если понадобится, и утро, и весь следующий день, – кивает она, устраивая голову у него на плече. Из палатки слышится: "Драко...", какие-то всхлипы и "Гарри". Неуверенно, как в первый раз. Так ногою пробуют воду перед тем, как нырнуть в глубину и стать частью стихии. Единым.