Без тебя ненавижу

Мерлин протер глаза, разглядывая наглую птицу, что уже три раза клюнула его в руку и противно заклокотала, протягивая когтистую лапу с привязанным к ней свертком бумаги. — Да что тебе надо? — фыркнул он, потирая щеку, на которой явственно проступила полоска от корешка книги, на стопке которых Мерлин, видимо, благополучно отрубился под утро, пытаясь найти в записях Гаюса что-то, какой-то рецепт, универсальное средство, которое помогло бы решить проблему с Артуром. Белоснежный филин с надменным видом залопотал что-то опять на своем птичьем, и Мерлин быстро выхватил сверток, отдергивая руку от прицелившегося снова клюнуть острого клюва. — Цыц, кому говорю. Ты как в дом-то пробрался? — заворчал Мерлин, но ответа, разумеется не дождался. Наглая птица высокомерно отвернула башку, но и не подумала двинуться с места. — Ответа ждешь что ли? В Камелоте новый способ доставки писем? Занятно. Или, может быть, это изобретение Мерсии, Карлеона или еще какого-нибудь королевства туманного Авалона? Он задумался. Кто вообще мог бы писать простому слуге? У него и друзей-то в других краях не водилось. Разве что Мордред решил прислать весть, хотя вряд ли. Они расстались не лучшим образом... из-за Артура. Артура... кхм... Может быть, король решил вот так подшутить над слугой? Мерлин сдвинул брови, разворачивая бумагу. Уставился на аккуратные строчки мелких букв. Каких-то других, отличных от привычных, но интуитивно понятных. "Здравствуй, Мерлин. Конечно же, это письмо — вершина идиотизма, самая дебильная идея из всех, что мне когда-либо приходили. Не знаю, может, меня Поттер покусал незаметно, и я заразился его неистребимой тупостью? Хотя такое я, конечно же, непременно б запомнил..." Мерлин нахмурился. Возможно, птица принесла письмо не тому. Хотя, тут его называют по имени... "Зачем я пишу это письмо? Ты ведь даже не существуешь, и мой Салазар сойдет с ума, пытаясь найти адресата. Или, что вероятней, вернется ко мне через сутки и перестанет со мной разговаривать. Хотя о чем это я, он же говорить не умеет." — Это ты что ли — Салазар? Ну и имечко, — хмыкнул Мерлин в сторону птицы. Тот сделал вид, что не слышит, и перебрался ближе к окну, выглянул любопытно наружу. — Стой, а почему это я не существую?.. "Ты — величайший маг в истории волшебного мира. За тысячи лет никому не удалось хотя бы отчасти приблизиться к твоему мастерству. Ты почти божество и, говорят, будешь жить вечно, скрываясь среди людей в ожидании, пока переродится Артур, с утратой которого ты так и не смирился. Знаешь, Мерлин, я так тебя понимаю. Потому что и сам готов умереть, когда лишь представляю, что когда-нибудь Поттер — этот лохматый шрамоголовый придурок, сойдется с Волдемортом в последней схватке." — Величайший маг? Утрата Артура? О чем он вообще говорит? Ты не знаешь? И кто-такие Поттер этот и Волдеморт? При чем здесь я? Им нужна помощь? Или это про нависшую над Артуром опасность? В ответ на эту тираду вопросов филин стукнул клювом в стекло, демонстрируя затылком презрение. Да уж... ну и птичка, однако. "Если ты все-таки существуешь когда-то и где-то, наверное, в конце концов дождешься своего короля. А мне остается только смотреть, как этот проклятый Поттер таскается с грязнокровкой и рыжим и смотрит на меня, как на грязь. На меня, ты можешь это представить?! На чистокровного наследника Драко Малфоя! А ведь я тогда, шесть лет назад, в нашу первую встречу, так хотел стать ему другом, понравиться... Но все покатилось мантикоре под хвост... И теперь мы можем только осыпать друг друга проклятьями или драться. Мерлин, ох... эти драки. Знал бы ты это чувство — когда я могу касаться его. Когда только я рядом с ним, и эти зеленые бешеные глаза под очками сверкают так близко. Когда мы катимся кубарем по полу в коридоре, лягаясь и мутузя друг друга. Мне хочется умереть. Потому что я хотел бы его касаться не при всех и не так, совершенно иначе..." — Мантикоре? Кхм... Интересно. Слушай, Салазар — это ты? — филин дернулся, поворачиваясь к волшебнику вполоборота. Будто делая так одолжение. — Похоже, твой хозяин — этот Драко, голову потерял от любви к своему зеленоглазому Поттеру? Как же я понимаю... ... а вот у Артура глаза голубые — как небо над замком. Филин моргнул и перебрался поближе — на спинку грубо склоченного деревянного стула. Заинтересованно склонил голову, приготовившись слушать, но Мерлин уже вернулся к письму. "Я же мог, наверное, сделать что-то? Изменить, перестать насмехаться и драться. Вот только проклятая гордость, а еще этот рыжий, что постоянно крутится рядом с ним и шипит, как змея. Даром что гриффиндорец. Как бы там ни было, теперь все бесполезно. Уже в следующие выходные меня вызывают в мэнор, чтобы поставить на руку метку Пожирателя. Это уродство, позор. Они называют его великой честью. А так ведь маглы скот свой клеймят... И Поттер окончательно будет потерян. Хотя о чем это я? Чтобы что-то потерять, надо этим владеть, а я ни единого раза... Я мог бы, наверное, сказать напоследок, да только кому это нужно?.." Мерлин рванул шейный платок, поняв, что начинает задыхаться. Чужая тоска ледяным кипятком плеснула по венам, замораживая изнутри безысходной печалью. Пониманием, что это — конец. Что дальше — только беспросветная тьма, только смерть. "Ты спросишь, зачем я это пишу? Если бы я сам мог разобраться. Наверное, слишком много скопилось внутри, а поделиться и не с кем. Где это видано? Сам Драко Малфой лишился сна и покоя из-за клятого гриффиндорца. Из-за полукровки. Шрамоголового выскочки. Гарри Поттера. Надежды всех светлых магов, мандрагора их оглуши. Крэбб и Гойл никогда не поймут, да и не стану я открывать перед слизеринцами постыдную слабость. Забини... Забини бы мог, вот только, боюсь, что после такого признания он пустит в Гарри Аваду Кедавру. И как мне после этого жить? Как и, что важнее, зачем? Знаешь, Мерлин, а я ведь сейчас до безобразного пьян. Бутылка огневиски — это не шутки. И как я еще не упал? Может быть, утром я и не вспомню про это письмо. Разве что пропажу Салазара замечу". Мерлин вздохнул, поднимая глаза на притихшую птицу. Филин ухнул, и он вернулся к письму. "А ведь утром Зельеварение у крестного. Снова будет меня распекать за неподобающий вид и круги под глазами. Может быть, даже снимет с факультета очки. Хотя кому уже какая разница, право... Как же, Мерлин, меня это достало... Просто лечь бы, закрыть глаза и уснуть. А потом никогда не вспомнить про Поттера. Слышишь, Мерлин? Вообще никогда... Это было бы таким облегчением... Избавлением — не помнить. Но и это ведь невозможно. Обливиэйт... Я никогда не решусь, а все другие способы мне недоступны. Хотя какая разница, правда? Если я вскоре умру. А он, наверное, и не заметит..." Письмо казалось неоконченным, обрывалось. Но дальше до конца листа не было ни строчки, ни буквы. Пусто было и с другой стороны. Мерлин сжал до боли кулак, и тонкая бумага зашелестела, сминаясь. — Как же так? Мальчишки... еще такие мальчишки. Салазар, мы должны что-то сделать. Надо... Собирайся, нам надо в замок — к Артуру. Покажем ему, — он даже вскочил и принялся бестолково метаться по комнате, сам не понимая, что ищет. Потом с размаху сел обратно на стул. Уставился на филина, который так и не проронил ни единого звука и, кажется, не шелохнулся. — Хотя как мы пойдем? Тут ведь — о магии. А Артур... Он, конечно, не Утер, но в Камелоте волшебство до сих пор под запретом. Да и все это письмо он назовет чьей-то глупой шуткой. Ведь это Артур. Филин согласно угукнул. — И что же мне делать? Нельзя это так оставлять. Может быть... Знаю, ты должен показать мне дорогу. После того, как мы встретимся с Драко, я докажу ему, что за счастье нужно бороться. До последнего, и если не можешь быть вместе с тем, кого любишь, то хотя бы остаться с ним рядом. Опорой, подмогой. Ты меня понимаешь? Филин мигнул, соглашаясь и, кажется, приободрился. По крайней мере перестал взволнованно топорщить перья и пытаться клеваться. Мерлин вздохнул и засунул в мешок круглый хлеб, кусок сыра, несколько яблок. На первое время сгодится, а там будет видно. Филин вроде как не казался уставшим, а это значит, что дорога длинной не будет. Возможно, получится управиться за четыре-пять дней. Эх... лишь бы за это время Артур не решил, что нерадивый слуга сбежал навсегда. Впрочем, он, наверное и не заметит пропажу.