Ночь перед боем

Малыш Джек не знал, сколько он просидел прижавшись к дереву и пытаясь перестать судорожно рыдать, захлебываясь слезами. Никто не вышел из большого, до омерзения аккуратного дома, никто не попытался утешить маленького потерянного мальчишку, никто не забрал кроху Шиная с улицы. На небе взошла полная и какая-то неестественно яркая луна. Из бухты подул холодный ветер. Джек зябко поежился, пытаясь унять биение пульса в ушах и сглотнуть судорожный комок в горле. Благодаря рассказам Сэма, мальчишка знал, что бежать из Бухты некуда, и ему все равно придется остаться, а значит, нужно перебороть свой страх и зайти наконец в дом. В конце концов, возможно, эта Джемма хорошая и добрая женщина. Сидя в крепости Бухты уже возмужавшим и повзрослевшим, даже по прошествии тридцати пяти лет Джек отлично помнил себя таким, каким был тогда - худой, неловкий и испуганный ребенок в простой льняной рубашонке и коротких по колено штанишках, босой и с потными от страха ладошками, стоящий на пороге чужого дома и ощущающий себя жертвой со связанными за спиной руками, которую привели на плаху... Нет, даже тогда, когда он был шестилетним мальчишкой, в душе Джека уже поселились сомнения относительно доброты Джеммы. Потоптавшись у двери в нерешительности и размазав руками слезы по грязным щекам, Шинай робко потянул дверь на себя и, пройдя по темному холлу, оказался в освещенной десятком свечей чистенькой и почти уютной кухне. За массивным столом на высоком табурете сидела темноволосая костлявая женщина средних лет, ее можно было бы назвать привлекательной, если бы не крючковатый слишком длинный нос, выступающие скулы на бледном почти пергаментном лице и ледяной взгляд холодных водянистых глаз, которым она обдала испуганного, замершего на пороге мальчонку. Женщина молчала, пристально и с брезгливостью разглядывая ребенка, Джек сжался, чувствуя, как снова наполняются влагой глаза и дрожат веки. - Значит, ты Джек Тиг? - женщина брезгливо усмехнулась, вставая со стула и пряча в мешочек золотые монетки, которые она старательно и с жадным блеском в глазах пересчитывала, когда мальчишка вошел в кухню. Шинай узнал мешочек отца, но, конечно, не догадался, что Тиг немало заплатил Джемме за то, чтобы она позаботилась о его сыне. - Ну, чего молчишь? - женщина подошла к Джеку, разглядывая бусинки в волосах мальчишки, и жадно оскалилась, заметив, что одна из бусинок совсем не деревянная и не костяная, а из достаточно крупного и редкого черного с зеленовато-синим оттенком морского жемчуга. Джемма уже видела именно это бусину в волосах ненавистной и гордой индейской девчонки, которую Тиг притащил семь лет назад в бухту. - Признал тебя твой отец, значит? И где же твоя жалкая индейская мамаша? Ну! Говори! Эдвард сказал, что ты понимаешь по-английски, - женщина в нетерпении цокнула языком, склонившись над ребенком и заставив Шиная втянуть голову в плечи. - Мамы нет. Отец сказал, что мама никогда больше не придет. Что она умерла, - не понимая, чем он так сумел разозлить Джемму, Шинай попятился к двери. - Мать, значит, померла, а отец тебя бросил сидеть на моей шее. Да ты ему просто не нужен! - Джемма засмеялась угрожающим гортанным смехом, упиваясь своим превосходством и страхом в темных влажных глазах ребенка. - Выходит, ты сирота теперь! Заботиться о тебе некому, да и мне ты дармоедом не сдался, а значит, придется тебе работать, чтобы с голоду не сдохнуть и не отправиться к своей недалекой грязной мамаше. - Моя мама самая хорошая! Она не грязная! - выкрикнул Джек, сжав маленькие кулачки. Никто не мог оскорблять Амэдехи, и он готов был защищать её до последнего. - Я расскажу отцу, что ты так сказала про маму! - крик Шиная сорвался на визг, но Джемма только рассмеялась в ответ, бессильная злоба мальчишки лишь позабавила ее. - Ну, расскажи. Посмотрим, кому из нас двоих он поверит, - глаза женщины угрожающе сузились, а смех внезапно оборвался. Резко повисла тревожная тишина. - А теперь слушай меня, - прошипела Джемма, надвигаясь на мальчика, - ты, грязное индейское отродье. Мать твоя была потаскухой! Плавала с пиратами и удовлетворяла их всех. Ни одна приличная женщина не окажется на корабле среди грязных матросов. Так что еще неизвестно, чей ты там сын! - Неправда! - конечно, Джек не понимал до конца, о чем говорит ему Джемма и в чем она обвиняет его маму, но чувствовал, что это было что-то очень плохое. - Замолкни! Говорить будешь теперь, когда я тебе разрешу! - женщина замахнулась и звонко ударила мальчишку по губам. Голова Джека качнулась назад, в глазах потемнело, а рот наполнился кровавой слюной. Цепкой, ледяной, как у трупа, рукой Джемма вцепилась в чёрную жемчужину, выдирая ее вместе с пучком волос с головы ребенка. Джек закричал от боли, прижимая ладошки к разбитым в кровь губам и голове. - Что я вам сделал? - маленький мальчик не понимал, чем он успел провиниться перед этой чужой злобной женщиной. - Отдай мамин камушек. Отец маме подарил! Отдай... - отчаяние и злость затопили сознание Шиная, когда он увидел, с какой жадностью Джемма разглядывает жемчужину Амедэхи. Внутри поднялась такая волна негодования, что совладать с собой мальчишке уже было не по силам. Никогда прежде малыш не испытывал такой злости. Она словно выжигала дыру в его груди, распространяясь по всему телу. Джек сжал маленькие кулачки. - Моя мама красивая. "Черная жемчужина", так отец говорил ей! - истошно прокричал Шинай, вцепившись в запястье Джеммы и пытаясь разжать её костлявые пальцы, сжимающие жемчуг. - Твоя мать - шлюха! Конечно, маленькому шестилетнему мальчонке было не справиться с разъяренной взрослой женщиной, но, собрав остатки сил, Джек впился зубами в руку Джеммы, прокусывая ей кожу до крови. - Ах, ты, грязный индеец! - Шинай даже не успел сообразить, что произошло: Джемма отшвырнула от себя мальчишку с такой силой, что тот кубарем пролетел по полу, врезавшись с размаху затылком в каминную решетку. Перед глазами взорвался фейерверк из разноцветных пятен, из носа хлынула кровь. Джек не успел прийти в себя и попытаться отползти или хотя бы закрыться руками, как тяжелый удар тонкой кованной кочерги обрушился на его спину. Шинай услышал, как хрустнуло, треснув, его ребро, горячий металл прорвал рубашку и обжег нежную кожу до волдырей. Ребенок захрипел, пытаясь вдохнуть хоть каплю воздуха, который словно вышибло из легких, все тело малыша свело судорогой от спазма дыхания, а рот наполнился кровью из носа и желчью. Джека вывернуло на пол остатками давнего завтрака, но, видимо, это помогло восстановить дыхание. Шинай наконец вдохнул полной грудью и отполз в угол кухни. - Это тебе урок! - Джемма гневно сверкнула глазами. - Мамочки твоей нет, отец тебя бросил. Я могу хоть убить тебя, и никто не заплачет о бедном маленьком сироте. Так что лучше тебе слушаться меня! Понял? Отвечай! - женщина сжала костлявой рукой кочергу и замахнулась на завизжавшего от ужаса ребенка. - Отвечай! -Не надо... я понял... больно... - злость испарилась, оставив место дикому страху. Джек уже и сам не понимал, как это он решился броситься на эту злыдню. - Ну вот и договорились. Теперь ты будешь очень послушным мальчиком, - сладко произнесла Джемма и приторно улыбнулась, вплетая себе в волосы жемчужину Амэдехи. - Чего расселся, гаденыш? Поднимайся, - ядовито-сладкий голос женщины никак не вязался с грубыми словами. - У меня чудесный очень уютный трактир, но полы там сами не помоются, как и тарелки тоже. Их будешь мыть ты. С утра и до ночи. До кровавых мозолей на руках, если потребуется... Джек плохо запомнил, что происходило той ночью. Ужасная тошнота, спазмы в пустом желудке, кружащаяся от усталости раскалывающаяся голова и тупая боль при каждом вдохе из-за сломанного ребра. Грязным тарелкам и заплеванным после гулянки пиратов полам не было конца. Джемма зорко следила за малышом Шинаем и, если ей что-то не нравилось, награждала ребенка тяжелыми подзатыльниками. Лишь с первыми лучами восходящего солнца, когда полы по мнению хозяйки трактира стали девственно чистыми, Джемма подозвала Джека к себе. - Теперь ты можешь отдохнуть. Ты ведь устал, да? Кушать хочешь и в постель? - за наигранно нежным голосом скрывалось холодное презрение, но Шинай был слишком мал, чтобы уловить такую издевку и только кивнул, в надежде, что Джемма подобрела. Однако женщина грубо засмеялась, поднимаясь из-за стола и хватая Джека за ворот рубашки. - О том, что ты будешь есть, заботиться придется тебе самому, и только попробуй что-нибудь стащить у меня. Я так тебя прутом отхожу, что не встанешь неделю. А постель нецивилизованному индейцу не нужна! - затащив маленького Шиная в темный душный чулан и кинув мальчишку на пол, Джемма заперла дверь на ключ и отправилась подсчитывать выручку. Джек не знал, сколько прошло времени, он лежал на полу, поджав ноги к пустому животу и тихо плакал от голода, боли и дикого отчаяния. Он был всего лишь маленьким шестилетним мальчиком и ничего не мог изменить. Шинай прекрасно понял, что теперь его жизнь зависит от этой женщины, понял, что она будет жестоко бить его за малейшую провинность, заставлять работать и совсем не будет кормить. И никто не придет на помощь, никто не защитит, малыш остался совсем один в огромном и таком жестоком мире. Джек уткнулся носом в ладошки и сильно зажмурился, пытаясь вспомнить доброе лицо его любимой матери, ее нежные руки, ласковый голос. -Мой маленький мальчик... Мой сильный, смелый Воробушек... Мама любит тебя... От усталости и слабости малыш наконец задремал, сжавшись комочком на грязном полу. Во сне ему привиделось, что в грязном чулане он не один, что Амэдехи пришла к своему маленькому сынишке и, сидя на полу, держит его на руках... Сон оборвался резко. Сильный удар точно в сломанное ребро заставил Джека проснуться, застонать и закашляться. Глаза, привыкшие к темноте, резало от яркого солнечного света, и Шинай не сразу смог разглядеть, что перед ним совсем не Джемма, а толстый, розовощекий мальчишка с узенькими поросячьими глазками и уродливым носом, больше смахивающим на кривую земляную грушу. Джек непонимающе уставился на пришельца. - Это ты что ли сын капитана Эдварда Тига? - незнакомый мальчишка говорил медленно, словно его ума едва хватало, чтобы облекать свои мысли в слова, и гнусаво. - Мама сказала, что ты рыдал, как сопливая девчонка, когда папочка бросил тебя! А ты знаешь, что капитан Тиг сделает меня капитаном всех своих кораблей? - Тебя? - Джек, опираясь рукой о стенку, с трудом поднялся на ноги. Упоминание отца вызвало в сердце новую волну горечи, но и теперь Джек решил дать отпор обидчику. - Будешь капитаном сразу на всех кораблях? - держась за больную грудь, спросил он. - Да! А звать меня будут Гарри - гроза морей! - толстый мальчишка блаженно закатил свои свинячие глазки. - Все корабли будут мои! Потому что капитан Тиг любит мою маму! А тебя он бросил. Знаешь почему? Потому что ты грязный индеец. Даже твой отец стыдится тебя! Все знают, что индейцы...индейцы... как это? А вот, индейцы нецивилизованные варвары. На губах Джека, даже несмотря на боль, вдруг появилась усмешка. Это Гарри озадачило: так никто себя перед ним не вел. - А моя мама говорила, что у того, кто любит хвастаться, врать и задаваться, почернеют и вывалятся все зубы! - как можно тверже и насмешливей сказал Джек. Гарри только открыл рот от такой наглости. - Смотри, у тебя уже и так зубы все черные! Гарри - беззубая гроза морей, - забыв вдруг страх, маленький Шинай рассмеялся, превознемогая боль в сломанном ребре. Ему и правда сделалось очень смешно при виде вытаращившегося на него с открытым ртом, будто рыбина, Гарри, а когда он представил этого поросенка на капитанском мостике, стало вдвойне смешнее. Пока заплывший жиром, неповоротливый Гарри пытался найти, что ответить маленькому нахальному индейцу, худенький Джек, изловчившись, протиснулся между толстяком и дверным косяком и выбрался наконец из душного чулана. - Эй! - в последнюю секунду Гарри развернулся и умудрился ухватить Шиная за рукав рубашки. - Я тут самый сильный из всех детей в бухте! Все слушаются меня! - предупредил он, и, немного подумав, невпопад добавил: - А твоя мамаша сдохла, как грязная собака! Но этого хватило: Джек зашипел, изворачиваясь в руках Гарри, и изо всех своих детских сил, превозмогая боль, ударил босой ногой мальчишку в колено. Завыв от боли, Гарри рухнул на пол, увлекая за собой Шиная и подминая его под себя. Сцепившись, мальчишки покатились по полу кухни, роняя стулья и награждая друг друга пинками и ударами кулаков. Маленькому ловкому Джеку легче удавалось уворачиваться от неповоротливого Гарри, но собственных сил совсем не хватало, чтобы скинуть с себя толстяка или побольнее ударить его, к тому же всё сильнее ныло ребро. Наконец, запыхавшись и пытаясь отдышаться, Гарри сам выпустил Шиная, тут же отбежавшего, и, встав на ноги, ухватил с изящного резного столика хрупкую вазу из тонкого голубого стекла. Гнусная улыбка расплылась по лоснящемуся от пота круглому лицу мальчишки. - Лови! - ваза пролетела в нескольких сантиметрах от головы вовремя пригнувшегося Джека и, разбившись о стену позади мальчика, разлетелась на сотни крошечных голубых осколков. - Мама! Мама! Джек разбил твою вазу! Мама... - заорал дурниной толстяк. Малыш Шинай очень быстро смекнул, что сейчас произойдет, что за разбитую вазу и погром в комнате накажут только его одного. Джек уже слышал торопливые шаги Джеммы по лестнице, а мерзкий толстяк Гарри встал в дверях, перекрывая единственный путь к спасению. - Что тут произошло, сынок? Что натворил этот выродок? - взгляд Джеммы упал на осколки на полу, а потом на прижавшегося к стене, словно загнанный волчонок, ребенка. Шинай заметил в руках женщины длинный прут. И это была не тонкая розга, а самая настоящая хворостина толщиной в палец взрослого человека. - Ах, ты грязная тварь. Моя любимая ваза из венецианского стекла... - Джеку ни о чем не говорило название стекла для вазы. Да и вряд ли эта безделушка на самом деле могла приехать из Италии. Разбитая стекляшка стала всего лишь отличным предлогом. Но от этого было не менее страшно. - Не надо... Пожалуйста... Не надо... - Шинай видел перед собой только разгневанную Джемму - ее сверкающие глаза, искривленный, полный желтых зубов рот, и лицо все в красных пятнах от злости. Время словно остановилось и перестало существовать. Джек зажмурился и закусил губу, стараясь изо всех сил не закричать, ведь плакать же нельзя. Джемма схватила за шиворот и прижала дрожащего и вырывающегося малыша лицом в мягкий ворс ковра. Удерживая тяжелой рукой его за затылок, она наотмашь ударила его прутом, потянув прут на себя, разрывая Шинаю штаны и сдирая кожу. Джек не смог сдержать визг. Кроха Шинай даже не представлял, что боль может прошибать вот так все тело от макушки и до кончиков пальцев. Отец наказывал быстро и, как сейчас понял Джек, совсем не так уж и сильно. Джемма же растягивала удовольствие, давая возможность маленькому мальчику прочувствовать каждый удар. Джек истошно кричал, зовя на помощь маму, а удары все сыпались и сыпались, оставляя за собой черные кровоподтеки. Джемма вжимала ребенка лицом в ковер, когда ей казалось, что визг слишком уж сильный, а Шинай, лишенный возможности дышать, содрогался всем телом, пытаясь ухватить ртом хоть каплю воздуха. Джемма не остановилась даже тогда, когда Джек вдруг перестал кричать и сопротивляться и только тихо хныкал, вздрагивая всем телом от новых и новых ударов. Закончилось все только тогда, когда кроха Шинай наконец затих и потерял сознание. Там, за гранью реальности, в темной пучине беспамятства Джек снова увидел маму. Амэдехи гладила своего сына по бледному измученному личику, но почему-то молчала и только плакала. -Эй... малыш? Очнись! Пожалуйста, очнись... - кто-то очень нежно и бережно, стараясь не сделать больно, легонько тряс Джека за плечо. - Мама? - Шинай открыл глаза и застонал, чувствуя, как по телу огнем расползается боль. - Нет, милый, я не твоя мама, - незнакомая хорошенькая девушка, лет двадцати, с заплаканным лицом и забавными светлыми кудряшками сидела на краю постели и нежно смотрела на Джека. - Я Лили, живу тут. Наверху, - почему-то девушка вдруг густо покраснела. - В борделе, - добавила она, смущаясь. Джеку это слово ничего не говорило, но он, на всякий случай, кивнул. - Я видела, как эта мегера била тебя. А когда она ушла, я забрала тебя к себе в комнату, но миссис Джемма не знает этого, и тебе сильно достанется, если она увидит тебя тут, - быстрым шёпотом заговорила девушка, заботливо погладив его Шиная по щёчке. - Ты проспал у меня шесть часов. Но скоро вечер. Ты должен будешь уйти... Потому что... Девушка никак не могла сказать ребенку, что она всего лишь проститутка, которая работает в борделе у Джеммы, и что совсем скоро сюда заявятся пьяные клиенты с монетами в карманах и в поисках женской ласки. - Ты сын того пиратского капитана, Эдварда Тига? Он показался мне добрым. Странно, что он тебя оставил тут, а не забрал с собой. Ты такой хорошенький. На воробушка похож, - от волнения Лили говорила так много и так быстро, что Джек только смотрел на нее во все глаза и хлопал пушистыми темными ресницами. - Меня мама звала воробышком... - малыш Шинай с трудом узнал свой хриплый, сорванный от крика голос. - Тогда я тоже буду тебя звать так. Знаешь, что, Воробушек, тебе правда никак нельзя оставаться у меня, - Лили спешила и очень волновалась, глотая окончания у слов, а Джек заволновался, поняв, что ему снова придётся идти в тёмный чулан и, не дай бог, встретить Гарри или Джемму по пути. - Но я знаю, где можно, - произнесла Лили. - На краю деревни, там где дальние пристани, есть заброшенный рыбацкий домик. Там никто не живет. Какое-то время ты будешь там в безопасности. Хотя бы этой ночью. Я выведу тебя через черный ход. Никто не увидит, а утром я приду к тебе. - Обещаешь? - кроха Шинай вцепился в руку Лили, боясь, что эта милая девушка вот-вот превратится в злую Джемму или просто исчезнет, как сон. - Обещаю. Вот тебе немного хлеба и сыра. Ты наверняка голодный. Стоило Джеку увидеть протянутую еду, как он, приподнявшись на подушках, тут же схватил её, и, даже не начав есть, просто прижал булку и кусок сыра к себе, словно боялся, что их у него отберут. Лили сочувственно посмотрела на забитого малыша. Как бы ей хотелось помочь ему! Но увы, немного накормить и спрятать хотя бы на время - это всё, что она могла для него сейчас сделать. - Спрячь под рубашку, - мягко велела она, и, когда Джек послушался, помогла ему сесть на кровати. - Теперь постарайся встать, - поддерживая, девушка дождалась, когда Шинай смог встать на всё ещё трясущиеся ноги. За стенкой послышались чьи-то тяжёлые шаги, к счастью, удалившиеся. - Ну же, - тихонько поторопила Лили, глянув на дверь. - Давай. Идем... Джек практически не помнил, как им с Лили удалось незаметно выбраться из дома, и как он потом один в темноте, падая от боли и усталости в пыльный песок, искал заброшенный рыбацкий домик. А потом... Потом маленькому Воробушку наконец повезло, он нашел домик, маленькую хижину почти у самой воды, где из мебели были лишь грубо отёсанные стол и стул, да на полу была крытая холстом парусины солома, но зато свежая. Наевшись почти до сыта и засыпая, свернувшись комочком, Джек думал о том, что ему обязательно удастся сбежать из Бухты. Он еще не знал о том, что ему предстоит пережить, прежде чем отец вернется за ним...