Ночь перед боем

- Сэм, ну, расскажи еще разок, а? Ну, пожалуйста! Ты так страшно интересно рассказываешь легенды и байки, - Джекки нетерпеливо подергал старпома за рукав рубашки и умоляюще заглянул ему в глаза. - Отстань! Вот ведь холера, а не ребенок! Я-то рассказать расскажу, только вот отец твой запретил. Говорит, ты потом ночью не спишь со страху или кричишь во сне после моих рассказов, - Сэм попытался отмахнуться от мальчонки, но не тут-то было. - Ну, Сэм, ну, ты же хороший такой. Ну, расскажи про проклятое золото и мертвяков? Я не буду бояться! Честно-пречестно, - Джекки состроил такую забавно-жалостливую мордашку, что старпом почти сдался. - Так, ну, хорошо, а ты задания-то свои сделал? - Строго поинтересовался Сэм, сурово нахмурив брови. - Или опять капитан тебя в угол до вечера отправит? - Какие такие задания? - сделав вид, что не понимает о чем речь, поинтересовался Шинай и отвел в сторону взгляд, в котором блеснула хитреца. - Слушай, Воробушек, ты голову-то мне не дури. Я хоть человек и простой, но со мной эти фокусы твои не пройдут, - старпом взял Шиная за подбородок и, повернув его голову к себе, заглянул мальчишке в смеющиеся глаза. - Те задания, что отец тебе велел сделать. Чтение, письмо и арифметику. Сделал? - Сэму очень не хотелось, чтобы Эдвард Тиг злился на сына и наказывал его за лень и откровенное нежелание учиться, хотя мужчина и понимал, что Джекки сам роет себе яму тем, что частенько пытается сбежать от ненавистных наук. - А я все сделал, - парировал Джек. - И посчитал, и написал, даже эту ужасную латынь, - Шинай состроил такую мордаху, от которой свежее пиво вмиг бы скисло. - Ладно уж, тогда слушай, - сдался Сэм и, присев на ступеньки трапа, посадил мальчишку себе на колени. - Давным-давно из уст в уста передавали легенду о призрачном черном корабле, иногда появлявшемся среди густого тумана. Паруса у него были огромными и черными, будто скроенными из тени и сшитыми нитью греха. Палубы и мачты залиты кровью тех невинных душ, на долю которых выпало столкнуться с черным кораблем. А команда этого корабля, все сплошь пираты, обречена до скончания веков плавать под буйными ветрами убийств и коварства... Но, конечно, это всего лишь старая моряцкая байка. Ты ведь не веришь в призраков, правда? - Верю, - сглотнул Джек и уткнулся носом в шею Сэма, обняв старика ручонками за плечи и не поняв, что вопрос носил риторический характер. - Джек Тиг! А ну, иди сюда, маленький бездельник! - окрик Тига старшего возвестил о том, что капитан, отложив свои дела и заботы, нашел время проверить, как выучил уроки его шалопай-сын. - Упс, кажется, папа рассердился за латынь... - Джек ужом соскользнул с колен Сэма и под хриплый смех старпома бросился со всех ног к мачте, дабы успеть забраться на реи до того, как отец поймает его за ухо и запрет в каюте с книгой в обнимку. - Беги, Воробушек! - хохотал Сэм, вставая со ступеней трапа и подходя к рассерженному капитану. - Ну, что, кэп, опять Джек поленился и не сделал задание? - Сделать-то сделал, да такое чувство, что писал он спряжения латинских глаголов от балды и левой ногой, ковыряясь при этом в носу. Просто выдумал и навалял, абы как, - пряча улыбку, сурово произнес Тиг. - Ладно уж тебе, Эдвард, ты его и так запряг с этими науками. Мальчонка света белого не видит, все учит что-то постоянно, - старпом похлопал капитана по плечу. - Сам посуди, мы уже три месяца, как порт Агадира покинули, а Джекки-то за это время и читать бегло выучился, и считает вон как бойко в уме, пишет, правда, коряво, что альбатрос лапой. Ну, а латынь, ну, не дается она ему. - Лень ему мешает латынь учить. Но я этот порок в нем розгами быстренько искореню, - осклабился Эдвард. - Он мальчишка способный, ум острый, память хорошая, схватывает все на лету. А уж если ему интересно, так вообще все быстро усваивает. Читать вот полюбил. Книг бы побольше ему, а то сказки все до дыр зачитал. Но ничего, в Бухте у меня литературы хватает. - Кэп, я хотел с тобой, значится, про Бухту-то поговорить, - кивнул Сэм, уцепившись за возможность поговорить о том, что его самого сильно тревожило. - Думаю вот, как бы у сына твоего проблем там не возникло. Дети-то злые, обижали же его. Как бы не повторилось. - Сам об этом думаю, - покачал головой Эдвард, удивившись, насколько сошлись мысли у него и его старпома. - Джек необычный ребенок. Смотрю вот на него иногда и удивляюсь. Вот, вроде, отношение я свое к отцовству поменял, а он все равно боится, шарахается и вздрагивает. - Ну, так, а чего ты хотел-то? - пожал плечами Сэм. - Он же помнит, как ты его обижал, да, и маленький он еще совсем. Мать опять же не так давно потерял. - Да, это все так конечно, - согласился Тиг. - Но он еще и одиночка такой. Я наблюдаю за ним. Джек все больше любит тихо сидеть один. Часто замечаю, что он разговаривает сам с собой. Иногда он мне кажется странным. Хотя, с другой стороны, он живой и любопытный. Но как-то все сам по себе. - А... Переживаешь, значит, за мальчонку? - улыбнулся Сэм. Старик с интересом наблюдал за развитием отношений между отцом и сыном и радовался, видя с каким терпением капитан старается относиться к ребёнку. - Не то, чтобы переживаю, - Эдварду сложно было признаваться в таких тонких душевных чувствах к мальчику. - У меня ж других детей на попечении прежде не было. Не знаю я, какое поведение нормально для ребенка, а какое нет. Хочу просто, чтобы детишки его в Бухте не обижали. Чтобы друзья были у него. Он и так у меня отличается от других детей. - Ну, там поглядим, что и как будет. Время покажет, - Сэм потянулся и переступил с ноги на ногу в нетерпении глядя на линию горизонта и напоминая Тигу ребенка, который ждет не дождется получить самый заветный подарок. - Кажется, я знаю, от чего ты сегодня такой весь из себя нетерпеливый и даже рассеянный. Уж не твоя ли портниха из Бухты, почтенная вдовушка, не дает тебе покоя? - рассмеялся Эдвард и похлопал Сэма по плечу. - Ждет тебя небось, а? - Тебя, поди, тоже ждет та зеленоглазая девица с пушистыми ресницами и маленьким носиком, м? Эдвард? - парировал старик и улыбнулся. - Лили? Эта склочная и нахальная девка? - Тиг скривил губы и фыркнул, - Она ждет не меня, а Джека, чтобы играть с ним в дочки-матери, целовать его в зад и сдувать с него пылинки. А я не дам ей портить мне сына, лезть в процесс воспитания и сюсюкать с ним, превращая мальчишку в слюнявую девчонку. Эдвард задрал голову и посмотрел на сидящего на нижней рее Джека. Ребенок сидел, свесив ноги и болтая ими в воздухе, но при этом внимательно слушал отца. - Слышишь, Джек, что говорю, а? - Тиг погрозил сыну пальцем. - Только попробуй мне прятаться за бабские юбки! Слезай давай немедленно! Расскажешь мне оду Горация*, которую я велел тебе выучить. Быстро иди сюда! Шинай поежился и замотал головой, намереваясь забраться повыше, но грозный взгляд отца заставил его передумать и, вздохнув, Джек повис на ванте и соскользнул вниз, как опытный матрос. - Сынок, мы о розгах с тобой уже три месяца не вспоминали, и ты у меня что-то совсем распустился за это время. Совсем слушаться перестал. Будешь отлынивать от учебы, я напомню тебе о том, каково это, стоя есть и на животе спать. Ну, давай оду рассказывай, не тяни время. Джек вздохнул, помялся на месте, переступив с ноги на ногу, снова вздохнул, поморщил брови, мучительно вспоминая хоть несколько слов оды, значения которых он так и не потрудился узнать. - Exegi monumentum aere perennius... - вздохнув, умирающим голосом начал Шинай и тут же запнулся, почесав затылок. - А вот... Regalique situ pyramidum altius... - Джек произнес фразу о пирамидах таким голосом, будто она была завершающей. - Это все? - вкрадчиво поинтересовался Тиг и, получив в ответ согласный кивок сына, ухватил бедолагу за ухо. - Уши тебе сейчас надеру, паршивец ты такой. Я всегда думал, что в оде Горация шестнадцать строк, но никак не две! - Эдвард хорошенько потрепал сына за ухо. - Ай, ой, папа, не надо! - завопил Джекки, пытаясь высвободиться из стальной хватки отца. - Да, да, там шестнадцать строчек... отпусти, мне больно!.. мне мое ухо еще пригодится! Я все выучу! - Выучишь! - Эдвард выпустил сына и тут же подхватил его на руки. - Выучишь и переведешь мне все строчки. Да? - Да, отец, - Джекки приложил ладошку к красному уху и совсем без обид обнял отца за шею. - Кто такой вообще этот Гораций?! - фыркнул малыш и тут же поспешил отвлечься от скучной латыни. - Папа, смотри! Смотри, крепость Погибших кораблей! - Шинай первым разглядел на горизонте скалы и неприступный пиратский бастион, торчащий в разные стороны корабельными рострами.* - О, ну, конечно, где уж теперь тебе учить оду Горация, когда ты готов сигануть за борт и плыть быстрее корабля, - Тиг спустил сына с рук. - Идем со мной. Я покажу тебе, как пройти фарватер в Бухту. Конечно, одного раза мало, но постепенно ты запомнишь и научишься. Это важно! Величественная крепость приближалась с каждой секундой, нависая над гаванью Бухты и щетинясь в разные стороны носами давно погибших кораблей. Джек видел крепость так близко второй раз в жизни, но она снова произвела на него едва ли не ужасающее и пугающее впечатление. Руки мальчишки тряслись на штурвале, Джек стоял, разинув рот, и разглядывал каждый корабль крепости, словно отдельное и живое существо. В первый раз Джек не заметил, но сейчас обратил внимание, что на всех, пусть местами и прогнивших и требующих ремонта кораблях стоят пушки, готовые в любой момент дать залп по неприятелю и защитить пиратское поселение. Эдвард понимал, что Джеку сейчас не до фарватера, и запомнить что-то мальчишке вряд ли удастся, а потому Тиг просто начал рассказывать сыну историю некоторых кораблей, занявших почетное место в Крепости. - Я знаю, какое впечатление производит это нагромаждение кораблей, Джекки. Я вижу бастион в сотый раз, но тоже испытываю трепетный страх от такой громадины, проплывая мимо. Правда, конечно, с годами это чувство притупляется, но все же оно есть, - признался Тиг и похлопал сына по плечу. - Ну, что? Не терпится тебе? Беги уж. Только в воду не упади. Крепость осталась позади. Трубадур успешно миновал фарватер и готовился к швартовке в гавани бухты. Матросы суетились у причала. В воздухе пахло водорослями и рыбой. Шинай давно ассоциировал для себя этот запах с портом. Так пахло и в Лондоне, и в Агадире, и даже в том французском порту, название которого Джек не запомнил. Не дожидаясь, когда матросы поставят сходни, Джек отмотал вант и, обвив его вокруг запястья, соскользнул с планшира вниз, едва не прыгнув на голову какому-то зазевавшемуся юнге. - Прости! - крикнул Шинай и со всех ног бросился по знакомым улочкам Бухты к бывшему дому Джеммы. Маленький Шинай и не думал прежде, что так захочет снова оказаться в этом доме, что будет нестись босиком по грязным улицам деревеньки, едва ли не сбивая на ходу зазевавшихся прохожих. Лето и сезон дождей рано пришли в этом году - с частыми теплыми дождями и стремительно вскипающей бело-розовой пеной в кронах кизиловых и персиковых деревьев, осыпавших пыльные улочки Бухты бледными звездочками своих цветов. Джек даже не заметил с первого взгляда, что вульгарный дом очень изменился и теперь выглядит скромно и невинно-опрятно. Из палисадника исчезли уродливые неряшливые розы, а их место заняли нежные колокольчики и ромашки. Да, и на окнах теперь развевались легкие и воздушные занавески из прозрачной органзы. Простучав босыми ножками по деревянным ступенькам, о которые полгода назад злыдня Джемма колотила умирающего и замученного ребенка головой, Джек влетел в длинный коридор и пронесся мимо кухни, из дверей которой пахло медовыми булками, в общий зал, где за столиками скучало несколько посетителей, а ночные красавицы щебетали у стены, стыдливо прикрывая свои полуобнаженные прелести и хихикая в ожидании клиента. - Лили! - Джек вихрем ворвался в общий зал и, едва не споткнувшись на пороге и не перевернув высокий табурет, бросился в объятия девушки в скромном, слегка блеклом серо-синем платье, в которой никоим образом нельзя было угадать нынешнюю хозяйку борделя. * Ода Горация. Exegi monumentum (с лат. — «Я воздвиг памятник») — ода Горация, заключительная в третьей книге «Од» (Carm. III, 30). Известна также под названием «К Мельпомене» (лат. Ad Melpomenem): Мельпомена традиционно считается музой трагедии, но первоначально понималась как муза песни вообще. В стихотворении 16 строк, оно написано малым асклепиадовым стихом. В русской литературе стихотворения «Памятник», апеллирующие к первоисточнику Горация, писали Ломоносов, Державин (см. его «Памятник»), Пушкин («Я памятник себе воздвиг нерукотворный»), Иосиф Бродский, Владимир Высоцкий и другие. * Ростр (лат. rostrum — «клюв, выдающаяся часть, нос корабля»), греч. эмболон (ἔμβολον) — таран с металлическим (бронза, железо) наконечником в носовой части военного корабля времён Древнего Рима, обычно в форме стилизованного трезубца. Располагался ниже ватерлинии и применялся для создания пробоин в корпусе корабля противника