Ночь перед боем

Джек до утра так и не смог сомкнуть глаз. Ожидание наказания подчас страшнее самого наказания, а то, что кара за плохо выученные, а, вернее сказать, вообще невыученные уроки и за возвращение домой в одиннадцатом часу, неминуемо последует, Шинай даже не сомневался. Джек вертелся с боку на бок и жалко вздыхал под душным одеялом, раз за разом представляя розги в руках отца. Тиг уже очень давно не применял к сыну крайних, как он сам теперь считал, мер, а от того бедолаге Джеку делалось только страшней, а зад отчаянно зудел и чесался в ожидании хорошей взбучки. Часы в холле пробили пять раз, ознаменовав наступление утра, и лишь с первыми лучами солнца мальчишке наконец удалось задремать, правда, как, ему самому показалось, совсем не надолго. Строгое "Джек, живо марш сюда " ворвалось в сознание спящего Шиная, заставив его мгновенно проснуться и вскочить с кровати, не успев даже открыть глаза. Сладкий сон, в котором мальчишка гулял по вековому лесу за руку с матерью, оборвался на самом интересном месте. Амэдехи как раз рассказывала сыну о барсучьих повадках и показывала следы на влажной земле, когда Тиг решил гаркнуть на весь дом, да так, что стены, казалось, задрожали. Джекки, разлепив сонные глаза, пошлепал босыми ногами в кабинет отца и даже не сразу вспомнил, что набедокурил вчера и заслуживает наказания. Впрочем, тетрадка по латыни, лежащая на столе Тига, быстро вернула мальчику память, снова заставив зад зачесаться, а живот неприятно заныть в ожидании заслуженного по сути наказания. - Я тут тетрадь твою вчера посмотрел, - сурово начал Тиг. - Интересно ты с латынью выкрутился. Я бы до такого не додумался. Написать английские слова на латинский лад. - Я просто не понял задания, - попытался спешно что-нибудь придумать в свое оправдание Джек, но звучало это совсем неубедительно и даже жалко. - Нет, ты понял. Задание было простое. Тебе просто было лень напрячь мозги, - Эдвард поманил сынишку к себе и похлопал по колену, зовя мальчика сесть к нему на руки. Джекки неуверенно бочком приблизился к отцу и неловко забрался к нему на колени, бросая косые взгляды на розги, стоящие почему-то букетом в изящной напольной высокой вазе в самом углу кабинета. - Давай, сынок, вот тебе перо. Проспрягай как следует глагол "быть". - Sum, es, est, sumus, estis, sunt, - быстро произнес Джек и старательно вывел слова в тетради. - Чудесно, Джекки, ну а теперь вставь в текст глагол в нужном спряжении, - Эдвард пододвинул сыну тетрадь и внимательно следил, как мальчик усердно и без единой ошибки вписывает требуемый глагол в места пропусков. - Так? Правильно? - Джек поднял на отца испуганный взгляд. - Ne quid nimis? * Да, Джек? Все просто. От тебя требовалось сделать только это. Но ты поленился даже вникнуть в суть такого простого задания. - Да, отец. Я больше так не буду, - Джек опустил голову и виновато шмыгнул носом, ему вдруг стало стыдно за свой не очень хороший поступок. - Снимать штаны, да? Бить будешь? - Буду, - спокойно сказал Тиг, бережно спустив сына с колен. - Но прежде я хочу, чтобы ты понял, что поступил плохо. - Я понял, - Шинай вздохнул. - Прости меня, отец. - Прощу сразу, как получишь наказание. Идем со мной, - Эдвард взял сына за руку и повел вниз. - Куда мы идем? - Джекки занервничал, и Тиг почувствовал, как дрожит ладошка мальчика в его руке. Капитану стало жаль своего сынишку, но отменить заслуженное наказание Тиг не мог, считая, что подобная жалость и мягкость в воспитании пойдет во вред ребенку. - Я не умею сдерживать силу, Джек. Я сильно раню тебя, когда наказываю. А я не хочу калечить своего сына, а потому... - Нет! - перебил отца Шинай, не дав тому договорить. - Не хочешь же ты сказать, что меня высечет сейчас Алейда? - Джек остановился на пороге дома, пытаясь вырвать ладонь из руки отца. Мальчишка и в кошмарном сне представить не мог, что эта ужасная вредина станет наказывать его, да еще как! Розгами! И без штанов! - Джек! - Эдвард строго одернул ребенка. - Я надеюсь, что мой сын будет вести себя как мужчина. Я не хочу позорить ни тебя, ни себя, силком снимая с тебя штаны и привязывая к лавке, - строго произнес Тиг. - Наказания не избежать. Но если ты поведешь себя достойно, то тридцать ударов превратятся в двадцать. - Двадцать? Так много? - Джек уже готов был расплакаться, но, стиснув зубы, решил ни за что не рыдать перед гадкой Алейдой. - Сынок, в следующий раз ты будешь думать, прежде чем пытаться обмануть меня и схитрить с уроками. Думать вообще полезно и не больно. А вот розги - больно, - Тиг погладил сына по щеке. - Не заставляй меня применять силу, малыш. Снимай штаны и ложись. Быстрее ляжешь - быстрее все кончится. - Я ей этого не прощу, - буркнул Шинай и поспешил выполнить приказ отца. Все же тридцать ударов и двадцать - это огромная разница. Джек лежал на узкой деревянной лавке, от страха ерзая по ней голым животом и вертясь так, словно его положили в муравейник. - Какой ты вертлявый непоседа! Будешь так крутиться, я не попаду ни разу! - фыркнула Алейда и быстро привязала ноги и руки мальчишки полотенцем к скамейке, после чего взяла тонкую ветку и с силой рассекла воздух, проверяя орудие наказание на гибкость. - Ай! - Джек протяжно завыл от первого удара. Слезы брызнули из глаз. - Я больше не буду-ууу... не надо-ооо... - Это всего только первый удар, а ты так задом виляешь, словно клопы тебя кусают, - женщина снова опустила розгу, и та с мерзким свистящим звуком рассекла воздух и впилась в кожу, оставив на ней красную вспухшую полосу. - Ой... больно... не надо... пожалуйста-ааа... - если бы полотенца, связывающее руки и ноги Джека, не удерживали бы его на месте, он точно вскочил бы с лавки. - Ты сейчас перевернешься вместе со скамейкой, - сердито рявкнул Тиг. - Алейда, тридцать ударов! - скомандовал капитан и удалился в дом, дабы не слышать визги сына. Джекки рыдал и вырывался так, что Алейде пришлось одной рукой прижать спину Джека к скамейке. Женщина секла очень медленно, давая возможность непоседливому чертенку прочувствовать каждый удар, но при этом дать мальчишке время, чтобы отдышаться и не захлебываться криком. Шинай рыдал от боли и от острого чувства стыда. Все происходящее с ним было настолько унизительно, что сил сдержать слезы совсем не было. - Ты ужасно невоспитанный мальчишка! - процедила сквозь зубы Алейда, отвязывая руки и ноги Джека. - Тебя сечь нужно каждый день, чтобы толк из тебя вышел! - А ты противная и мерзкая жаба! - взвизгнул Шинай, и едва только рука Алейды оказалась рядом с его лицом, впился в нее зубами. - Паршивец! Гаденыш! - Алейда не сдержала порыв гнева и шлепнула мальчишку ладонью по губам так, что у бедолаги в ушах зазвенело. - Марш завтракать! - женщина ухватила Джека за шиворот, едва только тот успел натянуть штаны, и поволокла в дом, больно усадив негодника с размаху на стул выпоротым задом. Джекки вытер слезы с зареванной мордашки и сжался. Никогда еще отец не подвергал его такому позорному, да просто-таки унизительному наказанию. Чтобы женщина так секла его, да еще и привязанного к лавке и без штанов!.. Правда, справедливости ради, Шинай все же отметил про себя, что Алейда порола хоть и жутко больно, но при этом действительно ни разу не рассекла ему кожу до крови и не оставила ни одного синяка. Но как же это было стыдно и гадко! Джекки смотрел в тарелку с остывающей густой овсянкой и вздыхал, страдая от унижения и дикой обиды на отца и эту мерзкую тетку. Каша превратилась в скользкий комок и застыла. Шинай воткнул в несчастную овсянку ложку, и та осталась стоять воткнутой. - Ешь! Или я сейчас снова высеку тебя, паршивец! - Алейда перевязала прокушеный палец чистой марлей и нависла над сжавшимся Джеком с розгой в руке. Мальчишка зажмурился. Одна только мысль о том, что кашу нужно съесть, приводила малыша в ужас, вызывая при этом во рту привкус желчи и тошноту. Сглотнув цепочку комков в горле, мальчонка отделил ложкой кусок застывшей желеобразной каши и сунул в рот. - Там нечего жевать! Глотай немедленно! - Алейда тряхнула мальчика за плечо. Джекки съежился весь и с трудом проглотил противную холодную кашу. Малыш чувствовал, как склизкий мерзкий комок движется по горлу и опускается в желудок, вызывая мгновенную реакцию рвотой обратно в тарелку. Слезы потекли из глаз несчастного и сделавшегося вмиг испуганным ребенка. - Ах, ты, маленькая дрянь! Специально тут комедию ломаешь?! - Алейда ухватила мальчика за ухо и ткнула его лицом в тарелку. - Ничего! Я твои фокусы знаю! Быстро ложку бери и ешь! Джек беспомощно всхлипнул и с ужасом посмотрел в тарелку, куда его только что стошнило. - Не надо, - простонал мальчонка, чувствуя, что его вот-вот снова вырвет. - Меня сейчас стошнит снова. - Значит ты будешь есть до тех пор, пока все не съешь! - кубинка хлопнула розгой по столу, заставив ребенка взять в руки ложку. Стоило только Джеку сунуть в рот кашу вперемешку с рвотой, как его снова начинало выворачивать обратно в тарелку. Слезы текли по лицу, но безжалостная Алейда удерживала голову гадкого, по ее мнению, мальчишки над тарелкой, заставляя снова и снова давиться кашей. - Ешь! Не встанешь, пока все не съешь! - сказала Алейда, видя, что мальчишке удалось все же проглотить еду. - Не надо. Пожалуйста. Хватит, - Джекки снова содрогнулся от рвотного спазма и беззвучно расплакался. - Прекратить! - голос Тига сотряс стеклянные дверки буфета, заставив их звонко задребезжать. - Наказание - это одно, а издевательство - другое! Одно с другим не вяжется! Мой сын достаточно наказан розгой! Тиг пересек кухню и, достав неочень-то чистый носовой платок, вытер Джеку лицо. - Иди, пожалуйста, умойся и попей воды. Если хочешь, то можешь посидеть в саду, - чувствуя, что ребенку нужно прийти в себя и просто побыть одному, Тиг подтолкнул сына к двери. Джекки неуверенно и неловко бочком протиснулся к двери и со всех ног бросился бежать прочь. Через несколько секунд Эдвард и Алейда услышали, что мальчика снова вырвало на улице, по всей видимости, прямо в клумбу с китайскими розами. - Алейда! Наказание не должно внушать больше отвращения, чем проступок. - Тиг сел напротив женщины и отодвинул прочь тарелку, из которой так безуспешно ел его сын. - Я считаю, что допустил ошибку, разрешив вам высечь Джека. - Его вообще нужно пороть каждый день, - ничуть не боясь грозного пирата, возразила кубинка. - Он совершенно невоспитанный. А позорит человека лишь то наказание, которое он сам заслужил. - Нет! Не нужно его пороть каждый день. Розги - это крайняя мера, - спокойно ответил Эдвард, подняв руку, дабы пресечь возможные возражения со стороны Алейды. - Представьте себе, что его мать растила Джека шесть лет вообще без розг. И даже голоса на него не повышала, но при этом он слушался ее беспрекословно. Отныне я наказывать его буду только собственноручно и так, чтобы этого никто не видел. Лучше пусть я, не сумев сдержать силу, ударю его до крови, но он не будет чувствовать при этом унижение и достоинства своего не потеряет. - Но... - начала было кубинка. - Нет. Без "Но" , - прервал Тиг, - Я чувствую свою вину перед сыном. И скажу ему об этом, - Эдвард перевел дыхание. - А теперь я бы хотел вас предупредить, что впредь я не желаю больше видеть того, что я увидел сегодня, войдя в кухню. Это было не наказание, а самое настоящее издевательство. Вы не дали ему прийти в себя после достаточно сильной для такого еще по сути маленького ребенка порки и заставили есть не очень-то приглядную на вид холодную кашу. Меня бы на его месте тоже стошнило, поверьте. Мой сын знает не понаслышке, что такое голод, а потому пусть он ест тогда, когда захочет и сколько захочет, - Тиг налил себе воды из кувшина в чашку и выпил залпом. - Садитесь, Алейда, я расскажу вам историю о маленьком шестилетнем мальчике, на глазах которого солдат застрелил его мать, а потом полгода родной отец издевался над этим самым ребенком, то кидая его, словно блохастого котенка, от порога к порогу, то засекая его розгами так, что он из хорошенького и смышленого мальчика чуть в затравленное и бессловесное животное не превратился. Слушайте мой рассказ и делайте выводы относительно воспитания конкретно этого ребенка. Поверьте, он пережил за последний год столько, сколько сложно пережить взрослому человеку. Тиг опустил голову на сложенные на столе руки и, закрыв глаза, начал свой рассказ... * Ne quid nimis (лат.) - Ничего лишнего.