Ночь перед боем

Море... Оно никогда не бывает однообразным, неинтересным, каждый день, даже каждую минуту оно разное. Таинственное, непостоянное, необъятное - оно волнует душу, не оставляет равнодушным сердце. Джек сидел на лафете пушки, облокотившись на планшир, и устало смотрел на обманчиво тихое и спокойное, будто большое зеркало, прозрачное море. Лучи заходящего солнца пронизывали соленую воду и, казалось, достигали самого дна, кротко затрагивая золотистый песок и яркие сияющие ракушки, гладенькие камушки и зеленоватые водоросли, ловя маленьких ловких рыбок, стайками снующих вокруг идущего полным бакштагом Трубадура. Капитан Тиг уже несколько месяцев не брал своего сына в плавания, Джек обленился на берегу за время отсутствия отца донельзя, а потому первый день на корабле показался юноше бесконечно долгим и нудным. Эдвард не давал сыну и минутки свободного времени, гоняя его по палубе с поручениями, как вшивого по бане. К вечеру юный Тиг от усталости не мог шевельнуться и даже есть не хотел, напряженные с непривычки мышцы тянуло ноющей болью, а глаза закрывались, словно под веки насыпали песка. Джек сидел, вытянув усталые ноги, и все никак не мог собраться с силами, чтобы встать и отправиться наконец спать. - Устал? - Джек нехотя повернул голову на мелодичный голос и замер на мгновение с открытым ртом. Эсмиральда стояла перед ним в легком, развевающемся на ветру красном платье, оставляющим открытыми тонкие загорелые плечи, и, казалось, была пронизана насквозь лучами заходящего солнца, будто бы объята языками пламени. Джек дернулся от неожиданности зрелища и, позабыв, что сидит на лафете пушки, с грохотом сверзся на еще не успевшие просохнуть после мытья доски палубы. - Фок-грот-брамсель мне в левое ухо, Эсми, нельзя вот так подкрадываться против солнца, я уж решил, что тебя жрет дьявольский огонь из твоей любимой библейской книги сказок. - Богохульник! - фыркнула Эсмиральда и протянула другу руку. - И ничего я не богохульник, - обиделся Джек, поднимаясь на ноги. - Я верю в духа моря, духа дождя или духа смерти. А верить в непорочное зачатие девственницы Марии я никак не могу. Увы. - А ты, я смотрю, Библию читал, - девушка уселась на пушку вместо Джека. - Жаль, что тебя интересовал в этой книге лишь вопрос зачатия. - Ага, приходилось читать в детстве... - Джек помедлил. - Стоя в углу голыми коленями на колотом горохе. - Видимо, это больно, - Эсмиральда скривилась, представив, как колотые горошины впиваются острыми краями в детские коленки. - Это жестоко! - Дааа, - жалобно протянул юный Тиг. - Заставлять мой неокрепший ум читать Писание на латыни было крайне жестого со стороны отца. - Джек! Я не о книге, я о методах воспитания! - девушка негодовала, яростно теребя выбившуюся из незамысловатой прически прядь волос и наматывая ее на палец. - Все по Кодексу, - отмахнулся Джек, рассмеявшись. - Я привык. - В Кодексе есть раздел о воспитании детей? - Эсмиральда оставила в покое свои волосы и внимательно посмотрела на Джека, сощурив свои хитрые миндалевидные глаза. - Что-то я в этом ну очень сомневаюсь, учитывая, что достопочтенным господам Моргану и Бартоломью Робертсу некогда было думать о воспитании подрастающего поколения. Они грабили суда и составляли Кодекс, который по сути вообще не является законом. - Вот, только при отце моем подобных теорий относительно Кодекса не распространяй. У него несколько болезненное восприятие этой темы, - Джек невольно дотронулся рукой до своего многострадального зада. - Погоди... - хорошенькое личико Эсмиральды порозовело от смущения. - Капитан Тиг до сих пор тебя наказывает как ребенка? - Нет, - Джек чуть не подавился от такого умозаключения своей догадливой подруги и поспешил скрыть неловкость. - А вот и да... Да. Джекки, ты же покраснел! - Эсмиральда спрыгнула с лафета и обхватила тонкими руками друга за шею. - Черт, Воробушек, но ведь отец твой неправ. И это вряд ли по Кодексу. - Можно подумать, ты Кодекс читала или лично беседовала о нем с Морганом или Бартоломью. Кстати, у последнего есть дети. Даже двое. - Да, плевать мне на них обоих, я поверю только своим глазам. Ты сам-то этот Кодекс видел? Он в крепости? М? - девушка зябко передернула плечами, внимательно следя за Джеком. - Нет... - юноша выдал свои мысли относительно местонахождения Кодекса коротким взглядом в сторону каюты отца. - Да ладно, - глаза Эсмиральды загорелись азартом. - Кодекс тут? На Трубадуре? И ты молчал? - Эсмиральда, нет. Даже не думай! - юноша ухватил девушку за руку. - Отец запретил даже в каюту к нему ходить, не то что книгу эту лапать. И там заперто. А ключ у капитана всегда при себе. - Мы только посмотрим. Лапать не будем, - Эсмиральда хитро извернулась и чмокнула Джека в щеку. - Во мне течет половина цыганской крови. Замки - не проблема, - девушка вытащила из прически украшенную жемчугом шпильку и, пока Джек озирался по сторонам, ловко вскрыла замок. - Ну, что я тебе говорила? Все просто ведь, да? - Да, да, - Джек не дал Эсмиральде отпразновать триумф победной улыбкой: заметив часового, прохаживающегося по палубе, юный Тиг втолкнул девушку в каюту и быстро прикрыл за собой дверь. - Джек, ты такой нервный сейчас, будто отец тебе руку по локоть отрубит, если застанет нас тут! - Эсмиральда деловито осматривала каюту капитана Тига. - Ты не так уж и далека от истины, милашка. Если мой отец застанет нас здесь, его гнева хватит и на тебя, - юноша прислонился к стене, пытаясь унять суматошное биение сердца. Джек не был в каюте отца лет с двенадцати, но за прошедшие годы тут ровным счетом не изменилось ничего. Казалось, что даже книги и карты лежат на капитанском столе также, как и в тот день, когда маленький индейский мальчишка оказался здесь впервые. Джек подошел к кровати отца и дотронулся пальцами до висящего в изголовье ловца снов, неумело сплетенного из ниточек и перьев детскими руками много лет назад. - Где Кодекс? - тишину нарушил таинственный заговорщический шепот Эсмиральды, показавшийся Джеку неуместным, резким и слишком громким. - Не знаю, - Джек лишь пожал плечами. - Я его никогда не видел. - Какого черта?! - Эсмиральда уперла руки в боки, рассерженно сверкая глазами в сторону друга. - Ну, а ты думала, что Кодекс лежит на столе на видном месте, раскрытый на нужной тебе странице, и ждет, когда все желающие придут читать про свои права? - Джек подошел к девушке почти вплотную, вдыхая нежный цветочный аромат ее волос. - Идем отсюда, Эсмиральда, прийти сюда втихаря - плохая идея. Кодекс тут, но он наверняка спрятан в тайнике, который мы и за час не найдем, даже если начнем простуктвать стены и полы. - Простукивать полы - это так заманчиво и рискованно, - глухим шепотом произнесла Эсмиральда, чуть подавшись вперед и почти уткнувшись носом в щеку Джека. Юноша дернулся было назад, мгновенно припомнив слова отца о неминуемой расправе за совращение юной внучки барона Карибского моря, но притягательная, почти колдовская красота девушки заставила Джека, затаив дыхание, дотронуться кончиками пальцев до ее оголенного плеча. - Эсмиральда... - она была слишком близко, чтобы думать о последствиях и о завтрашнем дне, глаза слишком манящие, губы слишком влажные... Нежные... Несколько секунд в тишине юноша смотрел в горящие азартом и вызовом глаза девушки, представляя, каковы ее губы на вкус... - Сюда кто-то идет, - Эсмиральда нарушила чарующую магию момента, отскочиа от Джека. - Отец! - юный Тиг прикусил губу, успев за долю секунды прикинуть, в каком гневе будет пребывать родитель, узнав о цели визита в свою каюту. - Я его шаги из тысячи узнаю. - Что делать? - Эсмиральда заметалась по каюте, пытаясь отыскать выход из столь безвыходной ситуации. - В шкаф! Быстро! - Джекки ухватил подругу за руку и, не дав ей опомниться, нырнул вместе с ней в большой двустворчатый шифоньер, накрывшись при этом попадавшими с вешалок рубашками Тига. - Не шевелись! Едва только молодые люди уселись с максимальным для такой тесноты комфортом и закрыли дверки шкафа, как в каюту вошел Эдвард Тиг, посетовав на то, что забыл запереть дверь. Джек сидел, прижимая к себе Эсмиральду одной рукой и старался дышать через раз. Юноше казалось, что его собственное сердце стучит так громко, что вот-вот выдаст отцу их нелегальное присутствие в шкафу. В тоненькую щель между дверками Джеку было хорошо видно большую часть каюты и самого Тига, усевшегося за свой стол и рассматривающего карты и какие-то документы. Несколько раз Эдвард отрывался от своих бумаг, словно прислушиваясь к чему-то, и гневно хмурил брови. В такие секунды Джек замирал, прикусывая губы почти до крови. Время шло, Тиг перестал прислушиваться, что-то подозревая, расслабился и погрузился в работу с картами, явно не собираясь никуда уходить. Поняв, что отец зашел в каюту не на минутку, Джек попытался расслабиться настолько, насколько позволяла обстановка и затекшие от неудобной позы конечности. В шкафу было невыносимо душно, но позволить себе поднять руку и стереть капли пота со лба Джек не рискнул, зато глазам, привыкшим к темноте открылось весьма приятное зрелище, ради которого вполне стоило терпеть духоту и онемевшие ноги. Эсмиральда сидела фактически на коленях у юноши, повернувшись к нему спиной, что давало возможность Джеку глядеть во все глаза через ее плечо в откровенно глубокое декольте тонкого муслинового платья. Юный Тиг так увлекся очаровательным зрелищем, что позабыл и о неудобной позе, и о присутствии в каюте отца и едва не издал стон, когда капелька пота скользнула в ложбинку между округлых грудей девушки. Стараясь не издать не единого шороха и задержав дыхание, Джек опустил руку на плечо Эсмиральды, нежно лаская кончиками пальцев загорелую бархатную кожу. Девушка вздрогнула, но возмутиться или отстраниться от юноши в условиях тесноты шкафа просто не могла. Поняв, что Эсмиральда даже шелохнуться не сможет, чтобы не привлечь внимание Тига, Джек наклонил голову, норовя хрустнуть затекшей шеей, и нежно поцеловал хрупкое плечико девушки, чуть приспустив короткий рукав платья. Эсмиральду била крупная дрожь, а стук сердца можно было услышать за километр. Не думала она, что попадет в такую глупую ситуацию, абсолютно неподконтрольную и какую-то до абсурда смешную. Ласки Джека стали более настойчивыми, но до безобразия сладкими, устоять было невозможно. Напряжение покидало тело Эсмиральды, а через её неплотно сжатые губы вырвался приглушенный стон. Перо Тига перестало скрипеть о грубую желтую бумагу, капитан прислушался, сурово сдвинув брови и пытаясь понять, не послышалось ли ему странное шевеление. - Чертовы крысы! - бросил сквозь зубы Эдвард, поднимаясь из-за стола, дабы проверить свой шкаф на наличие вредоносных грызунов и по возможности истребить зазевавшихся тварей ударом кочерги по голове, но стук в дверь прервал мысли Тига относительно шкафа. - Капитан, барон де ла Вега ждет вас в кают компании, - отчитался матрос и быстро покинул каюту в сопровождении Эдварда, который в предвкушении бутылки рома в компании друга думать забыл о крысах в шкафу. - Чуть не попались! - распахивая дверки шкафа и хватая ртом свежий не спертый воздух, выпалил Джек, как только услышал звук поворачиваемого в замочной скважине ключа и удаляющиеся шаги отца. - Ах, чуть не попались?! Мы из-за тебя чуть не попопались! - Эсмиральда готова была броситься на друга с кулаками, но сбитое от жарких и бесстыдных ласк дыхание не давало собраться с силами. - Ты не можешь свои руки при себе держать! - Согласен! Моя вина, но сдержать себя в сложившейся весьма интимной обстановке, знаешь ли, было чертовски сложно. Я бы сказал, просто невозможно, - Джек улыбнулся и, повернувшись к Эсмиральде, замер с глупой ухмылкой на губах, глядя на растрепанную раскрасневшуюся девушку горящими от возбуждения и желания глазами. Впрочем, глаза Эсмиральды, и наблюдательный Воробушек это отметил про себя, горели страстным огнем ничуть не меньше. - Что смотришь? - злилась девушка, пытаясь поправить разметавшиеся в беспорядке волосы. У Джека заложило уши, он сильно-сильно зажмурился, и, кажется, все-таки решил, что же будет дальше. - Эсмиральда... - хриплым голосом прошептал Джек, и руки его скользнули вниз, стягивая бретельки с обнаженных плечей. - Нет, Джек. Я... Это неправильно... - выставив вперед руки, юная мисс пыталась удержать его подальше от себя, хотя сама сгорала от желания скорее познать то сладкое, недоступное, взрослое чувство, от которого так старательно оберегают и ограждают молоденьких девушек. Все произошло как-то само собой. Они просто стояли друг напротив друга в груде вывалившихся из шкафа рубашек Тига и смотрели друг другу в глаза, понимая, что запретная черта осталась далеко позади, и есть только здесь и сейчас и чертовы два фута между ними. Полуобморочное возбужденное состояние никуда не желало проходить и все больше нарастало. Ноги не держали, и Эсмиральда, с мольбой подняв на Джека глаза, встретилась со съедающим ее взглядом. Девушка чуть заметно указала движением подбородка на постель Тига. И Джек, не раздумывая, быстро подхватил Эсмиральду на руки и очень удивился тому, как же это ее не сдувает ветром, ведь девушка не весила ровным счетом ничего. Пара шагов до постели, а сколько счастья... Руки Эсмиральды обвили его шею, и нос уткнулся в щеку. Когда Джек опустил ее на кровать, девушка стыдливо попыталась зарыться в стеганное одеяло, но глаза юного пирата источали немой укор, полный нежности и искренности. Джек присел на колени рядом с кроватью, не решаясь на что-то большее, и, протянув руку, коснулся щеки Эсмиральды ладонью. - Эсми... Девушка растаяла от этого шёпота. Как же нежно и в тоже время совращающе страстно Джек произнес ее имя, как горячо дышал ей в шею и обжигающе трепетно касался её кожи! Дышать от такого немыслимого наплыва неизведанных доселе ощущений становилось тяжелее. Юноша убрал со лба девушки спутанные влажные пряди волос и поцеловал Эсмиральду нежно-нежно, как никого прежде. Много кому красавчик Джек дарил свои дерзкие поцелуи, но именно этот он берег и всегда желал подарить лишь ей одной, чтобы узнать, насколько это сладко - поцеловать мисс недотрогу и будет ли это взаимно. Ее кожа пахла солнцем, а губы на вкус были ванильные, а на ощупь — атласные, если провести по ним кончиком языка, а после этого поймать сорвавшийся с них короткий вздох, словно укол в самое сердце. Эсмиральда судорожно наполнила лёгкие воздухом, когда, бросив короткий, вопрошающий и тоже ни в чем не уверенный взгляд на девушку, Джек получил ее безмолвное одобрение, и начал целовать ее тонкую, загорелую кожу на шее, на плечах, на выпирающих ключицах. Куда-то делась вся застенчивость и нерешительность, на смену ей пришла всепоглощающая нежность, выверенность каждого движения, словно взвешенного на чаше весов, чтобы не нарушить баланс этой жаркой ночи. - Не сочти за труд, любимая, - юноша перевел взгляд на пряжку перевязи, спускающуюся с его плеча. - Я… - начала Эсмиральда, жутко краснея. - Никогда не раздевала мужчину. - Правда?.. - нахмурился юный пират. - Ты знаешь, я в общем-то тоже. Облегчим нам задачу, - скинув перевязь и рубашку на пол, Джек пододвинулся чуть ближе, обнимая Эсмиральду за тонкую талию, ощущая её всю вплоть до чарующего запаха волос. Ах эти чёрные, густые, слегка волнистые волосы! Казалось, что лучики лунного света играли в них, но от лунной дорожки на шелковистых прядях совсем не веяло прохладой, а, напротив, лишь теплом и летней травой на цветочной поляне… Она - словно солнечный лучик в его ладонях, и устоять перед этим невинным, но безумно хитрым взглядом невозможно. Хотелось, ни на секунду не останавливаясь, целовать каждый локон, каждую ресничку и каждый сантиметр бархатной кожи. И Джек делал это снова и снова, пока трезвый разум окончательно не покинул его, улетев куда-то далеко, а в запах ночи не вмешался аромат мускуса. Пальцы девушки зарывались ему глубоко в волосы, Эсмиральда целовала его веки, касалась губами его длинных ресниц, загорелых и обветренных на солнце щек, а затем снова возвращалась к жадным губам, шепча — то ли вслух, то ли про себя — одно имя: "Джек". И к чертям здравый смысл, пусть будет, как будет! Это было так соблазнительно, так запретно. Целоваться с ним, лежа на постели Тига, совершенно не ощущая чувства вины за прикосновения его рук и губ, без венчания, без родительского благословения, безнаказанно, эгоистично. И сейчас им не мешали ни предрассудки, ни глупые выдуманные кем-то правила. Не было ничего. Только ощущение собственного тела дикого и первобытного, как эта глухая ночь, тускло освещенная лишь звездами за окном. Эсми не поддавалась искушению, она отдавалась ему полностью. И тут вдруг стало нестерпимо больно, словно тысячи раскаленных ножей вонзились в тело. Эсмиральда вздрогнула, стараясь не закричать, но на покрытых бронзовым загаром плечах Джека все-таки остались точечки впившихся ноготков… - Прости меня, я забыл, что это больно в самый первый раз, - хрипло произнес Джек и замер, давая возможность девушке привыкнуть к новым ощущениям. Эсмиральда прижалась к нему сильнее и почувствовала, как сильно бьются оба их сердца. - Все хорошо, Джекки... И все действительно становится хорошо. И даже если чуточку больно - то до сладости. И если все еще капельку стыдно - то до бесстыжей улыбки на губах... И лишь ночь да бесконечное, шумное синие море было им свидетелем...