Ночь перед боем

В прозрачную ночь над морем, когда воздух был наполнен синевой и теплотой недвижимой глади, а лунная дорожка искрилась чистотой до самого горизонта и яркие звезды раскидали на поверхности небесные далекие и холодные светила, пиратский корабль Эдварда Тига, потушив все огни, почти беззвучно скользил к намеченной цели. Подвешенный к низким закопченым потолочным балкам гамак тихо покачивался в такт бьющим в борта и навевающим дремоту пенным гребешкам волн. В кубрике стояла тишина, уставшие за день матросы спали беспробудным сном. Один лишь юный Тиг лежал, закинув руки за голову и глупо улыбался, глядя в невидимый почти в кромешной темноте потолок. Сон не шел к юному пирату, все мысли были обращены к ней, к строптивой, непокорной и дерзкой, словно море, девчонке. Джек снова и снова прокручивал в мыслях то, что произошло часом ранее в каюте его отца. Сама идея спрятаться в шкаф Тига и начать там соблазнять красотку Эсмиральду теперь не казалась Джеку такой уж славной. Когда безрассудный азарт схлынул, уступив место трезвому мышлению, юный Тиг понял, что отец, если бы обнаружил их в шкафу или, что хуже, в своей постели, был бы по меньшей мере взбешен проделкой сына, а по большей мере сам барон де ла Вега в порыве гнева и ярости вполне мог бы так махнуть своей шпагой, что оставил бы сыночка своего лучшего друга не только без головы, но и без чего-нибудь еще не менее важного и ценного. Джека передернуло от этой мысли, юноша скорчил гримасу и на всякий случай сжал колени, чтобы барон ненароком не выпрыгнул из его мыслей, как черт из табакерки, и не превратил юного соблазнителя его внучки в унылого и толстого евнуха, которому вообще неинтересны девушки. Впрочем, размышляя над произошедшим, Джек все же пришел к выводу, что, если бы ему довелось повернуть время вспять, то он вряд ли упустил бы такую возможность и снова соблазнил бы Эсмиральду своими развратными ласками в шкафу отца. Ох, как же это было прекрасно ощущать её полностью, слышать, как она со страстью шепчет его имя, сцеловывает капельки пота с его лица, любит его также сладко, как и он её!.. Джекки еще раз улыбнулся своим мыслям и устало прикрыл глаза, все еще грезя не то во сне, не то на яву о нежных губах Эсмиральды и о ее не таких уж и невинных объятиях. "И какого дьявола она? Почему в плен её красоты угодил именно я?" - эти мысли не давали юноше покоя. По всей видимости, Джек все же успел задремать, как ему показалось, всего на несколько минут, а потому юный Тиг не понял, почему он вдруг очнулся на полу, неплохо приложившись лбом в темноте о поддерживающую низкий потолок поперечную балку, а вокруг него бегают матросы, норовя наступить на него. Прижав руку к разбитому лбу, Джек на ощупь отполз в том направлении, где, по его мнению, должна была находиться стена и, нащупав ее ладонью, сел на пол, пытаясь понять, что происходит. Раздался грохот, и корабль содрогнулся всем корпусом, кидая снующих в темноте матросов друг на друга. По всей вероятности, именно такой толчок и скинул уснувшего Джека с гамака несколькими минутами ранее. Юный Тиг никак не мог понять, что происходит, пока к запаху немытых тел, по обыкновению царящиму в кубрике, не примешался кисловатый и знакомый Джеку с детства запах пороха. - Чертова прорва! - юноша вскочил на ноги и тут же налетел на кого-то в темноте, за что получил увесистый пинок. - Мачту тебе в зад! Смотри, куда прешь, червь гальюнный! - матрос не стал церемониться и отпихнул Джека от себя. Младший Тиг угодил со всего размаху лицом в ступеньки трапа, ведущего на верхнюю палубу. - Чертов растяпа, - Джек получил еще один пинок и скорчился от боли, когда кто-то, пробиваясь к выходу из кубрика с размаху наступил сапогом на его многострадальный зад. - Зараза, - жалко и как-то совсем по-детски всхлипнул Тиг и поспешил скорее встать, чтобы больше никто не вздумал наступить на него или пнуть с размаху. Добравшись, наконец, до выхода, Джек изо всех сил навалился на дверь, сдвигая рухнувшую и перегородившую с обратной стороны выход рею. Лишь спустя несколько томительных минут ловкому худенькому парнишке удалось проскользнуть в едва приоткрытую дверь и выбраться наружу. Палуба тонула в дыму, сквозь который не было видно ничего на расстоянии вытянутой руки. Джек не понимал, что происходит, искал взглядом отца и пытался понять, кто же на них напал, кто не боится "Веселого Роджера", что развевается на мачте и грозит смертью любому, кто решит сразиться в поединке. Новый пушечный залп вражеского корабля сотряс "Трубадура" так, что мальчишку отбросило на завалившую выход из кубрика рею с такой силой, что треснуло два ребра, а рею вместе с Джеком откинуло от двери, освободив проход. - Зараза, зараза, - еще жальче заскулил Джек, борясь с приступом тошноты и пытаясь восстановить дыхание, когда новый залп орудий, теперь уже с "Трубадура", сотряс палубу. Выбравшиеся из кубрика, благодаря неудачному падению Джека, матросы спешно поправляли перевязи со шпагами, кашляя от едкого порохового дыма и пытаясь разглядеть, кто атаковал их из темноты. Джекки уцепился руками за планшир и подтянулся, пытаясь встать и одновременно ища на своем боку шпагу, которой почему-то там не оказалось. - Чтоб мне сблевать ядовитой медузой! - парнишка разинул рот и успел отдернуть ладони от фальшборта в тот самый момент, когда абордажный крюк врезался в то место, где только что были пальцы юного Тига. Дым орудий медленно рассеялся, давая возможность Джеку разглядеть хлопающие на ветру штандарт с красным крестом на грязно-белом фоне. - Испанцы... - выдохнул парнишка и замер с вылупленными скорее от удивления, нежели от страха глазами и, хлопая ресницами, смотрел, как вооруженные до зубов матросы перебираются с испанского галеона на "Трубадур". - Чего ты рот раззявил?! - рявкнул Эдвард и оттолкнул остолбеневшего сына из-под шпаги первого, благополучно перебравшегося на "Трубадур" испанского матроса, вспоров последнему горло от уха до уха. Бедолага, по всей видимости, был неопытен и горяч, а потому быстро поплатился жизнью в своем, скорее всего, первом бою. Тут же с обоих сторон грянули выстрелы мушкетов, и тела матросов с обоих судов попадали за борт, на веки вечные отправляясь в объятия морского дьявола. - Нас кто-то сдал! И я даже догадываюсь, кто! Где твое оружие? Тебе только палубу драить, недоумок! - старший Тиг сунул в руки сыну шпагу мертвого испанца. - Спрячься где-нибудь и попытайся остаться в живых, коли не можешь сражаться. Найди мисс де ла Вега, и сидите с ней тихо! Не высовывайтесь! - Эдвард понимал, что отправить на тот свет человека для мальчишки, который доселе сражался лишь с Эсмиральдой или тренировочным манекеном, будет сложно, а потому хотел уберечь сына от глупой смерти. - Бегом! Исполняй мой приказ! Тиг оттолкнул сына из-под шпаги еще одного перебравшегося на "Трубадур" испанца, пригвоздив неудачника шпагой к мачте. Джек зажал рот рукой, слыша, как острие врезается в тело несчастного, вспарывая внутренние органы. - Пошел вон! - взревел Тиг, заставляя сына одним только своим грозным окриком подхватить шпагу и бежать прочь, не разбирая дороги. Джек знал, что за проявленную слабость и страх отец по головке не погладит, впрочем, сейчас у старшего Тига была более важная задача, а разборки с сыном подождут до тех пор, пока все испанцы не отправятся в пасть к морскому дьяволу. - Эсмиральда! - уже спустя минуту запыхавшийся Джек заглянул в каюту, которую старпом отца на время плавания уступил юной мисс де ла Вега. - Эсми, ты тут? Ответом парнишке были тишина и пустая перевязь для шпаги, валяющаяся на пороге. - Эсми... - буйное воображение Джека мгновенно нарисовало ужасную картину пронзенной шпагой, умирающей в крови девушки и, позабыв про свою неприязнь к убийствам и страх перед человеческой смертью, Джек, перехватив удобнее шпагу, бросился на палубу. Пока юный Тиг прислушивался к тишине в каюте Эсмиральды, на палубе завязался самый настоящий бой. Наблюдая за приближающимися испанцами, Джек испуганно прижал шпагу к груди и вдруг вспомнил слова отца, сказанные давным-давно, на самом первом уроке фехтования: «Не думай об оружии, не бойся его, и тогда клинок будет тебя слушаться и защищать. Он словно станет продолжением твоей руки». Бояться было просто некогда и через мгновение, сжав шпагу покрепче, Джек, забыв про все страхи, скрестил свою шпагу в первом в своей жизни настоящем бою, обороняясь сразу от четырех испанцев. Конечно, мальчишке было далеко до мастерства отца, но если бы капитан Тиг взглянул сейчас на сына, он вполне смог бы гордиться своим учеником. Впрочем, юному семнадцатилетнему пареньку было не под силу справиться сразу с четырьмя нападавшими, один из которых был шире Джека в плечах едва ли не в три раза. Резко пригнувшись к палубе, мальчишка увернулся от испанских шпаг, услышав их лязг у себя над головой, а еще через мгновение он рубанул по ногам одного из нападавших. Испанец рухнул на палубу, открывая Джеку возможность вырваться из окружения. Быстро подобрав шпагу поверженного врага и выпрямившись в полный рост, Джек свел за спиной оба клинка крест на крест и парировал нападение четвертого из испанцев, и тут же развернулся лицом к противникам. Переступив через корчащегося от боли в рассеченых ногах испанца, юный Тиг ответил его сотоварищам на каждый удар с бешеной скоростью. Стремясь не допустить противников за спину, Джек отступил к центру палубы, где между тем тоже шло сражение. Почувствовав, что дело плохо, и с тремя сразу ему явно не справиться, мальчишка решил, что лучшим выходом из сложившейся ситуации будет поступить так, как гласит пиратская традиция, а именно - завязать бой, а затем сбежать. Круто развернувшись, Джек оттолкнул от себя нападавших и, замахав руками, в каждой из которых было по шпаге, бросился бежать в сторону капитанского мостика, где старпом отца в одиночку бился за штурвал. Эсмиральда, так же как и Джек, оказалась в настоящем бою впервые в жизни. С высоты марсовой площадки, куда девушка забралась в самом начале, спасаясь от врагов, она видела почти все происходящее – испанцы заполонили корабль и карабкались уже по вантам грот-мачты, подбираясь все ближе и к самой Эсмиральде. Наблюдая за приближающимися врагами, девушка отчего-то припомнила те же самые слова с первого урока фехтования, что вспомнил и Джек, сражаясь внизу, и, сжав покрепче свою шпагу, со всей силы начала отбиваться от карабкающихся на мачту врагов. Впрочем, оставаться на марсе становилось все труднее, враги наступали со всех сторон, а она была совсем одна. Почувствовав своеобразный азарт, испанские солдаты вновь и вновь карабкались к ее лазу. Нападения приходилось отражать уже с нескольких сторон. Это являлось слишком трудной задачей, и в мгновение ока хорошее укрытие превратилось в ловушку. А между тем, один из нападавших все же смог забраться в люк. Его рост и вес внушили опасения за сохранность всего марса. Полученные в бою шрамы нисколько не беспокоили этого здоровяка. Не зная, что делать, Эсмиральда балансировала теперь на самом краю площадки, а огромный испанец занял почти все свободное пространство и старался не упасть, вцепившись в мачту одной рукой и одновременно размахивая шпагой перед носом дерзкой противницы. Делать было нечего, и, стыдясь своей беспомощности, девушка прибегла к средству, которое напрашивалось само собой: - Помогите! – крикнула она как можно громче, но, оглянувшись, поняла, что ее никто не слышит, и придется выкручиваться самостоятельно. Простившись на всякий случай с жизнью, девушка увернулась от шпаги своего противника и, соскользнув с марсовой площадки на ванты, ухватилась рукой за штаг, шедший к бизани. Действуя почти инстинктивно, словно кошка, Эсмиральда мгновенно обвила канат вокруг запястья, и, вцепившись в него изо всей силы, рубанула по спасительному штагу шпагой, а затем прыгнула вниз. Не сдерживая визга, девушка пролетела над шканцами, едва заметив происходящее внизу. Под тяжестью тела веревка больно впилась в руку. Ветер ударил в лицо, растрепав ей волосы. Было высоко, кроме того, шпаги, и люди, сражающиеся друг с другом, мелькали внизу, исключая удачное приземление, но вдруг штаг перехлестнулся о бегин-рей, направив Эсмиральду прямиком туда, куда ей было нужно. Девушка вполне удачно приземлилась на капитанский мостик, сбив с ног какого-то ротозея с двумя шпагами в руках. - Да чтоб ты подавился стухшим моллюском! - Эсмиральда быстро оттолкнула от себя юнца, хаотично ращмахивающего шпагами направо и налево. - Джек?! Какого дьявола?! - О, мисс де ла Вега! Какая встреча! А вы, однако, ругаетесь, как заправский матрос, перебравший рому, - Джек расплылся в глупой улыбке, но тут же состроил обиженную физиономию, заключив девушку в объятия. - Ну вот, я так рвался в бой, чтобы спасти красотку и пленить навеки своей храбростью девичье сердце, а ты, кажется, и в спасении-то не очень нуждаешься. - Ты в нем нуждаешься куда больше моего, - Эсмиральда выкрутилась из неуклюжих объятий Джека и со всего размаху нанесла удар взбежавшему на шканцы испанскому матросу сапогом в лицо. - Ух, дьявол, кажись, ему больно, - Джек поморщился. - Буду впредь с тобой крайне осторожен, ты такая свирепая в гневе. - Сделай милость, - съехидничала девушка и, встав спиной к спине Джека, пронзила шпагой очередного, взобравшегося на капитанский мостик испанца. Команде Эдварда Тига приходилось противостоять вымуштрованным и отлично обученным испанским матросам, но все же последние медленно, но верно отступали перед лицом свирепого, не желающего так просто сдаваться неприятеля, неся потери. Капитан Эдвард Тиг самолично отправил на корм рыбам трех офицеров и теперь теснил к фальшборту испанского боцмана, краем глаза наблюдая за слаженно сражающимися спина к спине Джеком и Эсмиральдой. - Джек, сзади! - крикнул Тиг сыну, предупреждая об опасности, после чего догнал шпагой пытающегося перемахнуть через планшир врага. Испанцы отступали, перепрыгивая на свой корабль, рубя абордажные тросы и отстреливаясь от поймавших боевой азарт пиратов. Эсмиральда развернулась, чтобы помочь Джеку с последним оставшимся на шканцах врагом и замерла в ужасе, так и не подняв шпагу. - Нет! - пронзительный крик, переходящий в визг, перекрыл звук выстрела. Джек отпихнул от себя раненого испанского офицера и остолбенел, увидев как Рафаэль де ла Вега падает от прицельного выстрела с отшвартовавшегося испанского корабля. - Нет! Дедушка, нет! - бросив шпагу, Эсмиральда сбежала вниз с капитанского мостика, смахивая застилающие взор слезы. - Дедушка... - Эсмиральда упала на колени рядом с единственным своим родным человеком, по белой рубашке которого с ужасающей быстротой расползалось алое пятно. - Нет! Нет! Нет! - Эсмиральда закричала и оборвав рукав своей рубахи, прижала к ране, пытаясь остановить кровь. - Ты славно сражалась, моя маленькая девочка, - прошептал старый барон и улыбнулся побледневшими губами. - Я могу гордиться тобой, - девушка горько плакала, напрасно пытаясь спасти жизнь родного смертельно раненного человека. - Не плачь, малышка, мне давно пора уже на покой. Я слишком долго живу на этом свете. Капитан Тиг позаботится о тебе, - Рафаэль сжал руку внучки холодеющими пальцами, вкладывая в ладонь внучки амулет из трех бусин и маленького серебряного песо. - Этот символ власти теперь принадлежит тебе, Эсмиральда. Береги его! - рука дона Рафаэля ослабла, грудь поднялась в последний раз, а остекляневшие глаза подернулись дымкой, невидяще глядя в черное звездное небо.