Ночь перед боем

- Отец, она прекрасна... - Джек снова видел себя маленьким семилетним мальчишкой и почему-то словно со стороны. Глаза чумазого, слишком худого, нескладного и лохматого пацаненка светились совершенно щенячьей радостью и неподдельной какой-то серьезной и почти взрослой гордостью. Малыш стоял у коновязи и гладил по шее черную, словно смоль, кобылу. Лошадь же в ответ на прикосновения ребенка беспокойно фыркала и, перебирая копытами в пыли, нервно стригла ушами. - Это Диана... Ее прислали из Агадира. Сам Анвар, - видя беспокойство лошади, Тиг взял сына за предплечье и оттянул в сторону. - Она не объезжена. - Что такое "не объезжена"? - тут же ввернул мальчишка, норовя скинуть с себя руки отца и снова подойти к Диане. - Значит, дикая. Пока ее не обучат и не подчинят, к ней нельзя подходить. Ездить на ней опасно. Потому придется тебе подождать. И чтобы без глупостей. Понял меня?! - Эдвард развернул сына к себе лицом и внимательно и строго посмотрел в его уже светящиеся азартом и блестящие от детского нетерпения глазенки. - Понял, - вздохнул Джек и тут же скрючил кислую рожу, словно уксуса выпил. - Без глупостей скучно, - жалостливо протянул мальчик и даже шмыгнул носом. Ну, конечно, без глупостей скучно... Видение сменилось... И Джек уже видел себя мчащим верхом на взмыленной лошади по пляжу вопреки отцовскому запрету. Впиваясь коленями в неоседланные лоснящиеся на солнце бока лошади, мальчишка чувствовал нервное напряжение благородного животного. Диана не желала подчиняться юному седоку и норовила скинуть нахального мальчишку со спины, то подымаясь на всем скаку на дыбы, то взбрыкивая изо всех сил задними ногами. Джек же, вопя так, словно сел с размаху голым задом на морского ежа, болтался на спине лошади, обхватив обеими руками мощную лошадиную шею и впиваясь босыми пятками в крутые бока. Отец предупреждал, что Диана - дикое, необъезженое животное, что подходить, а уж тем более взбираться на спину лошади смертельно опасно, но разве маленького шалопая Джекки могли остановить какие-то предупреждения, которые, стоило только Тигу уйти, вообще показались ребенку бесполезными, глупыми и попросту вредными. И теперь, распугав мирных и ленивых по случаю полуденной сиесты обитателей Бухты, Джек мчался во весь опор по пляжу, не в силах контролировать непокорную, разъяренную лошадь. Болтаясь из стороны в сторону и норовя вот-вот соскользнуть под копыта и быть затоптанным насмерть, мальчишка видел, что Диана, поднимая копытами в воздух золотую песочную пыль, неумолимо приближается к поваленным деревьям, и, когда до препятствий оставалось несколько метров, Джекки изо всех сил вцепился ручонками в шею лошади и зажмурился. Диана встала на дыбы, притормозив на мгновение возле поваленных на песок стволов финиковых пальм, после чего взяла барьер, сбросив своего назойливого и визжащего от страха седока. Последнее, что слышал Джек, был треск то ли поломанных веток, то ли поломанных ребер и удаляющийся мягкий топот копыт по песку... Мальчишку накрыла темнота... Почему так темно? Откуда такая боль? - О Боги, неужели она мертва, и это я убил ее! Барьер оказался слишком высоким, отец! Диана была так горда, а я погубил ее! Слезы скорби лились по щекам, а сломанные ребра терзали измученное тело. Откуда-то из мрака донесся мягкий голос, что-то говоривший Джеку. - Папа? Пожалуйста, прости меня, папа. Теплая рука легко откинула волосы у него со лба. - Я простил тебя, - сказал все тот же тихий голос. - Ты должен думать лишь о том, чтобы скорее поправиться. - Да, папа... - Все хорошо, Джекки. Нет, не шевелись. Лежи спокойно. Выпей это и заснешь. Джек послушно приоткрыл рот. Эсмиральда бережно поддержала его, и губы коснулись края чаши. Странно, почему спина невыносимо горит, ведь сломаны ребра. И лежит он на животе… Темнота неудержимо надвигалась, поглощая его, и Джек вскрикнул: - Не покидай меня, мама! Не покидай! Мне страшно! - Ни за что. Я останусь с тобой, - Эсмиральда сжала его пальцы, и Джек глубоко вздохнул, успокаиваясь и медленно погружаясь в бездонную пропасть глубокого сна. Давно забытые значительные и не очень фрагменты из детства всплывали в охваченном огнем разуме снова и снова. Рыба-камень, Алейда со своими совершенно постыдными методами наказания, розги в руках отца, скачки в пустыне Марокко, погоня в Лондоне, Джемма, порка матросов на палубе Трубадура и падение в ледяные воды Атлантики... Словно кто-то стремительно отматывал жизненный путь юного Джека в обратную сторону... Еще совсем чуть-чуть, и Джекки сможет увидеть маму. Вот он видит себя целящимся из рогатки в лицо суровому и пока ещё незнакомому отцу, а спустя мгновение видит отца опускающего в холодную яму тело его матери. - Мама... мама... нет... - видение сменилось, и вот Джек уже снова бежит гонимый страхом по утреннему лесу, чувствуя мокрую мягкую траву под босыми ногами, и капли дождя срывающиеся со случайно потревоженных ветвей и падающие за шиворот, холодные и противные, заставляющие вздрагивать всем телом. Джек оборачивается и кричит, не в силах совладать с ужасом, ему кажется, что он видит рога, клыки и светящиеся желтыми огнями глаза Вегдиго. - Джек! Джекки! Очнись, - Эсмиральда настойчиво трясла друга за плечо, пытаясь разбудить его. - Тебе снится кошмар. - Мама... - парень с трудом разлепил глаза и уставился на девушку мутным взглядом. - Эсмиральда... Я чертовски больно упал с лошади... - Ты не падал с лошади, Джекки, тебя отец прилюдно выдрал кнутом на площади, - девушка тяжело вздохнула. - Ты потерял сознание. Мне с трудом удалось притащить тебя к себе. - Да, припоминаю, - парень сморщился так, словно его заставили сжевать лимон целиком. - Чертовски премерзенько вышло. И давно я тут лежу отдыхаю в твоей спальне? - Через два часа будет уж три дня как, - отозвалась Эсмиральда, бросив короткий взгляд на большие настенные часы. - Ты бредил, пришлось дать тебе опий. - После него в голове такой туман, - Джек воспроизвел руками в воздухе немыслимые движения, совершенно несоотносимые с какой-либо координацией. - Но мне уже хорошо. Будем считать, что я здоров. Джек вопреки протестам Эсмиральды резко встал с кровати и, запутавшись ногами в простыне, кубарем провалился на пол. - Воробушек! - с трудом сдерживая смех, Эсмиральда бросилась выпутывать Джека из простыни, но парень, обнаружив, что лежал он в кровати, в чем мать родила, напротив заматывался в огромную простыню как в кокон. - Какого черта на мне нет штанов? - замотавшись так, что пошевелиться невозможно, Джек подполз к креслу и первым делом нахлобучил на голову треуголку Моргана. - О, ну, зато теперь ты без штанов, но в шляпе! - хохотала Эсмиральда, держать за живот обеими руками. - Обвяжись простыней, станешь похож на греческого мыслителя, а то и на древнее божество. Джек Тиг - бог моря. Только трезубца Посейдона тебе не хватает, но я могу принести тебе вилы из навозной кучи. - Не стоит смеяться над богами и гневить их, особенно если собираешься отправиться в плавание и тем самым положиться на их благосклонность, - Джек с совершенно каменным выражением лица скинул с себя простыню и, сверкая голым задом, принялся натягивать штаны и рубаху. - Что ты сказал? Отправиться в плавание? - Эсмиральда вскочила на ноги и суетливо забегала по комнате, собирая разбросанные по полу подушки. - Что ты имеешь в виду? Куда это ты намылился, позволь узнать? И на чем в плавание собрался? На рыбацкой лодке, которую тебе отец в десять лет подарил? - Нет, - Джек поморщился, зацепив перевязью для шпаги раненую спину. - Я считаю, что отцу пора уже отписать мне часть сыновьего наследства. - Что? Джекки, нет. Ну, неужели ты не можешь без глупостей? - девушка встала в дверях спальни, уперев руки в боки и намереваясь ни за что не позволить другу влезть в очередную, как она сама считала, авантюру. - Без глупостей скучно жить! - Джек улыбнулся лукавой улыбкой и без особого труда переставил легенькую Эсмиральду, освобождая себе проход. - Но, Джек, как ты собираешься украсть у отца "Трубадур"? А команда? С чего ты взял, что они предадут твоего отца? - девушка вцепилась в руку Джека мертвой хваткой. - Нет! Нет, нет, нет. Не украсть, а реквизировать, точнее даже просто взять во временно-постоянное пользование, - терпеливо пояснил Джек. - И не "Трубадур", а "Распутную девку", - юноша снисходительно улыбнулся и, поправив треуголку Моргана, гордо вышел за дверь. - Джек! Джек Тиг! Немедленно остановись! - надевая на ходу легкие туфли, девушка бежала за другом, пытаясь остановить его от необдуманного шага. - А как же твой отец? Он ведь любит тебя! - Отец переживет потерю одного корабля. А уж потерю сына и подавно. Джек и понятия не имел, что капитан Тиг очень пожалел о наказании сына, только вот поступить иначе он попросту не мог: Кодекс и пост хранителя обязывали исполнить закон. - Но, Джекки, куда ты хочешь отправиться и зачем? - парень резко остановился, и девушка с размаху налетела на него, всё еще держа один туфель в руке. - Исправить ошибку, которую совершил. Моя совесть нуждается в очищении. Я виноват перед тобой и перед твоим дедом. А потому я должен найти Кристофа де Рапье. Может быть, тогда я сам смогу простить себе свою собственную глупость, а отец, возможно, признает меня равным себе, - Джек провел рукой по щеке Эсмиральды и нежно поцеловал ее в губы. - Важно лишь то, что человек может и чего он не может... Я могу рискнуть, украсть корабль и чего-то добиться, но без "Распутной девки" мне свободы не видать, а потому придется поступить не по Кодексу. - Но... Погоди, а как же команда "Распутницы"? Как ты собираешься склонить их к мятежу? - Эсмиральда все еще надеялась остановить Джека, вразумив его своими доводами. - Вообще-то я капитан, цыпа, капитан Джек Воробей! Смекаешь?! - парень усмехнулся и, поправив треуголку Моргана, направился в порт, не зная, что хитрая девица ни за что не собиралась отступить и уже выдумывала план, как пробраться тайком на корабль.