Ночь перед боем

"Запомни, Джекки, штурвал - это самое главное на корабле. Гладкие рукояти штурвала, или шпаги, как их еще называют, отполированы в дальних плаваниях и в боевых вахтах многими мозолистыми руками. Любой матрос, изобразив одухотворение и трепет на своем загорелом лице, скажет тебе, что штурвал все равно, что трон во дворце или алтарь в храме. Смешно, конечно, но не так уж и далеко от истины. Мачты, паруса и реи - это все, конечно, важно и без этого никуда, но ют - это священное место, сердце корабля. Здесь место капитана, здесь определяется судьба всей команды, когда идет сражение с ветром и волнами. Во время шторма корабль бросает, как пустую скорлупу, а перо руля выворачивается так, что штурвальное колесо того и гляди вырвется из рук. В такое время нужна огромная сила и умение, чтобы удержать судно без отклонений на нужном курсе", - именно так рассказывал старина Сэм смешному, любознательному кареглазому мальчишке с темными веснушками на носу о юте и штурвале много лет назад. Джек задумчиво провел рукой по все еще гладкому дереву рулевого колеса "Распутной девки" и закрыл глаза. Почему ему вдруг именно сейчас вспомнился старпом отца, Воробей не имел ни малейшего понятия. Старик Сэм давно уже не плавал на "Трубадуре", уступив свое место более молодому и остроглазому преемнику, а сам женился на старости лет на пышногрудой портнихе из Бухты и жил, катаясь, словно сыр в масле, воспитывая бесчисленных внуков своей женушки и объедаясь каждый день домашними пирогами. Джек и сам прежде частенько захаживал в гости к бывшему старпому, не без основания полагая, что пироги портнихи были, пожалуй, лучшими во всех южных колониях. По сути так оно и было, да и сыночку Тига Сэм и его женушка были завсегда рады. Воробей тяжело вздохнул и прижался лбом к шпагам штурвала, лаская их руками, словно тело милой сердцу любовницы. Пироги портнихи, Сэм, увитый чайной розой уютный отцовский дом на берегу моря, Лили с новорождённой дочерью и отец остались в прошлом. Воробей запрещал себе думать о той тихой, упорядоченной и беззаботной жизни, запирая воспоминания на засов в самом дальнем уголке своей души. И лишь по ночам, лежа в объятиях Эсмиральды в капитанской каюте "Распутницы" и не в силах уснуть, Джек вспоминал отца и всякий раз с щемящей тоской в сердце осознавал, что суровый и подчас жесткий Тиг любил, пусть и по-своему, своего раздолбая-сына. Юный капитан Воробей испытывал чувство вины перед своим родителем за совершенное предательство и жаждал изо всех сил заслужить прощение отца, но гордость и желание доказать Тигу свою значимость душили Джека обидой и злостью, не позволяя вернуться в Бухту с пустыми руками и просить у отца прощения. Свободная от отцовских замечаний и нареканий жизнь, как оказалось, была далека от тех иллюзий, что взращивал в своих юношеских мечтах Джек, а воздушные замки рухнули в тот самый день, когда выяснилось, что карта сокровищ Кортеса оказалась всего лишь дешевой подделкой. А позже, в довершение всех бед, выяснилось, что ни один пиратский порт по решению совета Братства не принимал пирата-изгоя, и заработать хоть что-то теперь практически невозможно. Команда горе-капитана начала роптать, а, просидев несколько недель на диете без рома и одних сухарях, и вовсе стала разбегаться. Юному неудачнику Джеку ничего не оставалось, как с жалкими остатками своей команды дойти до Ямайки, бросить якорь у Порт-Рояла и попытать счастья, начав честную жизнь простого торговца. В скором времени младший Тиг опытным путем выяснил, что чтобы что-то заработать, нужно вкалывать от зари до зари, не разгибая спины, но только вот подобное положение дел никак не вязалось с его представлениями о свободной жизни, наполненной приключениями и легкой наживой, а потому, спустя три месяца плаваний между островами с мелкими партиями табака и рома, Джек опустил руки и уж было совсем отчаялся, собравшись вернуться на поклон отцу, как вдруг по воле божественного, как тогда казалось Воробушку, провидения агент Британской Ост-Индской торговой компании, заметив не то отважного юного капитана, не то его маневренный быстроходный корабль, позвал глупого и наивного мальчишку на службу к некоему лорду не то Бейкеру, не то Беккету. Джек, уставший к тому времени сводить концы с концами и окрыленный таким поворотом событий, махнул свою подпись под договором, не читая его, и в тот же день был принят на службу в мощнейший торговый союз. По сути ничего не изменилось, Воробей продолжал развозить грузы, путешествуя из одной колонии в другую и не интересуясь тем, что он возит и для каких целей. С поставленными задачами проворный юнец справлялся быстро и легко, а учитывая, что теперь его любимая "Распутница" находилась под защитой флота ее Величества, и доход подобная работенка приносила приличный, Джек расслабился и фактически жил в свое удовольствие, распивая ром и проводя страстные ночи в объятиях своей пылкой подруги детства, которую неизменно брал с собой во все плавания, не веря в то, что omnibus in quibus laboravit in mulieribus*. Несмотря на то, что жизнь теперь казалась Джеку вполне сытой и даже ленивой, в душе появилась крошечная толика тоски по каким-то несбывшимся надеждам и неосуществившимся мечтам, разраставшаяся с каждым прожитым днем и в конечном итоге достигнувшая размеров черной зияющей дыры. Джек понимал, что жизнь, лишенная авантюры и поиска приключений, не радует его, но поделать ничего не мог, потому как боялся потерять то, что имел. Наступил сезон дождей, затем уже он сменился на засушливую и знойную зиму. Старый год ушел, уступив место новому, капитан Воробей же продолжал молча страдать, глотая ром и лелея надежду на случайную удачу, которая смогла бы хоть как-то изменить его унылую жизнь. И шанс такой предоставился тогда, когда тоска в душе юного Тига разрослась до такой степени, что даже ром был не в силах залечить терзания по упущенным возможностям. "Распутница" простаивала без дела в доках Порт-Рояла уже с неделю, команда была распущена прогуливать заработанные монеты по кабакам и борделям, а Джек придавался тоске и душевным страданиям в компании бутылки рома. За этим бесцельным времяприпровождением его и застал посыльный компании, передавший приказ сверху готовить корабль к погрузке товара. Капитан Воробей лениво отодвинул от себя еще непочатую бутылку и мимоходом взглянул в накладные бумаги на груз, который он должен был доставить аж на Кубу. - Отправке подлежит... - Джек уже хотел не глядя поставить свою подпись под подробным перечнем товара, но вдруг дернулся, перевернув бутылку на пол, и поднес бумагу ближе к глазам, словно вмиг ослеп. - Сотня рабов, - заключил посыльный, нетерпеливо ожидая, когда же мальчишка, не пойми откуда взявший корабль, поставит свою подпись. - Я не стану перевозить рабов на моем корабле, - юный Тиг отбросил от себя накладную. - Трюмы "Распутницы" не вместят столько народу. Люди там будут как сельди в бочке. Это ж не скотина, а мой корабль не приспособлен для транспортировки такого количества людей. - Это всего лишь рабы. Потери в пределах тридцати процентов вполне приемлемы, - буднично произнес посыльный. - Для компании допустимы. Для меня нет, - Джек встал из-за стола. - Смею напомнить вам, что вы исполняете приказ, и интересоваться грузом, а уж тем более высказывать свое мнение о гуманности в подписанный вами с компанией договор не входит. Погрузка уже началась, - посыльный протянул Джеку перо. - Рабы - это товар. Низшее звено. Все равно что животные. Нецивилизованные, грязные и необразованные. Джек понимал, что посыльный по-своему прав, и отказаться от перевозки по условию договора, рассторгнуть который можно лишь спустя три года, он попросту не может, а потому, сжав зубы, поставил свою корявую подпись внизу страницы. Спустя час после ухода гонца компании, капитан Воробей, стоял у штурвала и, стараясь гнать прочь мысли о предстоящем мероприятии, заставлял себя думать о чем угодно, только не о запертых в трюме рабах. За процессом погрузки Джек предпочел не наблюдать, поручив это дело надсмотрщикам компании, дабы самому не присутствовать при этом плачевном зрелище, сопровождаемом щелчками кнута и стонами полуголодных рабов. - Джек? - мелодичный голосок Эсмиральды вывел Джека из задумчивости. Девушка заглянула через плечо капитана, уставившись в компас, зажатый в его руке. - Да, ты от курса отклонился, капитан Воробей. - Правда? - Джек выплыл из своих мыслей и потряс компас, заставляя стрелку биться о картушку. - В самом деле... Отклонился... - Да, что с тобой? Это из-за рабов, да? Твой отец ведь всегда был против работорговли. - Ну, причем тут отец?! - секундная вспышка гнева заставила Джека резко крутануть рулевое колесо влево, накренив корабль ребром к волне. - Да, отец был всегда против рабства, за это и стал тем, кем стал! - А ты? - Эсмиральда положила руку на плечо Джека и, обвившись вокруг него, заглянула в растерянные глаза. - Ты сам разве "за"? - А у тебя есть, что предложить, мисс совершенство? - Джек держал себя в руках, но это давалось ему с трудом. - Ничего я не предлагаю. Твой корабль, ты капитан. И жить по совести и принципу или нет, решать тебе, - девушка ненавязчиво отстранила Джека от штурвала и забрала у него старенький компас. - Я скоректирую курс, капитан, а ты, как хозяин корабля, может, проверишь, как перевозят пассажиров на твоем судне? Джек скрючил кислую мину, молча достав из-за пазухи початую бутылку рома, и пошел вниз с квартердека, едва ли различая ступеньки впереди себя. - Джек! - Эсмиральда окликнула друга и теперь смотрела на него сверху вниз. - Я видела рабов, думаю, тебе тоже стоит на них посмотреть, возможно, это поможет тебе окончательно принять решение, которое ты уже принял в своем сердце, но боишься признать вслух. - Принял в сердце, боишься признать вслух, стоит посмотреть, - бурчал под нос Джек, спускаясь в трюм. - Да, принял! Только изменить ничего не могу! - прокричал Джек, зажигая масляный светильник и пытаясь с помощью скудного освещения осмотреть людей, скованных цепью вдоль стен трюма. Секунду Воробей стоял, моргая и пытаясь привыкнуть к резкому после ослепительного солнца полумраку, тишина, царящая в трюме, никак не вязалась с тем, что, по сведениям, имеющимся у Джека, тут должна находиться минимум сотня людей. Спустя мгновение неровный отсвет лампы выхватил из темноты напряженные смуглые лица, прикованных к стене людей. Капитан Воробей, еще не успев до конца осознать то, что он видит, почувствовал холод, пробежавший по спине, словно из жаркого полдня он перенесся в морозную ночь. Рука, державшая светильник, задрожала, откидывая тусклые блики на измученные лица рабов. Перед мысленным взором Джека вихрем пронеслись давно забытые картинки из далекого детства. Заснеженные горы, вековой лес, застывший в холодном молчании и тихое индейское поселение, укрытое от ледяных ветров с моря между двух холмов. - Шинай... Я забыл, а теперь вспомнил... Так звала меня мать... - пробормотал Джек, глядя на тощих и оборванных индейцев, жалких и испуганных, прижавшихся к влажным стенам трюма. *omnibus in quibus laboravit in mulieribus(лат.) - все беды от женщин.