***
У них с Тэхеном будет секс, внезапно понимает Чонгук, стоя посреди квартиры, где хлама примерно ему по грудь — что, впрочем, неудивительно, учитывая, что последние месяцы он приходит сюда только ночевать, а до того не слишком запаривался с уборкой. Блядь. Бляблябля. Если Тэ завалится к нему и увидит этот срач… ну, он, конечно, не бросит его — и не такое еще видел, но то было раньше, а это — сейчас. Тогда Гуку было похуй: он Тэхена просто трахал и плевать хотел, что тот подумает о его квартире, но сейчас они встречаются и, бля, это ж ебаное позорище — приводить своего парня в… вот это. Чонгук бросает взгляд на часы, прикидывая, сколько у него есть времени, и успеет ли он и убраться, и приготовить пожрать — не рамен, конечно, что-нибудь нормальное. Помнится, когда он приглашал в гости Чимин-хена, то заказывал еду из ресторана, но для Тэхена отчего-то хочется приготовить что-нибудь самому. Чтобы тот восхитился и осознал, что лучше Гука парня у него быть не может (не то чтоб у него был реальный выбор, потому что хрен его Чонгук куда отпустит, но все же). Даже если это будет что-то простое, а не блюдо от шефа, ему должно понравиться — Тэхен любит всякие романтичные мелочи. Однако времени осталось всего четыре часа, и если Чонгук продолжит вести мысленные беседы дальше, то Тэхена-то, конечно, поразит, только вряд ли в хорошем смысле. И секс ему не обломится. Ох, черт, у них с Тэ сегодня реально будет секс. Не дрочка, наконец (хотя длинные тэхеновские пальцы, скользящие по его стволу — одно из самых сексуальных зрелищ, что видел Чонгук), а самый настоящий секс, вот прямо вот с членом и задницей. От сочетания слов «я», «Тэхен» и «секс» в одном предложении в горле становится сухо. Чонгук сглатывает и чувствует себя впечатлительным малолетним девственником. Хотя… он даже не возьмется сказать, когда трахался в последний раз — как будто в прошлой жизни, не иначе. А ведь у Тэхена тоже наверняка давно не было, приходит следующая мысль. Если только он не играл сам с со… Ох, блядь. Чонгук поправляет джинсы и, прогоняя из головы внезапно возникшие жаркие картинки, несется в ванную набирать воду для мытья полов. И заодно проверить, есть ли у него смазка и резинки. И снять напряжение — тоже заодно.***
Когда раздается дверной звонок, Гук уже во всеоружии: квартира приведена в приемлемый вид, ужин приготовлен — простенький, но зато с душой, «cooked by Cookie», как сказал бы Тэхен, — смазка-резинки на прикроватной тумбочке, сам он тоже в порядке, душ-одеколон-прическа-чистая-одежда все дела. Интересно, Тэхен тоже готовился? «Я» «Тэхен» «Секс» В дверь звонят еще раз. Чонгук вытирает вспотевшие ладони о джинсы и тянется к замку. Он пиздецки нервничает, но если сравнивать с тем провальным свиданием с Чимином, то ощущения… — Я думал, ты решил меня продинамить, — усмехается Тэхен с порога, расстегивая пуговицы пальто. … совсем другие. Гук, словно завороженный, отходит в сторону, пропуская его внутрь. Кажется, не он один старался произвести впечатление. Тэхен весь в черном: свитер тонкой, неплотной вязки больше показывает, чем скрывает, джинсы облегают ноги, словно вторая кожа, на шее — бархатный чокер, а еще Тэхен подвел глаза кайалом, и, черт, это уже не модель с обложки, а ебаная порнозвезда. Чонгук напоминает себе дышать. Тэхен чертовски хорош даже растрепанным и в безразмерных толстовках (вообще-то, абсолютно любым), но сейчас он — это нечто за гранью. Чонгука жизнь к такому не готовила. — Ебаный ж ты в рот, — выдыхает он. — И это вместо «привет»? — Тэхен наклоняется снять ботинки, и Гук давится слюной: действительно, как вторая кожа. — Считай, что лишил меня дара речи. — Настолько нравлюсь? — хмыкает он, выпрямляясь и шагая к Чонгуку. — Нравишься — немного не то слово. — Пошляк, — Тэхен подходит вплотную и улыбается совершенно по-шлюшьи — Чонгук у него никогда такой улыбки не видел. — Так где мой рамен? Дыхание спирает. — Я там… мясо приготовил и еще кое-что. Если хочешь… — отвечает он невпопад, дергая ворот футболки. В коридоре становится жарковато, и, кажется, его чудный план медленно, но верно летит прямиком в пизду. Плохо. Если Тэхен продолжит в том же духе, до ужина они не доберутся. Вообще никогда. Нет, так дело не пойдет. Ему не семнадцать, чтоб вестись… — Хочу… — Тэхен кладет руки ему на плечи и касается губами мочки уха, — моего Гуки. Ты же накормишь меня собой? К черту ужин. — Блядь, да! — рычит Чонгук и, подхватив Тэхена под бедра, тащит в спальню. Тот крепко обхватывает его ногами, обвивает руками шею и впивается в губы нетерпеливым поцелуем. Они бьются об угол — раз, потом второй, на третий, судя по грохоту, все же что-то сшибают — кажется, тот жуткий горшок для цветов, что дарила ему мама, и, наверное, потом Чонгук искренне расстроится. Потом — в другой жизни. Тэхен вытворяет своим языком что-то запредельное и явно хочет, чтобы его трахнули у ближайшей стены — радикальные перемены для человека, избегавшего слова «секс» предыдущие несколько месяцев. Кажется, последний раз он набрасывался на него с такой жадностью около полутора лет назад — как раз перед тем, как уйти. Чонгук заносит Тэхена в спальню и уже хочет швырнуть на постель, как внезапно останавливает себя. Ох, черт. Как же он раньше не понял? Блядь, Тэхен, ты идиот, с нежностью думает Чонгук, отрываясь от него и аккуратно снимая с себя и ставя на пол. — Гуки? — Тшшш, — Гук прикладывает палец к его губам, призывая к молчанию, и некоторое время просто смотрит. — Почему ты остановился? — сейчас, когда привычный сценарий нарушен, Чонгук замечает, что Тэхен тоже нервничает — возможно, даже больше, чем он сам. Восхищение и трепет затапливают с головой. Господи, как же он любит этого придурка. Нельзя так сильно, определенно нельзя. — Я так долго тебя ждал, — серьезно говорит Чонгук, почти невесомо касаясь чужой щеки тыльной стороной ладони, — не хочу торопиться и проебать момент. — Даже если я хочу, чтобы ты поскорей меня трахнул? — Особенно, если так. Я бы предпочел, чтоб ты хотел, чтобы я любил тебя. — Ты дорам обсмотрелся? — насмешливо хмыкает Тэхен, но Чонгук видит, что он смущен. — Только немного гей-порно. Думаешь, стоило и дорамы глянуть? Тэхен несильно пихает его в плечо: — Придурок, — а потом подается вперед и просит прямо в губы. — Поцелуй меня, Чонгук. И Чонгук целует — медленно и глубоко. Неторопливо ласкает губы, наслаждаясь их вкусом, скользит языком по ровной кромке зубов, проникает внутрь и выскальзывает обратно. Дразнясь. Изводя. Расслабляя. Тэхен мелко дрожит и начинает отвечать, но Чонгук неумолимо отстраняется. Поцелуев у них было достаточно и будет еще больше — сейчас он хочет иного. Он оглаживает скрытые полупрозрачным свитером плечи, скользит ниже, к запястьям — переплетает пальцы на миг и возвращается обратно к плечам. — Что ты делаешь? Дыхания смешиваются, Чонгук чувствует жар чужого тела и вдыхает разлившееся в воздухе тягучее возбуждение. — Разворачиваю свой подарок, — шепчет он в ответ и, огладив шею, нащупывает застежку чокера. Пикантная деталь, но сегодня Тэхен должен быть полностью обнажен перед ним. Тонкая бархатная полоска почти бесшумно падает на пол — Чонгук ведет губами по шее, прокладывая свою, невидимую ленту из поцелуев, а после наклоняется и медленно, мучительно медленно тянет вверх вязаное полотно, почти невесомо целуя каждый кусочек обнажающейся кожи. — Подними руки, — Тэхен послушно позволяет снять с себя свитер и, сбросив его на пол, встряхивает растрепавшейся челкой. Он тяжело дышит и то и дело обводит губы языком — Чонгуку очень хочется снова поцеловать их, но развернуть подарок хочется больше, и он плавно соскальзывает вниз. Обхватывает тэхеновскую лодыжку, поднимает — Тэхен покачивается и цепляется за его плечи — стягивает носок, лаская красивую ступню, прикусывает косточку и, словив сверху резкий вдох, позволяет себе задержаться, зализать место укуса, пройтись языком по подъему. Тэхен вздыхает разочарованно, когда Гук ставит ногу обратно, но тот не собирается расстраивать своего мальчика и проделывает все то же самое со второй. Раздевать Тэхена медленно, словно и правда снимать обертку, волнительно до звезд перед глазами и бешеного сердцебиения. Чонгук дрожит от нетерпения — ему больших усилий стоит удержаться от того, чтобы просто повалить его на кровать и установить наконец свои права, но он действительно хочет запомнить. Все, до мельчайших подробностей. Каждый мимолетный вздох, каждый невольно сорвавшийся стон, каждое подрагивание пальцев и каждый наполненный желанием взгляд — Чонгук не хочет упустить ничего. С джинсами приходится изрядно повозиться — слишком плотно те облегают, но Чонгук находит в этом своеобразный кайф: есть повод заласкать каждый миллиметр богичных тэхеновских ног. Тот дрожит все крупнее, кусает губы и стонет, уже не сдерживаясь, цепляется за Гука, как за последнюю в жизни опору, и на чонгуковых плечах после наверняка останутся следы от пальцев. Заводит неимоверно. Чонгук скользит языком в ямку пупка, обводит по кругу, согревает дыханием кромку повлажневшего белья и готовится стянуть его вниз, когда Тэхен вдруг прикрывает ладонью его рот, мешая продолжить. — Подожди, — шепот на грани слышимости. — Если я — твой подарок сегодня, тогда ты… — Твой, — просто отвечает Чонгук, вкладывая в это короткое слово все. Все, что захочет Тэхен. — Тогда, — тот улыбается краем рта и склоняет голову к плечу, — я хочу тоже. Свой подарок и своего Гуки. — Получишь, — обещает Чонгук. — Только позволь мне закончить. — Хочу сейчас, — безапелляционно заявляет Тэхен и тянет его наверх. Сопротивляться бесполезно, но, блядь, если Тэхен коснется его, он точно не выдержит. Чонгук тянется к своему паху немного снизить градус возбуждения, но его тут же бьют по запястью. — Не смей читерить. Подарки не ласкают себя, пока им не разрешат, — Тэхен царапает чонгуковский пресс под футболкой и сам сжимает его член через грубую ткань штанов. А после толкает спиной на кровать, опрокидывая на матрац и, забравшись следом, долго смотрит сверху вниз, распиная темным взглядом. Чонгуку очень хочется спросить, что же он видит — нравится ли ему то, что он видит? — но он молчит, кусая изнутри щеку, и позволяет себя разглядывать. — Какой же ты… — восхищенно выдыхает наконец Тэхен. — Какой? — Гук ведет языком по пересохшим губам. — Охуенный. Черт, скажи это еще раз, Чонгук, — Тэхен ерзает, устраиваясь поудобнее, и широко ведет ладонями от бедер до самых плеч. — Скажи, что ты мой. Что все это — мое. — Я твой, Тэхен, — от очередного жаркого взгляда по телу проходит электрический разряд, и Чонгука едва не подбрасывает на постели. Тэхен смотрит так, словно Гук и правда его подарок — драгоценная вещь, любимая собственность, с которой можно творить что угодно, и одновременно так — словно тот его единственный господин и повелитель, и только он может решить, жить Тэхену или умереть. Чонгук подозревает, что в его собственном взгляде можно найти почти все то же самое — у них с Тэхеном все взаимно. — И я могу делать, что захочу? — допытывается тот, ведя короткими ногтями по скрытой футболкой груди. — Даже взять тебя? Вопрос ставит в тупик. Чонгук приподнимается на локтях и протягивает руку, чтоб притянуть его к себе. — Почему «даже», Тэ? — В смысле? Хочешь сказать, что реально позволишь себя нагнуть? — недоверчивый смешок. — Ты же позволяешь, почему я не должен? Бля, вообще-то я сам хотел предложить это тебе сегодня, но ты меня опередил. — Ты это всерьез? — Вполне. Слушай, Тэ, — Чонгук понижает голос до вкрадчивого шепота, — я просто хочу, чтобы тебе было хорошо со мной. Неважно, в какой позиции. Это абсолютная правда. Неважно, как, если это Тэхен. Его Тэхен. — Господи, прекрати, — медленно, с нотками мольбы выдыхает тот и, опустив ресницы, упирается лбом в лоб Чонгука, — прекрати. Хватит, это слишком. — Прекратить что? Тэ? — он ничего не понимает. — Если ты не хочешь, то… — Прекрати быть таким идеальным, мать твою! — в его голосе слышится настоящее отчаяние. — Я уже не могу сильнее влюбиться в тебя, просто не могу, понимаешь? У всего есть пределы, не заставляй меня… Сердце колотится так сильно, что вот-вот вырвется из груди прямо Тэхену в руки. Он прав, чертовски прав: это слишком. Нельзя еще сильнее влюбиться в того, кого и так любишь без памяти, кто владеет всем твоим существом и без кого ты не мыслишь своего существования. Тэ бесконечно прав: у всего есть пределы. Но, кажется, они оба за них уже вышли. Чонгук откидывается назад на постель. — Так ты будешь распаковывать свой подарок? — хрипло тянет он. — Он вообще-то тебя ждет. Очень ждет, — и, порочно улыбнувшись, подается бедрами вверх. Тэхен издает низкий рык и обхватывает его голову ладонями. — С подарком я поиграю позже, а сейчас — к черту игры, — требовательно выдыхает он ему в рот. — Просто достань свой блядский член и выеби меня. Немедленно. Если где-то в мире существовало заклинание, полностью срывающее башню, Тэхен его только что произнес. — Сука, — бессильно рычит Чонгук, впиваясь в его губы жестким поцелуем-укусом, — сука, все планы коту под хвост! Блядь, — Тэхен бесцеремонно вытряхивает его из футболки, и, кажется, Гук слышит треск ткани, — я хотел медленно и нежно, специально, чтобы ты… — Чтобы я? — Тэхен на удивление быстро расправляется с ремнем и стягивает с него джинсы до колен. Чонгук выпутывается из штанин до конца и отбрасывает куда-то за пределы видимости. — Чтобы тебе… — Чтобы мне? — следом за джинсами отправляются две пары белья. Тэхен хватает с тумбочки резинки. — Чтобы ты почувствовал мою любовь, — с грехом пополам заканчивает Гук, трясущимися руками вскрывая флакон со смазкой. Черт, только бы продержаться достаточно, чтобы его растянуть… — Твою «любовь» я чувствую очень хорошо. Она такая твердая, Гуки, знаешь, — хмыкает Тэхен, размазывая по головке выступившие прозрачные капли, и, наклонившись, ртом раскатывает резинку по члену Чонгука. — Притормози, Тэ, черт, не так быстро. Я не хочу тебя порвать. — Бля, детка, ты же не думаешь, что я пришел бы к тебе нерастянутым? — он заводит руку Чонгука себе за спину, и тот чертыхается от осознания. — Блядь, пробка? Сука, все это время, и ты говоришь мне об этом только сейчас? Тэхен застенчиво пожимает плечами. — Ну, зная нас, я подумал, лишним не будет, и, как видишь, наванговал. К тому же, — он улыбается — развратно и совершенно по-блядски, — у нас вся ночь впереди, у тебя будет время отыграться. Если сил хватит, конечно. Чонгук тянет игрушку наружу за продолговатое основание, а потом резко толкает обратно, вырывая из Тэхена задушенный хрип. — Поговори еще, — хмыкает он, поудобнее садясь на постели и прижимая к себе любимое тело. — Ох, боже, мы потом… — Тэхен выгибается от очередного неглубокого проникновения, касаясь Чонгука грудью, — потом можем использовать ее на тебе. Если захочешь. — Хочу. Но сейчас, — он резко вынимает игрушку и, откинув ту на постель, скользит в раскрытую дырку обильно покрытыми гелем пальцами, — я хочу тебя. Три входят легко — Тэхен явно постарался чем-то побольше, чем пробка. Чонгук наскоро смазывает горячие стенки и, вытащив пальцы, приставляет свой член. — Давай уже, — Тэхен нетерпеливо виляет задницей — Чонгуку приходится придерживать ладонью его бедра, второй направляя себя. Они двигаются навстречу друг другу одновременно: Чонгук толкается внутрь, Тэхен насаживается — и в унисон выстанывают друг другу в губы: — Мой. Кажется, думает Чонгук, вбиваясь в цепляющегося за него Тэхена, он совершенно забыл тэхеновский темперамент — медленно и нежно с ним получится, только если его предварительно связать. Неплохая идея, они обязательно как-нибудь попробуют — теперь у них куча времени: дней, недель, месяцев, лет, — чтобы попробовать все, что им взбредет в голову. — Ты с ума меня сводишь, — хрипит Чонгук, втрахивая Тэхена в кровать. Тот упирается затылком в матрац — подушки они просрали давным-давно, кажется, когда во второй раз меняли позу — и сильнее подмахивает бедрами, двигаясь навстречу. Даже стонать уже не может, только шепчет что-то заполошное, без конца кусая губы, и водит рукой по члену, стараясь попасть в один ритм с Чонгуком. Гук чувствует: им обоим до грани полшага, он склоняется ближе и накрывает тэхенову ладонь своей, надрачивая быстрее и жестче. — Скажи это, Тэ, — просит он, и его голос звучит до жути умоляюще, но на это абсолютно похуй. — Пожалуйста. Взгляд Тэхена мутный, вымученный их общей страстью, но он понимает правильно. — Я люблю тебя, — шепчет он, глядя прямо в глаза. — Господи, да, — Чонгук отпускает остатки контроля и наконец позволяет себе упасть: в бездну удовольствия и еще глубже в Тэхена, и кончает с протяжным на выдохе: — Тэхен! Тот изливается следом в его ладонь, и, валясь рядом на скрученные влажные простыни, Чонгук слышит тихое и до щемящего нежное: «Спасибо».***
— Надеюсь, теперь проклятие пятницы разбито окончательно, — хмыкает Чонгук, когда они, уставшие, приползают из душа (и да, трахаться в душе — охуенно) и, наскоро перестелив постель, укладываются спать. За окном неотвратимо светлеет, но кого это, блин, волнует вообще. Чонгук так, к примеру, не планирует выпускать Тэхена из постели как минимум дня три. — Как ты…? — тот отрывает голову от подушки и смотрит с долей испуга. — Боже, Тэ, я тугодум, но не идиот, — Чонгук притягивает его к себе и устраивает в своих объятиях. — Почему ты не сказал мне? — Иначе это потеряло бы смысл, — Тэхен прячет лицо на его груди. — Черт, я все-таки люблю тебя слишком сильно, — бормочет он, согревая кожу своим дыханием. — Не сильнее, чем я тебя, уж поверь, — заверяет Гук, поглаживая его по влажным волосам. Он думает, что, похоже, Тэхену и впрямь нужно было пройти полный круг, чтобы успокоиться окончательно. Все их маленькие этапы, что так долго причиняли ему боль — он провел по ним Чонгука, и, кажется, на сей раз тот сумел найти правильные ответы на все вопросы. Осталось только одно… — Слушай, Тэ. — М-м-м? — неимоверно сонно. Все-таки, Чонгук действительно вылюбил его до изнеможения. И то ли еще будет. — Оставайся со мной насовсем? — Это что, предложение? Чонгук хмыкает. — Ну, я вообще имел в виду переезд, но если хочешь, можем и пожениться. — Ты, бля, шутишь, что ли? — Тэхен приподнимает голову и, похоже, даже немного оживает. — Нет. Даже не мечтай. — Вот сейчас обидно было. — Детка, я не идиот, чтобы променять свою уютную квартирку на твою конуру в ебенях, так что нет, к тебе я не перееду, даже если мне заплатят. — А… — А над предложением подумаю. И вообще… — Что? — Переезжай ко мне сам.