Боец империи

« Но мы можем сообщить ей после пробуждения, но до начала церемонии», – высказалась Иенот. « Что б она весь праздник нервничала и сидела, как на иголках? Нет! Ты, Хелевага-стир, – сказал министр безопасности, – выпьешь чай королевы Элиот, даже, если там яд». « Но тогда я умру», – возразил Хелевага-стир. « Жизнь королевы ценней, чем даже жизнь королевского борца и чемпиона», – заметил Вагина-стир. « Хорошо, я выпью этот чай для спасения Элиот, для спасения государства», – согласился Хелевага-стир. *** В низком помещении королевского ателье раздались громкие и неприятные звуки. Это главная мастерица ателье ругала последними словами младшую швею Паланкир, по ошибке неправильно раскроившую рукав платья, которое должно быть сшито к завтрашней церемонии для самой королевы Элиот. « Ты, негодница, испортила платье самой королевы. При короле Яне-стире подобное каралось смертью. В чём теперь королева будет праздновать своё 25-тилетие»? – надрывалась она. « Но у королевы очень много платьев», – робко заметила ученица. « Замолчи, или ты хочешь, что бы тебя наказали розгами в присутствии её величества? Позор ляжет и на мою голову», – мастерица дёрнула себя за лиф платья с вышитыми на нём ножницами. « Госпожа, дайте мне шанс, и я исправлю свою оплошность», – попросила Паланкир. « Хорошо. Нам нужен ещё кусок такого же атласа. Но ткани больше нет! Иди на склад, быстро, и поищи там. Если платье королевы останется без рукава – не сносить нам головы»! – вздохнула главная швейная мастерица. Паланкир выбежала из ателье и направилась к вещевому складу, но по пути увидела трёх или даже четырёх человек, один из которых был женщиной. Министр безопасности заметил девушку и сурово спросил её: « Кто ты такая и что делаешь здесь этой ночью»? Паланкир низко поклонилась и ответила: « Господин министр, я младшая швея королевского ателье Паланкир. Я виновата… Я ошиблась, я отрезала лишнее… И госпожа послала меня за материалом. Я исправлюсь, обязательно исправлюсь, господин министр». « Ладно, беги на склад, но забудь, что ты видела сегодня нас», – крикнул ей Вагина-стир. « Да, господин министр», – ответила она и снова поклонилась. Она вернулась к госпоже со штукой красного атласа, последнего, что оставался на складе. Через несколько минут платье императрицы было готово. Министр безопасности сказал Хелеваге, Кавалькаде и Иенот: « Идите на свои места, возвращайтесь и идите спать, нечего вам здесь разгуливать ночью»! Министр сел в перпетум-мобиль и уехал. Хелевага вернулся в свою казарму. В шесть часов утра 10 дня 5-ого лунного цикла, в парабеллум именинница встала и, сопровождаемая многочисленной свитой, отправилась на примерку платья к своему завтраку-церемонии. По приказу королевы все торжественные мероприятия совершались по утрам. Поэтому, если владыки иных держав проводили у себя вечерние балы и званные ужины, то Элиот проводила утренники и званные завтраки. На этот раз церемония готовилась на редкость торжественная, ведь у королевы был юбилей – 25-тилетие. Свежая, как майская роза, королева сразу же заметила, что у одевающей её в красное атласное платье мастерицы, старшего закройщика дрожат руки. « Что это такое? Вы бледны и на вас будто лица нет. Что-нибудь случилось»? – спросила она Адриан. « Нет, ваше величество, я совсем спокойна», – отвечала та. « Хватит лгать, я же вижу вашу реакцию», – фыркнула королева. « Ваше величество, – заговорила она, – не знаю, как даже вам сказать. Моя нерадивая ученица испортила ваше платье немного. Но я всё исправила. Оно вам очень идёт. Я послала её за материалом, и когда она вернулась, заметила у неё то же, что и вы у меня. Мне кажется, что она что-то увидела там такое, что ей вовсе не следовало видеть. Я спрашиваю, а она молчит. Вот и всё, ваше величество». « А как зовут вашу нерадивую ученицу»? – ласково спросила императрица. « Паланкир, ваше величество», – был ответ. « Надо будет непременно с ней встретиться», – подумала Элиот. По коридорам и переходам дворца то и дело сновали, как челноки в ткацкой мастерской, придворные, лакеи и гвардейские офицеры в начищенных до блеска касках или шлемах со львами. Мимо галереи прошло несколько высокопоставленных инженеров в синих камзолах с тростями в руках. Молодой инженер в очках, Поливара-стир, остановился и перекинулся несколькими словами с первой дамой королевской парикмахерской. Черноволосая кучерявая горделивая женщина была одета в платье, на груди которого красовалась вышивка в виде гребня. На поясе у неё болтался ещё один гребешок и щипцы для завивки. « Да, госпожа Анидаг, вы оказались правы. Отношения с Руном очень плохие, и, видимо, готовится война. Министр обороны передал мне волю королевы увеличить производство аэропланов. Именно аэропланов, не аэр, вы понимаете, на что я намекаю? Это уже пахнет подготовкой к сражению. Не надумала ли королева воевать»? « Господин Поливара-стир, – отвечала ему Анидаг, – если Рун так агрессивен, то совсем не плохо было бы иметь на случай войны мощный воздушный флот. Я думаю, если будет война, то оборонительная с нашей стороны. Не думаю, что королева Элиот, – Анидаг почтительно поклонилась при упоминании этого имени, – первой нападёт на Рун. Мы хотим мира. Но если Рун нападёт на Медиану, тогда мы ему покажем! Извините меня, уважаемый инженер воздуха, но мне нужно идти причесать императрицу к сегодняшнему Утру», – она так выделила слово « утро», будто оно было названием самого праздника. Главная парикмахерша скрылась в будуаре своей госпожи. На улице перед дворцом показались перпетум-мобили. Это прибыли в Метрополис мэры из самых крупных городов империи: Минас-Трита, Эсгарота, Янополиса, Ебатаны. Все они, в чёрных мантиях с золотыми цепями, прошли, сопровождаемые лакеями во дворец. Через галерею пробежал Хелевага-стир, окружённый толпой многочисленных поклонниц. Когда гости вошли, наконец, в зал, перед их очами открылось воистину фантастическое зрелище. В зале стояли 25 столов, по числу лет, исполнявшихся правительнице, за которыми справа и слева должны были разместиться по 12 человек. Во главе центрального из столов был приготовлен трон для королевы. Над всем залом и над тринадцатью колоннами парили знамёна и флаги империи: золотой лев на белом поле. На столах стояли яства, – редкие заморские фрукты, дичь. Хелевага занял своё место и стал осматривать гостей. За соседний стол село несколько пожилых инженеров и министров, среди них особенно выделялись, как сосны в окружении осин, два кавалера Мидольгора. Они сложили на коленях руки и с умилением глянули на престол. Когда все сели, заиграла торжественная громкая музыка, и у противоположной стены появилась королева Элиот в красном, как роза, великолепном платье. Громкие крики и приветствия сопровождали это появление. Королева величаво опустилась на своё седалище. Один из стоящих около неё придворных подал ей свиток пергамента, и она, взяв его, начала речь: « Народ Медианы, вот уже 25 лет я с вами, из них 8 лет я управляю нашей с вами Родиной. Мы собрались здесь, что бы отпраздновать не только мой день рождения, это и ваш праздник, ведь правитель не может существовать отдельно от своего народа. Пусть же радость переполнит ваши сердца и души, и этот день войдёт в историю королевства, как один из самых светлых дней». После этих слов около королевы появился чайник и налил в фарфоровый бокал чаю. Специальный человек дал отхлебнуть из него большому рыжему котопсу, специально содержавшемуся для этой цели. Котопёс ничего предосудительного в нём не обнаружил. Королева в древнем венце прежних королей поставила бокал на стол и благосклонно поглядела на столик инженеров. В это время министр финансов сделал почти неуловимый знак чайнику, и тот незаметно что-то бросил в бокал королевы. Никто не заметил этого, лишь Хелевага-стир видел всё. Он хотел было предупредить гостей, но вспомнил совет министра безопасности. И тогда он вдруг поднялся и обратился прямо к императрице: « Ваше величество, прошу вас, выполните мою маленькую просьбу, позвольте мне сделать глоток из вашего бокала». Просьба была до того неожиданной, что многие раскрыли рты от удивления. Это было неслыханно: сыну простого кузнеца выпить из королевского бокала! Но королева спокойно отнеслась к просьбе Хелеваги-стира. Она махнула рукой специальному слуге, и он грациозно подхватил драгоценный сосуд с одной стороны за ножку, а другой рукой накрыл его салфеткой и понёс вдоль стола к месту чемпиона имерии. Хелевага с поклоном принял его и поднял над своей головой: « За вас, моя госпожа»! Он сделал большой глоток из бокала, затем залпом выпил остальной чай, и вдруг в его глазах засияли разноцветные вспышки и полосы, голова пошла кругом, и он успел только вымолвить: « В этом чае яд. Вас хотели отравить». Хелевага-стир после этого упал без чувств. Все повскакали со своих мест и кинулись, кто куда. « Ваш праздник испорчен, королева, – сказал премьер-министр Гарабада-стир, – мы достойно накажем тех, кто это сделал. А пока продолжим церемонию. Пусть вынесут мёртвое тело, когда-то бывшее лучшим из борцов государства, и передадут соболезнования родителям Хелеваги-стира». « Мы не можем так поступить, министр, мы должны сохранить ему жизнь, мы должны помочь ему. Он заслуживает этого, во-первых, за то, что он спас мою жизнь, во-вторых, за то, что он величайший из борцов империи, и, наконец, в-третьих, у него есть отец и мать, которые имеют право видеть своего сына живым и здоровым. Хелевага-стир будет спасён. Вы обязаны помочь ему», – сказала, строго глядя на Гарабаду-стира, королева Элиот. « Праздник переносится, – заявил премьер-министр гостям, – о дате его продолжения будет объявлено отдельно». По приказу правительницы Медианы к Хелеваге-стиру сбежались лучшие врачи и медики страны, которые только находились при дворце. Они перенесли его в больничное крыло, где старший лекарь, перевязав руки и ноги выпившего яд, сказал королеве: « Мы теряем его, госпожа, ещё несколько часов, и мы его потерять можем. Наше искусство здесь бессильно. Единственное, что я могу вам посоветовать, это обратиться к магам. Там, где заканчивается наука, часто бывает эффективна магия». Королева вызвала работника главного секретариата и приказала ему: « Отправляйся куда-нибудь и приведи во дворец мага»! « Но, госпожа, ведь даже ваши благородные родители запретили применять магию. Согласно параграфу девятому устава империи магия, гадание, чародейство не должны использоваться во дворце». « Но устав разрешает применение магии в исключительных случаях», – ответила королева. « Ваше величество, это разве исключительный случай»? – спросил работник. « Да, боец и чемпион Хелевага-стир выпил кем-то отравленный чай. Медики сказали, что в этом случае поможет только магия. Надо как можно скорее отыскать хорошего мага, где б он не находился». Когда работник с поклоном удалился, Элиот вызвала офицера королевской стражи Кавалькаду-стира. Кавалькада-стир признался, что Хелевага рассказал ему накануне о том, что он услышал в казарме. Он подозревал в случившемся министра финансов Нанималу-стира. « Почему ты так думаешь»? – спросила королева. « По отпечаткам обуви под окном, ваше величество. Мы вызвали главную придворную даму сапожных мастерских Иенот, и она подтвердила наши подозрения», – отвечал Кавалькада-стир. « Зачем тогда вы скрыли всё от меня, господин главный стражник»? – спросила Элиот. « Мы посоветовались с Вагиной-стиром, министром безопасности, и он приказал нам молчать, что бы не испортить вашего дня рождения, ваше величество», – оправдался Кавалькада. « Прикажи солдатам схватить Нанималу-стира и чайника. Мы разберёмся с ними», – распорядилась королева. « Да, госпожа», – согласился Кавалькада-стир. « И приведи Иенот. Я желаю с ней поговорить», – закончила Элиот. « Будет исполнено, ваше величество», – был ответ. В то время, когда явилась Иенот и рассказала о том, что она видела, когда призвали Паланкир, и придворная сапожных мастерских сказала, что бедная девочка ни в чём не виновата, потому, что видела их, советовавшихся о предотвращении заговора, на полной скорости по пыльной дороге из Метрополиса мчался, посверкивая на Солнце полированным корпусом, перпетум-мобиль. Этот перпетум-мобиль развил такую скорость потому, что за ним по пятам гналось несколько киберциклов с гвардейцами и лучниками. Когда перпетум-мобиль поравнялся с угрюмой и чёрной скалой Морин, он завернул резко вправо и скрылся за тяжёлой каменной громадой. Лучники открыли стрельбу, так как стрелять из бластеров на узкой горной дороге было нельзя из-за опасения обвала, из-за снижения видимости из-за порохового дыма и из-за большого расстояния между стреляющими и целью, а так же из-за быстроты движения последней, стрелы пробили шины и обездвижили экипаж. Из него выскочили два человека и побежали по обочине дороги вперёд, размахивая руками. У одного из этих мужчин развевались широкие полы придворной министерской одежды, другой носил белые перчатки и такую же, как и у гвардейцев каску. Внезапно стрела угодила ему в грудь, и он упал замертво. Человек же в длинном одеянии продолжал своё бегство. Преследователи оттеснили его к краю дороги, и он с ужасом глядел в пропасть. Вдруг он запнулся около куста, неизвестно как лепившегося к уступу, концы его платья зацепились за его ветви, и он запутался в них, как птица в силке. Стражники подбежали и выпростали его из куста. Схваченного за руки человека солдаты увезли на своих киберциклах. Человек в придворной одежде был министр финансов, убитый в перчатках – его шофёром. И тогда же, когда арестовали чайника и задержали главного казначея, во дворец к королеве доставили медицинского мага. При короле Яне-стире он занимал место главного лекаря. Мага заставили принести клятву, и он согласился помочь Хелеваге-стиру. Осмотрев его, маг сказал, что при усердии он поправится через три дня. Эти три дня маг провёл в Хелевагой. На четвёртый день к Хелеваге вернулось сознание, магу удалось нейтрализовать действие яда. 14 дня было назначено разбирательство. Казначея и чайника вывели в судебный зал. Судьи с неподвижно застывшими лицами сидели по обе стороны от королевы и премьер-министра. Ещё несколько человек офицеров стражи, в том числе Кавалькада-стир, присутствовали здесь. « Ну, признаёшься ли ты в своём грехе»? – спросила Элиот чайника. « Королева, – начал, заикаясь, дрожащим голосом, чайник, – я выполнял приказ. Я не по своей воле совершил такое. Я семейный человек, у меня есть и жена, и дети. У м-меня п-просто не было другого выбора. Мне стыдно, очень стыдно, ваше величество»! « Не слушайте чайника, моя госпожа, – сказал господин главный судья, – этот человек лжёт. При обыске в помещении для чайников обнаружена ёмкость с деньгами. Он был подкуплен, а не выполнял приказов, жадность, исключительно жадность погубила его». « Раз тебе так нравятся деньги, то я придумаю достойное тебя наказание, – ответила королева, – а вы, господин министр финансов и главный кознедей, что можете сказать в своё оправдание? Ведь вы не первый, кому пришло в голову отравить меня»? « Ваше величество, – задрожали губы Нанималы-стира, – вы всегда правы, я оказался заложником обстоятельств. Прошу вас помиловать меня, я действовал по распоряжению рунского посольства». « И этот человек так же лжёт, моя госпожа, – заметил начальный офицер стражи Кавалькада-стир, – он был заинтересован в вашей, с позволения сказать, смерти». « Что ж, министр финансов и главный казначей Нанимала-стир, я разберусь с послами, но это никак не снимает вины с вас. Вам должно быть стыдно за то, что вы осмелились попытаться ускорить мою гибель. Не вам, недостойный, определять продолжительность жизни властительницы Медианы. Суд считает вас виновным. Вы будете наказаны, возмездие коснётся вас», – королева сделала небрежный жест рукой, и судьи королевского суда кивнули. Нанималу-стира и чайника увели. Через три дня началась казнь государственных преступников. На центральной площади Метрополиса соорудили изящный эшафот. Это было чудо архитектурного мастерства. У подножия всей этой конструкции стоял начальник королевского комитета палачей. Ещё несколько его помощников прохаживались вокруг. Огромные урбанистические часы пробили по всему Метрополису пять раз ( так они были громки). Народ расступился, и на площадь въехали два закрытых перпетум-мобиля с государственным гербом на капотах и багажниках. Из них стражники вывели приговорённых. Когда они оказались на вершине эшафота, начальник комитета поклонился народу, стоящему на площади, послал знак почтения в сторону башни дворца, с которой, как ему казалось, за происходящим наблюдала Элиот и, наконец, отдал распоряжение своим подчинённым. Один взял с маленького столика чашу с чем-то чёрным, пенящимся и подошёл к бывшему чайнику. Бывшим он стал потому, что приказом королевы освобождался от своего звания, то же было проделано и с министром. Двое палачей держали осуждённому руки, ещё один разжал ему рот. Помощник начальника влил туда содержимое чаши, очень похожей на тот бокал, из которого отпил чай Хелевага-стир. По команде начальника держащие отпустили руки и челюсть преступника. Тот, с облегчением расправив руки, огляделся на жадно созерцавшую его толпу и к общему изумлению кинулся к краю эшафота. Но недолго он наслаждался свободой. Едва он достиг края помоста, как почувствовал удушье, руки потянулись к горлу, и бывший чайник упал ниц. Скоро он испустил дух. В чаше, как и следовало ожидать, был яд. Начальник вновь взмахнул руками, палачи бросились к Нанимале-стиру и потащили его к виселице. Нанимала что-то кричал народу, но ничего невозможно было разобрать. Ему надели на шею петлю и отпустили противовес. Скоро мёртвое тело главного казначея закачалось в воздухе. Казнь была окончена. Когда народ стал расходиться и убрали мёртвых, когда ушли королевские палачи, Кавалькада-стир направился домой. Вдруг он услышал странное громкое гудение над собой, он поднял голову и увидел в небе огромный боевой аэроплан. « Аэроплан, аэроплан», – послышалось в толпе. Это был испытательный полёт новой единицы медианского воздушного флота. « Вам не кажется, что этот аэроплан летит чересчур низко»? – спросил кто-то. « Действительно, низковато, мне это не нравится», – отвечал другой. За штурвалом того аэроплана сидел один из инженеров воздуха инструктор Поливара-стир и второй пилот. Облетая город, он слишком снизился. Поливара увидел это очень поздно. Он попытался набрать высоту, но штурвал словно заклинило, как бы он не старался его повернуть. Холодный пот прошиб двоих авиаторов. « Ваше превосходительство, ваше превосходительство», – безуспешно орал он в аппарат связи. Ответа так и не последовало. Он снова глянул на приборы, поглядел и в окно. Страх подступил к его горлу, и он судорожно сглотнул. Аэроплан почему-то вошёл в пике. Пилоты изо всех сил старались вывести его оттуда и увести подальше от города. Но летательная машина, огромная этажерка с бронированными крыльями продолжала резко снижаться. Жуткий скрип услышал Поливара-стир. Хвостовое оперение вращалось с трудом. Поливаре было непонятно, почему новый, только день назад им законченный и проверенный аэроплан так себя ведёт. Лицо Поливары-стира побледнело и стало по цвету похожим на серебристую поверхность его львиной каски. Его товарищ находился в нелучшем состоянии. Летучий корабль продолжал пикировать. « Господин, господин, не лучше ли катапультироваться»? – предложил второй пилот. « Выполняйте приказ до конца, я не позволю вам сойти с этого аэроплана, пока опасность для жителей не минует. Мы должны остановить пикирование», – крикнул ему Поливара-стир. Аэроплан снизился ещё немного. Теперь уже виднелись крыши и шпили Музыкального квартала. Там жили королевские музыканты, переписчики нот, мастера музыкальных инструментов. Прямо перед аэропланом возникла труба нотной типографии. Поливара повернул, – и летучая крепость врезалась в трубу завода музыкальных инструментов. Страшный грохот раздался, и клубы пыли и мелкого кирпича поднялись в воздух. К упавшему аэроплану спешили уже киберциклы: санитары, медики, комиссия, пожарные. Где-то плакал маленький мальчик. Очевидно, что среди жителей квартала были пострадавшие. Аэроплан застрял между жилыми домами, типографией, музыкальным заводом, хвост его пробил стену филармонии на Мажорной улице, а кабина находилась возле консерватории на Диезном переулке. Второй пилот погиб, а Поливара-стир чудом остался жив. Когда его нашли, у него была повреждена нога и в голове зияла рана. Кавалькада-стир видел, как двое конвойных вели его под руки. Его лоб пересекала кровоточащая ссадина, он шёл, неловко подгибая под себя левую ногу. Видимо, его считали виновным в этой аварии. Его запачканный копотью мундир скрылся в толпе, и Кавалькада вернулся на своё привычное место. Но у ворот он снова увидел Поливару. Теперь он был в том же синем и грязном мундире, но теперь на голове его не было каски. Она была замотана бинтами. Да и на мундире отсутствовали некоторые детали. Не было пуговиц и петлиц. Пояс то же куда-то подевался. Поливара-стир вызвал в Кавалькаде-стире жалость и сочувствие. Он выглядел, как преступник. Когда они поравнялись с Кавалькадою-стиром, офицер стражи услышал обрывки фраз: « Живой… Дворянин… Невиновным»… Нога Поливары-стира подвернулась, глаза закрылись, и он упал на одного из конвойных. Те понесли инженера в больничное крыло. Кавалькада-стир отвернулся. « Видно, они считают его виновником и преступником, но я хорошо знаю Поливару-стира, он на такое не способен. Он патриот и верный служащий Медианы. Кто-то испортил его аэроплан». Члены комиссии обнаружили среди обломков аэроплана посторонний предмет… Они бы сразу сообщили в вышестоящие органы, но увидели, что за этим крушением стоят высокопоставленные круги соседнего государства, и решили молчать, а вину свалить на бедного Поливару-стира. Когда он поправился, и его здоровью больше ничего не угрожало, он предстал перед судом королевы. Его обвиняли во многом: в халатности, в преступной небрежности, в нанесении материального вреда, в причинении гибели многих людей. Хотя Поливара-стир пытался защищаться, ничего не вышло. Хелевага и Кавалькада-стиры с ужасом узнали, что инженера воздуха послали в реформаторий. Это было очень страшное место, в реформатории с человеком могли вытворить всё, что угодно. Когда Кавалькада-стир подошёл к абсолютно-чёрным стенам реформатория, что б узнать о судьбе Поливары-стира, его остановил стражник в серебряном шлеме. « Господин, – сказал он, – вы кого-то ищете»? « Вы не знаете Поливару-стира? Его отправили к вам в учреждение», – ответил Кавалькада. « Я не знаю. Пойду, спрошу реформатора», – отмахнулся стражник. Через несколько минут он вышел назад и объявил: « Реформатор говорит, что бывшего инженера Поливару-стира отправили отсюда по высочайшему повелению в изгнание». « Я должен разобраться в этом деле и оправдать своего друга», – решил для себя Кавалькада-стир. Рунские послы были так же изгнаны. Королева знала, что они – косвенные виновники в деле отравления. Дипломаты вернулись в Рун и в Арапсе, столице королевства, нажаловались правителю Руна. Король Руна Иднас XXIV выслушал своих подданных и принял решение отбыть с визитом в Медиану. Обстановка в стране накаливалась. Под окнами дворца то и дело проводились митинги и демонстрации. В Руне, как известно, большая часть населения – кочевники-скотоводы. Веками они пасли свой скот на зелёных холмах своей родины. Но времена шли, и скоро эти холмы перестали быть такими зелёными, как прежде. Животные съели всю траву. Что б как-нибудь поправить положение, Иднас решил жениться на Элиот, дабы в приданное с ней отошли плодородные луга Ебатанской равнины, но мудрая королева отвергла притязания короля. Тогда король через посольство приказал найти недовольных её правлением и с их помощью устроить заговор. Но яд не помог, и заговор был раскрыт. « Народ ждёт. Земли должны быть моими», – думал Иднас. Теперь он снова замышлял какую-то тонкую политическую игру. Он хотел во что бы то ни стало удержаться на своём престоле. 20 парабеллума жители Метрополиса могли любоваться необычайным зрелищем. Со своей свитой на высокий приём прибыл глава Руна. По главной улице с трудом передвигался неуклюжий перпетум-мобиль. Рун являлся отсталым государством, в нём был только один перпетум-мобиль – у короля. За рулём сидел водитель в белых перчатках. Вокруг перпетум-мобиля скакали на гиппопардусах ( близкие к лошадям животные с узором, напоминающим окрас жирафа ( камелопардуса, то есть леопардового верблюда ( старое название жирафа)) воины Руна. Они держали знамёна с изображением кабаньей головы. Такая же голова была грубо намалёвана на дверце королевского перпетум-мобиля. Другие воины трубили в рога, и могучие звуки их разносились на большое расстояние по всему Метрополису. Где-то далеко закричали котопсы ( крик, одновременно напоминающий и мяуканье, и лай. Прим. авт). Король подъехал к парадному входу во дворец. Водитель остановил перпетум-мобиль и вышел из него. Рукой в перчатке он открыл дверь агрегата и изящным движением помог Иднасу выйти. Король горделиво оглядел толпу с любопытсвом разглядывающих его медианцев и стал подниматься по ступеням входа. На нём был долгополый сюртук, в руке была трость с набалдашником в виде кабаньей головы, его длинные волосы были заплетены в косички, на голове был надет высокий цилиндр, на носу поблескивало пенсне в золотой оправе. За королём двигалась многочисленная свита: воины в кожаных куртках и коротких юбках, спешившиеся с гиппопардусов, несколько дам, секретарь и переводчик. Слуга открыл тяжёлую дверь, и король с другими рунцами проследовал внутрь дворца. Придворные показали ему все красоты королевской резиденции, после чего правитель Руна вошёл туда, где ему была назначена аудиенция с королевой Элиот. Увидев её на троне, Иднас снял цилиндр, поклонился и сказал: « Приветствую тебя, Элиот, дочь Яны-стира. Я желаю беседовать с тобой. Всё можно решить мирным путём. Ведь так»? – король обратился к своим подданным, и те с почтением удалились. « Мне непонятно, – продолжал король Руна, – почему тебе так мешали мои послы. Они говорили, что ты изгнала их. Что произошло»? « О Иднас, сын Бэра, внук Иднаса, если бы ты знал, каковы твои послы! Они хотели убить меня. Они подговорили моего министра финанасов и чайника, что бы те дали мне яд», – ответила Элиот. Король Руна изменился было в лице, но виду не подал. « Эта история с послами – оскорбление для моей страны. Я вынужден объявить вам войну. Хотя я знаю, что воевать бессмысленно. У наших государств не хватает пехоты», – проговорил Иднас. « Откуда ты это знаешь, о Иднас, – изумилась Элиот, – обычно, такая информация – секрет»? « Из достоверных источников. Ты думаешь, напрасно работает служба разведки? Итак, воевать мы, думаю, не будем. Я хотел бы предложить условие. I will forgive thou for incident with ambassadors, if thou could give to me the Ebatana’s region», – под сводами тронного зала сверкнуло гневно пенсне короля. « I’m never didn’t of it, – послышался резкий недовольный голос, – my people not allow to make such thing». « Тогда нам больше не о чем говорить, – промолвил Иднас XXIV, – война неизбежна. Готовьте войска». Но вдруг какая-то мысль зажглась свечой у него в голове. Он остановился и стал сосредоточенно думать. « Я с радостью начну войну, но я не могу причинить вред Медиане, – съязвила королева, – итак, что ж вы молчите»? « Войны не будет, – прервал молчание король и добавил вдруг, – вы любите спортивную борьбу»? « Какое отношение это имеет к сути нашего разговора»? – возмутилась Элиот. « Элиот, давайте не будем так напряжены, – король перешёл на задушевно-мягкий тон, – я большой любитель борьбы, и если вы то же любите сие занятие, то»… « Вы предлагаете поединок»? – спросила королева Медианы. « Вы угадали. Я выставлю со своей стороны лучшего бойца Руна, а вы – лучшего борца Медианы. И если победит мой – земли мои. Вы отдаёте их по уговору, но если побеждает ваш боец, то так и быть, я отказываюсь от своих претензий. Но если я замечу хоть одно маленькое жульничество, то войны не миновать, даже если у обеих сторон ограниченные воинские спецконтингенты. Вы меня поняли»? – предложил король Руна. « Да, король», – ответила Элиот. Король позвал переводчика и через него сообщил, что впредь он будет вести переговоры на рунском наречии, потому что считает язык Медианы слишком грубым для его уст, и говорит на нём в последний раз. « Передайте вашему господину, – сказала Элиот переводчику, – что я то же думаю и о наречии Руна. Я в свою очередь в переговорах с ним не буду употреблять ни одного слова по-рунски. Пусть этот жирный кабан говорит на своём варварском наречии». Переводчик перевёл. Король вышел с бешеной яростью. Утром следующего дня повелительница Медианы вызвала на совещание министра спорта, смотрителя палестры Тривиалу-стира и Вагину-стира. « Я собрала вас здесь для того, что бы решить, кто из борцов, лучших мужей империи, будет представлять Медиану и защищать её честь», – провозгласила королева. « О Элиот, дочь Яны, правнучка Эсселы стиров, мы целиком полагаемся на твою волю», – произнёс Тривиала-стир. « Что касается меня, – отозвалась королева, – то я выбрала бы Хелевагу». « Да, это был бы достойный и правильный выбор, – спокойно и благожелательно пояснил министр спорта, – у него Мидольгор за войну с воинами Юга. Он один из лучших борцов Медианы. И, не забывайте, он сохранил вам жизнь». « Да, знаю, – вздохнула королева, – Хелевага, так Хелевага. А он выдержит? Ведь мы не знаем, кого выставит Рун против него». « Будем надеяться, что да», – отвечал Тривиала-стир. « Быть по сему, – воскликнула королева, – я сама объявлю ему свою волю». « Как вам будет угодно, ваше величество», – ответили разом все трое. Королева вернулась в свои покои и молча пронаблюдала за отъездом Иднаса, короля Руна. Когда рунцы скрылись, она позвала стражу, придворных дам и отправилась к Хелеваге-стиру. Но его нигде не было. В палестре он так же не был обнаружен. Наконец, придворные увидели Кавалькаду и Хелевагу – стиров у боковой стены караульни. « Вот он»! – раздался торжествующий крик. Кавалькада и Хелевага, завидев королеву, учтиво поклонились. Они только что беседовали о судьбе Поливары-стира. Королева, окружённая блестящей свитой, отослала Кавалькаду-стира, а Хелеваге сказала: « Хелевага-стир, сын Флегмы, я знаю, что ты сын простого кузнеца, но у тебя есть шанс стать более знаменитым. Твоё имя навсегда войдёт в списки знаменитейших людей Медианы. От тебя зависит судьба всей империи. Король Руна Иднас XXIV решил разрешить территориальный спор между нашими государствами весьма необычным способом – поединком. Я выбрала тебя. Ты должен победить своего соперника, рунского боксёра. Но помни, если будет допущено жульничество, будет война. Тебя казнят. Или мир и жизнь, или война и смерть. Прощай, пусть судьба принесёт тебе победу»! Хелевага-стир низко склонил голову и ответил: « О госпожа, я готов! Я исполню вашу волю. И если я не оправдаю вашего доверия, вы можете смело забрать мою жизнь. Я спас вас от неминуемой гибели, и вы спасли меня, но теперь моя голова в ваших руках, и вы можете приравнять меня к заговорщикам Нанимале-стиру и чайнику и казнить, как их». « Думаю, что использовать такие меры не придётся», – сказала Элиот и неспешно удалилась. « Я обещаю»! – крикнул Хелевага вдогонку и направился в палестру. Тривиала-стир был рад и не рад, предстояла масса ответственных тренировок, к тому же, оставалось, как водится, загадкой, кого в итоге выставит Рун против Хелеваги. Он подошёл к нему и сказал: « Ну как? Королева, надеюсь, сказала тебе всё»? « Да, господин Тривиала-стир, – ответил Хелевага-стир, – её величество мне всё передала». « Ты должен победить, у тебя все шансы для этого, и я в этом тебе помогу. Как старший смотритель палестры, я должен заботиться о борцах для того, что бы они оставались сильными и могли продолжать участвовать в состязаниях», – уверил Тривиала-стир. На следующий день Хелевага-стир решил лично навестить своих родителей, и королева разрешила ему съездить в Ферри. Хелевага вышел ранним утром и направился, как обычно, к вокзалу. На пути он смотрел не только под ноги, а и по сторонам. Например, он даже заметил, как разрушенные аэропланом постройки Музыкального квартала восстанавливаются. Строители очень торопились потому, что надо было успеть закончить работы ко времени поединка, когда в Метрополис прибудет делегация Руна во главе с королём. На высоких лесах, окружавших развалины завода музыкальных инструментов, стоял пожилой инженер земли и кричал столпившимся внизу рабочим, что раствору категорически не хватает. В провалах между стенами показывались то и дело испуганные и озабоченные лица музыкантов. Уж они-то были больше, чем кто-то иной, заинтересованы в том, насколько быстро восстановят их дома. В этот раз Хелевагу-стира узнали сразу, начались бесконечные приставания с автографами, несколько знатных дам окружило его. Кое-как он пробрался к поезду. Сын кузнеца сильно изумился, увидев, что поезд, на котором ему предстоит добраться до Ферри, убран лентами и цветами, а над кабиною машиниста выведена надпись: « Хелевага-стир – наша гордость»! Кондуктор указал чемпиону купе и поклонился. Хелевага-стир погрузился в глубокое раздумие, глядя в окно. Но не пейзаж занимал мысли Хелеваги-стира. Он думал о предстоящем поединке, о том, сможет ли он победить борца Руна и кто это будет. Поезд прибыл в Ферри. Выйдя из него, Хелевага со вздохом обнаружил, что станция Ферри обрела даже не платформу, а целое каменное здание вокзала, на котором красиво сияли каллиграфические руны: « Ферри». На станции к Хелеваге-стиру подбежали, предлагая свои услуги, носильщики. Они с уважением рассматривали пряжку на его поясе с изображением льва. Но он махнул на них рукой и спустился с насыпи. Борец не переставал удивляться переменам, произошедшим в Ферри. Дорога от путей до самой деревни была замощена и проходила через поле. Он взобрался на холм и признал, что и сама деревня сильно изменилась. Парни и девушки, среди которых он узнал Шараду и Браваду, кланялись ему ещё ниже, чем в прошлый раз, не смея даже поднять глаз, что было несвойственно прежним жителям Ферри. Когда он проходил через площадь, его заметил сам староста. Матида-стир пожал ему руку и пригласил его к себе. « Нет, я не могу, Матида-стир, мне ещё надо посетить своих родителей. Именно за этим я сюда и приехал», – ответил Хелевага. Он дошёл до их жилища, и снова вздох восхищения вырвался у него. От прежней хижины не осталось и следа. На её месте стоял новый кирпичный двухэтажный дом. К нему была прикреплена бронзовая доска: « Дом Флегмы-стира и Клошар, почтенных родителей Хелеваги-стира». Едва он раскрыл дверь, роскошная обстановка поразила его. Пройдя через парадную комнату, как в метрополисских богатых домах, он попал в столовую. Он увидел своего отца, сидящего за обеденным столом. « Ну, что? Здравствуй, садись», – предложил Флегма. « Ты как будто не рад, отец»? – спросил встревоженный Хелевага. « Честно говоря, радости здесь мало. Да, мне, конечно, приятно видеть тебя вновь живым и здоровым. Мне, как отцу, похвально слышать, что мой сын один из лучших в Медиане. Тебя чуть не отравили, а ты даже не побеспокоился насчёт того, как я это воспринял. Благодаря тебе, я построил новую кузницу и этот дом. Ты самый популярный боец империи. Но и меня не радует обилие всего этого богатства. Гораздо лучше было бы вести привычную жизнь простого кузнеца, чем ввязываться во всю эту политику. Ты понимаешь, о чём я говорю? В твоих руках судьба нашей страны, и если ты не победишь, не только прервётся твоё существование, но прервётся, может быть, и существование самой Медианы. Королеве придётся отдать цветущие поляны Ебатаны», – сказал отец. « Я прекрасно знаю это, отец, и понимаю, на что я иду. Но я справлюсь с возложенной на меня миссией», – заявил Хелевага. « В том-то и дело, что пока неизвестно, с кем ты столкнёшься на Ринге её величества. Когда это случится, ты можешь быть не готов встретить такого соперника», – возразил старый кузнец Флегма. « Да. Однако я постараюсь избежать войны», – ответил его сын. « Хелевага, ты был на войне, ты постиг тайные премудрости королевского двора, но ты по-прежнему молод и неопытен. Но уже поздно что-либо исправлять», – высказался старец Флегма. « Я клянусь, что выиграю этот бой»! – воскликнул Хелевага. В комнату вошла Клошар с маленькой книжечкой в руках. Когда она положила её на стол, Хелевага-стир прочёл на ней заглавие: « Краткая история Медианы». Это было популярное сочинение среди простого люда, где в доступной форме описывались основные события страны от основания до современности. « А, здравствуй, Хелевага, – старческим голосом заскрипела Клошар, – наконец-то ты приехал. Теперь ты ещё большая знаменитость, чем был когда-то». « Что ты говоришь, Клошар? – изумился Флегма-стир, – ты хоть знаешь, во что обошлась нашему сыну эта известность»? « Да, он будет сражаться с бойцом Руна за благословенные луга Ебатаны. Ты уж постарайся, сынок», – попросила Клошар. « Это хорошо не кончится», – предупредил отец. На следующее утро староста Ферри, как обычно, сидел у себя дома и ждал посетителей. Но в этот раз Матиду-стира занимали очень важные мысли. « Допустим, Ферри обретает популярность из-за Хелеваги-стира, и королева ему благотворит. Но всё процветание этой деревни закончится, если Хелевага-стир проиграет. Тогда Ферри снова станет захолустьем, а, может, даже обретёт дурную славу. Этого нам ещё не хватало. Хелевага-стир должен победить, только как же это можно знать заранее»? – думал Матида. И он, отчасти, был прав. Никто не мог знать, чем закончится этот исторический поединок. И знаменитый Флома-стир принимал участие во многих знаменательных боях, но такого, что бы на кон ставились мирное положение и территории, во всей Медиане не было. *** Он брёл под палящим Солнцем, сам не ведая куда. Поливару-стира преследовали от самого реформатория киберциклисты. Они оставили его только тогда, когда убедились, что, спасаясь от их заострённых пик, он оказался в Великой Пограничной пустыне. Теперь дороги назад у изгнанника не было, и он пошёл наугад всё вперёд и вперёд. Через несколько часов он испытал небывалую жажду. Он ощутил чудовищную сухость внутри своего тела. Поливара почувствовал, как высокое надменное Солнце медленно жарит его. Горизонт дрожал в его воспалённых глазах, трепеща, как развёрнутое знамя или водная рябь. Бывший инженер воздуха еле плёлся по растрескавшейся от зноя земле. Мухи облепили его лицо, и ему с трудом приходилось их отгонять. Внезапно вдали показалось нечто, похожее на озеро. Маленькое озеро блестело, отражая небо в своей воде. Но до него надо было ещё дойти. Он приложил последние силы, потому что знал, что если он не доберётся до озера и не утолит своей жажды, то погибнет, всеми забытый и униженный. Ведь не виноват же был он в крушении аэроплана над Музыкальным кварталом. Ноги подкашивались, он качался из стороны в сторону. Изгнанник схватился за воротник своего инженерского мундира и с криком упал на колени. Так он лежал какое-то время, потом кое-как поднялся и продолжил путь к далёкому озеру. Поливара-стир, наконец, достиг желаемого объекта, но, к сожалению, это был всего лишь мираж. Озеро растаяло, как сон. Но это уже мало горчило бывшего королевского служащего – Солнце село или, вернее, Поливара-стир вместе с родной планетой отвернулся от него. Наступила ночь, а вместе с ней и живительная прохлада. Поливара упал, раскинул руки и заснул под наполненным звёздами небом. Было душно, но эта духота не могла сравниться с губительным дыханием дня. Поливара проснулся от довольно ощутимого толчка в спину. Он повернулся и сильно изумился. Прямо над ним возвышался гиппопардус, а на нём верхом восседал жуткого вида всадник. Как не похож он был на мирных жителей Медианы! На его голове был старый помятый медианский шлем, какой там носили некоторые инженеры, охранники дворца и полицейские, а в прошлом – ещё и военные. Но императорский лев был спилен, а на его месте красовалась грубо выкованная голова котопса. Неизвестный был в расшитом золотым шитьём долгополом кафтане, перехваченным широким поясом. За ним видна была внушительных размеров секира. Но самым ужасным было лицо этого всадника. Широкий шрам пересекал вертикально всю его поверхность. Образовывались как бы две половины лица. Шрам начинался со лба, переходил между глаз чрез переносицу и, наконец, рассекал губы и подбородок. Эта багровая полоса и испугала Поливару-стира. Стальные, ничего не выражающие глаза смотрели прямо на медианца, узкий рот кривился в презрительной усмешке. Концом копья воин толкал Поливару и, когда он обернулся, проворчал: « Живой»! Теперь Поливара-стир приподнялся и сел, когда всадник перестал прикасаться к нему концом своего оружия. Он уже мог рассмотреть не только своего неожиданного побудителя, но и то, что было позади него. Вокруг расстилалась всё та же пустыня, но рядом, в десяти шагах от Поливары, расположился небольшой караван гиппопардусов. На них ( беднягу Поливару-стира даже передёрнуло) восседали воинственного вида женщины. На их одежде также была изображена голова котопса. За ними было укреплено нечто вроде навеса. К одной из стоек этого импровизированного шатра была прикована цепью ещё одна женщина. Обнаруживший Поливару-стира обратился к всадницам: « Он ещё жив, девочки. Как вы думаете, его можно выгодно продать»? « Да, судя по всему, это один из тех изгнанников, от которых в таком количестве избавляется Медиана. Он хорош собою, красив и атлетического телосложения. Думаем, Рун хорошо заплатит за такого раба. Они ведь все там ненавидят медианцев», – ответили девушки. « Ну, кто ты такой? Говори. Между нами не может быть языкового барьера, если ты действительно медианец, а так, вероятно, и есть. Так что ты должен меня прекрасно понимать», – спросил Поливару-стира загадочный всадник. « Сначала скажите, кто вы такие», – возразил бывший инженер воздуха. « Хорошо, так и быть. Мы представители воинов Юга. Историки Медианы и Руна утверждают, что они давно вымерли, но это не так. Пусть нас мало, у нас нет своих территорий, но мы всё-таки сильны, что бы выживать. Мы свободны в этой нейтральной пустыне. Мы занимаемся торговлей». « И, в том числе, работорговлей», – заметил Поливара. « Не перебивай меня. Да, и этим то же. Раньше у нас была своя страна. Она называлась Урия. Поэтому мы урки, а не воины Юга, как нас называют. В последней войне наше государство прекратило своё существование, но зато остались мы. Я Наварак, а это Умма, Амма, Димма, Ламма и Тамма. Я над ними главный, я их вождь, а они мои незаменимые боевые подруги. Понятно? Теперь назови своё имя, медианец», – с гордостью ответил Наварак. « Я Поливара-стир, королевский инженер», – просто промолвил Поливара. « Видать, королева Элиот не слишком заботится о своих инженерах. Ха-ха! Ну, кем бы ты ни был, теперь ты мой, и я сделаю с тобой всё, что вздумается. Ты оправишься с нами в Рун в качестве подношения одному влиятельному господину», – расхохотался урк. Девушки охотно поддержали его идею. Урки часто посещали это место, так как на небольшом расстоянии находился ключ. Поэтому он, отражённый в воздухе, так манил Поливару-стира, которому казался озером. Здесь, действительно, была вода. Урка ударила Поливару бичом и взвалила на круп своего гиппопардуса, потому что он стал сопротивляться. Бывшему инженеру Медианы вовсе не хотелось становиться рабом. Женщину то же отвязали от опоры навеса, сам он был собран. Караван двинулся в путь. Путники огибали Великую Пограничную пустыню и приближались к границам Руна. Ночью снова в тени одинокого дерева был устроен привал. Поливару-стира сняли со скакуна и приковали, как и женщину, к дереву. Сами урки расположились неподалёку. Они разожгли костёр и стали делить, по-видимому, захваченное разбоем добро. Делали это шумно, часто возникали ссоры. Так например, Димма отхватила сверх своей доли большую золотую чашу. Наварак с презрением оттолкнул её. Она ударила его своей плетью. « Не думай, что ты здесь самый главный», – промурлыкала она. « Как раз наоборот, главный здесь именно я. И я укажу твоё место, негодная девчонка», – слышалось в пустыне. Он начал бить Димму. Поначалу она активно сопротивлялась, но затем упала в изнеможении и тихо прошептала: « Я признаю, достойнейший Наварак, ты наш единоличный повелитель»! « Вот так-то! И все, кто ещё в этом сомневается, так же испытают силу моего гнева», – воскликнул главарь работорговок. Остальные девушки дружно согласились. На костёр был поставлен большой котёл, в котором, похоже, варилось мясо какого-то животного. Они ели этот отвратительный бульон и пили крепко заваренный чай. На их наречии этот напиток назывался « чифирём». И пили они его совсем не так, как привык видеть Поливара в хороших домах Метрополиса. Поливара-стир родился в благородной семье с обширной родословной. Его предки служили королю Эсселе. Он воспитывался в пансионах, а затем в инженерном училище. Училище это представляло собой учреждение, полностью изолированное от внешнего мира. Яства подавались уже готовыми, умеренно заваренный чай всегда отпускался либо в керамических чашках, либо в стеклянных стаканах. Никогда ещё Поливара не видел, что чай – это большие сухие листья, которые заливают кипятком. От этого варварства Поливару тошнило, он сильно брезговал образом жизни компании Наварака. А тем временем девушки и их главарь запели свою излюбленную песню: « Веками мы жили на нашей земле И были удачливы в каждой войне, Богатство и славу нам, уркам, принёс Котопёс! Но мира не стало, и нет той страны, В которой счастливы бывали так мы. Но ждём, что б уменьшил поток горьких слёз Котопёс! Мы ждём несомненного сбыта мечтаний, Пусть сбудутся лучшие из ожиданий. Поможет добраться до огненных звёзд Котопёс! Мы в каждом походе тебя поминаем, Твоей головой шлемы мы украшаем, Ты нам помоги дать ответ на вопрос, Котопёс! Вопрос тот конечно же национальный! Ну, как примириться нам с жизнью реальной? Дай помощь нам, что бы враг пал, как отброс, Котопёс»! Когда песня смолкла, Тамма подошла к Поливаре с миской. « Вот ешь, – сказала она и подала её бывшему инженеру, – что это у тебя на глазах»? Она указала на очки. « Это очки», – ответил Поливара. « Их можно снять»? – спросила Тамма. « Да», – отозвался он, снял очки и подал мужеподобной девице. Тамма с интересом повертела их в руках. « Для чего нужна тебе эта вещь»? – вдруг спросила она. « Для того, что бы я мог хорошо видеть», – объяснил Поливара. « Значит, без них ты потеряешь зрение», – усмехнулась она. « Да, я не буду уже так хорошо видеть», – отвечал пленник. « Ты меня видишь», – снова спросила Тамма. « Довольно смутно», – признался Поливара, в душе проклиная эту бестию. « Грош цена тебе тогда, придётся сбавить цену», – огорчилась она. « Делать нечего, я близорук, – отвечал Поливара, – а очки-то верни». « Держи, раб», – расхохоталась Тамма и с интересом пронаблюдала, как Поливара надевает их на нос. Она была в хорошем настроении. Видно, такое действие оказала на неё чай, а может быть, то была мясная похлёбка. Тамма поставила другую миску перед женщиной и ушла. « Поливара, так, кажется, тебя зовут»? – обратилась к нему пленница. « Да. Но кто ты такая»? – спросил удивлённый Поливара. « Я, как и ты, уроженка Медианы. Меня зовут Бриолин. Я дочь сапожника Донималы из деревни Лили, это недалеко от Эсгарота. Ты знаешь это место»? – вздохнула она. « Нет. Сам я родился в столице, и ничего, кроме Метрополиса, особо не знаю, а если что-то видел иное, то из кабины аэроплана. Так что твоя Лили для меня не более чем просто точка на огромной карте империи», – посетовал Поливара-стир. « Эти грабители напали на Лили и увели меня в рабство. Они хотят продать нас в Руне. А пограничной страже Медианы и дела нет до всего этого. Наварак щедро заплатил кое-кому за молчание. У него много золота, что бы соблазнить бесчестные души», – рассказала Бриолин. « А твой отец, Донимала»? – поинтересовался Поливара. « Он был убит», – бросила она ему в лицо. « Высшее военное командование Медианы предпочитает иметь в виду возможность войны с Руном, но совершенно не учитывает этих степных бандитов», – рассердился Поливара. « Но урки – мелкие воры. Чем им ещё заниматься? Ведь Рун и Медиана уничтожили их государство», – заметила Бриолин. « Как бы они ни были кем-нибудь обижены, это не разрешает им торговать людьми. Эти работорговцы ещё поплатятся за это», – воскликнул Поливара. « Тише. Нас могут услышать. И красота моя меня не радует», – говорит Бриолин.