***
— Гермиона, где тебя носило? — встретила её вопросом Джинни в общей гостиной. — Мы иска... — Джинни тут же осеклась, увидев помятый вид подруги. Рон и Гарри в шоке уставились на неё. — Гермиона? Та посмотрела на друзей и потеряла контроль. Она протянула столько времени без слёз, но больше не могла сдерживаться. Гермиона сползла на пол у ног Джинни, и её друзья бросились к ней. — Что случилось? — услышала она обеспокоенный шёпот Гарри; он приобнял её. Она хотела рассказать, но не могла и пикнуть. Всё, что она могла выдать — это рыдания. Рон склонился к ней. — Эй, всё хорошо... перестань, Миона. Расскажи нам, что стряслось. Гермиона ухватилась за его рукав рубашки и выдавила слова: — Он мёртв. — Кто? — спросила Джинни. — Кто мёртв? — Мой папа! — Гермиона плакала, не сдерживаясь. — Он попал в аварию в Австралии. Он не… он не выжил… Гарри крепко обнял её. — Ох, Гермиона. Мне так жаль. — Как такое могло произойти? — рыдала она. — За что? — А почему вообще что-то происходит? — пробормотал Гарри. — Мы справимся. Обещаю. Мы поможем тебе пройти через это. — Мы рядом, чтобы помочь тебе, — согласился Рон. Гермиона кивнула и плакала до тех пор, пока сил больше не осталось. Друзья сидели с ней на полу, шепча слова утешения и обнимая её. Сколько же она держала в себе. Думала, что выпустила всё прошлой ночью с Драко. Очевидно, ошибалась. Рассказать друзьям — это совсем другое. Иное утешение. Гарри понимал её муки лучше всех. Возможно, поэтому с ними она почувствовала покой. Но было кое-что, о чём она умолчала. Боль в сердце, которой нельзя с ними поделиться — вторая причина её рыданий. Она спала с их извечным врагом и у неё были чувства к нему. Невозможно было даже произнести эти слова, поэтому оставалось держать мысли и чувства при себе. Гермиона просто надеялась, что, прочитав записку, Малфой не придёт за ней.***
Дверь хлопнула, и Драко перевернулся, веки его затрепетали. Проснувшись, он ожидал почувствовать тепло её тела, но нашёл лишь холодную простынь и был в полном замешательстве. Он уселся, протирая глаза, и осмотрел комнату. Гермионы не было. Какого чёрта? На него накатила небольшая паника. Куда она делась? Она не могла просто уйти. Не после прошлой ночи. Драко приподнялся, чтобы встать, но заметил кое-что. Лист белой бумаги со своим именем. Взяв его, он уставился на текст, его сердце бешено забилось, когда он зачитал: Драко, Ты не представляешь, как я благодарна тебе за помощь. У тебя не было абсолютно никаких обязательств передо мной, но ты всё равно пришёл, когда я попросила, несмотря на нашу ссору из-за Панси. Ты не перестаёшь меня удивлять. Прошлая ночь была одной из самых тяжёлых ночей в моей жизни, и ты понятия не имеешь, как много значили для меня твои утешения. Что-то особенное произошло между нами, и я обещаю, что никогда этого не забуду, пока жива. Но прости меня, Драко. Ты можешь ненавидеть меня за то, что я собираюсь сказать, и это понятно, я не обижусь на тебя. Ты имеешь полное право злиться на меня. Я сказала, что буду рядом, спасу тебя, но, похоже, нарушу это обещание. Просто не могу так больше. Не могу позволять себе ещё больше углубляться в это. Прошлой ночью я была не в себе, и как бы чудесно ни закончилась ночь, она открыла во мне то, к чему я не была готова. Я была убита горем и сбита с толку. Не отрицаю, что меня тянет к тебе, но сейчас я эмоционально нестабильна. Мы начали встречаться, оставив наши эмоции за дверью. Наши отношения должны были быть чисто физическими, но я нарушила уговор, Малфой. Я позволила эмоциям встать у меня на пути и совершила серьёзную ошибку, потащив тебя за собой. Какие бы чувства мы ни разделяли, если таковые имеются, их нельзя продолжать. Мы с тобой оба это понимаем. Надеюсь, ты сможешь простить меня. Искренне, Гермиона. Драко скомкал бумагу в кулаке. Она же не такая идиотка!? Гнев захлестнул его. После прошлой ночи, как Гермиона может говорить, что всё кончено? После всего этого? А он-то думал... Внутри всё горело, он бросил скомканную бумагу через всю комнату. Почему? Почему она так с ним поступила? Разве он не пришёл, когда она позвала? Разве не утешал её? Разве не сделал всё, что в его силах, чтобы заставить её забыть боль и тревоги? Как она могла бросить его одного? Разве этого недостаточно? Разве его было недостаточно? Мерлин, она заставляла его терять рассудок! Драко провел руками по волосам, зарычав. Почему он не заметил раньше? Почему он осознал это только после того, как она уснула в его объятиях? Драко не мог поверить, что был настолько слеп к тому, что должен был заметить с самого начала. Чувство, которое кипело в нём, когда речь заходила о Грейнджер, было любовью. Он любил её. Он влюбился в грязнокровку, которую должен был презирать. Драко не знал, как и когда это произошло, но в какой-то момент она пленила его. Следовало прийти в ярость, что позволил себе влюбиться в эту девушку. Это было так непохоже на него. Малфои не любили. Они только делали то, что должны были, для своей гордости и своей семьи. Ему следовало бы ужаснуться, разозлиться, что нарушил собственное правило, но он не испугался. Наоборот, даже почувствовал странное облегчение. Всё это время Драко думал, что теряет себя, что она что-то отнимает у него, но ошибался. Грейнджер не украла у него ни кусочка, но дала ему новую причину жить, потому что до этого момента он был тенью. Он встал с кровати, оделся и вышел, оставив позади комнату и все свои драгоценные воспоминания. Драко сделает всё, что она захочет. Сейчас он отступит. У неё хрупкое сердце. Нельзя просить у неё любви сразу после смерти отца. Он не настолько эгоистичен, но эта борьба ещё не окончена. Драко вернет её. Несмотря ни на что. Суббота, 26 сентября 1998 года. Блейз наблюдал, как его друг садится на диван. Последние пару дней Драко вёл себя тихо. Однажды утром он вернулся совершенно разбитым. Отказавшись объясняться с Блейзом, он оставался в их комнате до конца дня. Блейз не знал, употреблял ли его друг алкоголь, но, вероятнее всего да. Только на следующий день он услышал перешёптывания в коридоре, и вскоре после этого Луна разыскала его и объяснила ситуацию. Теперь Блейз был в растерянности. Он просто не знал, что делать дальше. Впервые в жизни у него не было запасного плана. Да и как можно предсказать чью-то смерть? Гермиона чувствовала себя немного лучше. Она не плакала, по крайней мере, пятнадцать часов подряд, хотя всё ещё думала о маме и папе. Что бы она делала без Луны и особенно без Гарри? Оба они потеряли родителей. Они знали, через что ей пришлось пройти. Помогло и то, что друзья позволили ей выговориться. Все разговоры об утрате велись на её собственных условиях. Когда новости разлетелись по школе, Гермиона не удивилась. Но старалась не обращать на это внимания. У неё и без того было достаточно причин для беспокойства. Например, позже она собиралась найти маму и преодолеть свои чувства к Драко. И то, и другое содействовало её бессонным ночам. — Не понимаю, какого чёрта все так интересуются Грейнджер в последнее время? — довольно громко проворчала за ужином Панси. — Какая разница? Драко изо всех сил старался молчать. Если он слишком расстроится и облажается, это, возможно, вызовет что-то в её сознании и вернёт ей воспоминания. А добавлять её гнев в список вещей, разрушающих его жизнь, он не планировал. Поэтому пока она говорила глупости о грязнокровках и о том, что будет делать после Хогвартса, он обвёл взглядом комнату. Наконец его взгляд остановился на цели. Грейнджер сидела между Луной и Джинни, её волосы выглядели лохматее обычного, а под глазами были тёмные круги. Его сердце сжималось, когда он смотрел на неё. Она улыбалась, но не настоящей улыбкой. Она выдавливала её. Даже со своего места Драко мог уверенно сказать, что ей не хочется быть в этом зале. Затем Грейнджер слегка повернула голову и поймала его взгляд. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга, её мягкие карие глаза задержались на его серых глазах, прежде чем он отвёл взгляд. Он просто не мог. Не мог долго смотреть ей в глаза. Это было слишком больно. Драко хотел подойти и забрать её в свою комнату. Хотел сказать ей, что она не должна быть сильной, если не хочет, но, разумеется, не мог этого сделать. Она не хотела, чтобы он вмешивался. Поэтому Драко остался на месте, несчастный и старающийся заглушить раздражающий голос Панси. Но безрезультатно. — … она просто хочет, чтобы люди её жалели, — он повернулся и посмотрел на неё. Панси разговаривала с Дафной и Тео, вид у неё был угрюмый. — Меня от этого тошнит. — А хочешь знать, от чего меня тошнит? — прервал он её, от чего его однокурсники обернулись и стали с интересом наблюдать. — От людей, которые излишне жестоки к другим, потому что хотят внимания. — Прошу прощения? — разинула рот Панси. — Да, меня тоже удивляет, что я нахожу издевательства довольно скучными, когда они связаны со смертью отца, — сказал он, вставая. — Но, пожалуйста, не останавливайся из-за меня. Мне насрать на то, как ты двулично и мерзко себя ведёшь. Никто и слова не проронил, когда он уходил. Очевидно, Грейнджер не просто разбила ему сердце. Она изменила его мнение о многом. Воскресенье, 27 сентября, 1998 года. Рон вздохнул, глядя, как Гермиона смеётся вместе с Луной. День, когда она рассказала им о своём отце, был просто ужасен. Ему хотелось плакать вместе с ней. Рон знал, как сильно она любила своих родителей. Чёрт, они ему тоже очень нравились. Увидев её такой, разбитой и расстроенной, ему захотелось защитить её. Весь остаток дня он не отходил от неё ни на шаг. Гермиона была подавлена и почти не разговаривала в течение следующих нескольких дней, но с тех пор её настроение немного улучшилось. Луна каким-то образом вернула улыбку на её лицо. Последние два дня они были неразлучны. Он не знал, когда эти две девушки так сблизились, но сейчас был благодарен за это. Гермиона всё ещё улыбалась чему-то сказанному Луной, когда встретилась с ним взглядом. Слегка кивнула ему, и Рон улыбнулся ей. Годрик, ну каким же он был кретином. Он так скучал по тому, как она ему улыбалась. Зачем надо было уходить и портить всё к хренам? Он всё ещё любил её. И почему он так сильно боялся быть с ней? Может, когда всё наладится, он попробует ещё раз. Если она захочет, Рон покажет ей, насколько серьёзно относится к ней. Понедельник, 28 сентября, 1998 года. — Чёрт, он не шутил, — пробормотал Тео, застегивая ширинку. Это было гораздо веселее, чем обыгрывать ирландца в карты. — Что? — холодно спросила Панси из-под серых атласных простыней. Он посмотрел на неё через плечо. — Ничего, просто разговариваю сам с собой. — Это не очень здоровый признак, Тео. — Нет, что действительно нездорово, так это моя тяга к тебе, — поддразнил он, наклоняясь через кровать, чтобы поцеловать её. — Коварный обольститель, — она надула губы. Он засмеялся, сев за её стол, и начал обуваться. Когда несколько недель назад Драко попросил его занять Панси, он тут же взял это на себя. При обычных обстоятельствах Тео не стал бы исполнять просьбы Драко. Он никогда не был таким преданным, как телохранители Винсент и Грегори. Тео всегда выбирал свой собственный путь, и хотя они были друзьями в детстве, он потакал Драко в их годы в Хогвартсе только из-за его положения в обществе. Если дружба с Драко поможет ему продвинуться дальше в жизни, то именно так он и поступит. За последние два года отношения между ним и Драко действительно изменились, и пока это не повлияло на него негативно. Поэтому Тео решил вернуться в Хогвартс и сосредоточиться на развлечениях. Впрочем он презирал одну вещь — объедки от Драко. А что до слизеринских девушек? Что ж, скажем так, иногда ему казалась, что он невольно сосёт член друга. Он взглянул на всё ещё обнажённое тело Панси и улыбнулся. Хотя жаловаться на неё грех. Друг не лгал, когда говорил, что она хороша в постели. На самом деле Тео тайно любил её с пятого курса. Но никак не мог добиться её из-за увлечённости Панси Драко. Чем больше он думал об этом, тем яснее становились его истинные чувства. Может он и дружил с Драко, но во многом завидовал ему. По правде говоря, Тео тогда хотел последовать за Темным Лордом. Он расстроился, когда узнал, что его друг стал Пожирателем Смерти. Чем он лучше Тео? Он тоже чистокровный. Выглядел хорошо, да и девушек у него было столько же, сколько у Драко. Он нахмурился. И почему он задумался об этом сейчас? Они уже не дети, да и Драко потерял своё положение в волшебном мире. Лишь вопрос времени, когда Тео, наконец, себя проявит. Свой первый приз он уже получил. Панси готова была тут же прыгнуть в постель к нему после небольшой ссоры с Малфоем. Он понимал, что она использует его для того, чтобы чувствовать себя желанной, но ничего. Понятно, что у неё нет шанса с Малфоем, поэтому Тео просто дождётся, когда она сама к нему приползёт. И вот тогда он её зацепит. Он усмехнулся и развернулся к её столу. Куча писем и заметок от друзей, переписка между ней и Драко были аккуратно собраны в углу. — Зачем ты вообще хранишь эту херню, Панси? — спросил он. — Большинство с пятого курса. — Не знаю, — вздохнула она. — Просто как душевные переживания. Тео посмеялся и бросил стопку писем обратно, и вдруг заметил имя, которого не видел прежде. Он присмотрелся. Люциус Малфой. Так, а вот это уже интересно. Он быстро и незаметно сунул письмо в карман. — Ну, я пошёл, поговорим позже? — спросил он на выходе. — Если только обещаешь, что встретимся здесь же, — промурлыкала Панси. — Убедила, — улыбнулся он. Когда Тео отошел на безопасное расстояние, так, чтобы его никто не видел, он вытащил письмо из-за пазухи. Ему было очень любопытно, что в нём. Во-первых, оно предназначалось Люциусу. Значит, что-то произошло, раз Панси написала гребанное письмо этому мужику. Начало письма было в основном её бредом, и он почти закатил глаза и засунул его обратно в карман, но затем увидел имя, которое снова привлекло его внимание. Гермиона Грейнджер. Сегодня вечером я застукала Драко с Гермионой Грейнджер. Конечно, я была в шоке, а кто бы не был? Я не могла поверить своим глазам. Но ошибки быть не могло, это были они. Не знаю, как это произошло. Никак не могла взять в толк, что они сношаются. Как близкий друг, я подумала, что Вы, возможно, захотите узнать, чем занимается Ваш сын. Я знаю, что Вы относитесь к нему с большим уважением и ждете многого, как и собственно я. Поэтому понимаю, как расстроит Вас эта информация. Но у меня не было другого выхода. Я должна была написать Вам первая. Я переживаю. Тео не смог сдержать безумную ухмылку, которая растекалась по его лицу. Драко трахал Гермиону Грейнджер? Выдающуюся грязнокровку? А вот теперь становится очень интересно. Хотя в этом был какой-то смысл. Драко в последнее время довольно вспыльчив, и резок. Тео просто не задумывался об этом, учитывая, что тот всегда что-то замышлял, и это соответствовало его странному поведению. Единственное, что он не понимал, как это произошло. Насколько он знал, Драко всё ещё ненавидел грязнокровок и предателей крови, так как же он оказался в постели с одной из них? Тео предположил, что это не имеет значения. Новость хорошая. Теперь у него было что-то, что он мог позже использовать против Драко. Да, чёртова Панси преподнесла сегодня много сюрпризов. Вторник, 29 сентября 1998 года. Ли Скотт посмотрел на стопку студенческих анкет на своём столе и застонал про себя. Кингсли назначил его ответственным за вербовку новых членов после их неудачной попытки поймать оборотня, ответственного за убийства. Однако чем больше он просматривал имена, тем больше разочаровывался. Как вообще можно было выбрать среди этих кандидатов? Либо они были слишком молоды, либо не имели никакого потенциала. Он уставился на фотографию Рональда Уизли. Он, конечно же, тоже не подходил. Рон уже пообещал помочь своему брату Джорджу с магазином. Так что теперь остались Поттер и Лонгботтом. Оба они горели желанием вступить в Аврорат. Анжелина Джонсон тоже была в этом списке, и хотя она всё ещё хотела стать аврором, внезапная потеря матери и сестры негативно сказалась на ней. Нелегко будет обучить того, кто плохо справляется со смертью других. — На что вы смотрите? — раздался голос у входа в комнату. Ли поднял глаза и увидел, что Нэйтан Дирборн, его новый подчинённый, пристально смотрит на него. — Просто пытаюсь понять, что мы будем делать с новыми кадрами. Кто этот парень позади тебя? Худощавый темноволосый мужчина, заговорил ровным спокойным голосом: — Брайс Лексингтон, сэр. — Он один из моих людей, — добавил Нэйтан. — Итак, расскажите, у нас есть какие-нибудь зацепки с момента нашей последней встречи? — Ни одной, — Ли вздохнул. — И наши немногочисленные поисковики стараются изо всех сил — Скоро с нами будет Поттер, — заявил Нэйтан, пододвинув стул к дубовому столу Ли, а Брайс остался стоять. — Да, но даже он не может взять на себя работу пяти человек. — Действительно, но у нас есть хороший список выпускников в этом году. Я уверен, что некоторые из них будут рады возможности присоединиться к новой группе авроров. Ли провёл рукой по лицу. — Это ещё не скоро случится, — произнёс он. — Нападения стали частыми, и нашу работу усложняют Пожиратели Смерти, разбросанные по всей стране. У нас нет достаточного количества людей, чтобы поймать их и предотвратить эту новую угрозу. — И что? — Нэйтан взял в руки анкеты и пролистал их. — Мы просто заберём их из школы немного раньше. Мы же планируем так с Поттером и Лонгботтомом? — Это немного другое, — ответил Ли, пристально наблюдая за мистером Лексингтоном. — Мы все были свидетелями их боевых навыков во время войны, и они старше, чем остальные. — Так вы не ищете альтернативы? — Какой ещё альтернативы? Нэйтан бросил одну из папок на стол и подвинул её пальцем вперед. Ли взглянул на лицо студента. Серые глаза, светлые волосы и эта печально известная ухмылка. Драко Малфой. — Вы шутите, да? — рассмеялся он. Нэйтан покачал головой. — Просто посмотрите, ладно? Ли нахмурился. Драко Малфой не мог стать аврором. — С чего вы вообще взяли, что он хороший кандидат? — Потому что он умный, — настаивал Нэйтан. — Я знаю, что у него не самый лучший послужной список, но давайте посмотрим фактам в лицо. Он был ребёнком и делал то, что говорил ему отец. И если вдаваться в подробности, не солги он о Поттере, война всё ещё продолжалась бы или, что ещё хуже, Поттер был бы в могиле. Ли театрально вздохнул и потер лоб пальцем. — Это ещё не повод для вербовки. По той же логике мы могли бы набрать бессметное количество отпрысков Пожирателей Смерти. — Да, ну, как я уже говорил, ни одно другое отродье Пожирателей Смерти не пошло против Темного Лорда, чтобы помочь Гарри Поттеру. — Это ошибочное рассуждение… — Разве? — прервал Нэйтан, его голос оставался холодным. — Я думаю, что ваши рассуждения вызывают сомнение, — Брайс приподнял брови, но продолжал молчать. — Мы отчаянно нуждаемся в Аврорах. Нам нужны талантливые дети, которые владеют всеми видами магии. Конечно, Малфой не основной мой выбор, но вариантов у нас не так много. Я предлагаю обратиться к нему по этому поводу, и если он согласится, мы подвергнем его испытанию. Если он покажется подозрительным, то мы погоняем его сильнее, чем остальных. И если почувствуем, что он подставляет группу, мы отправим его задницу обратно к отцу. Ли уставился на ухмыляющееся лицо Малфоя-младшего. Хотя он не доверял Малфоям ни на йоту, но должен был признать, что у младшего были свои достоинства. Но будет ли он полезен как Аврор? Реабилитировался ли он? Откуда им знать, что он не собирается предать? Раньше Ли говорил, что Пожиратель Смерти всегда остается Пожирателем Смерти, но сейчас другие времена. Стоит ли спешить с выводами? Нэйтан дело говорил. Парень был совсем мальчишкой, когда получил тёмную метку. Он понятия не имел о последствиях такого поступка. Возможно, Нэйтан прав. Малфой может быть полезен в офисе. Он может внести интересный вклад, а если и нет, то сможет думать как злодей и дать хорошее представление. — Ладно. Я согласен, что его можно использовать в следственном отделе, поэтому предлагаю попробовать. Но ты сам с ним свяжешься. Нэйтан улыбнулся. — Хорошо, я позабочусь об этом прямо сейчас, — он встал. — Пойдем, Брайс. — Да сэр, — сказал тот, поворачиваясь и кивая Ли. — Приятно было познакомиться.***
Луна присматривала за Гермионой. Та снова улыбалась, но, конечно, это лишь обманка. Просто человек не может быстро оправиться от такой потери. Луне потребовалось по меньшей мере два месяца, чтобы улыбнуться после трагического случая с её мамой. Хотя Гермиона была намного старше, чем Луна тогда. Она могла справляться с горем совсем по-другому. У неё была хорошая команда поддержки. Гермиона проводила много времени с ней и Джинни. Рон и Гарри также позаботились о том, чтобы она была занята, помогая ей учиться и обучая её играть в покер в общей гостиной. Было тяжело видеть её такой рассеянной. Она говорила, что с ней всё в порядке, но в глазах читались мучения. Но не только безвременная смерть мистера Грейнджера мучила её подругу. Луна знала и другую причину её поведения. Гермиона рассказала ей об этом вечером, когда узнала о смерти отца. Рассказала, как пошла к Драко Малфою, когда узнала, и что там произошло. Ходя вокруг да около, она открыла, что у неё появились к нему чувства. Луна уже давно заметила признаки этого, но казалось, что Гермиона была искренне потрясена своими новыми эмоциями. Луна предположила, что они оба отрицали свои чувства, когда те всплыли на поверхность. Это было понятно. Они ненавидели друг друга почти десять лет. Как можно ожидать, что они улыбнутся и скажут: «А знаешь что, к черту наше прошлое, давай сбежим»? Ни один из них на это не способен. Луна вздохнула и откинулась на спинку дивана, закрыв глаза. Она не ожидала, что это будет так сложно. Наверное, стоит просто отказаться от этой идеи сватовства. Слишком много всего произошло. — Луна? Она открыла глаза и увидела взгляд его тёмно-шоколадных глаз. — Привет, Блейз. — Я получил твоё сообщение, — произнёс он. — Есть что-то новенькое для меня? Луна похлопала по диванной подушке рядом с собой, и он сел. — Я думаю, мы должны прекратить попытки свести их вместе. — Неужели? — медленно спросил он. — Я думал, ты хочешь сделать всё возможное. — Да, — тихо ответила она. — Но это было раньше... — она замолкла. — Да, последние события, конечно, всё меняют. — Ей всё ещё больно, — призналась Луна. — Может быть, когда Гермиона справится с потерей, мы попробуем ещё раз. — Я не знаю, сколько ещё Драко сможет выдержать. — О чём ты? — Он всю неделю был как в воду опущен. Я думаю, он, наконец, понял, что у него есть чувства к ней. — Это хорошо и плохо одновременно. — Это ещё почему? Луна вздохнула. — Я была не единственной, кто не сводил глаз с Гермионы. Рон тоже. И судя по всему, я думаю, что он всё ещё любит её. — Ну прекрасно. — Я тоже переживаю. Если Рон начнет действовать, боюсь, что Гермиона решит остаться с ним. Он надежный вариант. А она явно борется с чувствами к Малфою. Её сердце не готово к этому. Рон привычнее. Она знает, как с ним обращаться. — А с Драко опасно и рискованно, — завершил Блейз. Луна кивнула. — Так значит это конец? — Нельзя сказать наверняка, — ответила она, наклонившись вперед и положив подбородок на руки. Она посмотрела на него краешком глаза. — Я думаю, что судьбу трудно заставить, но ещё труднее разрушить. Если их судьбы переплелись, это уже не остановить. Это может быть просто временным испытанием. — Очень на это надеюсь, — Блейз вздохнул и откинулся назад. — Мне бы очень не хотелось снова видеть его чертово депрессивное лицо. Даже его взгляд снова стал холодным. Единственный раз, когда я видел в них огонь, это когда он был рядом с Грейнджер, — он вспомнил, как злился Драко на Панси. — Или защищал её. Луна снова вернулась в прежнее положение, встретившись с ним взглядом. — Давай предоставим остальное им, хорошо? Он кивнул. — Конечно, звучит неплохо, — Блейз встал, чтобы уйти, но обернулся,чтобы посмотреть на Луну. — Но пообещай мне кое-что, Лавгуд. — Что? — Если мы не планируем воссоединение нашей парочки, не значит, что мы будем снова игнорировать друг друга. — Хотите сказать, что вам нравится моя компания, мистер Забини? Он улыбнулся. — Я этого не говорил, но это определённо не самая худшая компания. — Значит друзья? — Луна улыбнулась. — Да, — согласился он. — Конечно. Её улыбка стала шире, и Блейз вышел. Луна заправила волосы за ухо и осознала, что с нетерпением ждёт их следующей встречи. Четверг, 1 октября 1998 года. Драко открыл письмо, увидев на нем герб Министерства. Предчувствия были не очень хорошими, учитывая, что в прошлый раз всё закончилось тем, что он провёл два дня в тюремной камере, ожидая суда. Он глубоко вздохнул и прочитал содержание, надеясь, что его не накажут за то, что сделал его ублюдок-отец. Если бы его челюсть могла отлететь настолько, чтобы упасть на пол, так бы и произошло. Министерство хочет, чтобы он устроился на работу в Аврорат. Неужели этот мир сошёл с ума? — Что случилось, приятель? — спросил Блейз, увидев его реакцию. — Письмо из Министерства. Блейз казался заинтересованным. — И? — Они хотят, чтобы я стал аврором. — Серьёзно? Драко кивнул, всё ещё переваривая ошеломительную новость. — Ты собираешься подать заявление? — Не уверен. Ты правда думаешь, что парень вроде меня годится в авроры? — спросил он. — Кроме того, Поттер уезжает, чтобы стать одним из них. А я бы хотел свести общение с ним к минимуму, большое спасибо. — Как знаешь. Чёрта с два он устроится на эту работу. И плевать, как мало у них людей. Воскресенье, 4 октября 1998 года. Рон глубоко вздохнул. В тот день он уже успел получить одобрение Гарри. Хотя друг немного скептически относился ко всей этой ситуации, Рон не винил его. На самом деле, он тоже не был уверен, что сейчас подходящее время для признаний. Но больше не мог откладывать. Даже если Гермиона скажет «нет», он готов подождать. Ей не обязательно сразу соглашаться. Рон может ждать столько, сколько потребуется. Он даст ей столько времени, сколько ей нужно, чтобы горевать, простить его, принять всё. Он просто хотел быть рядом с ней. Хотел заботиться о ней. Ей нужен был кто-то. Гермиона всегда была рядом со всеми ними. Она была их опорой. Что ж, теперь настала их очередь. Теперь его очередь показать ей, как сильно он её любит. Гермиона завтракала, мрачно глядя в свою тарелку, когда Рон подошёл и сел рядом с ней. Он взял её за руку и удивился — она не отпрянула, как делала это уже много раз. — Гермиона, я хочу поговорить с тобой кое о чём. Луна, Джинни и Симус перестали есть и открыто уставились на него. Он громко сглотнул и попытался не обращать внимания на их взгляды. Гермиона молча смотрела на него, держа вилку в руке. — Да? — Я пойму, если ты не согласишься. Но я бы хотел объясниться. — В чём же дело? — спросила она, кладя вилку на тарелку и уделяя ему всё своё внимание. — Я всё ещё люблю тебя, Гермиона. Знаю, что был тем ещё придурком и всё испортил. Я сделал тебе больно ине имел на это права. Но мне было страшно. Поэтому поступил ужасно. Но я больше не боюсь. Я люблю тебя, я позабочусь о тебе. И знаю, что шансов мало, но я хочу снова быть с тобой. Я могу ждать столько, сколько потребуется. Мы можем начать всё сначала. Мы можем встречаться, как нормальные пары. Ни войны, ни ревности, ни левых баб. Я знаю, для тебя это тяжело, но я подожду. Если ты дашь мне ещё один шанс, я его не просру. Обещаю. Рон заметил, как она бросила взгляд куда-то за его спину, и молчала, казалось, целую вечность. Все взгляды были прикованы к ним, пока тикали часы. Наконец, Гермиона сделала глубокий вдох и снова посмотрела на него. — Ты прав. Мне потребуется какое-то время, чтобы довериться тебе. Но... я дам тебе второй шанс… — Правда? — спросил он взволнованно. Её глаза на мгновение немного погрустнели, но она улыбнулась. — Я хочу решить наши проблемы, Рон. Так что давай попробуем вместе. — Я не подведу тебя, — кивнул он. Понедельник, 5 октября 1998 года. Нет. Ни за что. Нет, он блять, и вправду сейчас это видит. Не может быть, чтобы рука Уизела была переплетена с её рукой, а Грейнджер улыбалась из-за этого. Драко ущипнул себя, чтобы убедиться, что это не какой-то дурацкий розыгрыш. Но они всё ещё стояли во дворе, держась за руки. Ему показалось, что её глаза метнулись в его сторону, и он нахмурился, повернулся на каблуках и зашёл обратно в здание школы. Что, чёрт возьми, не так с этой женщиной? Разве она не покончила с их отношениями, потому что переживала тяжёлые времена? Драко всё понимал. Но приползти обратно к Уизли? Какой в этом смысл? Если только она всё ещё его не любила. Что скорее всего. То, что Драко, наконец, понял, что любит её, ещё не означало, что она ответит ему взаимностью. Он с самого начала знал, что именно Уизел украл её сердце ещё на третьем курсе. Но если раньше ему было всё равно: она просто хорошо трахалась. Теперь Грейнджер была кем-то другим. Кем-то, кто ускользал от него. Почему эта проклятая рыжая башка просто не свалила куда подальше? У него был шанс. А этот всё испортил. Грейнджер такая дура, что вернулась к нему. Не понимает, что делает. Драко бросил свои книги на стол, напугав при этом погруженного в учебу Блейза. — Какого чёрта, приятель? — Извини, — сердито пробормотал он. — Из-за чего ты так бомбишь? — Уизел, — бросил он. — Уизли? Что он сделал на этот раз? — спросил Блейз. — Украл твой ланч? — Нет, вернулся к Грейнджер. Глаза Блейза расширились, и он развернулся на стуле. — Он что? — Не то чтобы меня это волновало, — быстро добавил Драко. — Уверен, что так. Драко нахмурился и уставился на ямку в столе, словно хотел, чтобы он загорелся. — В постели она была не так уж хороша.***
Гермиона заметила выражение лица Драко, когда он вышел во двор и увидел её руку в руке Рона. Он был удивлён, а затем удивление сменилось гневом, когда он посмотрел на Рона и вернулся в школу. Её сердце упало, а руки задрожали. Гермиона думала, что было неплохо начать всё сначала с Роном. Но увидев глаза Малфоя, уже не знала, чего хочет. Четверг, 8 октября 1998 года. Он не мог выбросить её из головы. И, чёрт возьми, ненавидел это. Поймал себя на том, что прогуливается в совершенно непривычных для него местах, просто чтобы мельком увидеть её. Ему становилось лучше, когда он видел её, но становилось ещё хуже, если она была с Уизли. Утешением служило лишь то, что Драко был её первым. Время от времени он думал о том, чтобы подойти к ублюдку и высказать ему, как здорово было трахать его подружку. Но понимал, что Гермиона возненавидит его, и от одной этой мысли у него щемило в груди. Поэтому Драко воздержался от выбивания дури из рыжего, а вместо этого вернулся к своим старым способам унижения тупоголовых при каждом удобном случае. Пару раз, когда Гермионы не было рядом, он не смог удержаться и молча наложил на Уизли заклятие. Было довольно забавно наблюдать, как он возится с большим носом и прыщавым лицом. Но сколько бы он не придирался к Уизелу, результат был неизменен. Гермиона всё ещё была его девушкой. У Драко не было права голоса в этом вопросе. Он также понимал, что то, что он делает, безумие. Он не должен испытывать к ней никаких чувств. Он знал это. Но продолжал прокручивать в голове их моменты, проведенные вместе.Слышал её голос во сне. Чувствовал её рядом с собой, даже когда они не были в одной комнате. Это и означает любить кого-то? Её слова звенели в ушах. «Мы не выбираем, кого любить, Малфой». Что ж, она наглядно это ему показала. Пятница, 9 октября, 1998 года. «Стресс — реакция организма на изменение, которое требует физической, умственной или эмоциональной адаптации». Гермиона с громким вздохом захлопнула книгу о медицине. Она явно плохо справлялась со стрессом. Сейчас у неё было столько дел, что она даже не знала, с чего начинать. Часто ловила себя на том, что срывается на Рона за то, что он просто сказал что-то раздражающее. Гермиона всегда чувствовала себя плохо из-за этого, но не могла контролировать свои вспышки. Казалось, всё только раздражало её. Становилось ещё хуже, когда она думала о Малфое. Она знала, что с ним ничего не выйдет. Не было никаких гарантий, что он вообще захочет быть с ней. То, что у неё чувства к нему, не означало, что он тоже любил её. Ну, может, был увлечен, да, но это не любовь? Невозможно. Значит, она сделала правильный выбор, лучший путь к светлому будущему. Просто хотелось, чтобы её эмоции перестали мешать её амбициям. Годрик, ей нужен гребаный отпуск. Понедельник, 12 октября 1998 года Зачем она согласилась? Теперь ей хотелось переосмыслить каждое гребаное решение, принятое в этом семестре. Рон был так искренен в тот день. По выражению его лица Гермиона поняла, что он всё ещё любит её. В то время казалось, что это прекрасная возможность. Ей нужен был способ забыть о Малфое. Как же иронично, учитывая, что она переспала с Малфоем, чтобы забыть о Роне. Но стало ещё хуже. Ей необходимо попытаться меньше думать о нём. Если не перестанет фантазировать о его торсе и сексуальной ухмылке, то сойдёт с ума. Если уже не сошла. Как сейчас, например. Она сходила с ума, потому что три месяца назад в этой ситуации среагировала бы иным образом, и желудок сжимался бы совсем по-другому. — Гермиона, — мягко произнёс Рон, наклонившись вперёд, чтобы убрать прядь распущенных волос с её лица. — Ты же знаешь, что я люблю тебя, да? Они были в комнате для девочек. Закончив очередной проект по учёбе, решили провести некоторое время наедине. Гермиона осознала, что уединение было не таким уж замечательным, как она думала. В животе у неё всё скрутилось. — Да, знаю. Почему она не хотела, чтобы Рон был так близок к ней? Неужели она всё ещё цепляется за свои чувства к Малфою? — Я сделаю для тебя всё, что угодно, — продолжил он, медленно пододвигаясь вперёд. Гермиона понимала, к чему всё идёт. Она и раньше много раз видела эту позу. Рон хотел поцеловать её. Но она поймала себя на том, что сомневается в своём желании целоваться с ним. — Рон, я… Возможности отказаться он ей не дал, и сразу прильнул к её губам. Её желудок сжался, и она потеряла контроль. Резко оттолкнув его, она как сумасшедшая бросилась в ванную, где её вырвало завтраком. Рон поспешил следом, спрашивая, всё ли с ней в порядке. — Я… я в порядке, Рон, — произнесла она после того, как рвотные позывы прекратились. — Просто сегодня очень плохо себя чувствую. Кажется, я простудилась. — Хочешь, куплю тебе что-нибудь от этого? — предложил он. Гермиона покачала головой. — Нет, я, пожалуй, просто прилягу ненадолго. — Хорошо, проведаю тебя позже, ладно? — Хорошо, — согласилась она. — Мне очень жаль… не хочу чтобы ты думал, что это из-за тебя. — Это не твоя вина, — уверил он её. Но она не была так в этом уверена. Может быть, её затошнило от беспокойства, что Рон хочет от их отношений большего, чем она способна дать прямо сейчас. Или, может быть, это из-за вины за то, что она спала с Малфоем. Какая бы там причина не была, Гермиона просто хотела заснуть и никогда больше не просыпаться. Вторник, 20 октября 1998 года. Драко нуждался в перерыве. От назойливых писем отца, расспросов Блейза о Грейнджер, подтруниваний Уизела и странных предложенией Министерства он чувствовал себя немного перегруженным. Хоть Панси его не беспокоила. Если ещё и она начнет донимать, Драко, вероятно, навсегда наложит на неё чары, поэтому он был благодарен за то, что они с Тео спелись. Его нрав в последние несколько недель постепенно ухудшался. Усугубляла ситуацию эта чёртова баба. Как он позволил себе пасть так низко? Нужно было вернуться к прежней жизни. Мысли вернулись к письму из Министерства. Если он воспользуется этой возможностью, то получит шанс жить дальше, забыть о Грейнджер. Кроме того, это способ выбраться из-под гнёта отца. Если, конечно, смелости хватит послать его. Драко вздохнул и посмотрел в окно в холле. Уже стемнело, но ему было всё равно. Ему нужно было увидеть небо, почувствовать ветер на лице. Он наложил маскирующие чары и выскользнул в ночь.***
Гермиона задыхалась. Несмотря на то, что её друзья беспокоились о ЖАБА и зубрили из последних сил, каким-то образом они успели свести её с ума. Особенно Рон. Он так волновался за неё. Во-первых, из-за её отца, во-вторых, из-за её простуды. Если он ещё раз спросит, всё ли с ней в порядке, она закричит. Конечно, она любила своих друзей, даже провела два месяца, желая, чтобы они заметили её одиночество. Но сейчас ей просто хотелось, чтобы они немного отступили. Ей нужно было немного пространства. Она знала только одно место, где сможет остаться одна. Нужно было уйти из школы, пусть уже ночь, но когда это её останавливало? Гермиона села под дубом с видом на квиддичное поле. В жаркие дни она приходила сюда посмотреть на Рона. Трибуны стояли на открытом месте, а под деревом было темно, и это было идеальное место, чтобы читать и навёрстывать упущенное. Она уже забыла, каково это — сидеть здесь, и единственное, о чём беспокоиться, — как пройдёт следующий урок. Теперь её проблемы стали немного сложнее. Она потёрла шрам на руке, слова Драко той ночью преследовали её. «Всё ещё болит?» Почему он был таким нежным? Если бы он вёл себя так же, как и всегда, она бы не попала в эту передрягу. Был бы таким же язвительным, эгоистичным, и, возможно, она не думала бы о нём. Возможно, не вспоминала бы снова и снова ту ночь, его руки на своём теле, его губы на своей коже. Может, не вспоминала бы эти прекрасные серые глаза, прожигающие её душу. Это неправильно. Гермиона не может любить его. Они слишком разные. Малфой всё тот же мальчишка, которого она ненавидела с детства. Ну и что с того, что он отошёл от старых предрассудков? Тьма в нём никуда не исчезла. Она проявлялась, когда он наложил забвение на Панси и заколдовал Рона. Гермиона понимала, что в нём есть что-то опасное, но будто бы это не имело значения. Она видела и хорошее в нём, совсем неглубоко. Видела испуганного потерянного мальчика, пытающегося выбраться из могилы. Видела, что он хочет поступить правильно, стать лучше. Хотелось бы ничего этого не замечать. Тогда можно было бы продолжать притворяться, что Малфой остался тем же грязным, вонючим, злым тараканчиком. Но теперь, она просто хотела увидеть ту кривую ухмылку, которая появлялась, когда он острил. Ей хотелось услышать его смех на её умные фразы. Ей хотелось почувствовать, как его руки обвивают её талию. Она хотела его. Гермиона закрыла лицо руками. Так нечестно по отношению к Рону. Он думал, что она всё ещё любит его. И часть её любила. Очень любила Рона. Но он столько раз причинял ей боль. И возможно, она всё простила бы, если бы не Драко. Рукава промокли от обжигающих слёз. Гермиона была разбита и ничего не могла поделать. Она приняла решение: быть с Роном. Выбор был логичный. Она была влюблена в него когда-то и могла влюбиться в него снова. Тихий кашель вывел её из мыслей, и она подняла голову. Серые глаза, которые так отчаянно хотелось увидеть, сияли в лунном свете. — Что ты здесь делаешь, Грейнджер? — спросил Драко. — Разве ты не должна быть в постели? — А ты? — ответила она, протирая глаза. Он заметил её движение и нахмурился. — Ты что, плачешь? — Нет, конечно. — Ты ужасная врунья, — сказал он, присаживаясь перед ней на корточки. Его близкое присутствие заставляло её сердце бешено биться. Почему он появился именно сейчас? Почему заставляет её сомневаться? ещё одна слезинка скатилась прежде, чем она смогла что-то сделать. Он прищурился. — Что он сделал? Если он ушёл и… — Рон ничего не сделал, — вздохнула Гермиона, прекрасно зная, что он обвинит во всём Рона. — Проблема во мне. — Загоняешься? — спросил он. — Что-то типа того. Малфой протянул ей руку и помог подняться. — Знаешь, мы ведь ещё толком не поговорили... с той ночи. — В этом-то и был весь смысл, — сказала она, быстро высвобождая свою руку. — Не совсем тот ответ, который я ждал, — вздохнул он. — Почему-то верил, что ты лучше этого. Его слова больно ужалили, и Гермиона нахмурилась. — Ну, извините, что разочаровала. — Разве мы не можем просто поговорить о том, что произошло? — спросил Малфой серьёзно, делая шаг вперёд. — Твоё безразличие просто бесит меня. Ты мне так ничего толком и не объяснила. Её вдруг бросило в жар; она была слишком близко к нему. — Мне больше нечего объяснять, — сказала Гермиона, поворачиваясь и уходя. — Я оставила тебе записку, чтобы ты понял. Малфой не дал ей уйти далеко. Он поднимался прямо за ней по холму к школе. — Грёбанную записку? Да, это многое объяснило, — с сарказмом ответил он. — Я подумал, что тебе нужно время. То, что произошло, это трагедия. Я понимаю. До сих пор. Поэтому тебя отпустил. Но потом ты берёшь и начинаешь встречаться с Уизли? — спросил он с горечью в голосе. — Прости, но этого я не понимаю. — Малфой, я не хочу об этом говорить, — ответила Гермиона, ускоряя шаг в такт биению своего сердца. Он схватил её за руку и заставил остановиться, чтобы взглянуть на него. — Ну, это чертовски плохо, потому что я хочу, и думаю, ты, по крайней мере, должна мне объяснить. — У меня нет объяснения! Понятно? — воскликнула Гермиона, вырывая руку из его хватки. — Я не могу, — она сделала паузу, — не могу этого объяснить, и как ты можешь ждать от меня откровений, когда я даже не знаю, о чём ты, чёрт возьми, думаешь половину времени? — Так ты хочешь знать, что я думаю? — Да, — она быстро ответила. — Нет. Возможно. Я не знаю, — она вскинула руки вверх, сдаваясь. — Ну, я хочу, чтобы ты знала, что я думаю, — сказал Малфой, придвигаясь ближе. — Я думаю, что был настолько погружен в свои манипуляции, что не видел происходящего прямо передо мной, — он наклонился вперёд. — Думаю, пока я был занят, пытаясь втереться к тебе в доверие, — он заправил прядь её распущенных волос ей за ухо. — Ты втёрлась в мою душу. У неё перехватило дыхание. — Что это значит? — Это значит... — теперь его губы были так близко к её губам. — Я влюбился в тебя, Гермиона. Несмотря на все мои усилия этого не делать. — Остановись, — сказала она, поднимая палец между их губами. — Не говори больше ничего. — Почему же? — сердито прорычал Малфой. — Ты боишься? Боишься узнать, что чувства, которые я испытываю, сильнее, чем ты можешь вынести? Или тебя просто пугает то, что это взаимно? — Это не так! — огрызнулась Гермиона и, внезапно осознав, что кричит, добавила тише: — И меня это вообще не волнует. — Ещё одна гребаная ложь, — он застонал. — Перестань убегать от правды. У тебя есть чувства ко мне. — За что ты так со мной? — Гермиона покачала головой и провела ладонями вверх-вниз по рукам, словно замёрзла. Хоть как-то заняла свои руки. В противном случае потянулась бы к нему. — Как раз в тот момент, когда я уже всё решила, ты врываешься и разрушаешь мою решимость. — Я не хотел. — Драко, чего ты вообще добиваешься? — Гермиона посмотрела вниз. — Ты сам всё это затеял. Это была твоя идея, чтобы всё было строго физически. Так почему же ты так расстроен, что я всё прекратила? Это бессмысленно, — если только он не влюбился в неё, но об этом сейчас она не могла думать. — Именно это я и пытаюсь сказать тебе, Гермиона, — он почти кричал, схватив её за руки, как будто так он мог донести свою мысль. — Если ты просто помолчишь, то услышишь меня. Она нахмурилась, но Малфой не обратил на это внимания. — Я знаю, что это была моя идея, что вся эта чёртова неразбериха — моя вина, но я пытаюсь всё исправить. Я забочусь о тебе, чёрт возьми! Мне небезразлично, что с тобой происходит и как ты себя чувствуешь. И я знаю, что ты чертовски переживаешь за меня, раз выбросила моё гребаное огневиски и вытащила к себе. Ты просто слишком упряма, чтобы признать это. По крайней мере, я честен с самим собой. Ты что-то сделала со мной, Гермиона. Ещё до этой чёртовой войны ты была причиной всех моих изменений. Ты заставила меня забыть предрассудки, всю эту боль и увидеть, что мне больше не нужно жить вполсилы. Я мучился всё это время, но когда я с тобой, то чувствую искупление. Чувствую, что, возможно, когда-нибудь заслужу прощение. И хотя ты можешь уйти от меня, ничего не потеряв, я так не смогу. Я не хочу, чтобы ты просто ушла из моей жизни. Гермиона ещё какое-то время помолчала, покусывая губу. — Это не совсем от тебя зависит, — сказала она в наступившей между ними тишине. — Может, сейчас ты и не видишь всей картины в целом, но я вижу. Я знаю, когда остановиться. Если это зайдёт дальше, будут последствия. — Я это знаю. — Тогда ты знаешь, почему я не могу. — Гермиона. — Драко, пожалуйста, — прошептала она, и на её глазах снова выступили слёзы. — Для нас обоих будет лучше, если мы сейчас покончим с этим. Она наблюдала, как его взгляд изучал её, прежде чем он выпустил её руки. — Если именно этого ты хочешь. — Не важно, что я хочу или нет, это правда. Ничего хорошего из этого не выйдет. — Ничего хорошего? — Малфой вздохнул и отодвинулся от неё. — Ты права. Как глупо с моей стороны. Уизел, безусловно, лучший выбор. Тут не поспоришь, — выплюнул он саркастически. — Не то чтобы я планировала воссоединение с ним! — Может, и нет, но ты ведь не отказала ему, так? — Я должна была что-то сделать, чтобы не думать о тебе! — закричала Гермиона, стараясь не оттолкнуть его. — Ты... ты сказал, что я дала тебе смысл, ради чего стоит жить, а ты? Ты забрал у меня всё. Я только о тебе и думаю. Я потеряла отца, а плачу по тебе! Разве ты не видишь, как это жутко неправильно? — Уверен, есть поступки и похуже. — Ты ведь так просто не отступишь? — Вряд ли. — Даже зная, что произойдёт? — спросила она, схватившись за живот — он снова начал болеть. — Даже если твоя семья, твои друзья, мои друзья возненавидят нас? Разве это не повредит твоему статусу? Разве ты не много теряешь? — Я могу это вычеркнуть при необходимости, — деловито констатировал Малфой. — Сейчас у меня только одно на уме. Кое-кто, кто избавляет меня от боли. Ты. — Именно что сейчас, Драко. Ты гонишься за тем, что хочешь прямо сейчас. За чем-то, о чём, вероятно, пожалеешь и передумаешь позже. Твои чувства возможно даже не реальны. Может быть, я просто первый человек, который посмотрел сквозь твои недостатки. Но я не буду последней. Ты совсем не думаешь о своём будущем. — Думаю! — ответил он. — Я не витаю в облаках. Я много думал о своём будущем и пришел к выводу, что будущее без тебя, — он погладил её по щеке, — было бы невыносимо, — теперь слёзы свободно текли по её лицу, он вытер их. — Я здесь. Прямо здесь, перед тобой. Я хочу быть с тобой. Почему ты этого не видишь? — Потому что я думаю о том, что с тобой будет. Я думаю о том, что будет со мной. Я думаю обо всём, что может пойти не так, и понимаю, что мой эгоизм не стоит того. Я не могу закрывать глаза, потому что боюсь сделать неправильный выбор и разрушить наши жизни, — печально призналась она, убегая прежде, чем Малфой успел ответить. Гермиона не хотела видеть его реакцию, и внутри у неё всё перевернулось, поэтому она быстро побежала в школу, оставив его во тьме.