Ва-банк

      9. Сьюки       Я смотрела в окно, кипя от гнева. Придется притворяться дурочкой, которая якобы вышла за Нортмана после двух недель отношений. Что за тупица так поступает? Впрочем, какая тупица напивается до такой степени, что вступает в брак с незнакомцем (статус поклонницы отнюдь не означал, что я знала Эрика) через два часа после встречи?       Полагаю, именно такая тупица, как я. Татуировка на безымянном пальце только подтверждала сей факт.       В салоне лимузина воцарилась тишина. Пользуясь возможностью, я обдумала ситуацию, и чем больше размышляла, тем яснее понимала, что предполагаемая «стремительная помолвка» может оказаться преимуществом. Проводя проверку анкетных данных, Академия выдала мне стопку документов, сравнимую по толщине с «Желтыми страницами» (ПП: телефонный справочник). Форма требовала перечислить имена всех, с кем я состояла в близких отношениях за последние шесть месяцев. В графе появилось честное и категоричное «ни с кем». Если бы пришлось вписывать имя Эрика, — учитывая всю его дурную славу, — я моментально сунула бы бумаги в шредер, а затем подала заявление в «Собачьи ясли» (ПП: гостиница для собак или место временной передержки). Но я заполняла анкету месяц назад, поэтому руководство Академии не могло счесть это намеренной недосказанностью.       Так себе спасительная соломинка, но лучше, чем ничего.       Основная проблема заключалась в бабушке. Она достаточно хорошо меня знала, чтобы понимать: я не из тех, кто вступает в брак после двухнедельных отношений. Несмотря на то, что лицо Эрика красовалось на стенах моей детской спальни, такое поведение совсем не соответствовало моему характеру. Бабушка вряд ли поверит в историю, которую сочинила Пэм. Нарушив молчание, я спросила, стоит ли нам держать семьи в неведении. И уже когда подумала, что день не может стать хуже, случилось это.       Джейсон.       Мой милый, очаровательный старший брат — парень с золотым сердцем, но недалекий и тупой как пробка, позорил меня с телеэкрана. Словно Форрест Гамп без возможности разбогатеть: колесо еще крутится, но хомяк уже сдох (ПП: идиома, подразумевающая «без царя в голове»).       Зрелище ошеломило настолько, что я не могла даже моргнуть. Наклонившись к микрофону, Джейс прошептал, что попросит у Эрика список шлюх (который, вне всяких сомнений, превышал толщину «Желтых страниц»), словно никто, кроме репортера, его не слышал. Я не выдержала и спряталась за руками, надеясь, что мы вот-вот врежемся в какой-нибудь тракторный прицеп, и мне не придется больше иметь дело с этой неразберихой.       Я смутно расслышала, как Пэм что-то говорит о твиттере, но остальное не разобрала. Охваченная ужасом, я безмолвно жаловалась на несправедливость происходящего. Всю свою жизнь я старалась поступать правильно. Так почему Господь отрекся от меня из-за одной пьяной ночи? Может, я по незнанию сочеталась браком с дьяволом, и Бог разозлился?       Выслушав выступление Джейсона по национальному телевидению, я перестала надеяться, что могу рассказать правду о спонтанном браке. Я любила бабушку больше жизни, но единственным ее недостатком, — как бы странно это ни звучало, — была безоговорочная любовь к внукам. Бабуля всегда считала Джейсона более умным, чем он был на самом деле. Конечно, она не выдаст наш секрет подругам, но подумает, что моему брату хватит мозгов сохранить маленькую грязную тайну. Бабушка не станет ничего от него скрывать: решит, что член семьи заслуживает это знать. Я доверялась ей по любому поводу, а она всегда помогала мудрым советом. Теперь я не могла побежать к ней и исповедаться о самом большом проебе в моей жизни. При этой мысли сердце болезненно сжалось.       Пэм выдернула меня из личного кокона, спросив резким тоном:       — В твоей родословной есть другие деревенские драгоценности, которые могут вскоре объявиться? Может, сестра? Мы увидим барышню в грязной майке? В правой руке один из пяти детей от пяти разных отцов, а в левой — Pabst Blue Ribbon? (ПП: пиво).       Я хотела огрызнуться, услышав язвительные стереотипы о южанах, но вспомнила, что Джейсон только что воплотил каждый из них. Не сумев преисполниться праведного гнева, я покорно вздохнула:       — Нет.       — Нет? — переспросила явно не убежденная Пэм.       — Нет! — рявкнула я. — Джейсон — мой единственный брат. Кроме него и бабушки, у меня никого нет. — Замолчав на мгновение, я представила, что другая родственница, которая уже не считалась частью семьи, может нежданно-негаданно объявиться после пятилетнего отсутствия. Эта картина заставила съежиться от страха. Поскольку Господь, очевидно, отрекся от меня, настало время раскаяния. — Ну… У меня есть кузина, которая уже несколько лет не объявлялась. Она подсела на наркотики и сбежала с деньгами, которые бабушка одолжила ей на реабилитацию. Насколько мне известно, она мертва.       Пэм закатила глаза.       — Потрясающе. Уверена, она появится в сегодняшнем выпуске «Extra» или «Inside Edition» (ПП: телешоу о знаменитостях). Если нам очень повезет, журналисты возьмут у нее интервью прямо на углу. Она покажет класс, пряча поставленный сутенером фингал. Кто еще может выскочить из табакерки и побеспокоить нас?       Пришла пора повзрослеть. Учитывая, насколько Куинн любил внимание, я могла ожидать его скорого появления. Его пропущенный звонок, несомненно, был связан с новостью о замужестве. Амелия любила дразнить меня по поводу детской одержимости прямо перед женихом, а тот всегда отпускал в ответ неприятные комментарии об Эрике. В прошлом я находила ревность Куинна смешной и милой, но сейчас у него явно припекло задницу. Так ему и надо. Мудак.       Да уж, еще одна положительная сторона моей тупости.       — Есть бывший жених по имени Джон Куинн. Мы расстались год назад. — Оглянувшись на Эрика, я продолжила: — Он работает в спортзале, который ты посещаешь, поэтому я и спросила, кто тебя тренирует.       Кажется, Эрик вспомнил Куинна. Мне показалось, что я уловила в его выражении некоторое самодовольство — явно в связи с новостью о моей коллекции плакатов, которую рассекретил болтливый рот Джейсона. Я ожидала, что Эрик вот-вот прокомментирует уебищное интервью, но он не произнес ни слова ни о брате, ни о постерах. Вероятно, я получила не более чем временную передышку, но все равно восприняла отсрочку с благодарностью.       — Почему вы расстались, и кто был инициатором? — спросила Пэм.       — Если тебе непременно нужно знать, то из-за того, что Куинн оказался лживым ублюдком. Все то время, что мы встречались, он мне изменял. Узнав об этом, я порвала с ним. И по этой же причине перестала ходить в тренажерный зал. — Я терпеть не могла вспоминать об этом, и тем более — рассказывать, поэтому решила еще раз прояснить все для Эрика: — Я не желаю снова выглядеть дурой. Если ты хочешь, чтобы этот воображаемый брак сработал, лучше держи член в штанах.       Эрик сердито сузил глаза и приоткрыл рот, собираясь возразить. Я мысленно приготовилась услышать очередное проявление мудачества, но супруг поверг меня в шок. Сжал руки в кулаки и закрыл рот, не проронив ни единой жемчужины мудрости о своем члене или сперме, которой мне стоит подавиться. В переносном смысле, конечно.       Как только я подумала, что могу предсказать его реакцию, Эрик изменил положение вещей. Я не сводила с него настороженных глаз, ожидая появления утреннего недоумка, но мужчина лишь молча смотрел на меня в ответ. Пэм заговорила, устроив негласный тайм-аут:       — Если его член станет проблемой, я просто уберу его к себе в сумочку и оставлю там до самой годовщины. Годится?       Я посмотрела на ее огромную сумку «Биркин». Вспомнив размеры увиденного утром монстра, когда Эрик был мистером Лицо-под-Подушкой, я усомнилась, что член поместится в уже полный баул Пэм.       «Нет! — молча приказала я себе. — Не думай о его наготе!»       Получалось с трудом: я многие годы фантазировала об Эрике, а теперь еще и знала лично, что не отдавала ему должное в плане размера. Впрочем, муж помогал отвлечься, когда начинал вести себя как хуй. Часть меня надеялась, что таким он будет и дальше, чем облегчит мне задачу.       Я начинала запутываться, но Пэм, к счастью, прервала процесс.       — Нужно позаботиться о том, чтобы твои вещи упаковали и отправили в дом Эрика.       — В этом нет необходимости. Я могу сама это сделать, — огрызнулась я. Вероятно, меня раздражала мысль о возможном унижении перед всем миром, или воспоминания о постыдном предательстве Куинна, или желание снова увидеть Эрика голым — несмотря на то, что я понимала, насколько плоха эта идея. Он порой становился засранцем, но я успела мельком увидеть более мягкую сторону его характера. Теперь она не давала мне покоя. Кроме того, Эрик был ГОРЯЧ.       Пэм посмотрела на меня как на идиотку и сказала:       — Уже забыла цирк в холле казино? Черт подери, папарацци успели выследить тупоголового братца в тьмутаракани, которую вы считаете домом. Так почему ты думаешь, что они не поджидают у квартиры Лос-Анджелесе?       Думаю, я была идиоткой, потому что даже не вспомнила о журналистах. Мне и в голову не пришло, что придется продираться сквозь хаос, загружая в машину коробки с книгами и всякой всячиной.       Я не нашлась с ответом, и Пэм продолжила:       — Следующие несколько недель вокруг вас с Эриком разверзнется настоящий ад. Тебе стоит свыкнуться с таким положением вещей. Я отправлю грузчиков по нужному адресу; они все соберут и привезут. Советую оставаться в доме Эрика, кроме тех раз, когда будете вместе выбираться на фотосессии. Он живет в закрытом районе, поэтому там вас более или менее оставят в покое. Ну, за исключением снимков телеобъективом с большого расстояния.       — Как весело! — саркастично сообщила я, уже ненавидя потенциальную золотую клетку. Взглянула на Эрика, но он, кажется, задумался, уставившись в окно и не вникая в проработку деталей.       Пэм одарила меня укоризненным взглядом.       — Тебе пора взбодриться и завалить ебало. Пусть причина и неизвестна, но эту кашу заварили вы. Пришло время разобраться с ебаными последствиями. Я не собираюсь весь следующий долбаный год слушать, как ты скулишь о несправедливости. Жизнь несправедлива, конфетка. Лучше выучи этот урок сейчас.       Она была права, но мне по-прежнему хотелось затопать ногами и устроить истерику. Буквально за ночь я лишилась анонимности, оказавшись в центре внимания, и это повергало в шок. Славы я не желала, но решила приложить все усилия, чтобы сохранить работу.       Я посмотрела на Пэм и сокрушенно признала:       — Ты права. Постараюсь смотреть на все более позитивно. Это ведь всего год, не так ли? — Я выдавила улыбку, представив, насколько долгим покажется этот год. Слишком долгим.       Пэм кивнула, видимо, успокоенная моим ответом, но внезапно помрачнела и предупредила:       — Сьюки, тебе нужно кое-что узнать перед встречей с отцом Эрика. Он может показаться… неприятным.       Тело Эрика заметно напряглось, но он продолжил смотреть в окно, не вступая в беседу. Он казался погруженным в раздумья, но я понятия не имела, о чем именно, и осознала, что хочу прочесть его мысли. В отношениях с Куинном такая способность очень пригодилась бы. Проанализировав последние несколько часов, я сделала вывод, что неплохо держусь — за исключением мини-кризиса в холле. Вспомнив, как Эдвард пришел мне на помощь, я невольно ощутила прилив тепла, но быстро одернула себя. Он был актером и просто притворялся обеспокоенным. Притворялся.       Нерешительность Пэм сбивала с толку. Описать ее или Эрика как «неприятных» — все равно что назвать злобную самку тасманского дьявола, защищающую потомство, «капризной». Насколько плох мог оказаться отец Эрика?       — Когда ты сказала «неприятный», ты имела в виду?.. — уточнила я.       — Меня в сравнении с ним канонизировали бы раньше Матери Терезы, — ответила Пэм.       Я почувствовала, как отвисла челюсть, но не могла закрыть рот, слишком напуганная перспективой знакомства. Насколько же ужасным он был, если Пэм признала его непростой характер?       — Раз ты решила меня предупредить, поясни, что он может сказать или сделать при встрече, — попросила я.       Пэм пожала плечами.       — Так сразу и не скажешь. Он похож на ужасную мать, опосредованно живущую славой своего ребенка. Отец Эрика готов атаковать любого, кто, как он считает, препятствует его успеху. И говоря о его успехе, я имею в виду, конечно, успех Эрика. Но этот человек не делает между ними различий.       — Так… ты думаешь, его не очарует мое южное изящество? — нервно рассмеялась я.       Мне показалось, что на лице Эрика мелькнул намек на улыбку. В этот момент лимузин повернул и двинулся вверх по крутому склону, и я впервые заметила, что мы вернулись в Лос-Анджелес — или, технически, на Голливудские Холмы. Конечно же, вокруг собралось море людей, большинство из которых держали в руках камеры. Как только мы приблизились к воротам, толпа облепила машину.       Охранник впустил нас, и автомобиль продолжил ехать вперед, затем свернул на извилистую подъездную дорожку и остановился перед самым красивым домом, который я когда-либо видела. Я посмотрела на Эрика и впервые с тех пор, как огрызнулась, заговорила с ним:       — Ты живешь здесь?       Зрелище совсем не соответствовало ожиданиям, хотя я и не знала толком, чего ожидать. Разумеется, не думала, что увижу особняк, окруженный прекрасными ландшафтными садами. Бабушка с удовольствием трудилась бы здесь весь день напролет.       Эрик посмотрел на меня без всякого выражения и сказал:       — Думаю, теперь и ты тоже.       Весьма немногословно. Эрик и Пэм вышли из лимузина, а я выбралась следом. Когда мы подошли к входной двери, она открылась. За ней стоял мужчина, который, несомненно, приходился Эрику отцом: оба имели практически идентичные черты лица. Вполне возможно, так Эрик будет выглядеть через тридцать лет.       Вспомнив предупреждение Пэм, я изобразила «церковную» улыбку и посмотрела на Нортмана-старшего. Но не успела и слова сказать, как он резко перевел взгляд на Эрика, затем на меня, снова на Эрика, и выплюнул:       — Из-за этой шлюхи ты губишь свою карьеру? — Его глаза вернулись ко мне, обшаривая тело. Я почувствовала себя оскверненной. Мужчина добавил: — Стоп, не говори… Дело в сиськах, не так ли?       Неприятный? Я могла найти более подходящее слово для описания мистера Нортмана.       10. Эрик       Я затерялся в размышлениях, представляя гипотетическую быдловатую сестру Сьюки и кузину-шлюху. Честно говоря, я гораздо охотнее предпочел бы иметь дело с братом-недоумком. Он казался чудиком, но обладал ярко выраженной харизмой и забавной манерой поведения. Поразмыслив, я пришел к выводу, что интервью Джейсона не добавило нам слишком много поводов для беспокойства. Черт, да у парня, наверное, уже появились поклонницы. Но продающаяся на шоссе наркоманка? От такого будет трудно публично отшутиться.       Когда прозвучало слово «жених», а затем Сьюки назвала его имя, мое внимание вернулось к разговору. Джон Куинн. Сперва я подумал, что они не могли говорить о том самом Куинне, который работал в тренажерном зале, но речь шла именно о нем. Просто, блядь, невероятно.       Все эти годы я знал Куинна лишь мимоходом и никогда с ним не общался. Но все равно чувствовал, что он меня терпеть не может. Честно говоря, мне было абсолютно насрать. Я, как правило, просто игнорировал недостающего участника субботнего шоу «Мы тебя прокачаем», считая его не более чем лысой пиздой с фиолетовыми глазами. Как, блядь, человеческие глаза могут быть фиолетовыми?       Пару лет назад Трей упомянул его имя во время тренировки, спросив, что я такого сделал, раз Куинн так сильно меня ненавидит. Я понятия не имел, о чем речь, но, по словам Трея, Куинн старательно поливал меня грязью перед каждым, кто хотел слушать.       Как я уже сказал, мне было насрать. Как правило, я всегда кому-нибудь не нравился — по причине зависти, моего поведения, актерской игры или выбора женщин. Я спал спокойно, не интересуясь, откуда взялась ненависть Куинна. А еще мне нравилось выпускать на волю своего внутреннего мудака. Жаль, что не существовало подобного вида спорта: в нем я стал бы мастером. Когда Трей начал рассказывать, что Куинн любил подкатывать к девушкам в тренажерном зале (несмотря на помолвку), я решил создать некоторую конкуренцию. Заметив выбранную им жертву, я использовал на ней свои лучшие подкаты. Девицы давали ему отставку быстрее, чем Линдси Лохан спускала бабло на освобождение под залог.       Единственная хорошая вещь, которую я мог бы сказать о Куинне, — он всегда выбирал красоток, так что мне не приходилось беспокоиться о доведении дела до конца. Парень выходил из себя. Каждый. Раз. Самая приятная часть состояла в том, что Куинн работал в зале, поэтому не мог принять ответных мер против клиентов. Разве что пялился на меня своими жуткими цветными глазами. Это быстро превратилось в одну из моих любимых игр.       Трей считал невесту Куинна милой девушкой, которая заслуживала кого-нибудь получше. Я полагал, что она была дурочкой или слепой, раз не понимала, что за фрукт ее жених. Или просто трахалась на стороне, как и он. После того, как мне довелось познакомиться с ней лично, я очень сомневался, что подобное могло иметь место.       В то время как ее брат мог возглавить Национальную Ассоциацию Кобелей, я больше не считал Сьюки шлюхой. В ином случае она не смогла бы так долго противостоять Пэм. Тот факт, что Пэм продолжала наступление, а Сьюки не сдавалась, снискал уважение не только у меня, но и у Пэм.       Полагаю, будет весело еще раз утереть Куинну нос. Он хотел Сьюки настолько сильно, что сделал предложение, а затем потерял ее из-за своей нескончаемой ебли. Она вышла за меня — парня, который постоянно тырил подружек Куинна и мешал ему трахаться. Думаю, в некотором смысле я неосознанно сделал Сьюки одолжение, будучи мудаком, способным конкурировать с ее «лживым ублюдком»-бывшим.       Но как только она снова напомнила о годичном запрете на телок (словно я мог забыть!), мой маятник мгновенно качнулся в положение «найти и уничтожить». Я открыл рот, собираясь заявить, что, вероятно, никуда бы член Куинна от нее не убежал, не будь она полной сукой, но понял, что не могу сказать такое. К моему удивлению, что-то меня останавливало. Для Сьюки это стало бы ударом ниже пояса. Желание устроить ей взбучку боролось во мне с порывом защитить ее.       Это было по меньшей мере странно, но желание защитить вышло на первый план, а рот закрылся.       Остаток пути я молчал, глядя в окно и размышляя. Что-то в этой девушке заставляло меня испытывать и делать вещи, которые совершенно не вписывались в мой характер. К сожалению, пейзаж не давал ответов, и не успел я опомниться, как мы уже повернули к дому.       Услышав, как Пэм предупредила Сьюки о моем отце, я невольно напрягся, хотя и понимал, что никак не могу подготовить ее к этой встрече. Описания для этого явления не существовало — как и для поезда «Пэм». Сьюки придется все испытать самостоятельно. Я надеялся, что она сможет постоять за себя. Если он почует страх или слабость, у Сьюки не останется ни единого шанса. Отец, несомненно, уже ожидал меня, желая получить объяснения, а также высказать неодобрение по поводу женитьбы.       Он был одновременно моим главным сторонником и самым серьезным противником. В детстве это ощутимо сбивало с толку, но я научился справляться. Следует добавить, что он частенько заводил интрижки с Джимом Бимом и Джонни Уокером (ПП: Jim Beam и Johnny Walker — бурбон и виски соответственно). Скажем так, меня очень радовало присутствие Кейт как в моей жизни, так и на моей стороне. Мы не могли раскрыть отцу истинные причины нашего бракосочетания. Будучи алкоголиком, он регулярно вступал в пьяные беседы с незнакомцами, которые впоследствии оказывались журналистами. Если они со Сьюки не поладят, — на что я не слишком рассчитывал, — в следующий раз он без проблем швырнет нас под автобус, как только опустеет бутылка. Отец снова разозлится на меня за то, что я разрушаю его жизнь. Эту фразу я слышал, сколько себя помню, так что не находил в таком исходе ничего удивительного.       Как только отец открыл дверь, я ощутил запах несвежего виски в его дыхании. Он открыл рот, назвал мою новобрачную шлюхой и спросил, не влюбился ли я в ее сиськи. Хотя они казались впечатляющими, я не влюбился в них. Но испытывал очень глубокую симпатию и хотел познакомиться поближе.       Не успел я и слова сказать, как Сьюки в буквальном смысле взяла дело в свои руки. Она оставила отпечаток ладони на левой щеке отца и резко бросила:       — Как вы смеете!       В ту же секунду до меня донесся лаконичный комментарий Пэм:       — Еблан.       Сьюки покраснела от злости, которая на сей раз была направлена не на меня. Я хмыкнул, осознав, что жена оказалась не только застенчивой, но и легко раздающей пощечины. Девушка, безусловно, обладала взрывным темпераментом; по крайней мере, нам предстоял интересный год. Надеюсь, мой несчастный член найдет в этом утешение, раз не может обрести утешение в ней.       Краем глаза я заметил, что руки отца напряглись, а дыхание опасно участилось. Едва ли он собирался ударить в ответ, но я решил не рисковать и встал перед Сьюки, заслонив ее собой. Пространство между ними было не так уж велико, поэтому грудь, ставшая причиной противостояния, на краткий миг прижалась к моей спине. Девушка тут же сделала шаг назад. Я сдержал ухмылку, радуясь новоприобретенным знаниям: догадка о том, что грудей Сьюки не касался пластический хирург, подтвердилась (на моем счету числилось множество исследований по теме естественности сисек). Поймав взгляд отца, я сказал:       — Отвали. Ты совсем ее не знаешь. Сьюки, черт возьми, не заслуживает такой грубой хуйни во время знакомства со свекром.       Кажется, его шокировало мое возражение — наверное, потому, что я редко с ним спорил. Но если отец сейчас не отстанет от Сьюки, то не отстанет уже никогда. Либо начнет безжалостно издеваться над ней, либо попытается трахнуть, либо все сразу. Я не хотел проводить весь следующий год подобным образом. Думаю, и Сьюки этого не хотела.       Отец пристально посмотрел на меня, развернулся и ушел в дом. Пэм пронеслась мимо, развернулась лицом к нам и начала копаться в своей огромной сумке, приговаривая:       — Готова поклясться, твои яйца были здесь, но, думаю, ты их забрал. Молодец! Ты только что прекрасно ими воспользовался.       Сука.       Она направилась в гостиную. Я двинулся за ней, но заметил, что Сьюки с нами не пошла. Она по-прежнему стояла рядом с распахнутой входной дверью без всякого выражения на лице. Румянец гнева исчез, как и пылавший в глазах огонь. Сьюки казалась беззащитной, поэтому я подошел к ней и, не раздумывая, взял за руку, заметив, что девушка дрожит. Забеспокоившись, я спросил:       — Ты в порядке? Отец, конечно, тот еще мудак, но теперь он отвяжется.       Сьюки не отвечала, и мы стояли, держась за руки, пока сбоку не донесся какой-то звук. Повернув головы, мы увидели белку, копавшуюся в мульчированной клумбе рядом с домом. Я снова посмотрел на Сьюки и поддразнил:       — Выходит, ты не шутила, когда сказала, что они собираются у твоих ног?       Она улыбнулась, немного расслабившись, и я сделал мысленную заметку: если Сьюки расстроена, можно подбодрить ее шуткой. Я обошел вниманием тот факт, что хотел знать, как утешить Сьюки, и оправдал стремление тем, что подобная информация сделает следующий год проще для нас обоих.       Сьюки, наконец, обрела дар речи и произнесла:       — Я не знала, что «неприятный» — синоним слова «жопа» (ПП: Сьюки говорит слово asshole — мудак, но так как далее обыгрывается именно сходство с анальным отверстием, я оставила более буквальный вариант перевода).       Задаваясь вопросом, стоит ли продолжать поддерживать игривое настроение, я ответил:       — Еще «жопный разрез».       — Что? — недоумевала Сьюки.       — И «задний проход», — добавил я.       Она нахмурилась, затем слегка шлепнула меня по груди той самой рукой, которой раздавала пощечины, — ее я как раз не держал, — и проиграла битву с улыбкой, рассмеявшись и отругав меня:       — Я не просила синонимов слова «жопа»!       Услышав ее смех и увидев блеск в глазах, я почувствовал… Не знаю точно, что именно. Это ощущение возвращало меня к прежним мыслям. Я отмахнулся, решив, что все дело, скорее всего, в члене. Поскольку Сьюки станет его единственным вариантом на весь следующий год, мне придется приложить максимум усилий, чтобы она сдалась.       — Знаю, просто думать о них гораздо веселее, чем об отце, — вздохнул я. — Не волнуйся, мы не слишком часто с ним общаемся. Я поменяю замки, чтобы он не мог явиться без приглашения, раз ты переезжаешь сюда.       — Он здесь не живет? — с облегчением уточнила Сьюки.       — Нет, черт возьми! — Это был бы сущий кошмар…       Она заглянула в дом и повела головой из стороны в сторону, осматриваясь, затем спросила:       — А кто еще здесь живет, кроме тебя?       — Никого.       Сьюки задумчиво прикусила нижнюю губу и резюмировала:       — Так тут будем только ты и я? Одни?       Я кивнул в ответ, и член снова дернулся, словно был обученной собакой, а Сьюки — килограммом кокса. Впрочем, аналогия получилась неудачная, поскольку я держался от кокса подальше, но тем не менее. Общество Сьюки становилось гораздо приятнее, когда не кричала на меня. Но даже когда кричала, я по-прежнему хотел ее трахнуть.       Здесь будем только мы.       Наедине.       У меня никогда не возникало необходимости или желания стараться ради женского внимания, но почему-то я не возражал против того, чтобы поухаживать за Сьюки. Разум уже начал строить планы. Например, следовало убедиться, что в кладовой много бутылок с водой, чтобы я мог каждый раз обливать свою грудь, когда Сьюки окажется поблизости. Решив нанести упреждающий удар, я удивил жену, подхватив ее на руки, как утром в казино.       — Что ты делаешь? — удивленно ахнула она.       — То, что должен делать жених, когда приводит невесту домой. Переношу тебя через порог. — Сьюки даже не заметила, как моя рука пробежала по ее попке, прежде чем подхватила под колени. Мгновенно ощутив симпатию к ее заднице и ногам, я захотел познакомиться с ними поближе, как только стану лучшим другом груди Сьюки.       — Но… — запротестовала девушка.       Вдохнув и насладившись ее ароматом, я перебил:       — Тс-с-с… Мой отец услышит, — и поскорее метнулся внутрь, чтобы отец действительно мог ее услышать — если я вдруг зашел слишком далеко, и Сьюки захочет врезать мне по полной.