Ва-банк

      15. Сьюки       Я поскорее развесила в огромном шкафу присланные Амелией вещи и плюхнулась на кровать, чтобы отдышаться. Отыскав простое обручальное кольцо мамы, я надела его на безымянный палец левой руки. Реальность ситуации оседала быстрее, чем «Титаник». Красное сердечко вокруг имени Эрика выглядывало над золотой полосой, словно рубин. Вульгарно ограненный рубин. Я снова почувствовала себя подавленной. До этого момента все казалось ненастоящим, словно дурной сон. А теперь совершенно точно стало явью.       Я в самом деле вышла замуж за Эрика Нортмана.       Я стала миссис Эрик Нортман.       Мне следовало изменить фамилию?       Старомодная часть меня, которая уменьшалась с каждой минутой, считала разумным взять фамилию мужа, но от одной только мысли об этом я начинала задыхаться. Неизвестно, согласится ли Эрик, а вот бабушка точно найдет что сказать, если я пойду на попятный. Придется хотя бы попробовать его уговорить.       Главное, запомнить, что не нужно обводить имя сердечком.       Весь следующий год мне предстояло жить здесь и надеяться, что мы не поубиваем друг друга, хотя такой исход казался весьма вероятным. Эрик обладал способностью мгновенно вызывать у меня желание выпустить когти, а в следующую секунду — запрыгнуть на него. Это удручало и сбивало с толку. Особенно в те моменты, когда порывы возникали одновременно. За несколько совместных часов я успела сделать вывод, что Эрик мог вести себя как мудак, кобель и подросток в теле взрослого. Но в то же время он был милым, проявлял готовность защитить и страдал от нападок властного отца. А еще Эрик был сексуален.       Да, он определенно был сексуален.       Он так и не ответил, почему согласился поехать со мной в Луизиану на день Благодарения. Меня очень обрадовало его решение: трудно будет объяснить бабушке, почему я одна, не получив множества вопросов. Но я по-прежнему не знала, что заставило Эрика передумать. Вероятно, карьера достаточно много для него значила, чтобы согласиться продолжать наш фарс. Если правда выплывет наружу, на бабушку обрушится позор. Я сделала бы что угодно, пытаясь защитить ее от стыда, поэтому не могла винить Эрика.       Оглядев спальню, я поразилась ее размерам. Комната превосходила любое помещение, которое я когда-либо считала своим. Интересно, как выглядела комната Эрика? Разумеется, главная спальня была еще больше, поэтому я вернулась к предыдущим размышлениям. Все в Эрике было большим.       А эта мысль напомнила о плакате с автографом, из-за которого мы поссорились. Не я одна так думала об Эрике.       Чертов вагинальный монстр.       «В» здесь означало «венерический».       Я представила себе взрослую версию «Улицы Сезам». В шоу выступала пизда этой девицы, увенчанная двойным рядом акульих зубов. Ничего не подозревающие пенисы, которые рассчитывали лишь на быстрое погружение, поджидал сюрприз. Не будь я учительницей начальной школы, демонстрировала бы этот ролик вместо урока о важности мытья рук.       Немного успокоившись, я осознала, что ревновала, когда увидела плакат. Именно из-за этого началась наша сотая за день ссора. Я отлично знала, что у Эрика репутация кобеля, но от лицезрения оставленных АкулоВагиной улик разозлилась еще сильнее. Общение с ним словно возвращало меня в тринадцатилетний возраст, где правили гормоны и перепады настроения.       Бабушка знала, о чем говорила.       Я ревновала. Иррационально, но факт. На допросе отрицала бы это изо всех сил. Я не имела права на ревность и не могла сердиться. Да, юридически мы состояли в браке, но не были женаты по-настоящему. Технически — да, в наших сердцах — нет. Увидев письменную оценку мужских частей Эрика, я понадеялась, что он не лгал и всегда использовал презерватив, а еще регулярно тестировался. Если он наградил меня ЗППП, я его точно убью. Новая работа предоставляла медицинские льготы, которых я раньше не имела. Как только найду время, обязательно проверюсь. Просто на всякий случай.       Хотя это был не мой дом, мне все равно показалось, что я уклоняюсь от обязанностей хозяйки, прячась в спальне, пока в жилище присутствовали гости. Отложив запутанные мысли, я отправилась на кухню, где видела всех в прошлый раз, но никого не обнаружила. Блуждала по другим комнатам, пока не осталось иного выбора, кроме как вернуться в логово Ларри Флинта. Но и оно пустовало. (ПП: отсылка к фильму «Народ против Ларри Флинта).       И не просто пустовало. Плакат, на который я разозлилась, исчез со стены, вместе с некоторыми другими — между постерами зияли дыры.       Ну, охуеть…       Это могло означать только одно: Эрик не просто понял, почему я разозлилась, но и убрал со стен другие порнотрофеи, которые я не заметила. Я никак не могла понять, испытываю благодарность за это или злюсь, потому что плакатов было больше одного. В комнату влетел Эрик, ошалело оглядываясь по сторонам. Заметив меня, он попытался небрежно прислониться к спинке дивана.       — Все хорошо? — спросила я, задаваясь вопросом, что произошло. На руках Эрика блестели капельки пота. Пришлось прилагать усилия, чтобы поддерживать зрительный контакт.       Муж отбросил со лба пряди волос и ответил, немного запыхавшись:       — Да. Ты уже устроилась?       Его глаза продолжали обшаривать комнату, хотя голова оставалась неподвижной. Я осмотрелась вокруг и сказала:       — Да. Эм-м-м… Ты что-то ищешь? — Я решила не упоминать исчезнувшую орду шлюх, гадая, скажет ли он об этом сам.       — Нет, — очень быстро произнес Эрик. — Только проверял, не оставил ли я… ботинки или что-нибудь такое. — Ему определенно не хватало актерских способностей, когда под рукой не было сценария.       Как только я собралась развить тему, Эрик приподнял край футболки и вытер им пот со лба. Я ошеломленно замолчала при виде рельефного пресса.       Мышцы двигались, пока Эрик протирал лицо. Я невольно вспомнила о мужчинах, образы которых встречала в дрянных любовных романах. Этим утром я отвлеклась на другие обнаженные части его тела и не оценила рельефный торс. Куинн обладал мускулистым телосложением, но больше походил на громоздкого бодибилдера. Я обращала на это мало внимания — старалась увидеть содержание, а не форму. По крайней мере, мне казалось, что я видела его. Может, мое зрение не было идеальным.       Но телосложение Эрика меня безумно привлекало. При виде его длинного и стройного тела я буквально пускала слюни. Пытаясь отобрать телефон, я, возможно, пощупала мышцу или две.       Подайте на меня в суд. Я всего лишь человек.       Куда подевался пояс целомудрия, когда я так отчаянно в нем нуждалась? Теперь я уже хотела, чтобы плакат с Гигантской Пиздой по-прежнему висел на стене: он мог погасить огонь между моих бедер, который распаляло тело Эрика.       И разжигало.       И подбавляло дров.       Звук его голоса вернул меня к реальности. Эрик спросил:       — Тебе жарко?       Ты, бесспорно, жаркий.       — Не особенно. А почему ты спросил? — Мистер-Потный-Трахни-Меня-Немедленно.       Я не могла оторвать глаз от пресса, пока Эрик снова не опустил футболку. Тогда я подняла взгляд и посмотрела в смеющиеся глаза. Он пояснил:       — Ты обмахиваешься.       Я глянула вниз. Моя рука действительно обмахивала покрасневшие шею и грудь, словно я сидела перед самим сатаной. Нет, конечно. Я стояла перед сатаной и его злым грешным прессом.       Я бы очень хотела, чтобы мозг поладил с остальными частями тела, а не позволял рту и конечностям действовать на свое усмотрение.       — Здесь немного жарковато, но ведь сейчас лето. А куда подевались все остальные? — спросила я, избегая зрительного контакта и оглядывая комнату, словно Пэм и Алсид сливались с фоном.       — Алсид, — Эрик практически выплюнул имя, — ушел, и Пэм тоже ушла. Наверное, пинает щенков или типа того.       Они что, поссорились, пока я раскладывала вещи? Мне удалось ответить:       — О.       Я имела степень магистра Калифорнийского Университета в сфере английской литературы! Об этом говорил мой обширный словарный запас.       С утра, кажется, прошла уже целая жизнь. Мы впервые остались наедине. Я вдруг занервничала. Очень занервничала.       Желудок решил обозначить свое присутствие, громко заурчав, и я снова покраснела.       — Голодна? — спросил Эрик. Он так на меня смотрел, словно говорил не только о еде.       — Да. — Я тоже говорила не только о еде. Но приближалось время ужина, а мы сегодня не съели ни крошки. Развернувшись, я практически побежала обратно в кухню. Думаю, перед едой можно вылепить пояс целомудрия из фольги.       Я начала копаться в шкафах, словно у себя дома, разыскивая фольгу и надеясь, что смогу сосредоточиться на приготовлении пищи, а не на рельефных мышцах Эрика. Шкафы оказались удручающе пусты, а холодильник не содержал ничего, кроме приправ и пива вкупе с несколькими подозрительными научными экспериментами. В морозилке не нашлось ничего, кроме водки и льда.       Мне не следовало удивляться, учитывая царившую в доме атмосферу мужского братства, но удивилась. Услышав, как муж вошёл в кухню, я обернулась и тупо объявила очевидное — на случай, если Эрик не знал, что в доме нет еды.       — Здесь нет еды. — К счастью, я училась с полной стипендией, поэтому испытывала не настолько сильный стыд, как если бы получала образование платно.       Эрик со смущённым видом ответил:       — Извини, я обычно ем вне дома.       — Каждый раз? — Кто так делает?       — Нет, — оскорбился супруг. — Иногда заказываю доставку.       Я раздраженно схватила с барной стойки блокнот и ручку, решив заняться списком покупок.       — Ты составляешь список? — спросил Эрик.       Оказывается, не только я здесь констатировала очевидное. Улыбаясь, я записала несколько основных пунктов и посмотрела на Эрика.       — Какие блюда ты предпочитаешь?       Он с удивлением ответил:       — Я не умею готовить.       Не считая покерного стола, эта кухня была создана для гурманов. Но никто, к сожалению, не мог наслаждаться всеми ее возможностями. Как только в доме появятся продукты, непременно это исправлю. Я улыбнулась и ответила:       — Но я умею, так что скажи, что ты любишь есть. — Надеюсь, Эрик предпочитал не слишком экзотичные блюда. Впрочем, рецепты я могла найти и в интернете.       Эрик уточнил:       — Ты будешь готовить для меня?       Неужели это казалось таким странным?       — Ну, я не стану готовить только на себя. Мне это очень нравится, если честно.       Он немного помолчал, и когда я уже собиралась спросить еще раз, ответил:       — Уверен, мне понравится, что бы ты ни приготовила. Я не привередлив.       Ну, это было легко. Я запланировала на неделю несколько блюд и добавила пару дополнительных, чтобы был запас. Когда я закончила список, в поле зрения возникла рука Эрика. Он коснулся пальцем золотого ободка, который я теперь носила, скрывая большую часть татуировки.       — Сердечко все еще заметно, — сказал он, снова утверждая очевидное.       Я пожала плечами.       — Я не против. Так или иначе, о нем уже знает весь мир       Отложив список в сторону, я посмотрела на Эрика. Его лицо приняло странное выражение. Что-то его беспокоило, а я по какой-то причине хотела помочь. Эрик был не так уж плох, когда не становился мудаком.       Он продолжал разглядывать кольцо, так что я воспользовалась возможностью изучить его черты. Эрик был очень красив. Настолько красив, что даже работал моделью у нескольких дизайнеров. Я часто вздыхала, когда видела его на рекламных щитах у шоссе по пути в институт или на работу.       Теперь я могла смотреть на него, когда захочу.       Я подавила вздох и схватила список, добавив в конец фольгу.       Будучи больше не в силах терпеть молчание, я пошевелила пальцами. Эрик, кажется, встряхнулся и предложил:       — Раз уж нет еды, как насчет того, чтобы заказать что-нибудь? А завтра пойдем по магазинам. Есть предпочтения?       Он наклонился и покопался в ящике, набитом меню на вынос. Волосы упали ему на глаза, а проклятые мышцы снова ожили под обтягивающей футболкой. Все мои предыдущие решения, принятые относительно наших отношений, покидали разум, как крысы — тонущий корабль. Напряжение, которое целый день нарастало в глубине живота, внезапно обрело имя.       Неизбежность.       — Китайскую еду, — ответила я, и добавила: — Можешь взять дополнительные печеньки с предсказанием?       Не подведи меня, Конфуций.       16. Эрик       Покинув комнату Сьюки, я отправился в зал, собираясь снять плакаты и унести в гараж. Надеялся, что проскользну, как ниндзя, а Сьюки ничего не заметит. Однако при виде стоявших в комнате Пэм и Алсида мой шаг замедлился. Ни за что не свете не позволю им увидеть, как постепенно превращаюсь в подкаблучника. Я перевел взгляд с одного на другую и произнес:       — Надеюсь, на выходе дверь не огреет вас по задницам.       Времени на вежливость не оставалось. Я хотел, чтобы они ушли. Меня ждал ниндзя-план.       Алсид лишь покачал головой — он уже привык к тому, что я порой становился мудаком, — и с улыбкой ответил:       — Я подожду. Вдруг Сьюки что-нибудь понадобится?       Придурок.       Я уставился на него и горячо возразил:       — Я позабочусь о потребностях Сьюки. О любых. — Алсид был сильным парнем, но, как показало вчерашнее видео, я мог уложить его одним ударом. На этот раз можно влепить по правому глазу, чтобы фингалы выглядели симметрично.       Алсид ухмыльнулся еще шире. Сказал, что встретится со мной в студии в понедельник утром, и ушел. Теперь мы играли в гляделки с Пэм, которая совсем не спешила уходить.       — Тебе разве не надо пугать детей или типа того? — спросил я. — Сегодня суббота, в парке их полно.       Она подняла бровь, игнорируя мой вопрос.       — Боюсь, вы можете поубивать друг друга, если я уйду.       Нет, если ты уйдешь, мы, возможно, потрахаемся.       Я пошел в прихожую, надеясь, что Пэм пойдет следом, и когда зазевается, я смогу просто вытолкнуть ее за дверь.       — Все будет нормально. Скорее ад замерзнет, чем нам понадобится рефери. К тому же, если мы убьем друг друга, ты найдешь способ разрулить даже это. — Мысленно я уже видел заголовки: «Эрика Нортмана затрахали до смерти». Единственной смертью, которую я планировал для Сьюки, была la petite mort. Оргазм. Множество оргазмов.       Пэм шла за мной по пятам, но не хотела уходить. Пришла пора начать операцию «соблазнение Сьюки», и в первую очередь убрать плакаты. Пэм едва заметно ухмыльнулась. Раздосадованный, я поинтересовался:       — Что, Пэм?       — Ты очарован, — ответила она.       — Вовсе я не очарован, — отрицал я.       Она улыбнулась шире, явно наслаждаясь моим смущением.       — Очарован. Но я думаю, что это хорошо. Может, волшебная киска Сьюки не даст тебе свернуть с праведного пути.       Моя неловкость быстро трансформировалась в гнев. Я хотел отрицать каждое чувство, которое Сьюки вызвала во мне за несколько коротких часов. Не говоря уже о том, что я не мог вспомнить, волшебная у нее киска или нет.       — Я хочу трахнуть ее, Пэм, вот и все. Вы с Алсидом тоже этого хотите. Похоже, я не один такой.       Пэм снова подняла брови и спросила:       — Так ты готов делиться?       — Нет! — Представив, что они или кто-то другой прикасается к Сьюки, я рассвирепел. На лице Пэм сияло триумфальное выражение «а я говорила», так что я оправдал свою горячность: — Если мне целый год нельзя никого трахать, то ей тем более.       Тихое хихиканье Пэм громким эхом отразилось от мраморных полов. Наконец она направилась к входной двери.       — Тебе стоит поработать над этой репликой, если хочешь, чтобы звучало правдоподобно.       Я лишь красноречиво посмотрел на нее в ответ. Пэм положила ладонь на ручку и добавила:       — Вернусь завтра во второй половине дня, привезу кольца для тебя и Сьюки. Папарацци будут ждать вас на Родео-драйв. Ты им пообещал, что отвезешь ее туда, но едва ли она готова снова пройти через цирк. — С этими словами Пэм вышла, а я смылся обратно в гостиную.       Я не знал точно, сколько времени прошло с тех пор, как Сьюки осталась в своей комнате, так что поскорее сорвал все четыре плаката и буквально побежал с ними в гараж. Мои длинные руки справлялись с габаритами рамок, но тащить пришлось все четыре сразу; я изрядно попотел, прежде чем смог пронести их через дверной проем. Пришлось передвинуть несколько коробок, чтобы спрятать постеры — до тех пор, пока не смогу убрать их из дома окончательно. Я не переставал мысленно проклинать себя за старания.       Зачем я прилагал столько усилий? Ну, увидела их Сьюки, и что? Она ясно выразила свое мнение о женщинах, с которыми я спал, — рано утром, когда в ее киске, наверное, еще не успели высохнуть последствия бурной ночи. Она не думала, что я веду жизнь монаха. Так зачем же я пытался скрыть свое прошлое?       Я немного замедлился, стараясь разобраться в происходящем. Крепкие словечки Сьюки больше подходили моряку, но она не могла скрыть свою истинную сущность — южную красавицу. Она вводила меня в заблуждение, раздражала, расстраивала; но при этом Сьюки была красива, мила, заботлива, сексуальна. Я привык к тому, что женщины из кожи вон лезут в попытках привлечь мое внимание — и в том числе тешат мое эго. Готовность Сьюки противостоять мне казалась глотком свежего воздуха. Я невооруженным взглядом видел, что она находила меня привлекательным, но ей это никак не мешало палить по мне из обоих стволов.       Она была дробовиком по имени Сьюки.       Факт оставался фактом: я хотел трахнуть Сьюки. На соблазнение мог уйти не один день, как и на разбор моих собственных чувств. Поэтому я временно сдался и поспешил в зал, собираясь проверить, не забыл ли что-нибудь убрать. Я не заметил стоявшую там Сьюки, пока не стало слишком поздно. Сделал вид, что ничего не произошло, и завел с ней светскую беседу, продолжая обшаривать глазами комнату. Очевидно, ниндзя из меня вышел паршивый. Сьюки сразу спросила, что я ищу, и не купилась на слабые оправдания.       После беготни и перемещения коробок я стал мокрым, как мышь. Ожидая, когда меня уличат во лжи, я вытер пот с лица подолом футболки. Сьюки никогда не скрывала своих мыслей. Возможно, я прятался за тканью немного дольше, чем нужно. Наконец я все же открыл лицо и увидел, что Сьюки, слегка приоткрыв рот, уставилась на мой торс. На ее лице поселилось то же выражение, что и утром, когда я вошел в комнату без рубашки. У меня появился еще один фрагмент головоломки: если нужно отвлечь Сьюки, достаточно обнажиться выше пояса.       Она не покраснела, как в прошлый раз. Теперь она раскраснелась, обмахивая ладонью грудь и шею, словно дочь проповедника, которую посреди воскресной службы посетили дурные мысли. Сьюки, кажется, не осознавала своих действий и не замечала моего взгляда. Наконец я спросил:       — Тебе жарко?       Сьюки была настолько горяча и в прямом, и в переносном смысле, что Альберт Гор мог винить ее в глобальном потеплении. Я невольно раздевал ее глазами, жалея, что не помню, как выглядит ее обнаженное тело. Сьюки пресекла это и спросила об Алсиде и Пэм. Услышав, как она произносит его имя, я захотел врезать Алсиду по яйцам. Меня словно окатило ведром ледяной воды. Операция «соблазнение Сьюки» оказалась временно отложена.       Должно быть, Сьюки проголодалась: живот заурчал, и она побежала на кухню. Я пошел следом, а затем наблюдал за бесплодными поисками в шкафах и холодильнике. Полки пустовали, и я почувствовал себя виноватым. Еще одна новая эмоция: я винил себя за то, что не держал в доме ничего, чем мог бы накормить Сьюки. Она взялась составлять список покупок, и это меня ошеломило. Нормальные люди, разумеется, готовили большую часть своей еды, но мой отец даже в этом смысле не приравнивался к нормальному. Я вырос на еде на вынос с редкими вкраплениями замороженных полуфабрикатов. Сьюки спросила меня о любимых блюдах, и я застопорился, пытаясь вспомнить, случалось ли мне хоть раз есть домашнюю еду.       Подогретые «Поп-тартс» считаются? (ПП: «Поп-тартс» — популярный бренд печенья. Сладкая двухслойная начинка обёрнута тонким слоем печёного теста).       Заглянув в начатый список, я заметил наименования вроде курицы, свиных отбивных, картофеля и лука, поэтому решил, что печенье не в счет. Почему Сьюки устраивала себе столько хлопот, собираясь готовить для меня? Всего полчаса назад она хотела уйти. Должно быть, это было связано с ее бабушкой, но какая-то часть меня не хотела терять бдительность.       Сьюки проявляла вежливость или вела некую собственную игру?       Может, у нее имелся свой план операции «соблазнение Эрика»? В качестве первого шага Сьюки притворялась «хорошей женой» и готовила для мужа еду? Возможно, увидев мой дом, она решила, что к такой жизни легко привыкнуть, и теперь не собиралась уходить. Время покажет. Я не мог позволить себе опустить щит. Каждый человек в моей жизни с какой-то целью пользовался мной. Разве Сьюки отличалась?       Но я все равно хотел ее трахнуть.       Она продолжала писать список. Я уставился на ее руки и заметил простую золотую полосу обручального кольца. Оно не могло стоить дорого. Красное сердечко выглядывало над краем. Сьюки сказала, что не возражает, и не упомянула мое обещание поехать на Родео-драйв. Впрочем, если она действительно строила планы на мои деньги, то могла просто дожидаться подходящего момента. Когда Пэм привезет кольца, это станет отличным тестом. Если Сьюки выберет самое дорогое, значит, она такая же, как все остальные.       Я заказал нам ужин (с дополнительными печеньками?). Сьюки говорила, что хочет сменить постельное белье, так что я решил принять душ, потому что все еще чувствовал себя потным и липким. В кухне меня встретили расставленные на стойке тарелки и столовые приборы. Обычно я ел из контейнера за просмотром телевизора. Ужин за столом казался непривычным, но я промолчал — не хотел привлекать внимание к пустотам от спрятанных плакатов.       Сьюки вошла с охапкой простыней и спросила:       — Тебе нужно что-нибудь постирать? Не хочется загружать машину только наполовину.       Я уставился на жену так, словно у нее выросли три головы.       — Сьюки, тебе не нужно заниматься стиркой. Даже своих вещей. По средам приходит горничная. Она заботится и о белье, и об уборке, так что просто оставь простыни в корзине.       Теперь Сьюки смотрела на меня, как на трехголового.       — Это нелепо! Нас здесь всего двое. Зачем нам помощь с уборкой?       Может, у нее выросло четыре головы?       — Почему нет?       Судя по ответному взгляду, и у меня их было четыре.       — Потому что это пустая трата денег!       Раздраженная Сьюки вернулась.       — Это не пустая трата денег, потому что я не собираюсь, блядь, заниматься этими делами сам. А еще это мои деньги, так что конец дискуссии.       Я буквально видел пар, который вырывался из ушей Сьюки.       — Не смей так заканчивать разговор!       В этот момент раздался звонок. Я встал, схватил бумажник и вышел, бросив:       — Но я взял и закончил.       Бормоча себе под нос, как она меня бесит, я вышел и заплатил курьеру за еду. Вернулся в кухню, шлепнул пакеты на стойку и уставился на Сьюки. Она ответила мне не менее свирепым взглядом, и я приготовился к новой атаке. Но Сьюки меня удивила — взяла пакеты и распаковала контейнеры. Затем взглянула на чек, вытащила из своего кошелька немного наличных и положила на мой бумажник.       — Что это? — спросил я.       — Деньги, — терпеливо ответила Сьюки, словно мне предстояло ехать в школу на автобусе.       Я закатил глаза, гадая, смогу ли продержаться целый год, и произнес:       — Знаю. Зачем?       — За мою половину ужина. — Сьюки не смотрела на меня, наполняя свою тарелку едой.       Я не знал, что сказать. Как правило, я всегда за все платил. Готовность Сьюки расплатиться за еду сбила меня с толку и сгладила гнев предыдущего момента.       — Сьюки, тебе не нужно платить за ужин. — Она по-прежнему не поднимала глаз: уставилась в тарелку, не прикасаясь к еде. Я попытался поднять настроение, вспомнив поговорку: — Разве это не работа мужа — обеспечивать жену?       Сьюки продолжала смотреть на нетронутое блюдо, покусывая нижнюю губу. Затем глубоко вдохнула и сказала:       — Эрик, слушай, для меня это все немного чересчур. Я не привыкла жить за чужой счет. — Она взглянула на меня, всплеснула руками и пояснила: — Я никогда даже не видела такого дома, как твой. Не знаю, как мне себя вести. Я привыкла зарабатывать на жизнь. Здесь я явно не смогу позволить себе оплачивать коммунальные услуги, не говоря уже об ипотеке.       На глаза Сьюки навернулись слезы, и это окончательно погасило мой гнев. Я прервал ее:       — Сьюки, я не жду и не хочу, чтобы ты за что-то платила, пока живешь здесь. Дом принадлежит мне, так что ипотеки вообще нет.       — Но мне не кажется правильным жить здесь бесплатно. Единственный способ, который меня устроит, — если я буду покупать продукты, заниматься готовкой и уборкой взамен.       — Что? Нет! Сьюки, у меня больше денег, чем может потратить даже Пэм. Для меня это вообще необременительно. — В глубине души я задавался вопросом, не являлось ли это частью плана. Но с ресниц Сьюки капнула слеза, и я перестал так думать.       — Тогда я не могу остаться здесь, Эрик, — ответила Сьюки и встала, оставляя на столе нетронутый ужин.       Я схватил ее за руку и спросил:       — Ты действительно уйдешь, если я не позволю тебе заплатить за себя? А как же твоя бабушка?       Сьюки убежденно произнесла:       — Бабушка смирилась бы с известием, что я сдуру вышла замуж за незнакомца в пьяном угаре, но не с тем, что я позволила себе стать содержанкой.       Игра в покер научила меня распознавать язык тела, так я чуял блеф за версту. Сьюки не блефовала.       — Я плачу за продукты, но отменяю услуги по уборке, — предложил я. Когда представил, как Сьюки в костюме французской горничной наклоняется над кофейным столиком, размахивая перьевой метелкой, сразу стало легче.       — Я плачу за половину продуктов, и ты отменяешь уборку, — возразила жена.       Наверное, попробую спрятать ее сумочку перед походом по магазинам.       — Ладно, — согласился я.       Ели мы практически в тишине. Однако от стонов удовольствия Сьюки мои джинсы стали очень тесными. Я подумал, что она делает это нарочно. Поглядывал на нее, но она, кажется, ничего вокруг не замечала. Сьюки положила себе щедрую порцию еды, что приятно меня удивило. Я привык к женщинам, которые считали «тик-так» за полный обед, и теперь радовался, видя, что Сьюки не была похожа на них.       Она ни в чем не походила на них.       Затем я удивился снова: она встала, очистила тарелки и загрузила в посудомоечную машину. Я бы просто оставил их в раковине до прихода горничной, но теперь, видимо, этим заведовала Сьюки. Она нашла под раковиной чистящие средства и начала протирать столы, пытаясь сдерживать зевки, которые становились все более частыми.       Закончив, она сообщила:       — Готово! Думаю, мне надо немного поспать. Долгий выдался день.       Мне не хотелось, чтобы она уходила, но разговор не клеился, так что я просто ответил:       — Хорошо. Увидимся утром.       Сьюки улыбнулась. Мне очень понравилось, когда улыбка коснулась ее глаз.       — Спокойной ночи, Эрик.       — Спокойной ночи, Сьюки. — Я смотрел на удаляющуюся фигуру, пока она не исчезла. Затем прокрутил в голове последние события. Все в этой девушке сбивало меня с толку, и я оставил попытки разобраться. Решил, что должен просто выждать, продолжая операцию по ее соблазнению.       С этой мыслью я встал и направился обратно в гараж, чтобы вытащить плакаты из рам и засунуть в измельчитель. И сделал мысленную пометку спрятать перед сном сумочку Сьюки.