Это папа? Возможно. Но даже если не папа, то все равно человек. Я вырвал эти страницы. Я сложил их в обратном порядке: последнюю — сначала, первую — в конце. Когда я их пролистал, получилось, что человек не падает, а взлетает. Если бы у меня еще были снимки, он мог бы влететь в окно, внутрь здания, и дым бы всосался в брешь, из которой бы вылетел самолет. Папа записал бы свои сообщения задом наперед, пока бы они не стерлись, а самолет бы долетел задом наперед до самого Бостона. Лифт привез бы его на первый этаж, и перед выходом он нажал бы на последний. Пятясь, он вошел бы в метро, и метро поехало бы задом назад, до нашей остановки. Пятясь, папа прошел бы через турникет, убрал бы в карман магнитную карту и попятился бы домой, читая на ходу «Нью-Йорк Таймc» справа налево. Он бы выплюнул кофе в кружку, загрязнил зубной щеткой зубы и нанес бритвой щетину на лицо. Он бы лег в постель, и будильник прозвенел бы задом наперед, и сон бы ему приснился от конца к началу. Потом бы он встал в конце вечера перед наихудшим днем И припятился в мою комнату, насвистывая I am the Walrus задом наперед. Он нырнул бы ко мне в кровать. Мы бы смотрели на фальшивые звезды, мерцавшие под нашими взглядами. Я бы сказал: «Ничего» задом наперед. Он бы сказал: «Что, старина?» задом наперед. Я бы сказал: «Пап?» задом наперед, и это прозвучало бы, как обычное «Пап».
© Волчонок
[POV Кира] — Не хотите чего-нибудь горячего? А то вас трясет от холода, — ко мне кто-то обращается, и я отрываю взгляд от дороги с мимо проезжающими фурами, и смотрю на касиршу. — А, нет, что вы, мне не холодно, — отмахиваюсь и расплываюсь в улыбке. — Скажите, у вас есть тут аптека? — Да, конечно. Заправки сейчас вообще функциональны, — девушка лет двадцати указывает на небольшую прозрачную дверь неподалеку и утвердительно кивает. — Да, там аптека. Сможете купить все необходимое для первой помощи. — Спасибо, — благодарю девушку и аккуратно встаю с мягкого дивана, на котором я бы с удовольствием просидела еще пару часов. Но хоть на кольце «Щербинка» уютные заправки, мне надо двигаться дальше. — Здравствуйте. У вас есть бинты? — снова натягиваю фальшивую улыбку, не шибко старой женщине, лет так пятьдесят, и протягиваю ей деньги. — Здравствуйте. Конечно, есть, сколько вам? — Чем больше, тем лучше, — коряво усмехаюсь и скрючиваюсь от боли в области груди. — Желательно еще бы обезболивающего, лучше в уколах. — В уколах они очень сильные, да и колоть их желательно знающему человеку. И выдаются по назначению, — женщина не на шутку испугалась, наверное, того, что я «многого» прошу от неё. — То есть, вы мне их не продадите? — с задыханием говорю я, и чувствую ужасную жгучую боль в груди. Всё, прошлые уколы обезболивающего отошли окончательно. — Нет, девушка, не продам, — женщина кладет десять пачек бинтов на столик и отдает сдачу. — Я даю вам два косаря, а вы мне даете уколы. Иначе я прямо здесь и сейчас сдохну от боли. Ясно? — рычу на касиршу, и та нервно утвердительно кивает головой и дает пачку «миорелаксант» с десятью парами шприцов. Беру все свое лечащее барахло и выхожу из комнаты «АПТЕКА», сразу направляясь в кабинку туалета. — Скажи пожалуйста, что ты делаешь в стороне Подольска (17 км от МКАД)? — захожу в кабинку туалета и кладу все свои вещи в, слава богу, сухую раковину, и опираюсь на нее, заглядывая в зеркало. — А тебе сказать в данный момент или в общем виде? — осторожно спрашиваю у Майкла и запираюсь на ключ, попутно стягивая с себя белую байку, в которой проснулась сегодня утром и сбежала из квартиры Булаткина. — Крылова, ты за кого меня держишь?! — бушует парень в моем левом ухе, и я стягиваю с себя бинты, которые на меня наложили врачи, ведь я снова попала в больницу. Наверное, возвращаться домой к Булаткину, не имеет смысла, даже если я не найду человека, которого ищу около границы Украины и России, а именно Харькове. Он уже наверняка возненавидел меня, и не хочет видеть меня. Я сложный человек, как в плане сотрудничества, так и в отношениях. — За лучшего друга, поэтому заткнись. Ты сам дал мне документы и сам всунул мою моську туда, куда я направляюсь, — открываю воду в кране, перед этим выгружая весь хлам в раковине на пол, и мочу кусочек бинта, после чего промываю свою грудную клетку. — Если я умру, винить себя будешь ты. Да и тело мое, найдешь только ты, Майкл, — выкидываю грязный бинт и беру новый, продолжая всю туже махинацию. — Именно ты будешь виноват в моей смерти, Майкл Пенс, — открываю капсулу с обезболивающем, и набираю желтоватую жидкость в шприц. — Ты пытаешься спровоцировать мою злость на тебя, зачем? — парень задает мне вопрос, но сам же отвечает. — Чтобы я разозлился на тебя и ушел с канала, а ты бы продолжила путешествие одна… — Я вижу ты идеально справляешься со своими вопросами сам, — усмехаюсь и вкалываю обезболивающее себе в бок, откуда оно сможет попасть в грудную клетку и в спину, которая стала болеть от сильной нагрузки. — Майкл… Ты уже помог мне, тем, что нашел данные с последим местонахождением человека, которого я ищу. Что тебе мешает помочь еще раз? С этим же, — облегчено вздыхаю, когда сильное обезболивающее начинает понемногу действовать. В наушнике повисла минута тишины, и через минуты послышалось печатание по клавиатуре. — Чего штаны просиживаешь на заправке. Заправила мотоцикл и поехали дальше. Впереди Подольск, — парень что-то печатает на клавиатуре, и позже ко мне на планшет, который я успела взять из дома, когда заезжала на 5 минут, пришла карта до Подольска. — Спасибо, Майкл, — закусываю губу и начинаю энергично заматывать свое тело в бинты небольшим слоем. — Отблагодаришь, когда ты будешь в целости и сохранности в Москве, — наотрез отвечает парень, на что я могу лишь усмехаться.