Во мраке обитают только тени

Очнувшись, Габриэл не сразу понимает, где находится. Ему заметно лучше, боль, что буквально пронзала каждый участок тела бесследно ушла. Ему без труда удается оторвать голову от подушки, и он, не веря самому себе, разминает плечо, которым даже не мог пошевелить еще утром. Только сейчас его взгляд натыкается на Анну что заснула, сидя в кресле. Губы охотника расплываются в улыбке, ему приятно что девушка переживает за него. Еще раз осмотревшись, приходит понимание, что это не замок рода Валериус. Шаги в коридоре заставляют потянуться к кобуре с револьвером, только оружия нет, как и кобуры, на охотнике лишь штаны и то не его. Как только звук шагов стихает Ван Хельсинг подходит к Анне. — Анна — приходится даже немного встряхнуть девушку, прежде чем она распахивает глаза и перехватывает запястье охотника. Ее молниеносная реакция застает Габриэля врасплох. В голову не приходит не одной связной мысли, что сказать. — Прости — произносит Анна, отпуская руку мужчины. Она столько раз была близка к смерти, что научилась быть всегда начеку. Ван Хельсинг лишь кивает, потирая запястье от уверенной хватки. Молчание тяготит обоих и становится слишком неловко. Девушка решительно поднимается из кресла, намереваясь уйти. — Анна, ты должна знать. Я намерен бороться за твое сердце — срывается с губ Габриэля. Слова Ван Хелсинга заставляют Анну замереть на полпути к двери, она не решается обернуться. Ее сердце уже принадлежит другому мужчине, она совсем не знает, как сказать об этом. И если это просто страсть, тогда как выглядит любовь? Элайджа в это время шагая по коридору застывает скорее в изумлении, чем по причине того что не хотел беспокоить гостя и девушку. Его пальцы хватаются и сжимают ручку, но войти он не решается. Тихий голос охотника произносит слова любви, предназначенные его принцессе. — Габриэл, не нужно — лишь шепчет девушка, когда Ван Хельсинг подступает ближе. Анна охает, когда ладони мужчины опускаются на талию. Не то что бы ей не приятны эти прикосновения, но хочется ощутить тепло совсем других рук. От этих объятий одни сомнения. Анна определенно беспокоится за охотника, но сейчас когда он говорит о любви, ей хочется верить им. Все же она отступает, освобождаясь от этих прикосновений. — Не делай больше так — все что она успевает сказать, до того как распахиваются двери. Взгляд Элайджи слишком серьезен и ревность яркими вспышками сверкает в карих глазах. Лишь усилием воли он сдерживает себя от необдуманных поступков. — Девушка сказала «Нет», по-моему, этого достаточно, чтобы отступить. Предлагаю вам покинуть этот дом, который прошу заметить встретил Вас гостеприимством и помощью. Если хоть раз вы сделаете что, то подобное без ее согласия я вырву вам руки — угрожающе произносит Майклсон. Гнев поднимается внутри как волна на побережье во время шторма, и лишь Анна, что вкладывает свою ладонь в его руку, помогает остыть. — А если она согласится? — вопрос охотника кажется, эхом отражается от стен. Он по-прежнему не хочет верить, что проиграл. Тихий вздох Анны в полной тишине и Габриэл быстрыми шагами покидает комнату. Он выходит во двор, где, так же как и утром все еще льет дождь. Прижавшись к холодной каменной стене, охотник злится, но не на девушку, а на себя. Признаться в своих чувствах, кажется было глупо, но Ван Хельсинг больше не мог молчать. Только не когда другой завоевывает ее доверие и симпатию. Несколько ударов о шершавые камни и Габриэл стискивает зубы. Ему больно, только от этой боли еще не придумали лекарство. В комнате после ухода Ван Хельсинга, кажется, повисло непонятное напряжение. Первородный даже не замечает как открывает объятья и Анна прячет лицо у него на груди. Он осознает, что она в его руках лишь спустя время и вдыхает запах ее волос, боясь нарушить молчание. Майклсон готов бороться за свои чувства, только бы знать, что есть надежда на победу. — Он волнует тебя? — вопрос кажется глупым, но Элайдже нужно знать. Он не намерен отступать даже если это так. Молчание Анны сводит с ума и каждая секунда как вечность. Но что ей сказать? Да она любит его, но и Габриэл ей совсем не безразличен, это все равно, что разрываться между двух огней. Двое мужчин, что так не похожи друг на друга. — Только не молчи, прошу тебя — шепчет первородный, сжимая свою принцессу в объятиях. Сердце замирает в ожидании ответа, губы любимой на его губах вместо сотни слов. Просто сказать это вслух, признаться в своей любви, но что-то останавливает Анну. Если бы не тот день, когда Элайджа спас ее жизнь, все было бы иначе, думается ей. Но не бывает этого, «если бы» и его объятия слишком дороги для Анны. А первородный задыхается от поцелуев, но в голове только один вопрос. Почему она молчит, ну почему? Может нужно сделать этот шаг первому, чтобы не осталось сомнений? Ведь мужчина должен быть сильным, даже если это приносит еще больше боли. — Я люблю тебя — тихо шепчет Элайджа, заглядывая в родные глаза, и с этими словами его любовь будто обретает крылья. Он готов бороться и помочь Анне сделать выбор. Выбор, что сделает ее счастливой. Может это будет не он, но все равно его победа. Признание для Анны, будто спасательный круг в омуте сомнений, ведь до этого они совсем не говорили о чувствах друг к другу. А ей так хотелось услышать заветные слова любви. Прикосновение к его губам настоящая необходимость, она млеет от горячего дыхания любимого на нежной коже. — И я люблю тебя — уверенно произносит Анна, отрываясь от его губ. Все кажется правильным, когда она вот так тает в его объятиях. Элайджа подхватывает принцессу на руки и несет в спальню. Все сомнения отступают, когда они только вдвоем в тишине этой комнаты. Им не нужно говорить, теперь они знают, это правда, любовь. *** Ван Хельсинг вскочив в седло, уносится прочь из Мрачного Замка, он возвращается в церковь. Шагая по старому погосту его, не покидает ощущение чьего-то присутствия, но он старается побороть столь неприятное ощущение. Все же осматривается, перед тем как войти внутрь. — Чертовы мертвецы! — не сдерживается охотник, увидев сдвинутую плиту. Монстра уже и след простыл, и дураку понятно, что он ушел не сам. Револьвер в одно мгновение оказывается наготове, как только Габриэл слышит чье-то дыхание. Резко обернувшись, он видит в темном углу костлявую руку. — Покажись же! — приказывает Ван Хельсинг, стреляя в стену. След от пули остается в нескольких миллиметрах от места, где еще секунду назад была рука. Нежить выбирается из своего укрытия, подняв руки вверх. — Прошу не убивай меня, — шипит мертвец, подходя ближе. Его тело еще не разложилось от времени и кости проступают лишь на кистях и стопах. Обрывки одежды кусками висят на ходячем трупе. Мерзкая вонь, заставляет охотника прикрыть нос и рот платком. — Где он? — это все что нужно знать Габриэлю. Но догадка уже возникла в его голове и от нее тошнота подступает к горлу. Револьвер возвращается в кобуру, восставший мертвец не опасен для охотника. — Его забрали другие, по приказу графа Дракулы — произносит нежить и Ван Хельсингу ничего не остается. Теперь время идет на часы и как убить Дракулу, до того как он оживит свое потомство? Нужно срочно найти логово вампира, но это кажется, почти не реально. Анна говорила, что ее отец искал его не один десяток лет, а у него нет и трех дней. Ван Хельсинг оставив мертвеца, возвращается к лошади и, запрыгнув в седло, резво летит в замок. Он не справится один ему нужна помощь. И даже если для этого нужно поступиться принципами Габриэл сделает это, ведь на кону не только задание, весь род Анны может попасть в чистилище.