***
Тот самый теплый свет медленно приживался в ее груди, с каждым мгновеньем становясь все ярче. Она вновь чувствовала, как её родная магия расползается по всему телу тонкими, длинными плетениями. Она чувствовала его всегда, не так ощутимо, однако этот свет постоянно следовал за ней, в трудных моментах помогая принимать разумные решения. Ее звездный шар искрился ярко, а внутри эти самые обжигающие песчинки олицетворяли ее силу, ее сущность.Он вел ее вперед, подальше от вязкой, ненавистной темноты, помогая избрать верный и нужный путь, но что-то удерживало, как будто не давало идти дальше. Перед глазами стоял все тот же мрак, а чужой голос, чужое энергетическое плетение призывало к себе, требовало унять себя, свои чувства и следовать за ним, беспрекословно подчиняясь.***
3201 год. Департамент. — Спрашиваю в последний раз, где она? — прорычал Джерар, сильнее сдавив шею шипящего на него вервольфа. Изумрудными глаза налились кровью, внутренняя сущность постепенно выходила из-под контроля из-за неконтролируемой ярости и негодования, что бушевала внутри правителя Весты: острые крепкие когти зверя раздирали горло Дреяра, который тяжело дышал и пытался вырваться из стальной хватки парня, однако сил хватало лишь на то, чтобы вбирать нужный ему кислород в легкие. Изначально, Лаксус планировал переместиться прямо ко Вратам Забвения, используя энергетику кровной кицунэ, однако, во время связи с Фулбастером, энергетический поток внезапно оборвался, и сплетенная магическая сеть рассеялась, благодаря чему резерв Дреяра исчерпался практически полностью: теперь обратиться у него никак не получится, а следовательно и дать отпор Высшему, что так яростно вколачивает его в настенный мрамор, который чуть ли не трещит под напором двух крупных вервольфов, он будет не в силах. — Если прибьешь меня прямо здесь, вряд ли ты сможешь разобраться во всем самостоятельно, — ехидно выдохнул Дреяр, цепляясь за когтистую руку Фернандеса. — Где Эрза? — вновь угрожающе рыкнул вервольф: казалось, он не слушал ничего, что говорил ему Лаксус, продолжая еще сильнее вгонять когти в его жилистую шею. Лаксус судорожно дернулся, и из глотки вырвался болезненный хрип. Кто бы мог подумать, что какой-то мальчишка, пусть и из рода Фернандесов, сможет загнать в угол более умелого и опытного Высшего? Дреяр до последнего считал, что нынешний правитель, по совместительству и его брат, был избран только потому, что более подходящей кандидатуры на роль правителя Весты, было не найти, и этот малец взашел на трон только благодаря своей фамилии, только потому, что он единственный законный наследник. Но то, с какой ненавистью и отвращением Джерар взирал на него, с каким спокойствием он мог бы легко разорвать ему глотку, только лишь дай ему повод, заставляло Дреяра менять свое мнение. Многие Высшие не одобряли его кандидатуру, считали, что он еще слишком молод и слаб для правления целым Забвением: не удивительно, ранее, до смерти предыдущего правителя, младший Фернандес старался не высовываться и не влезать в политические дела Весты. Видимо, только лишь из-за того, что этой самой силы они не видели собственными глазами, не испытывали этот самый натиск разъяренного зверя на себе, все продолжали думать, что Джерар Фернандес просто не способен дать достойный отпор противнику, и, тем более, не желали жить, зная, что, в случае опасности, их некому будет защищать, и они не смогут прятаться за спиной кого-то более могущественного. Они противостояли этой самой защите самовольно, не желая принимать ее. Джерар сильнее стиснул зубы, передние резцы которых уже заметно удлинились из-за того, что зверь рвался наружу, но потом резко ослабил хватку и выпустил тяжело дышащего вервольфа, который сразу же, не удержавшись, съехал по гладкой поверхности стены на пол. Затуманенный взгляд правителя прояснился, выражение красивого лица разгладилось, стало более спокойным и уравновешиванным. Вмиг все привычное равнодушие и здравомыслие вернулось, и теперь Джерар смотрел на светловолосого вервольфа как-то отстраненно, высокомерно, будто принуждая того к повеновению, внутренне снисходительно насмехаясь. — Помнится, совершенно недавно именно ты тыкал меня мордой в моё же бессилие. От него исходило безразличие, и, скорее всего, к боли постороннего. Странное, отрешенное поведение правителя Весты злило и безумно напрягало, однако сделать Дреяр ничего был не в силах: даже банально задеть, а, тем более, хоть как-то унизить Фернандеса он не мог. — Куда же подевалось все напускное самомнение? — Фернандес брезгливо поморщился — так же, как и там, в подземелье, — сложил крепкие руки на груди, небрежно сдув прядь волос, спавшую на глаза; изумрудные омуты глаз, казалось, ярко сверкали в приглушенном свете кабинета: он хорошо осознавал собственное превосходство над валяющимся в его ногах вервольфом по всем признакам, а тот лишь морщился от ощутимой утомленности и тянущей боли, что исходила от вскрывшихся свежих ран на бледной коже шее. — А ведь ты, наверняка, ни разу не задумывался, из-за чего же следует подобное отношение к тебе? А ему ничего не оставалось делать, кроме как испепелять Фернандеса раздраженным, каким-то загнанным взглядом, будто это вовсе не он меньше получаса назад насмехался над ним же, чувствуя свой контроль над всей ситуацией.Потому что понял, что тот выше его самого. Снова его опустили ниже беспросветной бездны, вновь принизили, вовсе не приложив никаких усилий. — Это все эгоизм, — Джерар усмехнулся: как-то натянуто растянул губы в этой самой ухмылке, будто он говорил не только о нем, а обо всем вокруг. — Думаешь, Энидар был настолько величав? О-о, увы, наш отец был слишком самоуверен, ему затмевала взор даже не сама власть, а как раз это стремление быть выше: он хотел знать, что его все чтят, желал являться самим прородителем, Создателем Мира Забвения. И, что в итоге? Как думаешь, у него получилось, он этого добился? Удар по его самолюбию — уж лучше бы шею переломал. — В том-то и дело, что нет. Не к тому ты стремишься. Отец жил мнимым превосходством, а все те, кто его почитал, на самом деле лишь боялись: страх властвовал тогда, а не Энидар Фернандес. Естественно, он добился этого, но только лишь поверхностно. Добился, а после погряз во все этом дерьме, понимаешь, братец? И ты сейчас поступаешь так же: мало того, зачем-то и Эрзу за собой потянул. Зачем все усложнять, что на самом деле хотел получить от своей жалкой жизни? — Не твоё дело, к чему все это, — прошипел Дреяр, опираясь на левую руку и пытаясь подняться. Он растер ладонью шею, тут же скривившись от боли, чувствуя, как открытые раны начинают вздуваться — регенерация, хоть и медленная, помогала ранам затягиваться и обеззараживаться. — Не тебе меня учить, я имею право поступать так, как мне самому заблагорассудится. А Эрза слишком дорога мне, чтобы оставить ее на попечение вот такого бесхребетного мальца, вроде тебя. — Вот только из-за этого самого мальчишки ты сейчас и валяяшься в его же ногах, — Джерара вовсе не задели колкие слова новоявленного брата, ведь сказаны они были для самозащиты, чтобы ещё больше не упасть в своих же глазах, не более того: парень лишь устало рассмеялся, на секунду прикрыв веки. — Естественно, ты можешь творить и грезить обо всем, что желает твоя жадная душа. В пределах закона, разумеется. Хриплый, усталый смех затих, и на пару коротких мгновений повисло молчание: совершенно не тяготящее, наоборот — размеренное, оно позволяло обдумать все сказанное, как следует взвесить слова правителя Весты. Потом Фернандес, внезапно для Дреяра, тяжело выдохнул, растрепав синие волосы, и протянул руку вперед, молча предлагая помощь. Лаксус удивленно распахнул глаза, уставившись на спокойное лицо правителя, замялся, но все же поднялся с холодного пола, крепко сжимая чужую ладонь. — Ну так что? — смиренно протянул Джерар, выжидательно оглядывая вервольфа, который был слегка ошарашен сменой поведения правителя. — Быть может, сперва отыщем Эрзу, а распри на потом отложим, а, братец? — Прекратите измываться, Ваше Величество, — оскалился Лаксус, но все же прошел к планшету, нарочно задев Фернандеса плечом, на что тот лишь хмыкнул. — Хм, ну что ты, можно без формальностей, не чужие друг другу все же. Дреяр чувствовал себя странно даже не из-за усталости. Его будто заставили переменить свои взгляды, пересмотреть намеченное им, но почему-то именно это не тяготило его существование — наоборот, казалось, он только что освободился от чего-то мрачного и отчаянного. Того, что обременяло его на протяжении всего существования. Это, определенно, ново для него.***
— Вот это я понимаю, дельце, — присвистнул Драгнил, разглядывая яркие точки на голограммной карте. — Раньше нельзя было с этим разобраться? — осуждающе протянул Грей, косясь на стоящего возле широкого окна Фернандеса, затем иронично добавил: — А уменя только с Джувией все налаживаться стало, ты прямо вовремя. — Кстати о ней, — Джерар повернулся к стражам, нарочито медленно, внимательно осматривая каждого из них. — Выясни местоположение Локсар. — На кой-надо? — недоуменно спросил брюнет. — Фулбастер, — Джерар оскалился, утробно прорычав и прищурившись. — Это приказ. — Тц, да ладно, ладно. Как только за стражем захлопнулась дверь, Фернандес в очередной раз перезагрузил планшет, стараясь зацепиться хоть за что-нибудь, однако ничего не менялось, и местоположение Эрзы оставалось неизвестным. Он нахмурился, чувствуя, что опять накатывает очередной приступ злости от собственного бессилия. Скарлет, должно быть, забросило в зону, где плетения энергетики становилось слишком слабым, или наоборот — превышали допустимый резерв, поэтому и ауру девушки считать было невозможным. Они оба, с Дреяром, желали больше всего отыскать Эрзу, поэтому на время решили отложить противостояние и сосредоточиться на поисках. Вдвоём они бы не справились, хоть и имели доступ ко всем данным Мира Забвения, поэтому Джерар решил пристрастить к этому нелегкому делу и двух стражей, кому больше всего доверяет. — Должно быть, роутер выбило, — Фулбастер закрыл за собой дверь ногой, продолжая тыкать пальцами в экран планшета. — Я не могу подключиться, все сбивается. — Братец, смотри, кого я привел, — явно изнеможденный сегодняшним днем Лаксус влетел в кабинет, таща за собой взбешенного грифона, который отфыркивался, прищелкивая клювом. — Мы немного повздорили по пути в Департамент, но думаю, он в силах найти хозяйку. Тем более, он и сам рвется к ней. Фернандес уверенно кивнул, соглашаясь: он обязан отыскать Эрзу, предотвратив при этом все неблагоприятные последствия.***
— Ваше Величество, я сожалею, — проговорила Локсар, опустившись на одно колено перед Джераром, который сосредоточенно всматривался в только что принесенный девушкой отчёт. — Я готова понести любое наказание. Грей недоуменно глянул на Джувию, не до конца понимая происходящего. — Как давно, Джувия? — девушка слабо дернула плечами, услышав властный голос правителя, все так же не отрывая взгляда от пола, затем выдохнула, понимая, что более нет смысла лукавить. — Незадолго до кончины Энидара Фернандеса. — Отложим допрос, — Джерар проследил за рваными движениями Локсар и тем, как она судорожно вцепилась в подол темно-синего платья, после чего окинул ее колким взглядом, равнодушно подавая знак смиренно поджидавшим приказа стражам: — Во вторую камеру. — Джерар, я уверен, должна быть причина. Она бы не смогла сама подстроить несчастный случай смерти Высшего, — запротистовал Фулбастер, озадаченно наблюдая, как его девушку заковывают в блокирующие энергетическую ауру кандалы и выводят за дверь. — Я готов выступить против обвинения в ее адрес и… — Грей, успокойся, — прервал его парень, лукаво усмехнувшись и, почувствовав непонимающий взгляд друга, кратко пояснил: — Зереф никогда не умел блокировать отпечаток собственной ауры. — Ты думаешь, что это он? — ошарашенно протянул брюнет, прикусив губу и озадаченно сдвинув брови. — Чтобы достичь совершенного контроля над чужим разумом, нужно приложить немало усилий и времени. Мысли существ уникальны своей независимостью от воздействия внешнего мира, они, в отличие от чего-то материального, слишком недостижимы. Думаю, твой братец загорелся именно контролем над ними, умением управлять восприятием, но во всем есть своя уязвимость, — Фернандес откинулся на спинку кресла и сложил руки перед собой, пристально смотря на стража. — Когда ты вступаешь в контакт с побочным рассудком с помощью переплетения с ним своего собственного, ты ментально соединяешь и перцепцию, следовательно, как бы отдаешь часть своего индивидуального восприятия, часть своего темперамента, оставляя независимый след на чужом разуме. — Но как все это связано? Началось все с Эниса, он же никак не заинтересован в нем, — неуверенно начал Грей. — Не отрицаю, Зереф давно в обиде на такое пренебрежение к нашему роду со стороны Фернандесов, однако… Насколько я знаю, он не стремился захватить Энис, а был просто несколько повернут на идее восстановления равенства родов. — Нельзя же быть настолько невидящим, Грей, — усмехнулся в ответ Джерар, внутренне поражаясь его наивности и слепой вере в родного брата. — Для того, чтобы достичь равенства в наше время, нужно обрести ту же власть, что и у твоего заклятого врага. Фернандесы всегда подавляли слабых, вырываясь вперед и возвышаясь над ними — это было чем-то обыденным и неудивительным. Его же обида на несправедливость положения все же несколько глубже. « Думаю, началось все задолго до событий, происходящих на Энисе, и, соответственно, до смерти моего отца.» Все так, как Джерар и предполагал: Зереф Фулбастер все же как-то затронул времена Волны, умудрившись незаметно пропасть из истории на некоторое время. Вот только, его упущения слишком массивны — осталось лишь надавить на самое больное, а это у Фернандеса заложено в генах с самого рождения. Все вершаемое слишком затянулось. Да, ему ранее не хватало этого адреналина, он хотел разнообразия, но сейчас Джерар почему-то хочет поскорее во всем разобраться, иногда даже желает остановить время, дабы просто-напросто насладиться желанным покоем. Он хотел какой-то умиротворенной свободы, которая будет касаться только его. Ну, быть может, за исключением Эрзы, которая все никак не может исчезнуть из его внутреннего разума. Все-таки прочно въелась она в его сознание. Он не хотел ранее этого признавать, но все же она и является этим самым разнообразием, этим приятным светом в его жизни, поэтому он и обязан ей, верно. А в груди почему-то неприятно сжималось, когда он углублялся в воспоминания, в которых обязательно присутствовала непоседливая, немного наглая кицунэ — сейчас, без нее все как-то неправильно, не так, как он уже привык. Будто лишился чего-то своего. Джерар громко хмыкнул, игнорируя испытующий взгляд Фулбастера: он стал слишком сентиментальным с появлением Скарлет, что ему было несвойственно ранее. И сердце с каждым мгновеньем все больше протестует ее исчезновению после того, как они со всем разберутся; никак не желает принимать тот факт, что Эрза будет жить жизнью, которая никак не пересечется с его. И это даже не зверь внутри него возражающе урчит, Джерар Фернандес сам того не желает, она же его теперь, хоть и не до конца осознает это. Они обречены, и уже давно — так было заложено с самого начала. Ха, ярая сентиментальность.