***
3201 год. Военный Департамент. — Ты сама-то в порядке? — Относительно в порядке, — устало хмыкнула Эрза и откинув голову, наслаждаясь мягкостью роскошного дивана. — Ну да, не совсем уместный вопрос, согласен, — усмехнулся Драгнил, передавая девушке целебную настойку, которую недавно выпросил в лечебном крыле. — Почему Его Величеству заблагорассудилось переместиться именно в Департамент? — Эрза непонимающе нахмурилась, сделав глоток исцеляющей жидкости, чувствуя, как болезненный озноб пробивает все измученное тело. — Да кто же его знает, — скривился в ответ страж, опускаясь рядом с девушкой и откидываясь на спинку дивана. — Он никогда и никого не слушал. Если Джерар чего-то желает, он этого добьется. Как бы его не выворачивало от собственного происхождения, он остается Фернандесом, а этот род всегда отличался неординарной специфичностью. — О, поверь, я в этом лично убедилась, — Эрза тихо засмеялась, наконец расслабляясь и понимая, что в ближайшее время Мир Забвения находится в относительной безопасности. — Что с Зерефом? — Мы его не смогли спасти, резерв его энергетики истощился до того, как мы смогли пройти сквозь Врата, — Нацу нахмурился, и вся его бывалая задорность и оживленность сменилась несвойственной ему сосредоточенностью. — Думаю, Грею сейчас нелегко. Эрза промолчала, прикусив губу от вновь накатившего беспокойства. Все, что она помнила перед тем, как снова потерять контроль над сознанием — момент, когда Фулбастер вцепился когтями в тяжело вздымающуюся грудь Джерара, дальше ничего: будто кто-то позволил себе стереть ее воспоминания. Это немного пугало, а что самое страшное — она не имела понятия, как их вернуть. — Кстати, так кто все-таки уложил Зерефа? — непонимающий голос Драгнила вновь заставил девушку вскинуть голову, отвлекая ту от степенных размышлений. — Когда наш отряд прибыл, он уже валялся в отключке, а после и вовсе начал стираться с памяти источника. — Как? — растерянно переспросила Эрза, дернув рукой, отчего прозрачная жидкость чуть не перелилась через края бокала. — В смысле, валялся в отключке? — Ну да, — отозвался Нацу, прицокнцув языком и поднявшись с места. — Перед тем, как отправиться за тобой, великий и всемогущий приказал нам следить за тем, как меняется баланс источника, а в случае, если резерв будет превышать норму, он наставил отряд Дреяра прибыть ко Вратам Забвения с помощью его амулета, — Драгнил взъерошил яркие волосы, с крайне задумчивым выражением лица порылся в глубоком внутреннем кармане легкой куртки, достав именной амулет Фернандеса. — Это, на самом деле, печать его рода, и ее невозможно подделать, изначально было всего две: у него и Энидара. Насколько я знаю, он всегда держал обе при себе после смерти отца, но, видимо, ситуация была и в заправду серьёзная, поэтому он и отдал ее мне. Эрза взяла протянутый стражем амулет, перебирая пальцами тонкую золотую цепочку: лунный серп амулета усыпан мелкими песчаными жемчужинами, а изящный цветочный орнамент, что берет начало из середины полумесяца и резные пластины которого вырисовывают листья посеребренной лилии, напоминает начертания морды воющего волка. — Вообще Джерар никогда не допускал того, чтобы печать оказалась в чужих руках, но, думаю, тебе можно его доверить, — протянул Нацу, с некоторым сомнением почесав затылок и натянуто улыбнувшись. — Вы же вроде как связаны, поэтому… — Стоп, стоп, то есть как — связаны? — взволнованно переспросила Эрза, впиваясь аккуратными ногтями в кожу ладони и сжимая амулет в кулаке. — Ну, на тебе отпечаталась его аура, — пояснил Нацу, недоумевая, как Эрза могла не понять этого до сих пор. — Тем более, половина его энергетики теперь принадлежит тебе, именно поэтому ты так быстро восстановилась: вервольфы способны на быстрое исцеление и пополнение резерва сил. Разве он не сказал тебе об этом? Эрза подскочила с дивана, мгновенно забывая обо всей усталости и болезненных увечьях, что еще не до самого конца восстановились после того, как её заковали в цепи, и вылетела дверь, заставляя ошарашенного стража в который раз пожалеть о своей несдержанной болтливости. — Пора писать завещание: великий и всемогущий сотрёт меня с источника, как только придет в себя…***
— Как он? — тихо спросила Эрза, прикрывая за собой тяжёлую дверь. Норесс отвлеклась от прочтения старинного фолианта и приветливо улыбнулась уже знакомой гостье, поднявшись из кресла и обняв девушку за хрупкие плечи. — Девочка, да у тебя вся спина разодрана, — воскликнула орчанка, тут же спохватившись и начав говорить приглушенным голосом. — Сама еще не восстановилась, а за возлюбленного волнуешься! — Он вовсе не… — Тс, не пререкайся со старшими, что за манеры! Эрза незаметно закатила глаза и выдохнула, пытаясь успокоить бунтующее сознание, что не слишком сильно и противостояло опрометчивым и неоправданным словам орчанки. — Проходи в смежную палату, я тебя осмотрю, — вновь заговорила Норесс, заготавливая травяную настойку, и, опережая протесты со стороны девушки, строго добавила: — И без возражений, у вас с ним ещё будет много времени. Девушка вновь вздохнула, понимая, что спорить с оракулом бесполезно, да и бессмысленно все это. Эрза опустилась на мягкую перину, по пути снимая одежду, после почувствовала, как орчанка приложила ладони к ее лопаткам, и тихо зашипела, когда она задела свежую рану. — Я не помню, что произошло после того, как Зереф завладел моим разумом, — вполголоса произнесла девушка, все же решившись разобраться, почему мало что помнит. — У Зерефа так и не получилось вторгнуться в твоё сознание во второй раз, — категорично покачала головой Норесс, наблюдая, как раны медленно начинают затягиваться под ее руками. — Но ведь я не контролировала себя, — настойчиво проговорила Эрза, нахмурившись. — Все, в скором времени ты поправишься, — продолжала женщина, вовсе игнорируя девушку, но, когда она почувствовала, что энергетика Эрзы медленно взбудораживается, решила пояснить: — Это была твоя сущность, Эрза, но никак не ведущий. Норесс поднялась с кровати, смотря, как девушка натягивает приготовленную орчанкой водолазку. — Эрза, — позвола Норесс, когда девушка уже приоткрыла дверь и собиралась войти в палату Джерара; она обернулась, вопросительно взглянув на орчанку. — Он не восствнавливается. — Что? — переспросила Эрза, взволнованно сжав руки в кулаки и прикусив губу. — Почему? Норесс замялась, на секунду прикрыв глаза. Раз они были раньше связаны физически, а теперь и ментально, то, вероятнее всего, плохо будет им обоим, если они не найдут решение этой проблемы. Но сказать ей, определенно, стоит: она не имеет права ничего утаивать. — В его крови яд, от которого у меня нет противоядия.***
У нее не было вопросов, по поводу того, как именно яд попал в организм вервольфа: должно быть, Зереф позаботился об этом, когда раздирал плоть правителя отравленными клыками. Но сейчас ей было крайне волнительно за его жизнь. Он и в заправду выглядел болезненно: кожа в ярком свете казалась и вовсе прозрачной, что виднелись синеватые прожилки и переплетения вен на напряженных руках, кулаки которых были как всегда сжаты; лицо выражало какое-то пугающие умиротворение; прерывистое и слишком неощутимое дыхание. Тонкие брови, которые обычно были либо сосредоточенно нахмурены, либо насмешливо вскинуты; закрытые веки, за которыми скрываются такие необычайно яркие глаза, которые ее всегда завораживали. Эрзе всегда было интересно, что обозначает эта странная татуировка с причудливым витиеватым узором, что проходит через правый глаз. Не удержалась, медленно коснулась его щеки, как-то несмело очертив кончиками пальцев ее контур, будто опасаясь потревожить его спокойствие. Усмехнулась: пусть лучше сейчас набирается сил, пополняя энергетический резерв, а то после всего произошедшего даже не оторвется от своих обязанностей правителя Весты. В груди вновь неприятно заклокотало беспокойство. Как она может помочь ему, если ещё сама не разобралась в том, что произошло у источника? А теперь они ещё и связаны: как разъяснила Норесс, ментальная связь установилась во время того, как Джерар помогал ее магии усвоиться в ее организме, но до этого времени была несильно ощутима, поэтому Эрза ее и не замечала. А Джерар знал, несносный засранец, так и не сказав об этом сам: когда придет в себя, она ему устроит допрос с пристрастием, прибегая к эмоциональному, а, быть может, и физическому давлению. Обязательно. Пока сам не разъяснит ей все, она не уйдёт, как бы он не хотел избавиться от несносной кицунэ. Просто отлично, Эрза, когда так успела проникнуться к этому надменному типу? Когда в последний раз ты себе позволяла выражать чувства, пусть и не словами? Внимание к нему, что ты каждый раз старалась прятать за язвительностью, и волнение в данный момент за его жизнь идут вразрез с твоими приевшимися принципами. Ты же каждый раз желала произвести на него впечатление, задеть самые глубокие недра его восприятия, ведь так? Признайся наконец. Она боится за него. Она не желает даже думать о том, что он может перестать существовать, как когда-то ее самые близкие люди. — О нет, прекрати ныть, — Эрза вздрогнула, когда знакомый голос достиг ее слуха, резко приподняв ранее опущенную голову, всретившись с привычно насмешливым взглядом. — Я не ною, — усмехнулась девушка заметив, что до сих пор так и не убрала руку, продолжая едва ощутимо поглаживать большим пальцем его скулу. Хотела отдернуть, но не успела, Джерар схватил ее ладонь, слегка сжав ту холодными пальцами. Приподнес ее руку к своим губам, совершенно эфирно целуя нежную кожу запястья, заставляя кожу покрыться незаметными мурашками, посылая импульсы по всему телу. И она замерла, не в силах что-либо предпринять — да и не хотела вовсе — смотря прямо в его заволакивающие изумрудные глаза — Уверена? Джерар слабо усмехнулся ее реакции, второй рукой дотронувшись до влажных дорожек, стирая горячие слезы. Эрза дернулась, приходя в себя, удивленно отшатнувшись, вскочила с кровати, чувствуя, как жар пробивает все тело, осознавая, что в очередной раз именно у Фернандеса получилось заставить ее испытать подобные эмоции. — Ой, какие мы пугливые, — съязвил Джерар, засмеявшись, но тут же смех прервал глубокий кашель. Парень поднялся на локтях, закрывая рот ладонью, а после уставился на свою руку. — Джерар… — и на этот раз ей не удалось скрыть за язвительностью свое волнение за него. — Ой, рано меня ещё хоронить, не реви. В ответ донесся хлопок двери, а Джерар покачал головой, медленно поднялся с постели, направляясь в ванную комнату, наблюдая, как холодные струи воды смывают темно-алую кровь с его ладони.***
Даже в таких ситуациях он умудряется очаровывать ее, используя для этого все свое природное обаяние.Черт. Эрза чертыхнулась, бессильно опустившись на широкий подоконник, поджав под себя ноги и посмотрев на заходящее солнце. В дверь постучали, отвлекая девушку от созерцания заката, и она увидела знакомую блондинистую макушку. — Зачем явился? — поморщилась девушка, поднимаясь на ноги и складывая руки на груди. — Не волнуйся, обижать не буду, милая, — насмешливо протянул Лаксус, расслабленно прислоняясь плечом к дверному косяку, но его выражение лица сменилось серьёзностью, когда он осмотрел ее с ног до головы. — Ты в порядке? — Послушай, у меня нет времени на разговоры, там Фернандес подыхает, — излишне грубо отозвалась девушка, ощущая, как ярость вновь клокочет внутри нее. — Просто выслушай меня, я на пару минут… — Не делай вид, что тебе есть до этого дело. Как думаешь, кто меня приковал цепями к алтарю и мучил полдня? — Это тебе во благо, Эрза, — уверенно отозвался вервольф. — И мне есть до этого дело, я твой брат. — Почему-то ты об этом не вспоминал, когда я валялась на камне, вся закованная в цепи, и надрывала глотку от мучительной боли, — упрямо заметила Эрза, смерив его скептическим взглядом — Интересно, — хмыкнул мужчина, закатив глаза. — А на что ты надеялась, позволь спросить, когда мечтала освоить собственную энергетику и познать сущность еще глубже? Именно так и приживается магия, любая, Эрза. А приковал я тебя для твоей же безопасности, те цепи хоть немного подавляли воздействие энергетики на твоё тело. Тебя бы разорвало на части. — Ты мог бы и предупредить меня об этом, — Эрза мотнула головой, отгоняя от себя мысль о том, что доля правильности в его действиях все же присутствует. Но это не давало ему права утаивать свое происхождение хотя бы от нее самой, а, тем более, лишать ее дорогих ей воспоминаний. — Ну, не знаю даже, быть может, хотя бы объяснить все как есть. — Признаю, я поступил отвратительно и эгоистично по отношению к тебе, но уже ничего не смогу исправить, как бы не хотел этого. — Зачем вообще надо было стирать мне память? — Эрза старалась сдерживать свою буйную сущность, однако с каждым сказанным словом это было все сложнее. — Я не стирал твои воспоминания, — покачал головой Лаксус. — Я бы не смог сделать подобное с единственным дорогим человеком, который никогда бы и не полумал о предательстве по отношению ко мне. Когда мой отец просветил меня в том, что вовсе не является таковым, а я угрожаю его планете и всему роду кицунэ, я пришёл в ярость, хотел разрушить Юнон, но не смог, потому что именно на этой самой ненавистной мне планете есть тот, кто все еще дорог мне. Эрза молчала, вслушиваясь в родной тембр голоса, рассматривая знакомую, но такую изменившуюся, мужественную фигуру. Он рассказывал тихо, и слышалась в его речи какая-то скрытая обреченность и тревога, будто раскаивался за все, что сделал раньше. — Тебе же Зереф показал, как именно он уничтожил Юнон? — Да. — Тогда я был поглощен местью, я был еще слишком юн, чтобы задумываться о последствиях, соответственно взялся за первое, что могло бы хоть как-то облегчить моё существование. Мной овладело отчаяние, я был настолько подавлен тем, что с самого рождения был лишен нормальной семьи, был обречен на одиночество, потому что именно мой биологический отец и обрек меня на подобную жизнь, ведь Энидар даже не задумывался над тем, как после всего этого придется мне, — выговорился Лаксус, сжав руки в кулаки. В ясных глазах плескалось беспокойство и обреченность. — Хотя, он и не предполагал о том, что у него есть внебрачный сын. Мне даже не стыдно признавать то, что именно через меня Фулбастеру удалось начать Волну, потому что тогда у меня не было никого, я был погребен в собственной бездарности и убогости настолько, что это позволил ему управлять мной. И единственное, что мне было до безумия больно терять, это ты, Эрза. Именно поэтому я забрал в тот день часть твоей силы, а вместе с тем и затмил воспоминания, но это было тебе во благо, милая. Эрза растерянно смотрела на Лаксуса, замечая, как голубые глаза начинают блестеть. Она опустила руки, сдув прядь алых волос, и быстро сократила расстояние между ними, тут же вставая на носочки и обнимая вновь обретенного родного человека за шею, прижимаясь к сильному телу сильнее. Чувствала на этот раз, как по ее собственным щекам катятся слезы, но они не плакали, ни в коем случае не давали слабости вырваться наружу. Поддерживали друг друга. — Спасибо, милая, — хрипло произнес Дреяр, отходя от девушки, затем направился к выходу, но остановился, блестнув белоснежной улыбкой. — Ты знаешь, что делать. Она упрямо мотнула головой, вовсе не имея понятия, как поступать дальше. Должно быть, впервые за долгое время. Что она может сделать в данной ситуации, если даже с собой совладать не может — не в силах признаться в чувствах, что поглощают ее с каждым мгновеньем все сильнее и увереннее, даже себе? Она беспомощна, как бы не противно было это осознавать. Ей изнурительно больно, ее нутро гниет, пока она представляет, как Джерар задыхается, захлебывается в собственной крови, как его организм поражает смертельный яд, принуждая распадаться клетки и кожные покровы изнутри.Сердце мучительно сжимается, бьётся все быстрее и яростнее о грудную клетку, обливаясь кровью за такого родного ей человека. Эрза осела на холодный пол, чувствуя, как ненавистные слезы в который раз за этот отвратный день норовят навернуться на глаза. Какого черта ты позволила себе сегодня быть настолько слабой? Она опустила руку в карман джинс, смаргивая все отчаяние, вновь засовывая всю обреченность и горечь внутрь себя. Давись ими сама, страдай, но не допускай такого порока, как бессилие. Эрза пробежалась взглядом по строчкам, вчитываясь в рукописный текст и стирая тыльной стороной ладони все свое бессмысленное самобичевание. Чувственные губы непроизвольно растянулись в благодарной и облегченной улыбке, она прикрыла тяжелые веки, признавая бесполезность слез и причинения самой себе нравственных неоправданных страданий. Эрза поднесла флакон к живому свету, в золотистом содержимом которого алыми отблесками отражались лучи заходящего за горизонт солнца. — Когда дорогому твоему сердцу человеку будет грозить опасность, используй это, — тихо вторила она словам своего обожаемого брата, уже давно заучив эти слова наизусть, восстановливая сбившееся от несвойственных ей переживаний дыхание. Наконец-то, вскоре этому изнурительному дню придет конец.