Предупреждения: Таймлайн: Вторая серия, четвертый сезон. Намеки на события третьей серии. Я, как всегда, перековеркала всю сцену из сериала, подстроившись под нашего любимого Майка.
***
Грегори, вопреки мнению Шерлока, был далеко не глуп. И проницательности ему было не занимать. Потому, когда Майкрофт пришел домой, инспектор тут же почуял неладное: над политиком, словно в детских мультиках над подавленным персонажем, висела личная синяя туча, поливая его серым дождем. С прямой спиной и высоко задранным подбородком Майкрофт молча прошел в спальню супругов, где в скором времени зашуршал одеждой. Да так все и затихло. Грег не на шутку испугался, построив тысячу теорий, что могло так расстроить его любимого Майкрофта. Это была явно не просто политическая проблема, иначе бы Холмс пришел домой сильно раздраженным. В конце концов, инспектор решил не гадать, и зайти в спальню. Он аккуратно открыл дверь, просочился в комнату и застыл на месте. Холмс сидел на заправленной кровати в домашнем халате и пижаме. Ноги скрещены по-турецки, локти упираются на коленки, руки сложены в молитвенном жесте. Вся эта поза – чистый Шерлок, и только в такие моменты Лестрейд мог заметить фамильное сходство. Ну, или это были холмсовские повадки? - Майк? – осторожно окликнул политика Грег, подходя ближе. Грегори заглянул Майкрофту в лицо – белое, как полотно, с глубокими морщинами на лбу, высоко поднятыми бровями и… слезами в кристально-голубых глазах. - Боже, Майк, что случилось, Майк, - начал беспорядочно шептать инспектор, забираясь на кровать и усаживаясь рядом с Холмсом. Он притянул супруга к себе, а тот наклонил голову, прислоняясь к груди Грега чисто механически, словно так и не вышел из транса. Лестрейд не видел, что Майкрофт так и продолжал невидяще смотреть перед собой, а слезы блестящими дорожками стекали по его щекам и подбородку. Нет, он не плакал. Нельзя назвать ЭТО таким словом. - Майк, прошу, успокойся и расскажи мне, что происходит, - умолял Грег, действительно переживая за любимого – он никогда не видел Майкрофта таким. Тем временем Холмс аккуратно выпрямился, так и не выпутываясь из кольца рук инспектора, и взглянул на Грега. Тот обомлел. Майкрофт выглядел просто… неописуемо. На темных ресницах блестели и переливались маленькие капельки слез, глаза, казалось, стали стеклянными, но теперь смотрели более осознанно. Он выглядел таким подавленным, грустным, растерянным, словно сломанная игрушка, которую забросили на чердак, давая глупую надежду, что однажды ее починят. - О, Боже, Майкрофт, - выдохнул Лестрейд, не в силах противостоять такому неземному очарованию. Он подался вперед, аккуратно целуя супруга. Тот не пошевелился, но глаза прикрыл. - Ты можешь рассказать мне все, что захочешь, - шепнул Грег, опрокидывая политика на спину. Майкрофт молчал, лежал безвольно, действительно напоминая куклу – тряпичную, ту, которую можно посадить так, как захочется. – Майк… Инспектор долго смотрел в эти кристально-голубые глаза. Почему-то именно сейчас вспомнилось, что в детстве у Грега было стеклышко – такого же красивого цвета. Лестрейд нашел его на пляже, когда гулял там с родителями, будучи еще школьником. С тех пор обкатанная со всех сторон стекляшка лежала в тайничке будущего инспектора, а он почти каждый день приходил полюбоваться на свое богатство и посмотреть на обыкновенный мир сквозь голубое стекло. Сейчас же он нависал над Майком и силился увидеть в этих красивых голубых осколках хоть что-то, что поможет ему выйти из неведения. Холмс взгляда не отводил, но и в себя, видимо, приходить не собирался. Тогда Лестрейд просто начал целовать политика. Все, что видит. В прямом смысле. Инспектор прошелся дорожками поцелуев по скулам, носу, бровям, чуть зашел на нежную кожу шеи. Вскоре он принялся зацеловывать глаза, с солеными от слез ресницами. Майкрофт продолжал лежать неподвижно, и только через пятнадцать минут вот такой поцелуе-терапии он успокоился, окончательно возвратившись в реальный мир. Грег улегся рядом с супругом, довольный проделанной работой. Не без ставшей привычной в данном случае досады он заметил, что на безымянном пальце Майкрофта нет кольца – политик редко его носил, не желая привлекать внимание. Лестрейд сгреб Майка в охапку, притягивая ближе к себе. Тот даже не возражал, удобнее устраиваясь на инспекторской груди. - Майк…, - позвал Грег. - Миссис Хадсон и Джон, - хрипло отозвался Холмс. Инспектор за неимением возможности вновь посмотреть любимому в глаза, старался уловить интонации голоса – в плане выражения эмоций с Майком все было сложнее, нежели с обычными людьми. - Что? – глупо переспросил Лестрейд. - Они снова, - буркнул Майк, неуверенно поерзав на груди супруга. Инспектору не нужно было объяснять подробнее – он знал, каким считают Холмса-старшего. Причем вполне небезосновательно. Но все равно нечестно, тем более, как можно судить о человеке, с которым знаком на уровне сугубо деловых отношений? Инспектор был в курсе и прозвища «Айсмен», и подколов консультирующего детектива. Но он, в отличии от остальных, знал об отношениях Грега и Майка, хоть, наверняка, и не совсем представлял, как все это может выглядеть. Остальные же – Джон, миссис Хадсон – не могли знать о замужестве политика, ведь тот упрямо не желал надевать кольцо. А Шерлок так и не сказал им – должно быть, ему доставляло истинное удовольствие наблюдать, как его старшего брата мучают все эти неприязненные взгляды Джона. - Но ведь тебе все равно, ты не забыл? – усмехнулся Грег, напоминая, что Майкрофту действительно всегда было наплевать на мнение таких людей, как Джон. Ну, была парочка исключений, конечно… - Но в этот раз они снова…, - как-то беспомощно прошептал Майк. - Затронули тему брата и отношений, верно? – спокойно закончил за него Лестрейд. О, да. Холмсу-старшему действительно было плевать на чужое мнение о своей «бесчувственности» (в противовес этому его очень заботил собственный образ), но когда дело касалось Шерлока или самого Грегори... Ох. Он до сих пор помнит, что творилось с Майкрофтом, когда он подставил Шерлока, сливая информацию о нем Мориарти. Конечно, это было продумано с начала и до конца, но как объяснить это простому военному доктору? Даже Грег, на тот момент только-только начавший сближаться с политиком, не сразу принял этот план, о котором узнал совершенно случайно… Долгая история. В общем Майкрофт был похож на… кого угодно, на самом деле, но только не Майкрофта. Слова Джона о том, что это сам старший брат консультирующего детектива вынудил Шерлока прыгнуть, словно отпечатались на внутренней стороне черепа Майка. Он не мог думать ни о чем другом. Потом пошли упреки миссис Хадсон, наверняка беседовавшей с Джоном. Последней каплей именно сегодня, как оказалось, стало ее беззаботное заявление, что Майкрофт совсем не понимает младшего брата. Что Майк бесчувственный идиот, который не хочет признать, что Шерлок не такая же ледышка, как и он. Не так прямо, естественно, но таков смысл. А потом они нашли послание от Мэри. И Майкрофт – человек, чьего брата эта женщина чуть не убила, а потом наоборот, пожертвовав собой, спасла, тоже хотел узнать, в чем же дело, в чем проблема. Что с его дорогим Шерлоком происходит. И ему вновь не позволили. Не увидели наичистейшей братской любви там, где она есть, обвинили в непорядочности, неуважении к чужим чувствам. Неужели было правильным, растоптав собственные чувства Майкрофта, выгнать его из комнаты… - Рептилия? – прошипел Лестрейд, когда Холмс продолжил. Политик не говорил таких элементарных вещей, как: «Я волновался о Шерлоке», «Я мог думать только о брате». Но Грег и так это прекрасно понимает. Не может он не понять своего любимого супруга, с которым живет вместе уже третий год. А потому инспектора очень злят слова миссис Хадсон. Верно, Майк не объяснил ей ничего, но как можно ждать от этого невозможно человека того, что он вывернет свою душу наизнанку практически незнакомому человеку? - Ладно, Майк… Ты же знаешь, не нужно их слушать. Просто перестань притворяться! - Не могу…, - упрямо протянул Холмс. Он чувствовал, что скоро заснет, так спокойно и хорошо вдруг стало, но все равно продолжал спорить. - Ладно, поговорим потом, - зная, как его супруг долго и тяжело наращивал свою броню равнодушия, смирился Лестрейд. Он зарылся рукой в волосы Холмса, растрепал их. – Спи, Майк. И Майкрофт, как по команде, начал проваливаться в сон. Он был благодарен Грегори – его опоре, его защите. А о том, что на его поведение повлиял еще и разговор с доктором Ватсоном о «брате Холмс», политик расскажет попозже. Когда поймет, что действительно не может и дальше нести этот груз один. Ведь, наверняка, это не последний раз, когда он сорвется. Когда позволит воспоминаниям выбраться из запертого темного подвала в его чертогах. Когда разрешит себе усомниться в собственных действиях и решениях. А пока он будет оставаться Майкрофтом Холмсом, Айсменом, человеком в невидимой броне от чувств, эмоций, мнения посторонних. Ведь он уверен, что если даже малая часть правды просочится на поверхность – защита ему очень пригодится.