Фаворит

Позавтракать нам так и не удалось, я едва успел сделать глоток уже остывшего чая, а папенька перестать прожигать меня негодующим взглядом, невпопад отвечая на вопросы императора, как доблестная служба безопасности уже доставила в спальню встрепанного и плохо соображающего жреца. Слава богам, что не в ночной сорочке. Теперь из нашей компании выбивались уже двое: дядюшка и жрец. Не считая несущих службу военных, от коих, правда, Его Величество быстро избавился, невзирая на отчаянный взгляд провинившегося Гийома де Ламбера. — Ваше святейшество, будьте любезны сочетать узами брака два любящих сердца, мое и моего нареченного Габриэля. Жрец медленно и торжественно отвесил полный церемониальный поклон. Как я подозревал, с единственной целью скрыть замешательство и дать себе время немного прийти в себя. — Клоди! — возопил дядюшка. — Так нельзя! А как же пышные торжества?! Всеобщий праздник?! Народ жаждет… — Пусть соответствующая служба донесет до жаждущего народа подробности бракосочетания. Склеп. Черные свечи, что там еще? — Полночь, — подсказал я, — мантию императора несли свежеподнятые зомби, отстоявшие эту честь в бою. Можно еще жертвы принести. — Какие жертвы? — папенька схватился за сердце. — Кровавые, — рассеянно пояснил Его Величество. — Пять черных петухов, два черных кота и кого-нибудь еще. — Рыжих девственниц? — предположил я. — Нет, это уже перебор. Народ человеческих жертв не поймет. — Ваше Величество! Глумиться над чувствами простого народа есть… — Ваше святейшество, я ведь могу сочетаться браком и по древним некромантическим обычаям, тем более мой дорогой жених не против. Подумайте, как будет выглядеть это в глазах общественности. — То есть, — подозрительно уточнил жрец, — я как бы провожу обряд в полночь на кладбище? — Только ради вас согласен на дворцовые казематы, — махнул рукой Его Величество, — но на полуночи вынужден настаивать. Жрец недовольно повел плечами, но согласился. От императора-некроманта можно было ожидать чего угодно, а служитель культа дураком не был, политические конъюнктуры понимал. — Возьмитесь за руки, дети мои, и приступим. Я по наивности полагал, что нам обеспечат хотя бы минимум торжественности, приготовился встать посреди спальни и внимательно слушать наставления духовного лица, но… Император взял меня за руку, и быструю скороговорку на древнем языке мы выслушали сидя. Дядюшка так вообще продолжал шумно пить чай. Жрец замолчал и хмуро посмотрел на нас. — Все? — уточнил император, тот кивнул. — Про обручальные кольца не забудьте, — дядя оторвался от чашки и благостно улыбнулся. — Поздравляю. Я чуть не прослезился от умиления. — Про подарок не забудь, дядя, — напомнил император. — Какая молодежь меркантильная пошла, — пожаловался дядюшка жрецу. — Еще ночью отличного почти свежего покойника послал. Куда дели, ироды? — В другой раз карточку прикладывай, а то мало ли покойников по дворцу шастает. Не поняли мы, что это был щедрый свадебный дар. Папенька сидел слегка зеленый от откровений и в тоске косился на дверь. Мне искренне было его жаль. Жрец деревянно поклонился и, пожелав нам счастья, ретировался. А мне начинала нравиться новая семья. — Дорогой герцог, — вспомнил про папеньку мой супруг, — что же вы ничего не едите. Вот, попробуйте чудесный мясной паштет. Папеньку перекосило, он вскочил и бросился в сторону ванной комнаты. — Перенервничал, бедняга, — вздохнул дядюшка и отправил себе в рот кусок ветчины. — Как я его понимаю! Свадьба близких — это так волнительно. — Дядюшка, кроме как от вас помощи ждать не от кого: пришлите сюда секретаря и главаря службы безопасности, — император кротко улыбнулся и многозначительно посмотрел в мою сторону. — Избавиться хочешь, племянничек? — он вытянул губы в трубочку, покачал головой: — Дело молодое, понимаю. Понимаю. — Он все-таки встал из-за стола, на ходу дожевывая очередной кусок ветчины. — Про кольца не забудь и мальца не заезди. Мне жуть как не идет траур. Его Величество задумчиво допил чай, проводив глазами дядюшкину спину. Я счел за благо промолчать: в чужой серпентарий со своими палками соваться не стоит. — Герцога де Кантена немедленно со всеми почестями доставить в его владения, — распорядился император явившемуся на зов начальнику службы безопасности. — Проследишь лично. Останешься там сколько надо и организуешь достойную защиту наших границ, а также нашего нового родича. — Ваше Величество! Гийом де Ламбер заломил руки и упал на колени. Где-то я его понимал: ссылка, едва подслащенная якобы почетной миссией, с которой справился бы любой выпускник Академии. — Уверен, что лучше тебя с этой задачей не справится никто. — А как же охрана Вашего Величества? Мой заместитель слишком неопытен… — У твоего заместителя будет новый начальник. Вместе опыта и наберутся. Ступай. Герцог, кажется, уже готов покинуть наш гостеприимный кров. Гийом де Ламбер, еще совсем недавно почти всесильный и всемогущий начальник императорской службы безопасности, удалился раздавленный внезапно свалившейся опалой. Папенька, с его снобизмом, высокомерным отношением к простым смертным был ему не самой лучшей компанией. Но жалости к ним обоим я не испытывал, куда больше меня волновала собственная судьба, и в первую очередь вопрос: почему именно я стал принцем-консортом? Неужто сыграла роль проклятая внешность? С одной стороны, в этом браке могли открыться великолепные перспективы, а с другой — меня могли запереть в отдельных покоях, выпуская лишь на приемы, дабы похвастаться красотой и статью супруга. Такой участи я себе не хотел. — Ваше Величество, — некто, опознанный мной как секретарь или личный помощник, просунул голову в дверь, — прибыл портной. — Давай его сюда. Пусть снимет мерки с принца-консорта, ему вечером нужно выглядеть прилично. Представлять двору будем. Я мысленно застонал: портные это вселенское зло! Какое счастье было в Академии и после нее: форма. Никаких тебе дурацких чулок и узких бриджей, в которые нужно влезать с мылом. Все удобно и практично. — Как действующий военный, я предпочел бы форму. — Генеральская тебе очень пойдет. Я не против, — милостиво разрешил император. — Я лейтенант. Генеральская мне не по чину. — Так я указ подпишу, — так ласково произнес император, что у меня заныли зубы. — Не надо. Надо мной смеяться будут. — Глупый, никто не посмеет. Не забывай, кто ты теперь. — Я буду помнить об этом всегда. Но вынужден отказаться. Я всего лишь лейтенант. — Ладно, — махнул рукой император, — потом разберемся. Но сегодня камзол и жилет по последней моде! И туфли. Каблуки на полдюйма, — он окинул меня взглядом, — нет, на дюйм меньше моих. — Красные? — портной, а по совместительству, видимо, и сапожник, оживился. — Разумеется, — император поджал губы и встал. — Приступайте. Против ожидания портной управился быстро, записав мерки в блокнот с золотым обрезом, и отбыл. Я покосился на болтавшегося поблизости слугу, тот принес вчерашнюю мою одежду и помог одеться. — Тебе бы волосы отпустить, — вернувшийся из гардеробной император был настроен благодушно. — Нет, — сказал я, подумав, что это было бы настоящим наказанием: ухаживать за длинными волосами — истинная пытка. К тому же они делали мое и без того нежное лицо совершенно девичьим. — Там видно будет, — неопределенно пообещал Его Величество. — Я собирался поработать, но сегодня торжественный день, поэтому мы проведем его вместе. Дай-ка сюда руку. Я протянул правую. — Другую, — он достал из кармана перстень. — Пока только фамильное обручальное кольцо, потом подберем что-нибудь еще. Кольцо плотно обхватило фалангу безымянного пальца и ощущалось чужеродно. Я практически никогда не носил украшений, разве что в глубоком детстве, но все они были по-эльфийски изящными. Это же было массивным, с камнем такого глубокого цвета, что он казался черным. Император больно сжал мои пальцы. — Ты мой. Помни об этом. Намек был очевиден. Я прикусил язык, чтобы не наговорить лишнего, и только сдержанно кивнул.