Фаворит

Прогулка по саду грозила затянуться. Сначала муж пытался как-то меня развлечь, рассказывал какие-то забавные истории, я внимательно слушал, выказывая должное почтение, но сам думал о другом. Наверное, потому и не обратил внимания на нахмуренное чело императора и повисшее тяжелое молчание. Даже ясный летний день стал как будто сумрачным и стылым. — Гроза собирается, — император развернулся и пошел к дворцу, не обращая на меня никакого внимания. Мы словно поменялись ролями — теперь он ушел в себя и выглядел чем-то страшно недовольным. — Я чем-то прогневил Ваше Величество? — спросил я его в спину. — Ничуть, — император даже не обернулся. — Ваше Величество… — Ах, ваше высочество, не берите в свою хорошенькую голову, мне, право слово, неловко, но дела государственной важности призывают… — Я, конечно, не столь самонадеян, чтобы рассчитывать на медовый месяц, но хотя бы медовый день нам мог бы полагаться. — У нас была медовая ночь, боюсь, на этом мед закончился. Я иду в дворцовые казематы, тебе там делать нечего. Возвращайся в покои. Если бы рядом оказалась стена или, на крайний случай, увитая плющом беседка, то я бы разбил себе кулаки в кровь, выплескивая гнев. Прав был папенька, когда утверждал, что лучше быть львом в деревне, чем драной кошкой в городе. Интриги, намеки, недомолвки — во всем этом я был не силен. Уйти в спальню и сидеть там, ожидая решения участи, не по мне. Я был человеком дела и предпочитал решать проблемы и прояснять ситуации сразу. — Ваше Величество! — император только ускорил шаг, и я едва успел придержать неприметную дверцу в стене, в которую он внезапно нырнул. В нос ударил стойкий запах разлагающейся плоти, затхлости и сырости, сдобренный вонью дешевого ароматического масла. Узкий короткий коридор стал шире, и с обеих сторон появились вырубленные в скальной породе каморки, отделенные от прохода решетками. Внутри было пусто, только валялись по углам охапки несвежей соломы. — Все-таки пошел за мной? — император соизволил обернуться, и я, наконец, догнал его. — Настырный и глупый. Пожалеешь. — Клоди, — я взял его за грудки и прижал к ближайшей решетке, — нам надо поговорить. Его глаза расширились от удивления, и он открыл было рот, чтобы возмутиться, как откуда-то раздался крик боли и безысходности. От неожиданности я ослабил хватку, и он вывернулся. — Иди в спальню, пожалуйста. Мы все обсудим позже. Даже если ты захочешь отдельные апартаменты, то и это решаемо. Крик повторился. Я понял, что в самом деле тут лишний — не готов я пока наблюдать палача за работой, как и некроманта, занятого своим делом. Я нехотя развернулся и вышел, провожаемый задумчивым взглядом мужа. Удивительно, но по дороге я не заблудился и нашел спальню довольно быстро. Никто мне препятствий не чинил — видимо, кто надо были уже в курсе моего статуса. Еще мне бы его кто прояснил. Я категорически не понимал, чего от меня ждет супруг. В спальне я спугнул стайку слуг, которые с поклонами тут же ретировались, перед тем разложив на банкетке новую одежду. Знатоком мод я не был, но все же смог опознать домашний костюм. Вряд ли его смогли пошить за такое короткое время, скорее всего, доставили из домика, который снял для своей авантюры господин де Ламбер. Заняться в комнате было совершенно нечем, поэтому я неспешно принял ванну, а потом просто смотрел в окно, прокручивая раз за разом в голове последние события. Выводы оказались ошеломительными, но торопиться признавать их верность не хотелось. Я решил еще немного подождать, а еще лучше устроить какую-нибудь провокацию. В Академии учили, что порой нет ничего лучше, чем такого рода разведка, когда ты сам вроде бы и ни при чем и наблюдаешь со стороны за реакцией жертвы. Жаль только, что этот план невозможно продумать заранее, придется импровизировать. Супруг вернулся к вечеру. К этому времени я уже успел отобедать в одиночестве, пересчитать вензеля на обоях, устроить выволочку не в меру ретивому слуге, что значит безделье и порожденная им скука. — Давай выпьем вина перед ужином? — как будто невзначай предложил он, пройдясь по комнате. — Я не слишком хорошо переношу вино, вы же знаете, Ваше Величество, — я склонился в вежливом поклоне, но недостаточно быстро — успел увидеть легкую тень на его челе и едва заметную гримасу: поморщился. — Нет так нет, — холодно сказал он и ушел в ванную, хлопнув дверью. Я закусил губу, чтобы не рассмеяться. Так просто?! То ли дорогой супруг считает меня совсем недалекой деревенщиной, то ли это слишком прозрачный намек, но в любом случае нужно действовать. Я выждал несколько минут, услышал, как полилась вода, и решительно вошел в ванную. — Что? — недовольно произнес он, когда я встал рядом с ним под душ. — Клоди, для того, чтобы выполнить супружеский долг, мне вовсе необязательно пить, — прошептал я ему на ухо и тут же прикусил мочку. Тело в моих объятиях на мгновение напряглось еще сильнее, но я не обратил на это ровным счетом никакого внимания. Прижал к стене, лишая возможности двигаться, и стал целовать, прижимаясь возбужденным естеством к восхитительно гладкой коже.  — Габи… — выдохнул он и расслабился, отдался на милость моих ласк и желаний. На краткую форму имени я решил не обращать внимания, хотя и терпеть ее не мог. Даже папенька не рисковал называть меня так. Но ситуация не располагала к капризам — лучше смолчать, лучше утешить свое самолюбие тем, что супруг всего лишь взял реванш за «Клоди». Он был податлив. Он был покорен. Я терял голову от того, что делал, и от того, что мне позволяли это с кротким смирением. Я едва соображал, что делаю, входя на всю длину и сцеловывая стоны с полуоткрытых губ. Где-то на краю сознания билась мысль, что удовольствие должны получать двое, и сквозь марево сладкой эйфории, я, едва соображая, что делаю, опустился на колени и взял в рот его член. Я не был искусен в этом, до сих пор как-то не приходилось удовлетворять кого-то губами и языком, но приглушенные звуки, которые издавал он, помогали, а рука на затылке задавала темп… Мы долго сидели, привалившись к стене, лениво целовались и молчали. Слова были не нужны. — Надо вставать, — наконец, произнес он. — Перекусить и идти представлять тебя подданным. — Угу, — уныло согласился я. — Надо, — повторил он и встал, тут же охнув и держась за поясницу. — Еще раз трахнешь без смазки, получишь ответную любезность. — Прости, — отозвался я; действительно, неловко получилось. — Но у тебя в ванной никакого масла нет. — И на кой оно мне тут было надо? — пробормотал он. Я развел руками и тоже встал. Ноги отказывались держать. — Распорядись, чтобы было. Он хмыкнул, развернулся ко мне всем корпусом, вжал в стену и уставился в лицо. В глазах читалась насмешка. — Непременно, — низко и чуть хрипловато сказал он, скользя губами по шее и прихватывая кожу зубами. — Идем! — Он хлопнул меня по бедру и вышел, накинув на мокрое тело халат. Я постоял немного перед зеркалом, разглядывая наливающиеся бордовым отметины. Намек был более чем очевиден. Я усмехнулся своему отражению и вышел следом — вечер предстоял непростой.