Пятно

      Микеле мог быть где угодно: на чердаке, в подвале, в любом из подсобных помещений, в звуковой, в кондейке под сценой…       Когда труппа еще только знакомилась, то там, то тут слышались возмущенные, удивлённые или испуганные вопли, обращенные именно к исполнителю главной роли.       «Как ты тут оказался?»       «Что ты тут забыл?»       «Откуда ты, черт возьми, взялся?» — постоянно спрашивали его все подряд, и на каждый вопрос у него всегда находился ответ разной степени логичности. То ему нужен был именно такой вид из окна, то он что-нибудь искал, то его привел сюда случай, то он просто заблудился. В конце концов, даже Дов искоренил у себя привычку спрашивать Локонте, где он был — себе дороже. А к тому, что он в любую минуту мог показаться из-за любого угла, все рано или поздно привыкли.       Поэтому Мерван, отпросившийся сегодня пораньше, только беззвучно закатил глаза, увидев понуро сидящего Микеле посреди коридора.       — Микеле. — Он притормозил рядом с Локонте и слегка наклонился, пытаясь заглянуть ему в лицо. — Все в порядке?       Микеле поднял голову и, увидав Мервана, тут же вскочил на ноги.       — Привет, Мерван. Ты что, уходишь?       — Что с тобой случилось? — Мерван ошалело смотрел на пятно, расплывшееся по левой половине рубашки Микеланджело.       Тот проследил его взгляд и тяжело вздохнул.       — Мое сердце разбито, Мерван. В дребезги. — С вселенской печалью в голосе произнес он.       Мерван с сомнением взглянул на него.       — Локонте, ты так прикалываешься?       — Какие тут приколы, друг! — Микеле чуть было не рухнул Мервану на плечо, но тот успел его придержать.       — Видишь, — зашептал Локонте прямо ему в ухо, — даже кровоточит.       — С ума сойти! — Выдохнул Рим, впечатленный переизбытком драмы в поведении итальянца. — И кто же смог разбить тебе сердце?       Микеле вдруг оттолкнулся от поддерживающего его мужчины, выпрямился и усмехнулся:       — Кто, кто! Флоран Мот!       — К-кто? — Глаза Рима выскочили из орбит и, казалось, стали размером с настенные часы, видневшиеся в конце коридора.       Эти самые часы вдруг начали бить начало часа.       — О! — Услышав их звон, Микеле вдруг подобрался и радостно улыбнулся. — Побегу я, Мер, Оливье велел, чтобы в четыре ноль ноль я стоял на сцене. Увидимся!       Он хлопнул Мервана по плечу, подскочил и рванул по коридору.       — Что за…? — Спросил Мерван сам у себя.       Он проследил взглядом за убегающим итальянцем, затем обернулся на входную дверь. Кинув взгляд на замолчавшие часы, он с сомнением прикусил губу, а затем, пробормотав: «Ладно, успею», бодрым шагом прошел вглубь театра, откуда только что уходил.