Пятно

      Микеле мечтал стать дирижером.       Об этом, казалось, знали все, кто знал Микеле, или, хотя бы, знал хоть что-то о Микеле. Он рассказывал о своей детской мечте на всех интервью и ток-шоу; он рассказывал об этом каждому своему новому знакомому. Масса всегда удивляло, почему он рассказывает о себе именно это? Ведь Масс прекрасно знал: в жизни Микеланджело случалось множество интересных моментов, в его голове роилось множество необычных мыслей, да и мечтал он о многом. Например, как наивная малолетка, Микеле искренне мечтал о мире во всем мире. Но говорил он, почему-то, всегда о дирижёрстве. О том, как это круто, и о том, почему он до сих пор не дирижер. А еще о том, почему он вряд ли когда-нибудь им станет.       И вот, сегодня, когда Локонте, ввалившийся в репетиционный зал, едва Дэн Стюарт объявил о перерыве, уже двадцать минут кряду рассуждал о том, что никто, почему-то не догадался дирижировать танцем, Масс не выдержал и спросил:       — Да что ты только о дирижерстве-то? У тебя, что, в жизни больше ничего не происходит, что ли?       — Почему же, происходит, — кивнул Микеле.       Он вовсе не обиделся на грубость в голосе Бельсито. Эти двое могли себе позволить говорить друг с другом каким угодно тоном, но при этом все равно оставались друзьями, видимо, потому, что не понаслышке знали, как вспыльчивы, и при этом отходчивы могут быть итальянцы.       — Расскажи нам. — Смеясь попросила Нина.       — О, конечно! — Микеле тут же подскочил на ноги, отдёрнул застегнутый наглухо блестящий камзол и обвел глазами сидящих вокруг танцоров, добиваясь полнейшей тишины.       — Вы считаете этот театр совершенно безопасным, но это не так. — Вкрадчиво начал он. — Уже несколько дней здесь бродит убийца. Он подбирается к своей жертве все ближе и ближе, и вот сегодня он почти достиг своей цели. Микеле был хорошим рассказчиком, и сейчас он без труда завладел вниманием аудитории с первых своих слов. Отдыхающие танцоры слушали его, раскрыв рот, почти сразу прекратив смешки и перешёптывания. А Микеле продолжал:       — Я чувствую его присутствие почти постоянно, и мое сердце с каждым днем наполняется все большим ужасом. Я знаю, что мне никто не поверит; к кому бы я ни пошел за помощью, мне скажут лишь одно: что мои страхи беспочвенны. Ведь все в этом театре, все до одного, знают, что его черные, зловещие глаза — всего лишь грим, наложенный для образа, а его нож — фальшивка, бутафория. Что им нельзя убить, им нельзя даже ранить. Но вы думаете, он не попытается? Вы ошибаетесь. Он УЖЕ пытался. Сегодня он чуть не убил меня.       Микеле замолчал. Молчали и все присутствующие. Кто-то рассеянно хлопал глазами, кто-то соображал, где в этой истории правда, а где вымысел, а Масс лихорадочно решал, как следует отреагировать на это заявление. Долгих несколько секунд в зале стояла гнетущая тишина, и вдруг кто-то в углу громко и заливисто рассмеялся. Этот звук словно встряхнул каждого из слушателей, и уже через мгновение хохотали все. Масс облегчённо выдохнул и присоединился к общему веселью. Микеле тоже улыбался, словно бы обрадованный тем, что его история всем понравилась.       — Что тут за шум? — гаркнул вошедший в зал Стюарт. — А, Локонте! Все понятно. Иди отсюда, а то после твоих визитов я танцоров вечно собрать не могу.       — Конечно, Дэн, сейчас ухожу. Только скажу еще одно слово. Как я и говорил, мне никто не верит, — он с прежней добродушной улыбкой обратился к танцорам и начал расстегивать закрытый до горла камзол. — А, между прочим, зря.       Он распахнул полы камзола. В зале снова возникла странная, зловещая тишина. Даже Дэн с недоумением смотрел на огромное розовое пятно, расплывающееся по левой половине рубашки Локонте.       — Что ж, репетируйте, не буду вам мешать.       Запахнувшись, Микеле развернулся на каблуках и вышел из зала, аккуратно прикрыв за собой дверь.       — Что происходит? — Возмущенно поинтересовался хореограф.       — Это что, правда? — спросил кто-то.       — У него кровь? — пискнула одна из девушек.       — Ничего себе! — донеслось ошеломленное из того же угла, откуда ранее грянул смех.       — Да бросьте вы! — Громко возмутился Массимилиано. — Что вы, Микеле не знаете, что ли?       Услышав это, все возбужденно закивали, загалдели и, вроде бы, успокоились. Репетиция началась.       А Масс решил, что надо бы поговорить с Фло и узнать, почему Микеле обвиняет его в покушении на свою жизнь.