Пятно

      Микеле был Поэтом — именно так, с большой буквы.       По крайней мере, Жюдит всегда считала, что настоящие поэты как раз такие, как Микеле: могут сымпровизировать оду чему-нибудь, что покажется им действительно прекрасным. Однажды таким прекрасным стала и она, обычная девушка из костюмерной, никогда не видевшая в себе ничего сверхъособенного. Точнее, вовсе не она, а ее вьющиеся волосы, которые сама Жюдит считала неудобными и нелепыми. Микеле же в первый день знакомства подарил ей стих из трех четверостиший, воспевающий завитки на ее голове, и продолжал награждать девушку все новыми и новыми эпитетами в каждый свой визит в костюмерную.       Иллюзий Жюдит не строила и влюбляться себе не позволяла, ведь за несколько лет работы в театре она уже поняла, что за люди — артисты, хотя, конечно, слова Микеланджело ей очень льстили. Он вообще ей нравился: он не был пафосным или зазвездившимся, не требовал от работников сцены и костюмерной слепого подчинения, как некоторые, наоборот, всегда был вежлив и улыбчив. Уж кто-кто, а Жюдит хорошо знала, какая редкость в среде актеров — простая человеческая вежливость.       Однако, она также знала, что люди творческих профессий, особенно такие, улыбчивые и словоохотливые, до ужаса непрактичны. А еще она была в курсе цен на стилизованную под Барокко шелковую одежду, понимала, насколько марок белый цвет и насколько трудоемок процесс чистки сценических костюмов. Поэтому, как бы она не симпатизировала мсье Локонте, выдавая ему реквизит и костюмы, она со сталью в голосе предупредила его, что в случае чего стоимость испорченной вещи будет вычтена из его зарплаты.       А главное, Жюдит прекрасно знала, что так оно и будет: однажды Микеле обязательно что-нибудь порвет или испачкает.       Она уже ждала этого.       И, конечно, она не удивилась, когда он тихо постучал и с виноватым видом просунул голову в дверь.  — Здравствуйте, мсье, — улыбнулась она ему. — Что у Вас?  — Милая Жюдит, фея облаков, сегодня я пришел к Вам с повинной.       Микеле так низко уронил голову, смущенно топчась на месте, что Жюдит не выдержала и легонько рассмеялась:  — Давайте посмотрим Вашу повинную.       Она забрала у артиста комок легкой белой ткани, расправила ее и повернулась к свету.  — Ну что ж, — через несколько секунд проговорила девушка, — не так уж все и плохо. Сок, знаете ли — не кровь. Возможно, нам и удастся спасти вашу рубашку, мсье.       Микеле всплеснул руками:  — Как… Как вы определили? Вы — настоящий Мастер своего дела!       Девушка кинула на него благодарный взгляд и начала описывать характер загрязнения в записке для прачечной.  — О, Жюдит, мне теперь вдвойне стыдно! — С жаром заговорил Микеле. — Я прибавил Вам работы, а Вы меня даже не ругаете! Но, клянусь Вам, синьорита, сам себя я изругал последними словами!       Жюдит вновь расплылась в улыбке. Не отрывая взгляд от бумаги, она произнесла:       — Да ладно Вам. Это же не Ваша вина.  — Не моя? — В голосе Микеле слышалось удивление.  — Ну да. — Жудит подняла глаза. — Ваш коллега, мсье Мот, он заходил недавно. И он рассказал, что случилось.  — Аааа… — протянул Микеле. Он закивал головой. — Верно, мсье Мот.  — Конечно, завтракать в сценическом костюме Вам не стоило, но это же именно он брызнул на Вас соком. — Жюдит приколола записку к воротнику рубашки и отложила ее в специальную корзину.  — О, знаете, — забавно прижав руки к груди, залепетал Микеле, — это вышло совершенно случайно! Он не хотел…  — Я знаю, знаю, мсье — не переставая улыбаться, мягко перебила она Микеле. — Не волнуйтесь Вы так. Обещаю, я не выдам мадам Лепаж ни Вас, ни Вашего друга. Однако, — она добавила в голос больше строгости, — дать Вам другую рубашку я тоже не могу, поэтому Вам придется как-то обходиться.  — Конечно, конечно! Буду обходиться, — пятясь к двери, затараторил артист. — Спасибо Вам, Жюдит!  — Не за что, мсье. Всего хорошего! — Девушка не удержалась и кокетливо помахала Микеле рукой.       Выдав свое уже привычное «Чао!», Микеле скрылся за дверью, а Жюдит до конца дня вспоминала его визит, качала головой и снисходительно улыбалась. Надо же, какой этот Локонте приятный человек! Подумать только, сам себя изругал, да еще и последними словами! И коллегу-то выгораживал.       Побольше бы таких.