Габриэль

Круглая комната, зеркальный потолок, расплывчатые очертания сквозь кальянный дым. По центру шест, стереосистема у стены. На закругленном диване, обтянутом белой кожей, сидел мужчина. Собравшись, он направился решительно в центр. Подойдя к шесту, совладав с дрожью в пальцах, выбрал нужную музыку, объемный звук волной накрыл комнату… От низких басов, как всегда, потянуло в паху, захотелось двигаться медленно и плавно, но, вопреки всему, нужный настрой не был достигнут. От волнения сердце билось чуть чаще, дыхание стало чуть реже… Несмотря на это, дольше затягивать шоу становилось неуместно. Было неловко, было холодно, он старался быть уверенным, но, смотря в черные, пожирающие каждое его движение глаза, понимал, что вряд ли сможет выглядеть убедительно. Лямки съехали с плеч будто сами собой, одежда на полу. Партия на пилоне в одних лишь плавках, волосы не мешают, затянуты прочно — это придает уверенности, но стоит подумать о взгляде напротив, все самообладание крошится в пыль. Медленно вниз, благо руки больше не дрожат, или просто хочется в это верить. И снова мысль: «Как? Как со мной такое могло случиться?» И тут же ответом в мыслях до боли родное имя: «Тео». Мужчина поманил его пальцем, откинувшись на мягкую спинку. «Сейчас основное — танец на коленях, выдержать бы с достоинством». Подойдя ближе, увидел — клиент был моложе, чем показалось вначале. Небритость сбила с толку, прибавляя возраст. Набравшись смелости, рассмотрел внимательнее: коротко остриженные, темные волосы, прямой нос, тонкие губы в довольной ухмылке, и этот взгляд — черные глаза скользили ощутимо по практически обнаженному телу. Клиент погладил рукой по своему колену, как бы приглашая. Стало не по себе от такого хозяйского жеста. Парни говорили, главное быть наглым, не показывать волнения, смущения, вообще не выдавать честных эмоций. Собрался. Повернулся спиной, наклонился, глядя через плечо, заметил, как аккуратно зритель оттянул через штаны стояк. Вверх, описывая волосами в воздухе круг, прогнулся. Теперь на пол, на четвереньки, подполз, руками по бедрам, почувствовал, как напряглись мышцы под черной, гладкой тканью брюк. Развел чужие колени нарочито резким движением, лицом в пах, но не коснулся, только имитация, игра в подстилку, так, чтобы поверил, почувствовал власть. Коснулся щекой живота сквозь рубашку и снова вверх, нависая. Теперь глаза в глаза, себя успокаивая мысленно: «Он — просто мебель, клиент, неодушевленное, а это — работа, такая, мать ее, какая есть». Мысли о деньгах придали мотивации. Деньги не пахнут. — Не волнуйся, смелее… — голос низкий, с хрипотцой от возбуждения. Еще и успокаивать смеет, сука. Присел на чужие колени — сперва осторожно, невесомо. И начался танец — бесконтактный трах, если быть точнее. Гибкое и быстрое, ловкое тело. И чувствовать задницей член незнакомца — большой, напряженный, твердый. Вдруг услышал в затылок снова хрипло, но парадоксально пронзающе: — Ты супер, Габриэль. Только можно чуть ближе, я не кусаюсь, — сильная рука обхватила поперек живота, прижала. Он почувствовал спиной даже пуговицы на его рубашке, а еще вдохнул запах туалетной воды — древесный, властный, приятный. От прикосновений оторопел, нужно бы сказать, что нельзя, но в горле пересохло. Собрался, продолжил танец, чувствуя, как уверенно, но не жестко, а скорее проверяя реакцию, чужие руки заскользили по бедрам, медленно до колен — красивые, длинные пальцы, смуглая кожа. Холод меж лопаток, то ли от волнения, то ли от недостатка кислорода закружилась голова, почти замер… Руки уже увереннее изучали его тело, прикосновениями выше, к плавкам, большие пальцы зацепили резинку, оттянули ткань, устроившуюся на костяшках бедер эластичной низкой посадкой. Лицо резко вполоборота, в расплывшемся фокусе самодовольная улыбка, хищный, надменный блеск в глазах. — Нельзя прикасаться, только я могу трогать, — наконец выдавил из себя правило, собственный голос прозвучал чуждо. Светлые волосы на чужом плече, чужие руки уже повсюду. Он почувствовал, как кожу на щеке обожгла грубая щетина, и острые зубы сжали мочку уха. — У тебя же стоит, Габриэль, — клиент сжал его член, благо пока только сквозь плавки. Рваный импульс прошил тело от горячей ладони между ног. Он ловил себя на мысли, как бы не застонать в голос, не заскулить, как последняя блядь, а клиент оказался настойчивым, прекращать не собирался. Большой палец надавил на пупок, уверенно заскользили под плавки кончики остальных четырех. — Не надо… — выдохнул почти в губы. — Я охрану позову. И, вроде, услышал, вроде, дошло… Руки отпустили, но не надолго, лишь только для того, чтобы сжаться полукольцом на горле, но не сильно, просто фиксируя, обозначая, кто хозяин положения, кто здесь на самом деле вправе что-то требовать. — Сам же хочешь, — дыхание обожгло щеку, — ладно, пусть по твоим пока правилам, — Марат поцеловал в шею, чувствуя, как пульсирует кровь под пальцами. Глаза закрылись — с такой наглостью и настойчивостью он еще никогда не сталкивался, а столкнувшись, растерялся, поплыл от властных прикосновений, от тяжелого дыхания в затылок и приятного, терпкого запаха парфюма. — Давай, теперь лицом повернись, — эта власть в нем, она будоражила фантазию, пугала не на шутку, но еще куда больше притягивала. Никогда не встречал таких, но мечтал. Габриэль послушно выполнил, устроился верхом. Возбуждение не спало и на йоту, а увидев так близко голодные черные глаза, только сильнее почувствовал, что трудно будет сдерживаться. Его хотели — открыто и сильно, его так честно никто никогда не хотел. Приспичило, чтобы эти губы его сейчас поцеловали по-настоящему, на шее до сих пор горел огнем их след, и были они противоречиво мягкими. Музыка вводила в транс, он танцевал, закрыв глаза, чтобы не видеть лица, которое нравилось все больше и больше. Он чувствовал всей промежностью его член, и сердце впервые дало сбой — пропустив удар  — это напугало. Снова руки на бедрах — осторожные, вежливые касания — почти целомудренные. В ответ на молчание усиливают нажим пальцы, уже на плечах, на спине, потом снова внизу — сжимают крепко, замедляя движения, заставляют сесть плотнее, почувствовать, как хорошо может быть. Теперь быстро и слишком умело исследуют ягодицы. Габриэль больше не двигается, он едва дышит, закрыв глаза, потерявшись в ощущениях, в горячих умелых руках, которые массируют, мнут и гладят в опасной близости от сакрального центра удовольствия. Они хотят его… изучить, узнать ближе. И теперь ко всему присоединяются еще и пошлые фразы в самое ухо, в самую шею, будто этих облапываний было мало: — Вижу, что нравится… хоть ты и протестовал поначалу. Это действительно стало бесконтактным сексом, только ведет здесь далеко не Габриэль, как это должно быть по замыслу заведения, ведет клиент, а такое допускать опасно, прямой риск для танцовщика. Если что-то пойдет не так — сам будет виноват, потому что повелся на провокации. И уже стонет, прикусывая рубашку на твердом плече, пока наглые пальцы, пробрались к члену, во всю дрочат — уверенно, не грубо, правильно касаясь во всех плоскостях. Кто тут на самом деле профессионал, можно и поспорить. Пальцы, влажные от выступившей смазки, и клиент более чем доволен. — Молодец, только смотри на меня, в глаза смотри… Его пальцы сзади до боли сжимают шею, завтра будут следы, но сейчас плевать, Габриэль уже согласен с тем, что его сейчас трахнут, больше не пытается сопротивляться, даже если начнет растягивать прямо сейчас, согласен подставиться и плевать, что на камерах все будет видно. Просто голодный до ласки, близости и мужской силы. Но… Музыка стихла, что является знаком исхода времени. — Продлять будете? — спросил появившийся в проеме администратор. И все. Волшебство спало. Габриэль отстранился, сел рядом, уставившись в стену, и захотелось распустить волосы, чтобы скрыли лицо. Стыд. — Нет, — услышал совсем близко. Обожгло. — Не будем. Админ вышел. Рядом на диван опустились шелестящие купюры. Потом еще несколько. И снова этот бездушный голос: — Здесь больше, чем нужно. Компенсация за нарушенные правила, — усмешка, в ней демонстрация собственного превосходства. Он так и сидел, созерцая деньги, не поднимая глаз, и стало совсем холодно от этого официального тона, от своего предательски отреагировавшего тела, неопытности, молодости, беззащитности. Внезапно взяли за подбородок и вздернули вверх лицо. — Мне понравилось всё. Во сколько заканчиваешь? — Да уже, вроде, — неловкое движение плеч. — Я жду тебя у бара, — подмигнул. — Собирайся. — Зачем? Немного снисходительного сочувствия в его голосе: — Знакомиться ближе. Или ты против? В ответ лишь отрицательный поворот головы. — Вот и замечательно. — Имя мне скажете? — спросил Габриэль уже в удаляющуюся спину. — Марат, — снова эта самодовольная усмешка. Она то ли раздражала, то ли, наоборот, нравилась до раздражения. — Думал, уже не спросишь. И, Габи, прошу, давай на ты, — он подмигнул иначе, по доброму, что ли. — Ладно, — уверенности ничего уже не способно было вселить. Марат окинул взглядом сникшие голые плечи. — Хватит, выдохни, рабочий день закончился, а впереди еще вся ночь.