Габриэль

Он долго готовился к этому дню. Волновался и весь вечер часто вздыхал, что начинало раздражать парней, деливших с ним гримерку. Его откровенно подкалывали, придумывая сравнения вроде «принцессы на горошине», а особо нервные не скупились на прямые пожелания «заткнуться и прекратить охать, потому что заебал». Потом он звонил Тео, который находился в больнице в стабильном состоянии после перенесенной операции. Говорил Тео тихо, но убедительно приказывал оставить уже его в покое и не донимать звонками хотя бы один вечер. Уговоры не действовали. С трудом изобразив в трубку неубедительный позитив, Марк снова загружался — все-таки беззаботно наслаждаться бытием, когда твой самый близкий пытается выжить, для него оказалось совершенно невозможным. И целью номер один на текущий вечер стало не омрачить своим унынием еще и день рождения Марата, если Марк вообще получит приглашение к праздничному столу. А ведь он готовился, реально готовился к этому дню, вопреки всем бедам, обрушившимся на него в последнее время, не забыл даже купить подарок. Ладно, будь что будет, сейчас нужно дожать выступление и вообще сохранить лицо, не скатившись прямо на сцене в истерику. Мысли о больнице, лекарствах, болях и окровавленных трубках перемежались с такими же нечеткими подсознательными всплесками о том, что с Маратом они уже больше двух месяцев «вместе» — скорее всего, это неподходящее слово, но Марк старался не ломать голову еще и над тем, как правильно обозвать эти недоотношения с нереально офигенным Маратом. Если бы не фатальные подъебы судьбы, он бы уже успел осознать, что за два месяца встреч полноценно так влюбился, иначе с чего эта дрожь в руках при мысли о том, что Марат не оценит, не поймет смысл его подарка, что отнесется прохладно, а, возможно, даже простебет наивный порыв. Зачем вообще нужна эта демонстрация исключительного отношения к человеку, который ясно дает понять, что ты не особо-то важный элемент его реальности, и без тебя вполне можно обойтись? Но Марк не заморачивался над нравственной составляющей своей личной жизни. Всерьез считая Марата своим, он продолжал принимать игру по правилам нерадивого партнера: встречи по заранее оговоренным датам, горячее, но без ванили личное общение, секс в приоритете, все остальное — если хватит времени. С точки зрения Марка, кардинальное изменение произошло лишь в том, что он сам наотрез отказался от денег. Его больше не вызывали, как проститутку, но после встреч, не сразу, а приблизительно через два-три дня, одаривали, как бы невзначай, сертификатом в ювелирный. «Плата» за услуги сменилась на лицемерное «моё к тебе внимание», от чего осознание — истинная близость с Маратом — иллюзия, только усилилось. Иногда Марат звонил просто так, чтобы узнать, как дела, чаще всего это случалось во время долгих перерывов между личными встречами из-за работы или служебной поездки. Он писал, что скучает, подробно рассказывая, что сделает с Габи при встрече, как долго, интенсивно и в каких позах. Но после свиданий становилось ясно только одно — «шейх» готов лишь делать вид, что идет на уступки, дабы не заставлять мальчика сомневаться в себе. В ближайшее время эта дистанция между ними никуда не денется — Марат ничего не расскажет о себе, ни о родителях, ни о школьных друзьях или своем первом разе с парнем, он не готов подпустить кого-то по-настоящему близко; только здесь и сейчас, только настоящее, ни в прошлое, ни в будущее он не вручит ему пропуск. Возможно, время что-то и способно изменить, но Марк понимал — этого времени у них просто нет, и скоро «щедрый шейх» станет лишь болезненным воспоминанием. С этими мыслями, перебирая ненавистные сертификаты, он продолжал преданно ждать его звонков, возвращений из командировок, ночных, переполненных спонтанной и какой-то больной нежностью смсок. Всегда самое страшное — осознавать неизбежность конца, и Марк знал их итог: Марат даст ему уйти, не остановит, а может и сам подтолкнет. Останется куча дорогущих цацок, которые позже конвертируются в бабло, как песок, оно рассеется вместе с воспоминаниями о них. Он знал исход, но принять его не мог. *** Пара зорких карих глаз внимательно следили за парнем на сцене. По праву считая Габи своим, Марат с трудом скрывал за невозмутимой улыбкой раздражение по поводу того, что его любовник каждый вечер раздевается перед сотней похотливых геев. Но мысль, что это просто «мальчик», а не официальная пассия, немного остужала пыл. Однако желание видеть Габриэля в своей постели, несмотря на всевозможные разумные доводы, меньше не становилось. Удалившись от шумной компании, Марат наблюдал, как, подавая руку, охранник помогает Габи спуститься со сцены, и после, в целях безопасности, сопровождает через зал к гримерке. В одних стрингах, прижимая к груди снятые во время выступления шмотки, парень обернулся на оклик. Марат шел сзади. — Привет, — сердце предательски затрепетало, невольным жестом откинув назад волосы, Габи замер в ожидании. — Привет, — темные глаза опасно блеснули, самодовольная улыбка искривляла и без того дерзкие губы — Марат был явно в благоприятном расположении духа, когда, взяв Габи под локоть, собирался что-то сказать, но голос охранника неприятно резанул слух: — Руки, — бугай рыпнулся в сторону наглого поклонника. — Все нормально, Гош, это мой… Я его знаю. Пару минут дай нам, ок? Не сводя раздраженного взгляда с вышибалы, который, выполняя команду, сделал шаг назад, Марат наклонился и поцеловал Габриэля в уголок рта, демонстрируя верховенство своих прав в этом треугольнике. — Отличное выступление, — прозвучало на удивление мягко. — Спасибо, рад, что тебе понравилось, я старался, — Габриэль попытался включить самодовольство, но снова не вышло. — Для меня? — Что? Приобняв за талию, Марат притянул парня ближе и зашептал в самое ухо: — Старался для меня? — его улыбка резанула кожу на щеке, а низкий голос ввел в ступор. Габриэль боролся с эффектом, всякий раз производимым на него близостью этого человека, но увы, снова поплыл в его руках. Как по сигналу, шагнув вперед, обхватывая запястье зарвавшегося клиента толстыми пальцами, ответственный Гоша процедил: — Руки уберите. — Он не пристает, я же сказал, — уже сам Габриэль раздраженно рыкнул на навязчивый спецперсонал. — Отъебись! Что непонятно? — с силой выдернув руку из жесткого зажима, рявкнул Марат. — Или клешня лишняя есть? — Закругляйтесь, нам нужно идти, — сохраняющий самообладание охранник стоял истуканом, но Габриэль знал, это было последнее предупреждение, потом Марата просто выведут, возможно, даже влупят черную карту. — Не злись, он выполняет свою работу, — взывая к голосу разума, Габи промокнул кончиком пальца пот над верхней губой, и теперь старался увереннее смотреть в потемневшие от негодования глаза собеседника. Марата забавляло то, как Габриэль умело сохраняет важность, стоя перед ним при полном мэйкапе, но в одних лишь трусах. — Тебе долго еще? — Два выступления. — Присоединишься к нам, потом? — он кивнул в сторону друзей, весело накидывающихся за его счет. — Серьезно? — недоверчиво ляпнул и тут же понял, что выдал себя полностью, но, несмотря на дурацкий вопрос, лицо все же озарилось неподдельной радостью. — Что за сомнения? Конечно. — Ладно, — Габи уже не мог сдерживать эмоции и улыбался во все тридцать два белоснежных зуба. — Как закончу, подойду, — бросив взгляд на только с виду невозмутимого секьюрити, он закатил глаза, показывая, что уже пора идти, и выскользнул из объятий. —  Тогда до скорого. — Да… конечно… Увидимся. Подавляя новую, ощутимую даже для Гоши, волну нервозности, Марк, как мог, заставлял себя сохранять самообладание, но все же не выдержал и обернулся — стоя на том же месте, Марат провожал его взглядом. Чувствуя свой промах, парень неловко улыбнулся. Марат обнадеживающе подмигнул, напоследок указывая в направлении столика, за которым он будет его ждать.