Ninja Tracks (Revolution VIVID) — Undercurrent
Ночь. Сияющая на небе луна озаряет путь, делая все вокруг еще более пугающим. Здесь очень тихо, и после того, как Леон оказался у самого края обрыва, все вокруг будто застыло. Никто из них не решается пошевелиться. Страшно. Леон затаил дыхание и опустил голову. Казалось, будто достаточно ему поднять глаза к стоящему перед ним парню, как он упадет вниз. Казалось и то, что даже легкий ветерок способен пошатнуть его равновесие. Нельзя. Нельзя падать вот так. Нельзя умереть лишь по глупости одного эгоистичного парня, желающего… Да черт вообще знает, чего он хочет добиться в этот момент. Победы? Разве ему не достаточно того, что Варгас и так уже по уши в дерьме? Видимо, этого мало, и его наглый взгляд, прожигающий шатена насквозь, ясно дает это понять. — Что ты делаешь, Федерико? — голос Леона звучал так тихо, будто он боялся, что сейчас полетит вниз, если скажет хоть слово на тон громче. — Хочу рассказать твоей девушке правду. Она не заслуживает жить во лжи. Во лжи, появившейся вокруг нее по твоей вине. Хотя, что я говорю… — итальянец иронично закатил глаза, в то время как на его лице заиграла ядовитая усмешка. Виолетта уже больше трех лет живет во лжи, которой отгородила свое настоящее «Я» от других, поэтому ложь Леона оказалась всего лишь маленькой каплей в этом огромном болоте. Федерико подумал об этом и осекся, покручивая в руках телефон. Дилемма. Рассказать ей правду, тем самым разрушив все то, что они строили с Леоном так долго и трепетно, или же оставить все как есть, позволив ему самому разобраться в этом? Нет, так нельзя. Как истинный ценитель правды, Гонсалес не мог молчать. Более того, демоны внутри него настырно жужжали над ухом и неустанно твердили о том, что правда — лучше сладкой лжи, и всю жизнь все равно не получится прожить, создавая вокруг себя пустые иллюзии. «Иллюзии правды». — Федерико, не делай глупостей, — лицо Леона побледнело, стоило итальянцу сделать маленький шаг вперед. В один момент даже показалось, что Варгас вот-вот сорвется, но секунды неторопливо шли, а ничего не менялось. Гонсалес молча крутил в руках телефон, пребывая в глубоких раздумьях, в то время как Леон терял последние остатки сил. Он будто издевался, нарочно не отходил сторону, тем самым не давая возможность выбраться из того некомфортного положения. Мало сказать «некомфортного». Опасного положения, на самом деле опасного. — Хочешь, чтобы я отошел? Не надейся. Посмотрим, насколько у тебя хватит сил. Думаешь, такой крутой и опасный, да? Везде лезешь, везде суешь свой любопытный нос, но сейчас ты выглядишь жалко. Ты ничего не можешь сделать, смотришь на меня щенячьими глазами и поджимаешь хвост, потому что хочешь жить. Только знаешь, мне плевать на тебя. Мне плевать на всех вас, и если раньше я думал, что мое сердце способно по-настоящему любить, то сейчас понял, что ошибался. Мои внутренние демоны сильнее, они управляют моими поступками и… — парень не стал продолжать, но сказать ему было что. Он ограничился лишь этими словами, а сам опустил взгляд на ничего не понимающего Леона. Вообще ему казалось, что пора заканчивать этот цирк. Он подался вперед, отчего шатен уцепился руками в край скалы, тем самым пытаясь держаться, но все тело ломило от боли, а руки отказывались его держать. — Ты же не такой, как твой отец, ты же не хочешь быть таким, как он! Подумай о своих друзьях, подумай о девушке, которую любишь, подумай о своем будущем! Федерико, дай руку, я больше не могу держаться! — Леон проговорил эти слова громко и внятно, искренне надеясь, что тот послушает его и не наделает глупостей, но от этих слов Федерико будто снова завелся. Холодный ветер обдувал и так уставшие руки, отчего хотелось бросить все и отпустить скалу, безмятежно падая вниз. Но нельзя. В этом мире еще есть люди, ради которых стоит держаться, и даже если эти люди будут его ненавидеть, он просто будет знать, что где-то там они есть. Глаза Федерико вмиг потемнели, но он молчал, не позволяя себе даже пошевелиться. В голове крутились воспоминания, связанные с Людмилой. Затем возник образ Камиллы, которая сказала, что не хочет его знать. Следом за рыжеволосой девушкой перед его глазами появился образ отца, и парень понял, что он — такой же, как и его отец. Такой же эгоистичный, холодный, безразличный к другим людям, безразличный до того, что аж самому тошно. Эта душевная боль, окутывающая итальянца с самого детства, вперемешку с физической давала гремучую смесь, опасную для окружающих. Он не такой, как они все. Он другой. В его разуме есть место только злобе, обиде и жестокости, и парень, наконец осознавая, что делает сейчас и что делал все это время, начал задыхаться от собственного яда. Он злился на себя, злился за то, что снова потерял над собой контроль, но время заканчивалось, и если он не подаст Леону руку, то буквально через пару секунд он не выдержит, упадет и разобьется, так и не дождавшись помощи. Ноги, уже свисающие над огромной пропастью, скользили по скале. Шатен держался руками за край и жмурился от боли. Прохладный ветер по-прежнему обдувал его руки, сбитые до крови костяшки начинали неметь от холода и боли, и одна рука соскользнула… — Федерико, дай руку!!! — Варгас закричал от безвыходности, его сердце бешено заколотилось в груди, а голос задрожал от страха. Он протянул руку, пытаясь изо всех сил держаться за скалу второй и помогая себе ногами, а итальянец, будто от крика вернувшийся на землю с небес, тут же схватил руку Леона и потянул на себя. Он не хочет быть таким, как его отец. Отец с самого детства настраивал его против людей, с самого детства твердил, что нужно защищаться от них, только вот защищаться нужно было только от него самого. Он снова борется с собой, снова хочет сделать все правильно, стать тем, кем всегда хотел быть, и именно это спасает жизнь Леону. Только вот не ему самому. Сил на исходе, ноги скользят, скала от напряжения начинает крошиться на мелкие кусочки по краям, и Федерико, подойдя слишком близко к краю, падает, отпуская руку Леона. Шатен ничего не понял, все произошло слишком быстро, и глухой звук где-то внизу заставил его сердце ёкнуть. Этого не может быть…***
Эта ночь сломала далеко не одну судьбу, далеко не одну веру в себя и то, что впереди еще может быть счастливое будущее. Казалось, что это ночь решила все. За всех. Хаос сейчас творился не только в голове Леона, полной запутанных мыслей. Хаос сейчас творился и в его доме, где Виолетта, получившая анонимное сообщение, крушила все, что попадало под руку. Кто послал его, а главное — зачем, — Кастильо не знала, но того, что она в нем увидела, было достаточно. Это он. Это он украл их с отцом деньги, это по его вине они сейчас почти бездомные. Это по его вине они сейчас не находят себе места, думают, как жить дальше и как разобраться с долгом и этой чертовой сделкой. А что если еще и эта сделка — полная подстава? Что если заказчик — это очередная пешка в их планах, и он намеренно подписал контракт именно в тот день, когда все деньги с их счета исчезли? Чем больше Виолетта думала об этом, тем больше мыслей прибавлялось в ее голове и тем сильнее она злилась. Огоньки в ее бешенных от гнева и ненависти глазах горели так ярко, что Кастильо напрочь снесло крышу. Она смахивала на пол все, что только видела: дорогие вазы, старинные картины в позолоченных рамках, светильники, посуду — все вдребезги разбивалось о твердый пол, а ей по-прежнему было мало. Обезумев от своих же эмоций, Виолетта перешла к более весомым вещам: столам, стульям и мягкой мебели, которую только в силах была перевернуть. Казалось, будто сил был целый вагон и маленькая тележка, поэтому буквально за десять минут аккуратный и идеально ухоженный дом Леона превратился в величайший бардак с горами разбитых вещей на полу и перевернутой с ног на голову мебелью. И только поняв, что разбивать больше нечего, шатенка громко заплакала от переполняющих чувств, сползая вниз по холодной стене. Руки дрожали, собственные слезы давили так сильно, что невозможно было даже нормально дышать. Мысли снова брали над девушкой верх, атакуя уже с новой силой. Это он. Это его вина. Человек, которого она безумно любила, предал ее, предал и ничего не сказал. Нагло врал все это время, пока в его голове созревал идеальный план по… Мести? Но за что? Ничего не понятно. А что если это не любовь вовсе? Что если он нарочно сблизился с ней, чтобы потом сделать больно? Каждая подобная мысль переворачивала все внутри наизнанку, заставляя напрочь потерять контроль над своей истерикой. Начиная просто задыхаться от собственных слез, Вилу поднялась на ноги, не обращая внимание на порезанные разбитым стеклом руки. Плевать. Сейчас хотелось как можно скорее покинуть этот дом, даже если идти больше некуда. Кастильо выбежала на улицу так быстро, что даже не забрала из дома куртку, шагая прямо в одной рубашке. Это не важно. Важно то, что любимый человек оказался предателем, и в этот момент весь мир будто снова потерял смысл. Так же, как и тогда, три года назад. Пустота снова поселилась внутри нее, но теперь бежать уже некуда.***
— Диего… — голос Леона, сидящего на краю обрыва уже без угрозы для собственной жизни, осекся, стоило Эрнандесу поднять трубку. Руки дрожали настолько сильно, что он едва не выпустил телефон вниз. Дрожали не только руки. Дрожало все тело то ли от холода, то ли от страха и ужаса, который ему сейчас пришлось испытать. — Леон? Ты время видел? — сонный голос Диего на том конце провода явно находился в полном непонимании, но по учащенному дыханию в трубке Эрнандес понял, что случилось что-то страшное. Такой напуганный голос друга он слышал… Да никогда не слышал. — Где ты? Что произошло? — нотки беспокойства за друга были отчетливо слышны в его голосе, а сон будто рукой сняло. Диего подорвался с кровати и закинул в карман ключи от машины, пока Варгас собирался с силами, чтобы рассказать о случившемся. — Федерико… Он… — говорить было трудно, и с каждым словом, с каждой новой мыслью шатеном все сильнее овладевало чувство шока. Он опустил голову и зажмурил глаза, делая глубокий вдох. Диего в этот момент сел за руль и завел машину, дожидаясь лишь адреса. То, что Леон сейчас не дома, он понял почти сразу. — Он упал с обрыва Ред-Рок Каньона. Диего, я… — шатен снова осекся, закрывая лицо рукой. Сказав что-то вроде «Я сейчас буду» и бросив трубку, Эрнандес с силой выдавил педаль газа, предварительно вызвав на то место скорую. Он не имел ни малейшего понятия, что там произошло, но это не давало никакого облегчения. Было страшно, поскольку, судя по всему, там на самом деле творилось что-то ужасное. Эрнандес бросил телефон на пассажирское сидение и на бешеной скорости помчался в сторону каньона, но идущая по дороге девушка, которую он, к ее счастью, приметил еще издалека, заставила сбавить скорость. Он резко затормозил прямо перед ней, несколько раз выругавшись вслух от испуга. Еще бы шаг — и он сбил человека. Только вот ту, которую он сейчас увидел перед собой, Диего вовсе не ожидал увидеть в такое время суток и в таком состоянии. Виолетта. Она была такой подавленной, такой замерзшей и опустошенной, что внутри Эрнандеса в этот момент что-то сжалось от боли. Он накинул на ее хрупкие плечи свою куртку и поднял подбородок, чтобы заглянуть в ее бескрайние карие глаза, который были такими пустыми. Он всегда знал, что ее глаза не лгут, и сейчас видел это, как никто другой. — Вилу, что с тобой? — первый ненавязчивый вопрос, ответа на который Диего так и не получил. Кастильо молчала и даже не моргнула, чуть не оказавшись под колесами его машины. Складывалось такое ощущение, будто ее вообще здесь нет. Он никогда не видел ее настолько потерянной, но в его памяти тут же всплыли ее слова из последнего разговора. «Это было настолько больно, что первое время мне даже не хотелось жить. Будто в одну секунду весь смысл, который я видела в этом мире, исчез, оставив после себя лишь пустоту». Неужели она надеялась, что в четыре утра какой-нибудь пьяный водитель собьет ее, идущую посреди дороги? Что такого должно было произойти, чтобы девушка, до того окрыленная любовью к его лучшему другу, потеряла всю жизнерадостность буквально за один день? Диего не давала покоя эта мысль, но молчание девушки ясно давала понять, что она сейчас ничего не скажет. Она полностью его игнорировала, смотрела будто сквозь него и даже не шевелилась. Времени не было, но Эрнандес не посмел оставить ее здесь одну и, воспользовавшись моментом, что шатенка ничего не соображает, усадил ее на заднее сидение машины, снова с силой выдавливая педаль газа. Леону тоже нужна его помощь, и сейчас картина перед глазами становилась еще страшнее. Виолетта, чуть не попавшая по колеса его машины, до смерти испуганный Леон и упавший в пропасть Федерико. Что вообще происходит в этом городе? Что это за чертова ночь, решившая, что вправе разрушить столько судеб одновременно? Добравшись на место довольно быстро, Диего заглушил мотор и вышел, оставив Виолетту в машине. На дороге стояла машина Леона и Федерико, а яркие огни от уже приехавшей скорой помощи слепили глаза. Эрнандес бегом поднялся наверх, где Варгас по-прежнему сидел на краю обрыва и смотрел вниз на то, как врачи в белых халатах кладут тело итальянца на носилки и уносят в машину. Мягко говоря, зрелище так себе. — Леон, тебе нужно успокоиться. Пойдем вниз, — помогая другу встать, тихо произнес парень, на что Леон молча поднялся на ноги, при помощи Диего добираясь до машины. Его тут же обступили люди в белых халатах, начали задавать кучу вопросов и обрабатывать открытые раны, на что казалось, будто Леону вообще плевать. Он даже бровью не повел от шипучей боли, а вопросы просто-напросто игнорировал. Где-то Диего это уже видел… — Леон, скажи что-нибудь, — Диего ничего не понимал, и в один момент даже подумал, что-либо это просто какой-то очередной кошмар, либо он просто сходит с ума. Все слишком нереально. — Это всего лишь последствия перенесенного шока. Мы дали ему успокоительное, поэтому совсем скоро он придет в себя. Стоило бы ему отлежаться несколько дней в… — молодой, но по виду опытный доктор говорил эти, казалось бы, отрепетированные слова, но Диего тут же перебил его, напрочь отказываясь от госпитализации. Леон сильный, и он обязательно справится без посторонней помощи. Кому, как не Диего знать, насколько Леон ненавидит больницы.***
— Мистер Гонсалес? — голос того самого молодого врача отозвался сразу же, стоило мужчине поднять трубку. — Я слушаю, — мужчина был суров, как всегда. Он не спал, несмотря на время. Его сын давно должен был быть дома, но его до сих пор нет, и этот звонок, раздавшийся эхом по всему дому, заставил его вздрогнуть от неожиданности и волнения. Просто так не звонят в четыре утра, а значит стоило бы приготовиться к худшему. — Ваш сын… Нам очень жаль… — молодой парень и сам не смог произнести эти слов в вслух. Он не раз говорил это, но каждый раз переступал через себя, поскольку, будучи врачом, ценил каждую жизнь и пропускал через себя каждую смерть, даже сейчас чувствуя тяжелый груз на сердце. На том конце провода было тихо, но учащенное дыхание нарушало эту тишину. Этого не может быть. Мужчина от шока плюхнулся в кресло и прикрыл лицо рукой, начиная винить себя в том, что не увез его с собой сразу. Что там произошло? Вопросы в голове появлялись нескончаемым потоком, только вот ответа на них он, к сожалению, вряд ли узнает. Звонок сбросился, и мужчина остался полностью погруженным в свои мысли, обдумывая, анализируя каждый свой поступок. Складывалось ощущение, будто он сам не свой, хотя внешнее спокойствие заставляло усомниться в этом. Он почти потерял единственного человека, которого любил в этом мире. Единственного человека, который понимал его и все это время был рядом. Плевать сейчас и на деньги, и на коварные планы, да вообще на все плевать. Все стало настолько ненужным в этот момент, что от прежнего мистера, наверно, не осталось ничего, кроме имени.