Рассказы Лунного Спутника (Том первый)

      Уснуть в ту ночь мне так и не удалось, да и некогда было спать. Прогулка до приюта развеяла мою печаль, оставив лишь тяжесть на сердце. Вернувшись на территорию приюта, я снова засел на своём любимом месте.       Эта вылазка получилась хоть и недолгой, всего-то два с половиной часа, но насыщенной событиями. Если исключить тот факт, что эмоции мои не пропали и не «сломались», как я предполагал, у меня нашлось много пищи для размышлений. Для начала можно предположить, что каноничная история этого мира идет своим чередом: Хинату похитили, а ее дядя убит, как мне помнится, по требованию жителей Кумогакуре — Деревни Скрытого Облака. Конечно, делать выводы лишь из этого факта не будем, но на заметку возьмём. Следующим интересным, но несколько удручающим фактом, стало то, что я почти разучился петь. А я любил петь. Оперным певцом я никогда не был, но на занятия по вокалу ходил. У меня был хороший учитель. Медленно прорабатывая воспоминания, вытягивал на поверхность всё что было связано с вокалом. Как выяснилось, информации немало, но вся она в общих чертах схожа: пение позволит развить дыхательную систему, что может положительно отразиться на некоторых чакра-техниках (например, «Техника Великого Огненного Шара», если конечно он мне будет доступен). Также пение помогает успокоиться и сбросить напряжение и в некоторых случаях прожить зажатые эмоции. Ну и не будем забывать про ораторские и актёрские навыки, что в мире шиноби точно не будут лишними.       Да уж, не густо. При беглом обзоре оказалось маловато информации, но и она достаточно любопытная. Еще в «глубинах Мордора» нашлись воспоминания об упражнениях для дыхания и пения — решил их внести в программу каждодневных тренировок. К моему неудовольствию, эти упражнения выполнялись каждые два часа. Что ж, нелегка доля моя ленивая, придется привыкать. Отдельно же стоит отметить, что там, на скале я на эмоциях перевёл песню, так как «велело сердце». Не знаю, как у меня во время пения не свело челюсть от косноязычия этой попытки, но факт остаётся фактом. Та кривая «танка» с попыткой в музыкальность, что я тогда выдал, была позорной. Мне даже как-то стыдно стало перед АНБУ, ведь ему пришлось это слушать — такое испытание для психики.       Думаю, нужно завести тетрадь и начать переводить некоторые из песен моего прошлого. Это будет отличной тренировкой для лучшего понимания местного языка. А если возникнут вопросы, то можно попросить Рей-сан достать мне некоторые книги из библиотеки. Кажется, её очень радует моя тяга к знаниям.       Итак, песня Наруто звучала для окружающих как-то так… Зачем кричать, когда никто не слушает, О чем мы говорим… Это было долго — Загорается и медленно гаснет. Когда у многих из нас есть огонь, А город похож на крематорий или рынок. И все привыкли что-то замечать — Почему они кричат, когда тебя не слушают? Мы можем молчать, мы можем петь. Он горит, даже если вы встанете или убежите. Гигантские синие киты не могут сломать сеть. Сдаетесь вы или нет, он все еще горит! И снова небо сковывает слова и провода. И когда я снова отвечаю, вода льется с неба. И если вдруг начнешь что-то понимать, И мне хотелось закричать от вдохновения. Давай, кричи — но ты можешь не понять. Я не могу ничего менять! Ты можешь молчать, ты можешь петь. Он горит, даже если вы встанете или убежите. Гигантские синие киты не могут сломать сеть. Сдаетесь вы или нет, он все еще горит. Мы можем молчать, мы можем петь. Он горит, даже если вы встанете или убежите. Жечь, но не сжигать. Иначе жизнь будет скучной! Гори, но не гори, не гори — светись!       Возвращаясь к основной цели моего путешествия на гору, общий план Конохи я рассмотрел и некоторые детали на карте отметил. Например, расположение клановых кварталов, тренировочных полигонов, а также академии шиноби, в которую можно будет бегать, чтобы подсматривать за тренировками учеников. Разумеется, в будущем придётся многое уточнять и проверять, но это уже хоть что-то. Разогнав чакру и проведя все известные мне манипуляции на контроль, я уверенно гнал из головы все мысли и эмоции. На сегодня хватит, нужно дать себе отдохнуть.       Через добрых три часа медитаций я открыл глаза. Последний предрассветный час я гонял десяток листьев сакуры по всему телу и созерцал мир вокруг. В моей голове впервые за очень долгое время было пусто, а на душе относительно спокойно. Наблюдая за своим прогрессом в медитациях, я начал замечать, что моих упражнений становится недостаточно для дальнейшего развития. Как ни старался, я не мог придумать или вспомнить тренировку для более филигранного контроля, что меня расстраивало. Я чувствовал, что впереди маячит та граница, которую переступить без помощи учебников или учителя я не смогу. Это меня пугало и нервировало. Сейчас лишь от меня зависит то, насколько хорошую я подготовлю платформу для своего развития как шиноби. К тому же, может, эта платформа и создаётся из не очень качественных материалов и не самым умелым мастером, но она строится на совесть со всей душой и старанием. Несмотря ни на что, я могу сказать — я сделал всё, что мог. Дальше же для своего «строительства» понадобится помощь многих мастеров. Но в глубине моей души засели сомнения и страх от того, что будущие мастера могут схалтурить, отступить, сломать… Как же выразить это чувство? Я боюсь, что даже при высоком качестве мастерства они не позволят строить… покажут некачественные чертежи… приготовят слабые составы… заложат небольшие ошибки в конструкции, вроде бы несерьёзные, но при большом количестве этих ошибок мой храм обрушится и погребёт под собой всех тех, кого я захочу защищать… так себе метафора, но только так я могу сформулировать свои чувства.       Пугала не возможность остаться слабым, а мысль о том, что мне намеренно не позволят развиваться и я буду биться в закрытые двери. Прикрыв глаза, я усмехнулся: дожили. У меня явно паранойя и проблемы с доверием. Пока я ничего не могу сделать, и остаётся лишь надеяться на дальнейшее обучение в больнице и свою настойчивость вкупе с чутьём. На последнем отголоске мысли меня застал рассвет…       С того дня время потянулось, как остывающая карамель. Тренировки контроля, в которые я вкладывался с большой самоотдачей, не приносили и десятой доли того результата, что был ранее, и все-таки в развитии резерва я наконец начал чувствовать то, что чувствует среднестатистический шиноби. После полного опустошения резерва чакры я чувствовал истощение, и вместе с недосыпом это вызвало головную боль. К моим дневным занятиям добавились уроки с местной медсестрой Рэй-сан. После озвучивания моего желания стать ирьенином она согласилась помочь мне, чем сможет. Как выяснилось, у неё была некоторая литература по медицинской помощи при отравлении, обморожении и тому подобному. С книгами по литературе она также согласилась помочь, но с условием — что я буду теперь помогать ей в лазарете на постоянной основе, так как она проходит стажировку и пишет какой-то важный для её будущего документ. А мелкие царапины, синяки и ожоги у ребят, которые я могу обработать и самостоятельно, отнимают много времени. С этого началась моя «стажировка» в медпункте.       Помимо медицинской информации, я выспросил у неё и некоторые общие сведения о деревне. К примеру, мне удалось узнать, что вход в библиотеку Конохи бесплатный и работает там грозный старичок смотритель Акайо-сан. Там можно найти как медицинскую литературу, так и различные справочники, исторические книги и жизнеописания. Помимо них, конечно же, профессиональную, развлекательную и множество других книг. Но вот техники и всё, что связано с профессией шиноби, можно взять только в архиве или библиотеке академии, к тому же пускают туда только с письменного разрешения учителя или по протектору шиноби. Эти сведения были полезными, и тут было над чем поразмыслить.       Что же до ночных вылазок, то их я совершал каждый день. Собирал информацию, слухи, сплетни. А также просматривал, где и чем можно обзавестись. Воровать, конечно же, я не планировал, хотя, будь в этой реальности ещё более тяжёлые условия, то ради выживания не побрезговал бы. А пока высматривал в мусоре удобоваримые вещи, к примеру, мебель или что-то относительно новое, выброшенное из мастерских из-за дефектов. К примеру, у одного из ателье я увидел, как пожилая работница выбрасывает неплохие штаны из струящийся голубой ткани. Видимо, новая швея неправильно обработала ткань, и на ней вышло некрасивое большое серое пятно. Недолго думая, я приватизировал их. Обработал, как мне нужно было, и вырезал серый кусок — так у меня появился новый образ для маскировки. Если говорить конкретней, то в будущем мне так или иначе придётся общаться с людьми во время выхода в деревню, так что нужна была подобающая «маска». Таковую я создал на основе моего повседневного образа, полностью изменив его характер. Убрав поясную сумку из-за её объема, я запахнул свое хаори на девичий манер и подвязал его поясом из половины новоприобретённой ткани. В результате после нехитрых манипуляций с добавлением пояса и замены чёрного платка на голубой из меня получилось если не женская особь, то как минимум бесполая трудноопределимая. Дальше пришлось повозиться с макияжем. Шрамы стандартно были замазаны тональным кремом, как и недавно приобретённые тёмные круги под глазами. Думаю, если я буду не спать и дальше, то с Гаарой будем, как братья-близнецы. Нанести на глаза ровно карандаш было делом архисложным, несмотря на моё прошлое бытие девушкой. Но в конечном итоге глаза были ровно очерчены, а губы намазюканы помадой. И при всём при этом из зеркала на меня смотрел не неряшливый монстр, а вполне миловидная девчушка с выразительными голубыми глазами. Последним штрихом решил добавить момент отвлечения внимания, теперь левый глаз был расписан под Египет. Глаз Гора сосредотачивал на себе всё внимание и, как мне кажется, окончательно понижал возможность заметить шрамы.       В этот раз я готовился особенно тщательно, так как сегодня мне предстояла не простая вылазка, а, так сказать, первый контакт с внешней средой, если не считать больничные приключения. Во время своих разведывательных операций я выяснил, что в деревню приехали уличные артисты и всю эту неделю они будут выступать и развлекать народ. Это событие я и выбрал, как отправную точку создания первой «маски». В толпе можно затеряться, быстро ускользнуть, среди неё никто не обратит внимания на девочку-шиноби. Именно поэтому подготовка была более щепетильной. Я работал не только над внешностью, но и над походкой, голосом, манерой речи и другими немаловажными фактами. Какой бы ни была моя «жизнь до», год в мужском теле перестроил меня существенно. Но что ни говори, а вспоминать то, что умел, — гораздо проще, чем учиться с нуля. Через пару часов суровых тренировок в маленькой комнатке приюта закрыл глаза серьёзный парнишка Наруто, а открыла уже таинственная, ехидная и весёлая девчушка Гин.       Над именем я раздумывал очень долго, наверное, с того момента, как вообще определился, что первой «маской» будет девочка. Имя Гин идеально подходило под нужные параметры. Короткое, запоминающееся, красивое и наполненное для меня смыслом. Серебряная как лунный свет, как сталь клинка, как призрак на речной воде.       Подцепив длинный край платка, закрепил его на манер маски. Получилось крепко и не мешало дышать. Образ был готов, и я, перепроверив все приготовления, выбрался наружу. Поздний вечер встретил меня по-ночному прохладным воздухом и мелкими снежинками. Я подошёл к дереву, но взбираться и медитировать не стал. Я собрался с мыслями и погонял чакру ещё в комнате. Сегодня я покинул приют сразу после проверки комнат, а это немногим позже десяти. И оставаться на дереве было бы слишком опасно: кто-нибудь из воспитателей мог бы случайно меня заметить. Не знаю, сколько будет длиться выступление, но явно не до поздней ночи. Накинув «вуаль», я перемахнул через забор и отправился к центральной улице. Сначала по небольшим улочкам, а затем и по крышам домов добрался до места назначения. Укрывшись в тени на крыше, стал наблюдать за представлением.       Небольшую площадку, на которой уже вовсю шло выступление, было отлично видно с этой точки. Это я и предполагал, когда осматривал это место ночью ранее. Сейчас сцена была залита светом от пламени. Двое актёров отложили потухшие веера и подняли разгорающиеся с обоих концов шесты. Юноша, будто бросая вызов своему старшему партнёру, положил шест на тыльную сторону руки и повёл из стороны в сторону, заставляя его опасно качаться. Дальше амплитуда движения руки начала увеличиваться, медленно набирая темп. Вскоре рука скользнула вверх, а затем и в сторону, заставляя шест перевернуться вертикально. В таком положении шест должен был упасть, но остался на руке выступающего, вызывая его улыбку. Парень сделал оборот вокруг и положил шест на плече, перехватывая его другой рукой. Затем он резко подкинул его в воздух. Вспыхнуло рыжее пламя, вызвав восторженный гул среди зевак.       Раскрутив шест, актер зафиксировал шест над головой, с вызовом посмотрев на, так понимаю, своего мастера. Со стороны «мастера» послышался одобрительный смешок, после чего он повторил все действия своего «ученика» и, раскрутив шест, продолжил движение. Закручивая шест вокруг ладони, он перебрасывал его из руки в руку, а затем заставил спускаться по руке к шее. Разогнанный инструмент под чётким контролем «мастера» описал пару кругов вокруг его шеи. Незаметно вернувшись снова ему в ладонь и не останавливаясь ни на мгновение, шест снова съехал по руке, тогда мастер наклонился и поднял руку вверх, оборачиваясь вокруг плеча. После он продолжил свой путь, оборачиваясь вокруг шеи и устремляясь вверх, к ладоням актера, которые на этот раз были сложены так, будто он молится. Именно в таком положении парень продолжал раскручивать шест, уклоняясь от огненных всполохов. После он закончил элемент, подкинув посох вверх и поймав его после кувырка. Публике явно нравились подобные акробатические изыски.       Мастер посмотрел на своего ученика и улыбнулся. Для юноши это явно стало вызовом, и он, раскручивая шест, начал приближаться к мастеру, а затем под громкий удар барабана сделал резкий выпад в сторону старшего. Мастер отвёл атаку и, перехватив младшего за руку, отправил его по направлению удара, преподав ему вдогонку коленом под зад. Послышались смешки, элемент комедии явно пришёлся по душе немногочисленным зрителям. Юноша рассвирепел от такой унизительной издёвки и начал наносить быстрые удары, сопровождающиеся ритмом барабанов, но все они успешно отражались мастером.       Огонь перетекал и бушевал яростными всполохами, и в конце концов ученик бросился на мастера в прыжке. Произошло стремительное сближение, раздался грохот барабана, и фигуры разлетелись в противоположные стороны. Секунда, и вот они уже раздувают с концов шестов потоки пламени в направления друг друга. Звук барабанов сходит на нет, а пламя опадает, являя распалённых артистов. Слышатся неуверенные хлопки, а затем и вполне слышимые овации. Артисты кланяются, и в то же время к ним выходят ещё несколько человек, совершая поклон вместе с ними. Группки зрителей медленно разбредаются по своим делам.       Кажется, выступление на сегодня завершено. Это скверно — я хотел бы посмотреть на остальные номера. Видимо, они начинают выступления ещё раньше, и, возможно, придётся как-то выкручиваться со временем, чтобы успеть. Понаблюдав за передвижением актёров и их вялыми сборами, мне в голову пришла мысль, что у этой труппы всё не так радужно прошло. Да и зрителей было не слишком-то и много, даже учитывая, что многие могли уйти, не досидев и до конца выступления. Голову посетила внезапная идея, и я соскользнул с края крыши в боковой тупичок, что к ней примыкал.