Тремя днями ранее:
Реджина просыпается от кошмара, который, хоть убейте, не может вспомнить. Должно быть, ей снилось что-то тревожное, поскольку всё тело покрыто противным холодным потом. Она пытается выбросить сон из головы, чтобы ещё немного поспать, но какая-то неведомая сила не позволяет. Мелькает беспокойная мысль, что за сном скрывается нечто большее, возможно, это интуиция пытается что-то подсказать. Вскочив с кровати, Реджина быстро выходит из спальни и тихо идёт вдоль коридора. Открывает дверь комнаты Генри и, стараясь оставаться незамеченной, протискивается внутрь. Приблизившись к кровати, она некоторое время с любовью смотрит на спящего мальчика, а затем касается ладонью его лба. Никаких признаков лихорадки, дыхание тоже ровное, и на первый взгляд всё просто отлично. На короткий момент Реджине кажется, что Генри вовсе не Генри. Что он кем-то или чем-то похищен и увезён далеко от дома. Но ей удаётся убедить себя: вероятность того, что кто-то второй раз за год мог поменяться телами с сыном, ничтожно мала. Реджина дорого бы дала, чтобы то обстоятельство, что с Генри всё в порядке, означало, что остальные небезразличные люди также в целости и сохранности, но это не тот случай. Уже нет. Реджина ненавидит признаваться в таком даже себе, идёт на это, когда чувствует крайнюю необходимость. И прямо сейчас она её чувствует. Женщина возвращается в спальню, хватает с ночного столика телефон и, не раздумывая ни секунды, набирает номер квартиры Чармингов. — Слушаю? — Снежка отвечает почти сразу. — У тебя всё в порядке? — Реджина? — Да, — подтверждает она с некоторым оттенком раздражения. Кто ещё, по мнению Снежки, станет звонить ей посреди ночи? И потом, у них же должен быть определитель номера. — Ты в порядке? — Всё нормально. Что-то случилось? — Где Чарминг? — Сидит рядом со мной, Нил спит у него на руках. Что происходит? — Хорошо, — выдыхает Реджина, чувствуя облегчение. — Хорошо, что всё хорошо. — А с тобой всё в порядке? — возвращает вопрос Снежка. Вполне уместный, если брать во внимание несвойственное ей, всё ещё необъяснимое поведение, поэтому Реджина не огрызается. — Да. Но у меня предчувствие. — Какого рода? — Не очень хорошее, — королева не вдаётся в подробности. Она не в настроении для задушевных разговоров, не говоря уже о том, чтобы объяснять нюансы произошедшего. Тем более, что сама себе не может этого толком объяснить. Да и мысли уже вовсю заняты нехитрыми расчётами: три в минусе, остался один. Кто-то очень и очень важный. — Где Эмма? — В своей комнате? — Ты у меня спрашиваешь? — уточняет Реджина насмешливо. — Она в своей комнате, или нет? — По-моему, да. Эмма пожелала нам доброй ночи и поднялась к себе. Иногда, правда, она не может заснуть и отправляется на пробежку. — Ты позволяешь ей бегать посреди ночи? — Предлагаешь мне сказать взрослой дочери, вооружённой пистолетом и обладающей самой могущественной магией на свете, что ей слишком опасно бегать по Сторибруку? Как, по-твоему, Эмма отреагирует? — Проверь, в своей ли она комнате. — Хорошо, — к счастью, Снежка давно усвоила, что лучше не спорить, когда Реджина находится на грани срыва. А в данный момент она в шаге от него. — Подожди секунду. Реджина слышит удаляющиеся шаги Снежки и, когда в трубке повисает тишина, возвращается мыслями к Эмме. Эмма… У Реджины что-то к ней есть. Что-то очень непонятное. И всё становится только хуже. Взять хотя бы прошлые выходные, когда Эмма вытащила её из трясины уныния, пригласив сходить на пляж.***
— Это последние выходные Генри перед началом учебного года, — уговаривала Эмма. — Он должен провести их с нами обеими, разве нет? И Реджина согласилась. Потому что она никогда бы не упустила возможность провести время с сыном. И потому что, честно говоря, была польщена, что ей предложили присоединиться, хотя эти два дня по праву принадлежали Эмме. Сама Реджина никогда не делилась своими выходными. Может быть, именно поэтому жест Эммы показался ей неожиданным и… милым. Или чем-то в этом роде. Но пляж только больше всё запутал. Потому что Эмма продолжала пялиться на неё, подолгу задерживаясь на неприкрытых участках кожи, пока они нежились на солнышке и читали (пытались) каждая свою книгу. Однако стоило посмотреть на Свон, как та сразу же отводила глаза, словно ни в чём не бывало. Возможно, на самом деле ничего такого не было, Реджина точно не знала, хотя… не похоже, чтобы ей это привиделось. Как и то, что Эмма игриво, нежно (случайно?) задела её плечо своим, когда Генри настоял на том, чтобы они вместе искупались. А затем последовала прогулка до дома. Когда Генри увидел своих друзей, а следом, не задумываясь и даже не спросив разрешения, помчался к ним, Реджина внезапно расчувствовалась от понимания — сын вырос. Наверное, она всё-таки перегрелась на солнце, раз озвучила свои мысли вслух: — Не могу поверить, что через пару дней он пойдёт в восьмой класс. — Я тоже. — Я всё ещё помню, когда он пошёл в детский сад. — И я, — и это, действительно, правда. Эмма помнила, но, разумеется, с оговоркой на то, что Нью-Йоркские воспоминания — фальшивка: — Ну, наверное, я помню частично? Но… Да. Спасибо ещё раз. — Ты не обязана всё время меня благодарить. — Знаю, что не обязана, но я так хочу. Ясно? — Если настаиваешь. — Отлично, — Эмма кивнула. — Хорошо. Реджина собиралась закатить глаза, посмеяться над нелепым ответом, но не успела. Эмма взяла её за руку и переплела пальцы со своими. По какой-то непонятной для Реджины причине оставшийся до дома путь они проделали, держась за руки. Ещё меньше было понятно, почему Эмма задержалась на крыльце особняка по Миффлин Стрит 108, будто чего-то ждала…***
— Её там нет, — голос Снежки вырывает Реджину из плена воспоминаний и возвращает к реальности. — Что?! — Я бы об этом не беспокоилась. Она постоянно такое проворачивает. Уверена, она снова отправилась на пробежку. Эмма просто не может усидеть на одном месте. Даже ночью. — Она обычно берёт с собой мобильный? На эти, с твоего позволения, пробежки, о которых я ни разу от неё не слышала? — Всегда, — говорит ей Снежка. — Хочешь, чтобы я позвонила ей? — Нет, я сама. Это моё… предчувствие. — Ладно, но перезвони мне, пожалуйста, когда поговоришь с ней. Хорошо? Ты меня встревожила. — Договорились, — соглашается Реджина. Она завершает вызов, но сразу же набирает номер Эммы (который она бы не хотела знать наизусть). В трубке снова и снова раздаются гудки, но ничего не происходит, и ощущение тошноты, будто укачало в машине, с каждым мгновением только усиливается. Реджина заключает, что, скорее всего, Эмма в беде, и решает действовать. Поскольку она окончательно уверилась в том, что происходит что-то плохое, и считает себя одной из немногих, кто способен во всём этом разобраться. Совершенно невнятная логика, но именно её в качестве оправдания использует Реджина, когда решает пойти на чрезвычайные меры. Женщина закрывает глаза и думает об Эмме. Обо всём связанном с ней. Почему вообще так много мыслей? Например, что от Эммы всегда пахнет немного ванилью, или как она истерически смеётся над её язвительными комментариями. Как спотыкается на ровном месте, путаясь в собственных ногах, но каким-то образом умудряется выглядеть так, словно это и было задумано… А ведь Реджина всего лишь хочет, чтобы Эмма оказалась здесь. Хочет увидеть её и убедиться, что всё в порядке. И вот, в фиолетовой дымке, не без помощи магии, появляется Спасительница. Эмма сидит на её кровати, но с ней явно не всё в порядке. Она пинает ногами воздух и кричит «Отвали от меня», пока не осознаёт, что рядом никого нет. Замерев, женщина медленно оглядывается по сторонам, и её глаза округляются. — Реджина? — выдыхает она. — Что случилось? — Реджина бросается к Эмме, бегло оценивая состояние: на ней джинсы, сапоги и спортивный бра — рубашки нигде не видно. Тело сильно расцарапано и перепачкано грязью. Кривой линией наискосок через живот порез, словно кто-то провёл кончиком остро заточенного ножа. Из разбитой губы по подбородку течёт тонкой струйкой кровь. Свон будто побывала в эпицентре адской драки. — Не знаю, — звучит в ответ. — Не помню. — Что значит, ты не помнишь?! — Я… Я не знаю. Я была в своей комнате. Это последнее, что помню. Как я сюда попала? Что… — она оглядывает себя. — Твою ж… На меня кто-то напал? На меня напала какая-то хрень, и я ничего не помню?! — У тебя идёт кровь, — сообщает Реджина, в основном из-за того, что Эмма то ли не видит в кровотечении большой проблемы, то ли вообще не замечает зияющей раны на своём животе. — Нам надо отвезти тебя в больницу. — Нет, нет, нет. — Посмотри на себя. Не время упрямиться или впадать в нелепый комплекс героя. — На меня кто-то напал и стёр воспоминания. Улавливаешь? У нас в городе очередной грёбаный злодей. — Да, и мы можем поговорить об этом после того, как тебе наложат швы. — Нет! Ты ни хрена не понимаешь, да? — кричит Эмма. — Если ты отвезёшь меня в больницу, они победят. Они уделают Спасительницу с первой попытки. Нам нельзя в больницу. Все узнают, что на меня напали, в городе поднимется паника, хаос, и всё начнётся по новой. Но, если ты вылечишь меня с помощью магии, мы заработаем преимущество. Реджина не может понять, как, чёрт возьми, Эмме в её-то положении удаётся мыслить рационально и объективно. Хотелось бы, конечно, чтобы всё сказанное не имело бы никакого смысла, но… В то же самое время, по многим сложным причинам, Реджина не склонна рисковать здоровьем или безопасностью Эммы, поэтому не знает, что делать дальше. — Ты можешь меня исцелить, или нет?! — Да, — признается Реджина. Юлить всё равно бессмысленно, Эмма всегда знает, когда она врёт. — Но я не могу заживить тебе рану, пока она не будет обработана. Если я это сделаю, и потом начнётся заражение, инфекция тебя убьёт. — Так продезинфицируй! — требует Эмма, и Реджина слегка вздрагивает, поражённая настойчивостью. — Ты — мать Генри. Мать нашего ребёнка. Ты серьёзно считаешь, что я поверю, что в этом доме нет чёртовой аптечки? Что ты не умеешь обрабатывать порезы?! Реджине хочется выкрикнуть в ответ, что это немного больше, чем маленький порез, но вместо этого она разворачивается на каблуках и, скрывшись в смежной ванной комнате, достаёт из-под раковины антисептик. Вернувшись, Реджина опускается перед Эммой на колени, чтобы иметь лучший доступ к ране. — Будет больно, — предупреждает она. При первом же прикосновении влажной хлопчатобумажной марли, Эмма немного подпрыгивает. Она сжимает кулаки, но затем выдыхает и упирается руками Реджине в плечи. — Прости за постельное бельё, — Эмма смотрит на некогда белое одеяло, перепачканное кровью и грязью. — Я… вот срань, ты была права, это реально больно… Я куплю тебе новое. — Это неважно, — отвечает Реджина. И надеется, что Спасительница правильно истолкует слова и поймёт, что лишь её благополучие имеет значение, а всё остальное не имеет ни малейшего значения. В том числе и пуховое одеяло. — Я, правда, не хочу этим снова заниматься, знаешь? — Чем именно? — Биться с новым сказочным злодеем, — поясняет Эмма. — Питер Пэн, Злая Ведьма Запада, кто там ещё… Как думаешь, с какой сволочью мы имеем дело на этот раз? Я не могу… даже представить не могу, что бы это мог быть за фильм… То есть… — Не имею ни малейшего понятия, кто бы мог это сделать. — Интересно, с кем они будут связаны на этот раз. Сомневаюсь, что семейное древо Генри сможет выдержать ещё больше ветвей и не расколется надвое. — Согласна. — Проклятье, — шипит Эмма, и в первый момент Реджина предполагает, что это от боли. Но через мгновение женщина заговаривает вновь: — Прости, — почти шепчет она. — За что ты извиняешься? — Я не хотела быть бесчувственной, — Реджина всё ещё не понимает, о чём говорит Эмма, пока та не добавляет: — Она была твоей сестрой. — Я едва знала её. — И тем не менее. — Да, — соглашается Реджина, потому что на самом деле хотела, чтобы Зелина воспользовалась вторым шансом. Она не может не представлять, каково было бы сесть вместе с сестрой, обсудить все выходки Коры, испортившие жизнь им обеим. Но понимает, что этому никогда не суждено сбыться, и не хочет разбивать себе сердце ещё больше. — Тем не менее. Эмма морщится и кусает губы, изо всех сил стараясь выглядеть так, словно не собирается падать в обморок. Реджина сосредотачивается на том, что делает, чтобы не оплошать. Она не может позволить Эмме умереть, и ей трудно вести себя, словно всё прекрасно, когда это далеко не так. Чудо, что Свон вообще дотянула до этого момента. — Думаю, теперь я смогу тебя вылечить, — оставшись довольна проделанной работой, через несколько мгновения говорит Реджина. Эмма кивает, и она осторожно кладёт ладонь на порез, прежде чем призвать всю свою магию. — Обалдеть, — выдыхает Эмма, когда Реджина убирает ладонь, чтобы показать, что лечение прошло успешно. — Как будто ничего и не было. — Но это было, — напоминает женщина. — Это произошло на самом деле. — Как ты… Как ты вообще смогла вытащить меня из… где бы я там ни была? Мгновение Реджина рассматривает ситуацию со стороны. Эмма, раненая и лишённая воспоминаний о случившемся, приходит в себя в доме Злой Королевы. В страшном, тёмном месте, где они с Эммой никогда не были друзьями и союзниками, лишь врагами, нацеленными на уничтожение друг друга. И Реджина не может не зацепиться за этот момент. — Ты обвиняешь меня в… — Честно говоря, даже не собираюсь отвечать на это, — Эмма почти рычит. — Не пори чушь, хорошо? У меня даже в мыслях такого не было. Мне просто любопытно. — Не знаю, как мне это удалось. Я проснулась, почувствовала, что что-то не так. Я проверила Генри и твоих родителей, а потом, методом исключения, предположила, что опасность угрожает тебе. — Вероятно, ты спасла мне жизнь. — Может быть, — не спорит Реджина и, выпрямившись, пытается мрачно пошутить. — Хотя, будем честными, мы даже не видели этого парня. Эмма посмеивается, по достоинству оценив иронию. — И правда. — Уже поздно. Тебе лучше остаться в гостевой спальне на первом этаже. А ещё неплохо бы позвонить родителям, сообщить, что у тебя всё хорошо. — Можно мне воспользоваться? — не вставая с кровати, Эмма хватает телефон, с которого Реджина звонила Чармингам. — Конечно. — Привет, это я, — мгновением позже говорит Эмма в трубку. Реджина предполагает, что Мэри-Маргарет ни на секунду не расставалась с телефоном, ожидая этого звонка. — Да, Реджина меня нашла. Я в порядке. Я бегала и растянула лодыжку. Ага, не знаю, у неё офигенные инстинкты. Вообще-то, она уже вылечила, и я снова как новенькая. Я просто… устала, поэтому останусь на ночь в особняке, хорошо? Да, увидимся утром. Я тоже тебя люблю. Когда Спасительница заканчивает разговор, Реджина не удерживается от вопроса: — Почему ты соврала? — Если мы на пороге новой войны, я не хочу, чтобы они в ней участвовали. То есть, у них появился ребёнок, о котором нужно заботиться. Реджина кивает. В этом действительно есть смысл. Ей не особо понравилось, когда Чарминг противостоял в последней битве Зелине. Или когда глубоко беременной Снежке отвесила оплеуху призрачная версия Коры. В принципе, Чарминги не уступают им обеим по силам, но почему-то хочется защищать их, как если бы они были ровесниками Генри. — Думаешь, они в безопасности? — Твои родители? — спрашивает Реджина. — Да, квартира всё ещё защищена моей магией. — А Генри? — О, его комната защищена самыми мощными заклинаниями из мне известных, ещё с тех пор, когда мы вернулись из Неверлэнда. — Весь твой дом или только его комната? — Никто не может войти в этот дом. — Да, точно, мне просто интересно, как это работает. Например, кто-нибудь может влезть через окно? Или пролезть по дымоходу, знаешь, как злой Санта? Просто, без обид, ты говорила, что Зелина не сможет выйти из твоего офиса, а она смогла. Реджина не может поверить, что не замечала этого раньше, и открытие поражает подобно удару молнии. Эмма напугана. Нет, это слишком мягко сказано: Свон парализована страхом. Впрочем, она хорошо это скрывает, прикрываясь беспокойством за других. Но теперь Реджина отчётливо понимает, что Эмма, пережившая жестокое нападение, до чёртиков боится спать или даже пошевелиться. — Если так подумать, возможно, тебе лучше остаться здесь, — говорит она. — На всякий случай. — Нет, я вовсе не это имела в виду. — Я понимаю, что ты имела в виду, — Реджина не хочет задевать гордость Эммы, прекрасно зная, что сделает всё только хуже. — Но я решила, что так будет лучше. Ложись в постель и засыпай. Я покараулю и прослежу за тем, чтобы сегодня ничего больше не случилось. — Это ты должна спать, а я — следить, — возражает Эмма. Потому что предназначение не позволяет ей сдаться без боя. — Это ты у нас пострадавшая. То, что магия тебя исцелила, вовсе не означает, что твоё тело не нуждается в отдыхе. Доверься мне. — Ну, тебе, наверное, виднее, когда дело касается всей этой магической фигни. — Именно. Эмма стаскивает сапоги, снимает джинсы и забирается под одеяло. — А, и да, — добавляет она, когда Реджина выключает свет. — Просто, чтобы ты знала. — Что да? — Я доверяю тебе. От неподдельной искренности заявления почему-то становится не по себе. Реджина просто рада, что в комнате слишком темно, и Эмма не может видеть её полный обожания взгляд.***
Ночь давно перевалила за свою половину. Реджина устала и заскучала, но она говорила Эмме, что не заснёт, и намерена сдержать это обещание. Маловероятно, чтобы напавший на Свон найдёт возможность проникнуть в особняк, но лучше не рисковать, поэтому Реджина сидит в спальне, в своём любимом кресле и буравит взглядом закрытую дверь. Внезапно до её слуха доносится едва уловимый звук — тихая вибрация. Реджина осторожно движется в сторону источника шума, пока не обнаруживает, что он находится под кроватью. Пошарив рукой, она нащупывает мобильный Эммы, который, скорее всего, выпал из заднего кармана джинс. Телефон не звонил, новых сообщений тоже не было, и Реджина справедливо предполагает, что пришло оповещение о новом э-мейле или каком-то другом неважном событии. По-хорошему, мобильный нужно выключить или просто отложить в сторону, но Реджина никак не может избавиться от щемящего ощущения тревоги и продолжает вертеть его в руках. Поддавшись внезапному порыву, она открывает папку с сообщениями. В конце концов, убеждает королева себя, это может помочь восстановить картину произошедшего. Первое сообщение от Снежки, простое и незатейливое: «Ты вышла на пробежку? Тебя ищет Реджина». А предшествующее этому пришло от Крюка. Реджина колеблется. Она не горит желанием вторгаться в личную жизнь Эммы ещё больше, и ей начинает казаться, что она совершила ошибку. Но прежде чем выключить мобильный и забыть про его существование, Реджина замечает сообщение, содержащее её собственное имя. Не в силах справиться с любопытством, она открывает переписку и прокручивает на начало. «Не спишь, Свон?» «Нет. А что?» «Довольно напряжённая партия в покер на „Весёлом Роджере“. Ты как?» «Никак, но ты наслаждайся. Только не проиграй свой крюк. Это было бы забавно, хик». «До усрачки. Ты точно не хочешь? Твоя женщина здесь». «Что? Реджина играет в покер? Да иди ты». «Ага. Только пришла. Спрашивала о тебе. Думала, что ты будешь здесь». «Скоро буду. Спасибо за наводку. Смотри, чтобы Реджина не ушла, пока я не появлюсь». У Реджины трясутся руки, и она едва не роняет мобильный на пол. Слишком много информации для одного раза, того и смотри, взорвёшься от её количества. Реджина отчаянно пытается найти смысл во всём этом, но ей невероятно тяжело уложить происходящее в голове. Во-первых, думает она, не похоже вообще, чтобы Эмма выходила сегодня на пробежку. Стоило догадаться раньше, потому что Свон одета не в спортивную одежду, а в привычные джинсы. Из этого следует, что, когда на неё напали, Эмма направлялась на «Весёлого Роджера». Время получения сообщений говорит о том же. Если, конечно, Эмма уже не находилась на пиратском корабле, когда подверглась нападению. Реджина изо всех сил старается не делать поспешных выводов. Правда в том, что это — Сторибрук, и чаще всего вещи здесь не такие, какими кажутся на первый взгляд. Реджине это известно лучше, чем кому-либо другому. В конце концов, её когда-то обвинили в убийстве человека, который на самом деле был жив, на основании довольно неопровержимых доказательств. Странные, бессмысленные сообщения ещё не доказывают причастность Крюка к случившемуся. Конечно, Реджина не самого высокого мнения о пирате, и она точно не собирается сбрасывать его со счётов. Впрочем, со стороны кажется, что Крюк искренне влюблён в Свон. Пират вроде бы даже смирился с тем, что она относится не так, как ему бы хотелось. Об этом Реджине рассказала сама Эмма, когда они отдыхали на пляже. Стоит вспомнить про пляж, как следом приходят мысли о взглядах, которые на неё бросала Эмма, о переплетённых пальцах и путанице. Реджина передёргивает плечами, возвращаясь к насущным проблемам. Какого чёрта Крюк назвал её «женщиной» Эммы? И почему Свон загорелась желанием присутствовать на предполагаемой игре в покер, как только Крюк написал, что Реджина тоже будет там? Но она же совершенно точно не собиралась этой ночью на «Весёлого Роджера», стало быть, пират соврал Эмме. Или тот, кто решил выдать себя за него. Женщина выдыхает и осознаёт, что ни черта не в порядке. Она запаниковала, растерялась и понятия не имеет, что делать дальше. Она не грёбаный детектив. Чарминг, Генри, да кто угодно, любой случайный человек, живущий на этой планете, с куда большим успехом собрал бы воедино имеющиеся факты и доказательства. Впрочем, Реджина ни за что на свете не позволила бы Генри стать частью расследования, и Эмма уже исключила участие своих родителей. Так что, очевидно, придётся разбираться в одиночку. Её накрывает непреодолимое желание защищать человека, с которым она стала почти также близка, как другие со своими семьями. Несмотря на то, что Реджина понятия не имеет, кем ей приходится Эмма, она знает, что та важна, и стоит защищать то, что они вдвоём построили. А ещё она знает, что придётся взять на себя ответственность, как бы страшно не было. В неё верит Генри, а теперь и Эмма тоже, о чём они не раз давали понять. Это знание придаёт ей силы и возвращает веру в себя.***
Утром, едва восходит солнце, и просыпаются птицы, Реджина вспоминает, что обещала Генри проводить его в школу. Это маленькая традиция, которой они неукоснительно следуют, если за окном хорошая погода. Несмотря на то, что ночью Реджина почти не сомкнула глаз, она не в состоянии отказаться от чего-то, что делает её невероятно счастливой. Есть только одна проблема, и таится она в спящей на её кровати женщине. Реджина не уверена, что она должна будить Эмму, но и уходить, ничего не сказав, не кажется ей правильным. От идеи оставить записку женщина тоже отмахивается. Не слишком удачный ход, учитывая, через что Спасительница прошла вчера и как сильно была напугана. — Эмма, — Реджина ласково трясёт её за плечо, и слышит в ответ бессвязное бормотание. — Я провожу Генри в школу. Справишься здесь? На самом деле ей хочется спросить, согласна ли Эмма оставаться одна. Но, опять же, она не забывает о гордости Свон и тщательно подбирает слова, чтобы выяснить желаемое. — А… — голос у Эммы сонный и неуверенный. Реджина молча наблюдает за тем, как меняется выражение лица Спасительницы, когда события прошедшей ночи с новой силой обрушиваются на неё. — Да, да. Всё хорошо. — Обещаю, что до тех пор, пока ты остаёшься в этой комнате, ты в полной безопасности, — заверяет Реджина. Она бы ни за что не ушла, если бы не была уверена в этом. — Хочешь, я на обратном пути захвачу тебе что-нибудь у Бабушки? Завтрак? — Молочный коктейль? — Какой? — Земляничный. Генри от него тоже в восторге. Она должна была догадаться. — Я ненадолго. Тебе нужно ещё отдохнуть. Мы обсудим, что делать дальше, когда я вернусь. Реджина уже собирается уходить, когда Эмма неожиданно хватает её за запястье, удерживая. — Спасибо. Эмма улыбается, и сама мысль, что кто-то мог попытаться причинить ей боль, вызывает у Реджины злость. Она чувствует, как в ней закипает кровь, как растёт желание восстановить справедливость, и плевать, если для достижения цели придётся спалить здесь всё дотла. — Не за что, — Реджина отвечает немного более эмоционально, чем бы хотелось. Мягкость голоса резко контрастирует с переполняющими её чувствами: чем-то очень похожими на ярость. Реджина разворачивается и, полная внезапной решительности, выходит из спальни. В одном она уверена наверняка: что бы, чёрт возьми, не произошло прошлой ночью, она это выяснит.