Двойственный инстинкт

      Реджина отсиживается в кабинете, ведь в теории работа предоставляет возможность делать что-то продуктивное. А на практике, как она и предполагала, в мэрии ровным счётом ничего не происходит.       Сотовый коротким сигналом извещает о новом сообщении. Не сложно догадаться от кого.       «Как бы там ни было, обед просто восхитительный».       Реджина пишет ответ, но только из-за опасений, что если этого не сделать, Эмма заявится сюда, и она просто не выдержит.       «Рада, что тебе понравилось».       «Ещё раз спасибо».       На это Реджина не отвечает, но через пару минут получает новое сообщение.       «Чем занимаешься?»       «Работаю».       Она безумно благодарна за то, что Эмма не может распознать ложь через сообщения. Сидеть и неотрывно смотреть в одну точку… При всём желании работой это не назовёшь.       Совершенно неожиданно, не потрудившись постучать, в кабинет входит Голд. И Реджина вынуждена бороться с искушением побиться головой о стену. С чем бы он не пришёл, она не в настроении его выслушивать.       — Чем ты занималась с моей женой прошлой ночью? — с порога набрасывается на неё старый бес. — Куда именно ты её водила?       Реджина понятия не имеет, ни что именно рассказала Белль, ни сколько она хочет, чтобы он знал, поэтому решает прикинуться идиоткой.       — Что, прости?       — Даже не думай, — в его голосе звучит явственное предупреждение. Тёмный видит её насквозь. — Осмелюсь предположить, опираясь на наш последний разговор, что это каким-то образом связано с одноруким пиратом? Я хочу, чтобы ты посвятила меня во все свои планы. А ещё я хочу, чтобы ты оставила Белль в покое. Это не её битва.       — А вот это интересно. Потому что она, кажется, считает иначе.       Маг не успевает ответить. В кабинет прогулочным шагом входит Крюк, и Реджина решает, что сегодня должно быть день оживших кошмаров.       — Ваше Величество, — хмурится пират. — Могу я рассчитывать на минутку твоего времени?       — Нет, не можешь. Мы, между прочим, разговариваем.       — Я быстро, — продолжает он, отказываясь принимать отрицательный ответ. — Что ты забыла прошлой ночью на «Весёлом Роджере»?       — Прошу прощения?       — Один из моих парней видел твой фиолетовый дым.       Проклятье. Реджина и забыла, что с заклинанием невидимости или без него, её фиолетовый дым проявляется каждый раз, когда она переносит себя в другое место. — Ты сам видел? — с вызовом спрашивает она, уверенная, что сможет выпутаться. — Или ты веришь им на слово?       — Я немного… перебрал прошлым вечером. Не могу сказать, что много помню…       — Твоим «парням» надо проверить зрение. Прошлой ночью я и близко не находилась рядом с твоим мерзким кораблём.       Крюк приближается к столу и нависает над ней, вторгаясь в личное пространство.       — В какие бы игры ты не играла, Реджина… тебе не победить.       На столе снова оживает мобильный. Новое сообщение от Эммы. На экране высвечивается имя Спасительницы. Реджина понимает, что не должна этого делать. На самом деле не должна. Она напрашивается на неприятности. Но слова всё равно срываются с языка. Потому что она — безрассудная. И всегда была такой.       — Думаю, мы с тобой знаем, я уже победила.       Высокомерное высказывание приводит пирата в ярость. Он резким движением смахивает со стола все документы и устремляется прочь из кабинета. Она не хочет наслаждаться тем, что разозлила его, но ничего не может с собой поделать.       — Дело в мисс Свон? — вопрос Голда возвращает её в реальность.       — Нет.       Впрочем, очевидно, что бес знает больше, чем может показаться на первый взгляд.       — Наконец-то, — он смеётся. — Что-то да окупилось.       — Окупилось?       — Ты всегда испытывала слабость к лебедятине, но никогда не понимала, что в этом забавного. Я годами подтрунивал над тобой, но все мои шутки проходили мимо тебя.       Она смотрит на Тёмного с любопытством, не имея ни малейшего представления, что он хочет сказать.       — Ни о чём тебе не говорит? Может быть, это скажет… «ничто не может остановить тьму, разумеется, за исключением их не родившегося ребёнка».       Сердце Реджины пропускает удар, когда она вспоминает эти слова.       — В последние дни в тебе стало намного меньше тьмы, дорогуша.

***

      — У тебя всё хорошо?       Генри задаёт этот вопрос, когда они вместе ужинают за кухонным столом. Она изо всех сил старалась не показывать эмоций, но, судя по всему, не преуспела.       — Да. Просто… У меня был странный день.       — Из-за Эммы?       — Почему ты так думаешь?       — Ну… Ты немного нервная после нашего последнего разговора о ней. Надеюсь, я тебя не накрутил своим рассказом…       — Нет, нет. Всё нормально… Если честно, я много думала о том, что ты сказал.       — О чём именно?       Реджина вздыхает. Может, она не должна обсуждать с двенадцатилетним подростком такие взрослые вещи. Но Генри всегда был чуть более зрелым для своего возраста, и он единственный человек, которому она доверяет настолько, чтобы считать, что он будет предельно искреннен с ней.       — Ты действительно думаешь, что Эмма заботится обо мне?       — Хм, мам, я думаю, это ещё слабо сказано.       — Я чувствую… потребность защищать её, — Реджина впервые признаётся в этом вслух. — И ты — единственный человек, к которому я испытываю то же самое. Это заставило меня задуматься, что она тоже мне небезразлична.       — Думаешь, это из-за того, что она отдала тебе меня? Э-э, с технической точки зрения.       — Отчасти. Но это… не единственная причина. Всё очень запутано, Генри, но думаю, ты был прав. Эмма действительно пыталась мне что-то сказать. И я хочу попытаться выяснить, что именно, и что всё это значит. Ты не против?       — Конечно, нет! — восклицает он. — Я считаю, что вы обязаны разобраться. Иначе всё ещё сильнее запутается, правильно?       — Да. Но я не хочу, чтобы ты зря надеялся.       — Смотри, — говорит Генри, и в его интонации столько от Эммы, что это пугает. — На самом деле я ничего не жду. И обещаю держаться от всего этого подальше. Когда вы во всём разберётесь, я буду просто рад, что вы обе останетесь в моей жизни.       Реджина тянется через стол и накрывает его руку своей. Она никогда не устанет благодарить его за поддержку и безграничную любовь. В этот самый момент звонит сотовый, но королева не спешит отвечать.       — Вспомнишь чёрта… — Генри аккуратно подталкивает к ней телефон. — Наверное, у Эммы уши горели.       — Я перезвоню.       Сын окидывает её предупреждающим взглядом.       — Ты же понимаешь, что ничего не сможешь выяснить, если не будешь с ней разговаривать?       — Мы ужинаем.       — Хорошая попытка, но мы почти закончили, — Генри встаёт, счищает остатки еды с тарелок в мусорный бак. — Не будь трусихой, — и спешит уйти.       Реджине не остаётся ничего другого, кроме как принять этот удар.       — Слушаю?       — Итак, — слышит она голос Эммы. — Я до сих пор не знаю, что сегодня произошло, и если ты расстроена или злишься на меня…       — Нет, вовсе нет…       — Реджина, мне нужно тебе кое-что сказать.       Королева сразу теряется. Даже не верится, что это наконец-то произойдёт.       — И что же?       — Я помню, кто на меня напал.       Это совершенно не те слова, которые Реджина ожидала услышать, и ей требуется несколько мгновений, чтобы понять их смысл. Но как только это происходит, она чувствует, как желудок совершает кульбит.       — Правда? — королева глубоко вздыхает. — Кто?!       — Я пока что не могу сказать. Я в участке, и Дэвид крутится поблизости…       — Нет! Сейчас же скажи, кто тебя чуть не убил!       — Нет, — стоит на своём Эмма. Хотя в голосе женщины и звучат отчаянные нотки, в целом она держится довольно спокойно. — Ты не понимаешь. Я хочу — должна — рассказать тебе обо всём с самого начала. Но не по телефону. Это личный разговор. И это… это важно, ясно?       — Почему ты сейчас не можешь сказать, кто это сделал, а всю остальную историю потом?       — Почему ты не можешь довериться мне?       Это удар ниже пояса. Но при этом срабатывает безотказно. Если по какой-то причине Эмма хочет рассказать ей всё лично, она должна поверить, что это к лучшему. Но оставалась ещё одна вещь, которую она обязана узнать, прежде чем пойти на поводу…       — Сейчас тебе ничего не угрожает?       — Нет, я же на работе. Со мной Дэвид, я вооружена… И мы же связаны магически, помнишь?       — Да. Конечно.       — Помнишь, как той ночью ты сказала, что не уверена, спасла ли меня? Потому что мы не знали, что случилось на самом деле, и не видели того парня? Дело в том, что… теперь я уверена на все сто… ты спасла меня. Ты… Боже, Реджина… Я даже представлять не хочу, что могло случиться, если бы… Твой инстинкт, предчувствие или что бы там ни было… Я осталась жива только благодаря этому.       Реджина снова думает об отце и о кажущихся невозможными словах. Ей тяжело дышать, но в то же самое время она чувствует в груди… тепло.       — Я говорю бессвязно, понимаю, — Эмма смеётся. — И знаю, что поступаю не справедливо, не рассказывая всего сейчас… Просто… Я должна была поблагодарить тебя. Это не могло подождать.       — Я понимаю.       — Возможно, я о многом прошу, но… можно мне прийти после работы? Чтобы поговорить?       — Да, конечно.       — Но я освобожусь не раньше двух ночи.       — Не важно.       — Хорошо. Тогда скоро увидимся.