***
Дэвид молча сидит за соседним столом. Мало того, что Эмме скучно, она всё ещё не может перестать размышлять (вариант со сковородой с каждой секундой нравится ей всё больше). В голове мелькает мысль, что, возможно, прогулка пойдёт ей на пользу. Свежий воздух и пространство обычно помогают людям очистить разум. Об этом ей известно не понаслышке. — Я, пожалуй, отправлюсь патрулировать, — сообщает она. — Составить тебе компанию? — Нет, всё нормально. Если понадобишься, я дам тебе знать. Отец безропотно кивает, и она тянется за курткой. Но как только пальцы касаются красной кожи, её бросает в жар, как если бы всё тело было объято огнём. Каждой клеточкой Эмма ощущает магическую пульсацию, а следом в горле появляется жжение, как от зелья забвения, которое когда-то выпила в Нью-Йорке. И вдруг она всё вспоминает. Вспоминает ночь, когда на неё напали. События поражают болезненными вспышками, и ей приходится вцепиться в столешницу, чтобы устоять на ногах.***
Эмма читала сообщение от Крюка об игре в покер, в которой не была заинтересована от слова совсем. Сидела на кровати, насмехаясь над самоуверенным пиратом, убеждённым, что она, в какой бы вселенной они не оказались, пришла бы поиграть с ним в карты. Пока он не написал, что, возможно, она пересмотрит своё решение, из-за присутствия Реджины. Мозг отказывался переварить информацию, что бывшая королева согласилась прийти из уверенности, что увидит на корабле её, Эмму. И вместо того, чтобы переодеться в пижаму, как собиралась, она натянула сапоги и схватила куртку. Потом, стараясь не шуметь, что есть силы бросилась к двери. У Эммы был долгий дерьмовый день, и с тех пор, как в квартире появился новорождённый, она страдала хроническим недосыпом. Но ничто из перечисленного не могло удержать её от времяпровождения с Реджиной. Особенно, если та тоже хотела провести с ней время. Даже если покер сам по себе был ужасен (что с Реджиной невозможно, поскольку она достойная, уверенная в собственных силах соперница, и между ними неизбежно добродушное подтрунивание), Эмма предполагала, что сможет проводить Миллс домой. И на этот раз? Она поклялась себе, что сделает всё, как нужно. А не так, как в тот раз, когда возвращались с пляжа, и она струсила. Когда Эмма направлялась в гавань, проигрывала в голове разные сценарии предстоящей ночи. Среди прочего было что-то насчёт того, что Реджина всегда давала ей понять — может произойти всё что угодно. Не в том плане, что они жили в городе, где диснеевские злодеи обыденно выскакивали из ниоткуда. Скорее, что жизнь вообще стоит того, чтобы жить. Под покровом ночи Эмма могла признать, что в последнее время испытывала совершенно противоположные чувства. Возможно, даже пугающе часто. — Эй?! — позвала она, когда добралась до корабля и поднялась на борт. — Капитанские каюты! — услышала она голос Крюка. Эмма ненавидела приходить сюда. Корабль напоминал ей о похищении Генри, втором пришествии Нила и о том, что Чарминг почти погиб, из-за чего родители с лёгкостью были готовы остаться (и снова бросить её) на острове. Но Свон подавила эти воспоминания, потому что ради Реджины могла отправиться хоть на край света. — Эй! — она толкнула деревянную дверь, огляделась по сторонам. — А где все? В каюте никого не было, кроме пирата, сидевшего за столом с неизменной флягой в руке. Игрой здесь и не пахло. Никаких карт, никакой Реджины… — Все главные люди уже на месте. В ту же секунду Эмма осознала, какой идиоткой была. Что волнительное желание повидать Миллс затмило у неё всякий здравый смысл. Она даже на долю секунды не усомнилась в утверждении Крюка. Просто побежала туда, где, как она думала, будет Реджина. В общем-то, как всегда. — Ты соврал. Он просто смотрел на неё, невинно хлопая ресницами и выпятив нижнюю губу. — Ну, конечно, соврал… — с укором сказала она себе. — Я должна была сразу понять… Реджина не будет играть в покер. Особенно с тобой. Она терпеть не может твой характер. Крюк вздёрнул бровь и нахально ухмыльнулся. — Не могу поверить, что купилась на это. Самая большая идиотка во всём чёртовом мире. На это пират кивнул и добавил: — Любовь вынуждает нас поверить в самые нелепые вещи. И, блять, она ненавидела себя за то, что раскрыла этой сволочи свой секрет, но ведь у неё не оставалось выбора. Когда Крюк прямо спросил, любит ли она Реджину, Спасительница не смогла соврать. Честно говоря, было приятно признаться в этом вслух, но теперь пират заставил её пожалеть об откровенности. Он знал её слабость и радовался возможности использовать своё открытие против неё. — Ты такой мудак. — Возможно, — согласился Крюк. — Но Реджина — единственный способ, чтобы заставить тебя поговорить со мной. — В том-то и дело. Я не хочу говорить с тобой. И я не понимаю, какого чёрта, ты не оставишь меня в покое?! — Потому что я не сделал ничего плохого, разве что признался в своих чувствах. Сделал то, на что у тебя, в вашей ситуации, не хватило смелости. Ты полностью отвернулась от меня. Я не причиню тебя вреда, Свон. Просто представь, как бы ты себя чувствовала, если бы рассказала Реджине правду, а она повела себя подобным образом. — Дерьмо, — примерив его слова на себя, Эмма ощутила тошноту. — Примерно одинаково, да? Женщина громко рассмеялась, поражённая иронией ситуации, хотя ничего забавного в ней не было. Если она для Реджины значит столько же, сколько Крюк для неё, то самое время прогуляться по доске «Весёлого Роджера», ведь для неё такой расклад подобен смерти. — Ты не нравишься мне. Я не нравлюсь Реджине. Мы с тобой запали не на тех людей и теперь чертовски несчастны. Сама мысль, что может воспринимать Крюка как-то иначе, показалась Эмме невероятно отвратительной. Не в силах справиться с охватившими эмоциями, она плюхнулась в кресло напротив. — Честно говоря, я думала, что делаю одолжение, держась в стороне, Крюк. Я понимаю, как это хреново, ясно? Каждый божий день видеть человека, который тебе небезразличен, и понимать, что у вас ничего не получится. Пират в ответ закатил глаза. — Мы не в одинаковой ситуации, Свон. Реджина тебя любит. — Поверь мне, нет. Если бы любила, что-нибудь произошло бы. Мои намёки были не слишком деликатными. — И что же ты делала, чтобы открыть ей своё сердце? Сначала Эмма не собиралась отвечать. Но подумала и поняла, что в городе нет никого, с кем бы могла обсудить сокровенное. По Крюку было заметно, что немного перебрал, но, может быть, это к лучшему. Может, ей нужно выговориться, а не получить вагон и маленькую тележку советов. Остальные люди, окружавшие её, совсем не подходили для этих целей. Её сын — сын женщины, к которой она неравнодушна. А родители в прошлом смертельные враги этой женщины. Она просто не может подойти к ним и заявить, что хотела бы сгрести Миллс в охапку, завернуть в одеяло и обнимать до скончания времён. Увы, как это ни печально, пират казался ей единственным подходящим слушателем. — На прошлой неделе я пригласила её на пляж. — И? — Я пялилась на неё так усердно, что даже Генри заметил, — сказала Эмма. — То есть, если даже Генри увидел, логично предположить, что она тоже это заметила, разве нет? — Возможно. Я пялюсь на многих людей. Это же не значит, что я их всех люблю. — С ней всё иначе… взгляды между нами… ты бы понял, если бы увидел. По дороге домой мы держались за руки. А когда пришли, я стояла на крыльце, и знаешь… я хотела поцеловать её, и моё желание было таким очевидным. Но она… просто ушла. — Не думаю, что твоя королева привычная к земным традициям этого мира. Может, она не поняла, что ты хотела поцеловать её. — Но я дала ей все подсказки. Сказочная сущность не может быть оправданием. В конце концов, она прожила в этом мире двадцать восемь лет. — Двадцать восемь лет, на протяжении которых, насколько мне известно, никто не пытался ухаживать за ней. Наверное, в последний раз знаки внимания ей оказывал Король, за которого ей пришлось выйти замуж. И что-то мне подсказывает, что он только и делал, что говорил, как хочет её. В принципе, я больше, чем уверен, что это дело рук Коры. — Ох, — пробормотала Эмма. — Твои слова не лишены смысла. Может, она была несправедлива к Реджине. Ожидала от неё слишком многого и слишком быстро. Может, нужно было рассказать всё как есть, не скрывая своих чувств, и проявить настойчивость. К сожалению, когда дело касалось чего-то из перечисленного, Эмма была просто ужасна. — Не только в этих… Если бы ты хоть раз потрудилась меня выслушать. — Слушай, прости. Наверное, моя жизнь была бы в разы проще, если бы я испытывала чувства к тебе. А, возможно, в одном я всё-таки ошиблась, и мы можем быть друзьями? — Как насчёт тоста? За неразделённую любовь, м? Крюк протянул флягу, и она, не задумываясь, сделала глоток. Имела право. Такие надежды возлагала на предстоящую ночь в компании Реджины, а теперь придётся вернуться в квартиру, к своим родителям и «заменяющему» младенцу. Признаться, её очень сильно беспокоило нежелание идти домой. — Можешь оставить себе, — сказал пират, когда она попыталась вернуть флягу. — Но вроде бы есть ещё одна, на верхней полке над кроватью. Тебя не затруднит, любовь? — Без проблем. Она подошла к кровати и, следуя нехитрым инструкциям, послушно потянулась к полке. Затем, когда повернулась, почувствовала сильный удар по лицу. Чертовски неожиданно — кулаком по щеке — нелепые огромные кольца зацепились за верхнюю губу, рассекая до крови. В ушах зазвенело, комната пошла кругом, и через мгновение Эмма рухнула спиной на кровать. — Я не хочу оставаться друзьями, — прошипел Крюк, нависая над ней. — Я не хочу быть твоим другом, Свон. От удара кружилась голова, во рту чувствовался вкус крови, и Эмма никак не могла собраться сосредоточиться. А в голове крутилась одна-единственная мысль: как она могла быть такой тупой? В конце концов, сама виновата. Собиралась выпить с человеком, который избил её. Интересно, он с самого начала придерживался этого плана, или подтолкнули откровенные рассуждения о Реджине? — Ипануться! — Да. Как раз этим мы сейчас и займёмся. Пират заломил её свободную руку за спину. У Эммы в голове не укладывалось, что это могло произойти на самом деле. Тем не менее, Крюк вжимал её в кровать и смотрел на неё с такой яростью, какой она никогда раньше не встречала. Эмма предприняла отчаянную попытку вырваться, но ничего не вышло; она была полностью парализована. — Что, чёрт возьми, с тобой не так?! — выкрикнул он, обдав горячим дыханием и запахом рома. — Ты предпочла её? Её? Ты меня видела? — А ты её видел? — хотя Эмма не могла двигаться, острый язык оставался с ней. Она не собиралась сдаваться без боя, пусть даже словесного. — Я бы предпочитала её снова и снова, ты, кусок дерьма. Не такого, очевидно, ответа ждал пират. Он поддел крюком рубашку, с силой дёрнул, разрывая податливую ткань. Острие ощутимо проехалось по коже на животе, и Эмма вскрикнула от боли. Она подумала о своей магии. Вспомнила о том, как Реджина сбрасывала её с моста, а до этого пыталась заставить развести костёр силой мысли. Попыталась сконцентрироваться и не смогла. Не сейчас, когда ей так мучительно больно. Не сейчас, когда осознала реальность того, что должно произойти, и свою беспомощность в предотвращении этого. — Отвали от меня! Эмма снова попыталась перенестись в другое место. Использовать против пирата магию. Но у Спасительницы было такое ощущение, будто не может дотянуться до неё. А ведь предполагалось, что её магия самая могущественная из всех существующих или что-то в этом роде. Очередная ложь. Эмма подумала о Реджине, представила, как бы та спасала её. Вместе они были непобедимы, но без бывшей королевы она, очевидно, вообще ни на что не способна — даже сбежать от пьяного, никчёмного пирата. Потом, когда ситуация окончательно вышла из-под контроля, Эмма каким-то образом оказалась в кровати Реджины, забыв обо всём, что с ней произошло на корабле.***
— Эмма? — обеспокоенный голос Дэвида резко возвращает её к реальности. — С тобой всё хорошо? — Хм. Да. Нормально. Просто… Мне надо позвонить. — Я думал, ты собираешься патрулировать? Проигнорировав вопрос, Эмма выходит из кабинета. В голове полная неразбериха, сердце отчаянно бьётся в груди, и она никак не может сообразить, каким образом пират смог заставить её забыть о случившемся. Как так вышло, что воспоминания вернулись от простого прикосновения к куртке? Во всём этом нет ни малейшего смысла, и больше всего на свете Эмма хочет поговорить с Реджиной, у которой наверняка есть ответы на все вопросы. По крайней мере, у неё всегда находились ответы. Эмма стоит в коридоре, сжимая в руке сотовый, и набирает номер, который знает наизусть. Но она останавливается, когда приходит осознание, что ей придётся рассказать Реджине абсолютно всё. Она не хочет говорить полуправду. Королева не заслуживает этого. Эмма не может сказать Реджине, что Крюк пытался избить её и изнасиловать (и, может, даже убить), не объяснив, почему. Нет. Она должна рассказать всю историю, включая свою незначительную влюблённость в неё. И этот разговор? Он очень сложный и явно не телефонный. Эмма уже сейчас слышит, как Реджина будет винить себя, а потом рванёт на «Весёлый Роджер» и, недолго думая, испепелит пирата. Тем не менее, решает позвонить женщине, потому что ощущает почти физическую потребность услышать её голос. Когда Реджина отвечает, и Эмма рассказывает о том, что вспомнила, она слышит в ответ беспокойство и гнев. Из-за чего бы Миллс не была расстроена утром, это мгновенно отходит на задний план. И Спасительница ловит себя на мысли, что, может быть, именно по этой причине влюбилась в неё. Потому что у Реджины большое и доброе сердце. И самое замечательное, что сердце Реджины ничего не требует от Эммы, кроме ответа на вопрос, в порядке ли она. Ни одного человека в окружении Свон нельзя назвать настолько же бескорыстным, включая родителей или сына (как бы сильно она их не любила). Закусив губу, Эмма сдерживает рвущиеся из груди рыдания, а потом спрашивает у Реджины, можно ли попозже зайти. Внутри всё сжимается, когда в ответ доносится мгновенное «да». Затем Эмма сбрасывает звонок, несколько раз глубоко вздыхает и пытается собраться с силами. Она эмоционально сломлена, но нужно вернуться в кабинет, встретиться лицом к лицу с отцом и попытаться вести себя так, будто ровным счётом ничего не произошло. Оставшееся время до конца смены проходит в мучениях, потому что ожидание, будто кислота разъедает изнутри. Но в то же самое время Эмма испытывает необычное облегчение. Произошедшее с ней — полная жопа, и всё-таки Свон давно не чувствовала себя такой счастливой. Есть что-то особенное в знании и завершении, не говоря уже об открывшихся способностях. Когда она обо всём расскажет Реджине, они посадят Крюка под замок или, возможно, сошлют в другую реальность. Затем, если королевы не откажется от неё, возможно, они смогут быть вместе. Эмма больше не боится. Напротив, она в согласии с собой. Потому что чувствует, если даже Реджина не любит её, они всё равно останутся семьёй. Реджина никогда не заберёт у неё Генри. Они связаны через сына до конца своих дней. Её родители любят друг друга, у них есть маленький Нил, а у неё — Реджина и Генри. И Эмма уверена… Они — всё, что ей нужно в жизни.