***
На сборы остаётся совсем немного времени, если, конечно, они не хотят опоздать на похороны. Реджина переносит себя в спальню Эммы и сразу замечает на кровати надутую Снежку. — Что ты здесь делаешь? — облачённая в длинное чёрное платье, женщина не выглядит удивлённой внезапным появлением, и в её голосе звучит одно лишь любопытство. — Эмме понадобилась одежда, — отвечает бывшая королева. — Она всё-таки решила пойти на похороны. Снежка кивает, и Реджина внешне изображает уверенность. Она понятия не имеет, где что лежит, но обращаться за помощью к падчерице не хочет и бездумно открывает все коробки в надежде на везение. «Почему Эмма не складывает вещи в настоящий шкаф? Ещё одна старая привычка, оставшаяся у неё с того времени, когда скиталась по системе, готовая в любой момент перебраться на новое место?» И снова из самой глубины души поднимается желание сжечь себя к чёртовой матери. — Как так вышло, что я её потеряла? — Не потеряла, — пояснения излишни. Реджина прекрасно понимает, о чём говорит Снежка. — По крайней мере, пока нет. — А мне кажется, что уже… — Ты можешь её потерять. Вероятность очень высокая. Но ещё не поздно всё исправить. — Как? — Не понимаю, почему ты продолжаешь обращаться за ответами ко мне. — Потому что ты всегда знаешь, что ей сказать. Даже когда вы были врагами, вы совершенно точно знали, что сказать друг другу. «Не поспоришь». Эмма всегда знала, какие кнопочки нажимать, чтобы пробудить в ней лучшую сторону или худшую. Впрочем, чаще всё-таки лучшую. — Наверное, из-за того, что мы с Эммой во многом похожи. — Из чего следует, что мы с Эммой совсем не похожи. — Но это не значит, что вы не любите друг друга. — Реджина… — бывший враг произносит её имя с тоской и почему-то надеждой. — Ты обещаешь хорошо позаботиться о ней? — Конечно. — Потому что ты любишь её? — Да. По непонятной причине это признание вызывает у Снежки улыбку. — Вы с ней сейчас вместе? — Нет. — Но почему? В двух словах не ответишь, причин чертовски много, а времени катастрофически мало. Эмма страдает, она растеряна, и Реджина не знает, сможет ли вообще женщина когда-нибудь ответить ей взаимностью. Увидеть в ней кого-то другого, кроме той, с кем она разделила преступление? — Вам обеим пора разобраться в том, что вы значите друг для друга. — Ты не понимаешь? — шипит Реджина. Ей тошно. Она устала от того, что Снежка не знает всей правды. — Не так важно разобраться в наших с Эммой отношениях, сколько — ей разобраться в себе. — Но она тебя любит. А раз любит, значит, рядом с тобой станет счастливой. — Всё не так просто. «Почему Снежка всё время это делает? Почему продолжает видеть мир в чёрно-белом цвете? Как она умудряется оставаться такой в этом мире? Как вообще живёт?» — Всё просто настолько, насколько вы позволяете… — Нет! — Реджина срывается на крик. — Да, может быть, Эмма меня любит. Но сейчас главная проблема в том, что она не любит себя. — Почему? — Снежка выглядит совсем расстроенной. Она похожа на маленькую девочку, которая безумно хочет понять домашнее задание по математике, но не может. — Она же Спасительница. Героиня. Все в городе души в ней не чаят. У Эммы есть семья. Родители, сын и братишка. Почему ей этого недостаточно? Принцесса упускает из вида самое важное, чёрт возьми, она в своих рассуждениях даже близко не подходит к сути. — Мне пора, — говорит Реджина. — Но полагаю, мы увидимся там.***
Похороны проходят в один из холодных сентябрьских дней, когда невольно удивляешься, что ещё совсем недавно гуляли по пляжу, нежась в солнечных лучах. Реджина ловит себя на мысли, что отчаянно жаждет простоты того дня, когда Эмма подолгу смотрела на неё, а потом, возвращаясь домой, держала её руку в своей. В тот момент всё казалось таким сложным… Оказывается, они даже не подозревали, что из себя представляют настоящие сложности. На кладбище собралась толпа. Совсем как в день похорон Нила. Люди, тесным кольцом окружив вырытую яму, с упоением слушают россказни пиратов о нескончаемых славных приключениях с капитаном. Реджина украдкой разглядывает присутствующих. Сегодня далеко не первые похороны, на которых она ведёт себя так, будто гроб с телом опускают в могилу не по её вине. «Леопольд». Что ж, возможно, бывший муж и пират во многом похожи. Оба гниют, сгорают в адском пламени, страдают… И, может быть, в один прекрасный день она присоединится к ним за все свои удовольствия. Но намного важнее, что Эмма, судя по поведению, держится молодцом. По каким-то причинам люди с завидным упрямством продолжают выражать ей соболезнования. Женщина вежливо кивает в ответ, сжимает челюсти, но справляется. Реджина почти готова признать, что решение прийти сюда не такое уж неправильное. Может быть, когда Эмма бросит горсть земли на крышку гроба, это принесёт ей некое ощущение завершённости. А потом слово берёт Чарминг, и всё несётся под откос. Реджина по-прежнему магически связана с Эммой. И когда Дэвид открывает рот, чтобы восхвалять покойного пирата, она нутром чувствует, что ещё чуть-чуть — и магия Спасительницы во второй раз вырвется из-под контроля. — Моя семья познакомилась с Крюком при довольно необычных обстоятельствах, — говорит Нолан. — Но… все наши знакомства, наверное, именно так и происходят. В толпе раздаются редкие смешки. Эмма застывает изваянием. — Крюк появился в нашем городе вместе с Корой, полный решимости завершить свою месть, но со временем, проведённым среди нас, вырос и изменился. В прошлом году, когда Генри похитили, Крюк был жизненно важной частью нашей спасательной команды. По правде говоря, я не представляю, как бы мы без него справились. Многие из вас, наверное, и не знают об этом, но на острове Крюк помог спасти мне жизнь. Все его действия… они были бескорыстными и храбрыми. Он превратился в героя. Эмма почти дымится от возмущения. Она снова сжимает кулаки. Реджина хочет подойти ближе, взять за руку, но они среди людей, и женщина не уверена, что ей это будет позволено. — Совсем недавно пират вернул нам дочь, любимую вами Спасительницу, в то время как мы думали, что потеряли её навсегда. И поэтому я могу сказать, что всем обязан Крюку. Эмма краснеет и несколько раз глубоко вздыхает, только не похоже, чтобы это помогало успокоиться. Как бы её магия не обрушилась на присутствующих и не разнесла всё в пух и прах. С каждой секундой тревога Реджины растёт и крепнет. — Крюк был движим любовью. И это что-то такое, что по-настоящему нас связывает. Я знаю… Его будет не хватать. И прежде чем Реджина успевает понять, что сейчас произойдёт, Спасительница разворачивается на каблуках и исчезает.***
Реджина находит Свон сидящей на ступеньках семейного склепа. Она старается не заострять внимание на поистине удивительной мысли, что Эмма считает место, где над входом выгравировано «МИЛЛС», безопасным пристанищем. — Это была ошибка, — заметив её, шепчет Спасительница. — Не надо было приходить. Реджина садится рядом и накрывает её руку своей. Теперь они одни, и она чувствует, что может это сделать. — Просто я думала, что должна присутствовать. Похороны происходят по моей вине. И я подумала… это поможет двигаться дальше, поможет принять случившееся. — Его хоронят не из-за тебя, — Реджина никогда не устанет это повторять. — Но я понимаю, как ты себя чувствуешь. — Я люблю своего отца, правда, — Свон спешно меняет тему разговора, но королева с лёгкостью отслеживает мысль. — Мне даже кажется, что он по большей части понимает меня. Когда он обнимает, я чувствую себя в безопасности, о которой даже мечтать не смела. Реджина слушает молча. В принципе, ей вообще необязательно участвовать в разговоре, потому что Эмме просто нужно выговориться. — И мне особенно больно слышать от него такое, понимаешь? Крюк не был движим любовью. Его мотивация — месть, похоть и стремление доказать, что может поиметь любую, в том числе и Спасительницу. — Всё так, — соглашается Реджина. — Но, на мой взгляд, Чарминг просто старается поступать так, как считает правильным. — Нахрен. Они всегда считают, что поступают правильно. — Похоже на то, что сказала бы я. — Ага. Бонусных проклятий не завалялось? Боюсь, такими темпами мне придётся одолжить одно. — По-моему, на наш век мы пережили достаточно проклятий. Ты разве не согласна? — Угу. — Ты в порядке? — глупый вопрос, и Реджина это прекрасно понимает, но не знает, что ещё можно спросить. — Не знаю… — признаётся Эмма. По крайней мере, она не пытается притворяться, что всё хорошо. — У меня перед глазами всё ещё его тело… в гробу. Я не могу не думать о том, какое оно холодное и безжизненное… Пусть он даже заслужил такую участь, всё равно виновата я… Я самая худшая, Реджина. Мне предписано возвращать людям «долго и счастливо». — И ты сделала это, Эмма. Вернула всем «долго и счастливо». — Нет. Я принесла смерть. И то обстоятельство, что у моих родителей — истинная любовь, не делает меня пригодной для исполнения обязанностей Спасительницы. Ты думаешь, я не знаю, что на самом деле ни черта не сделала? Фактически проклятие разрушил Генри, а я вообще собиралась сбежать. Мне было предписано спасти нас от Пэна и Зелины, но с ними разделалась ты. Но Реджина-то знает, что Эмма — причина всех изменений, и она не может позволить ей считать себя бесполезной. — На твоём счету много выдающихся, героических поступков. — Например? — Ты остановила триггер. — Нет, его остановила ты. Я пришла в самом конце, чтобы убедиться, что ты не израсходовала все силы. — Ты спасла меня от обезумевшей толпы и от Рейва, ты угодила в портал и боролась за возвращение. Несмотря на все сложности, ты одолела мою мать. — Твоя мать всё равно вернулась, — возражает Эмма. — И вот серьёзно, Реджина, даже не начинай… Если бы я справилась с первого раза, твоя мать не оказалась бы в Сторибруке, не запудрила тебе мозги и не превратила нас во врагов. Реджина решает предпринять ещё одну попытку. — Ты спасаешь людей от них самих. Вдохновляешь становиться лучше. Они становятся героями, благодаря тебе, потому что хотят на тебя равняться. Нужно выложиться по полной. Раскрыть всю правду, чтобы Эмма увидела, как сильно изменила её. — Я никогда не интересовалась героизмом, Эмма. Отмахнуться от этой идеи не составило труда. Я думала, что все герои похожи на твоих родителей, а я не хотела становиться такой. Для меня быть героем — это верх высокомерия, глупости и чего-то очень бессмысленного. Но ты показала мне, что героизм может быть чем-то другим. Чем-то прекрасным. Эмма явно поражена и тронута. Она краснеет и, кажется, не может сформулировать ответ. Реджине слишком хорошо знакомо это чувство. — Если бы Крюк не вернул меня тогда в Сторибрук… Думаешь, родители когда-нибудь приехали бы за мной? — Не уверена. Ещё одна смена темы. Но Реджина понимает, всё это очень тесно связано между собой. — По-моему, они искренне верили, что ты счастлива в Нью-Йорке. — А ты? Ты бы за нами приехала? — Да. — Ты просто так говоришь? — Нет, — голос Реджины звучит твёрдо, потому что она ни секунды не сомневается. — Я бы дождалась, пока не станет безопасно… пока мы не одолеем Зелину. Но я бы приехала. Моё сердце разрывалось бы на части, ведь я всегда знала, что подарила вам счастливые воспоминания, и всё же… Не думаю, что смогла бы спокойно жить, зная, что вы с Генри где-то там. — А тебе не кажется, что мои родители смогли бы? Они бы прекрасно без меня прожили. Заменили бы меня новым младенцем и жили бы долго и счастливо. — Эмма. Свон не ошибается, но она и не права. Просто Реджина не знает, как ей объяснить. — Мы можем пойти домой? — Возьми мои ключи, — отвечает Реджина. Им действительно пора выбираться отсюда. И отчасти из-за того, что Эмма назвала особняк на Миффлин Стрит домом. — Я возьму вещи и встретимся около машины.***
Реджина старается не привлекать лишнего внимания и по возможности быстрее улизнуть. Вернувшись к остальным, она хватает сумки и решительно направляется в сторону стоянки, когда слышит знакомый голос. — Не ожидал тебя здесь увидеть. Женщина почти подпрыгивает от неожиданности и оборачивается к ростовщику. — Могу сказать тебе то же самое, — шипит в ответ. — Пришёл потанцевать на его могиле? — А ты? — Не сейчас, — бормочет Реджина. — Может, попозже. — Белль беспокоится. — Она вышла за тебя замуж. Я бы сказала, что у неё полно причин для беспокойства. Они всегда так разговаривают. Таков их стиль общения — был, есть и будет всегда. — Она считает, ты как-то связана со смертью пирата. — А я считаю, несколько бутылок рома связаны с его смертью. — Вообще-то, когда Белль обо всём узнала, она была уверена в твоей причастности. Но самое странное, она сказала, что мы должны защитить тебя, ведь по её мнению… ты не виновата. — Что, чёрт возьми, ты несёшь? Пора взять контроль над ситуацией в свои руки, и побыстрее. Сколько раз она не позволяла бывшему наставнику руководить процессом, это никогда не заканчивалось ничем хорошим. — Что у меня есть записи. — Это ты уничтожил записи с видеокамер?! Болван! — Ты хотела сказать «спасибо»? Я пытался помочь тебе. Ты избавила меня от моей проблемы. Я избавил тебя от твоей. — У меня не было никакой проблемы, пока Чарминги не обнаружили отсутствие записей. Именно это обстоятельство заставило их заподозрить неладное. — Но они бы немедленно просмотрели видеозаписи, — напоминает он: — и увидели бы, что вы сделали. — Если бы они просмотрели, они бы так же увидели, почему мы это сделали. Ты считаешь, я что-то скрываю? Да мне плевать, если эти два идиота выяснят, что я его прикончила. А вот Эмма переживает. — Откровенно говоря, Реджина, я не думаю, что твоя проблема — Чарминги. — И как это понимать? «Контроль», — напоминает она себе. — «Нужен контроль». — Приятели нашего пирата, — говорит Румпель как само собой разумеющееся. — Они считают, ты убила Крюка, чтобы «устранить конкуренцию», и хотят отомстить. Заявление настолько смешное, что она ни секунды не сомневается в его правдивости. — А ты откуда знаешь? — Бабушка и Руби слышали. Они рассказали моей жене. Не знаю, с чего вдруг Белль прониклась к тебе такой симпатией, но ничего не могу с этим поделать. — Что ж, команда Крюка — сборище дебилов, — насмешливо замечает Реджина. — Меня таким не напугаешь. — Но Крюк использовал магию. Как? Откуда? Он принял твой облик. Должен заметить, со стороны выглядело убедительно. — Не знаю, — эта загадка пока остаётся неразгаданной, и Реджина больше всего на свете хочет узнать ответ. — У него мы спросить вряд ли можем. — Пока мы не выясним это, разве ты не хочешь, чтобы я был на твоей стороне? Реджина отвечает не сразу. Она могла бы доверять, но когда на сцене появляется Румпельштильцхен, ни в чём нельзя быть уверенной до конца. — Я действительно хочу поверить тебе… — Мы с Белль проверили место преступления, — он явно пытается завоевать доверие поступками. — Убедились, что не осталось других доказательств. — Правда? — Да. Тебе необязательно мне верить, Реджина. Я даже могу понять, почему ты не можешь этого сделать. Но мы не позволим вам остаться один на один с этим. Крюку не победить после смерти. То, что в этот раз в происходящее вовлечена жена Тёмного, даёт некоторое преимущество. Белль — честная и хорошая, и Реджина может узнать действительно ли (впервые в жизни) у неё есть союзники. — А теперь иди, — говорит Голд. — Подозреваю, мисс Свон тебя уже заждалась.