***
Снежка ворочается в кровати без сна. Она чувствует, что муж тоже не спит, и ничуть не удивлена. Разве они могут спокойно спать, зная, что отрицают очевидное? — Дэвид, — шепчет она в темноту. — Мы когда-нибудь с тобой поговорим об этом? — О чём? — О том, о чём мы всё время думаем, но не говорим вслух. — И о чём же мы не говорим? — О том, что Реджина убила Крюка. Чарминг со вздохом садится, включает на прикроватной тумбочке лампу и, повернувшись, смотрит жене в глаза. — Мы не можем говорить о том, чего не знаем наверняка. — Не знаем, — соглашается Снежка. — Но мы думаем. Просто… разве нет? — Мы совершенно точно не хотим так думать, — парирует Дэвид, и его голос звучит неожиданно твёрдо. И, конечно, он прав. Это последнее, во что хочет верить Снежка, но эти мысли съедают её изнутри. Она старается выбросить их из головы, но не может. — Эмма очень сильно её любит. — Знаю. — Да? — признание становится для неё неожиданностью. Они не говорили об этом. — И как давно ты знаешь? — Точно не скажу, — признаётся он. — Какое-то время. Я заподозрил ещё в Неверлэнде. Она действительно была захвачена Реджиной — её словами, действиями, всем. — Я тоже люблю Реджину. — Ну, об этом я всегда знал. — Может, она просто сорвалась? — Может. — Может, мы были так сосредоточены на Эмме, что пропустили что-то очень важное с Реджиной. Что если… если она возвращается во тьму? Может быть, из-за этого Эмма расстроена? Может, именно поэтому остаётся там? — Думаешь, она заботится о Реджине? Как её попечитель? — Уверена, Эмма сделает всё ради неё. И это бы объяснило, почему она прохладно отнеслась к смерти Крюка. Она пыталась эмоционально абстрагироваться от ситуации. — Это не лишено смысла. — Ты бы видел Эмму вчера, когда она приехала за Реджиной, — вспоминает Снежка. — Она собиралась отнести её в машину, представляешь? — немного помолчав, она добавляет: — Но если Реджина действительно борется, Эмма не должна справляться со всем этим одна. И Реджина не должна полагаться только на Эмму. Это несправедливо по отношению ни к одной из них… и это не слишком здоровое поведение. — Ты права. — Знаю, — неохотно соглашается она. — И что мы будем теперь делать? — То же, что и всегда, — отвечает Дэвид. — Справляться.Глава 10-2.
23 января 2017 г. в 20:59
Стоит оказаться в закусочной, как Реджину тут же накрывает волна отчаяния. Напротив неё сидят Руби, Белль и Эшли, рядом — Эмма, почти так же близко, как несколькими часами ранее в кабинете. Реджина старается поддерживать разговоры ради Эммы, и сам факт, что вообще готова это делать, говорит о многом, но все попытки заканчиваются молчанием. В конце концов, королева с головой уходит в собственные мысли, пока вопрос Руби, который просто нельзя оставить без внимания, не выдёргивает её из этого состояния.
— Итак, Эмма, кто же украдёт твоё сердце следующим? — в голосе Руби звучат шутливые нотки. — Кем бы ни был этот счастливчик, нам, вероятно, придётся поместить его в программу защиты. Сначала Нил, потом Крюк… В этом городе твоих любовников поджидает незавидная участь.
— Обхохочешься, — Эмма выразительно закатывает глаза, но Реджина замечает, как дрожащие пальцы перебирают отклеивающийся уголок пивной этикетки. — Между прочим, никто из них не был моим любовником. Ну, с Нилом давно ничего не было, а с Крюком не было вообще. Шутка больше про тебя.
— Без разницы, — отмахивается Руби. — Это лишний раз доказывает мою точку зрения — тебе нужно валить отсюда. В кои-то веки в городе спокойно, ты должна воспользоваться случаем. Все мы понимаем, что затишье ненадолго.
— Я в полном порядке. Честно говоря, я теперь ничего не ищу.
Реджина чувствует, как под столом рука Эммы ложится ей на бедро. В этом жесте нет для них ничего нового, хотя женщина и не понимает его значения. То ли молчаливое заверение в чём-то, то ли…
— В том и соль, ты не должна искать! — всё сильнее воодушевляется собственной идеей Руби. — У меня на примете полно народа, с кем бы я могла тебя свести. Ты — Спасительница, очередь выстроится в целую улицу. Знаешь, я удивлена, что твоя мать ещё не настояла на этом.
— Нет, я хотела сказать, я не… — бормочет Эмма. — Слушай, мне это неинтересно.
— Почему нет?
— Потому что я не…
— Ты «не»?.. — подталкивает Руби.
— Я не совсем одинока. Наверное.
— Подожди! — губы Руби растягиваются в такой самодовольной ухмылке, будто она только что сорвала большой куш в лотерею. — Что?!
Умение Реджины блефовать приходится как нельзя кстати. Внешне она остаётся спокойной, хотя внутри всё клокочет, вопит. Нет никакой вероятности, что Эмма говорит о ком-то другом. Вопрос в том, делает она это, чтобы отделаться от Руби, или действительно считает, что они — больше чем друзья. Последнее лишено всякого смысла, если вспомнить, как сегодня Эмма заявила всё той же Руби, что их связывает простая дружба.
В конце концов, внутри что-то щёлкает и ломается, и Реджина внезапно для себя понимает, что больше не может этого выдерживать. Просто не может. Нельзя жить в подвешенном состоянии, теряясь в догадках, есть отношения или нет, да и вообще, не имея ни малейшего представления о том, что происходит в собственной жизни.
Белль внимательно смотрит на неё, а потом осторожно касается предплечья Руби.
— Это личное дело Эммы. Не наше.
Руби что-то отвечает, источая язвительность, но Реджина не может разобрать ни слова. Выскочив из кабины, она решительно направляется к двери. Ей кажется, что она извинилась, но даже в этом до конца не уверена. Все силы уходят на то, чтобы держаться естественно и, несмотря на желание убежать без оглядки, выйти из закусочной с гордо поднятой головой.
Эмма появляется минут через пять, и всё это время Реджина стояла, прислонившись к машине, пытаясь собрать себя по кусочкам. Дорого бы она дала, чтобы хватило сил отправиться домой без Эммы, но, мучимая неуверенностью, не могла даже пошевелиться.
— Чёрт… — бормочет ругательство Спасительница, приблизившись вплотную. — Чёрт, чёрт… Прости меня.
— За что ты просишь прощения?
— За то.
— За что «то»?
Слёзы безудержно катятся по её щекам, и Реджина чувствует себя смешной, из-за чего внутри поднимается волна гнева, рискуя выплеснуться наружу, что в конечном итоге оборачивается страхом потерять контроль.
— Чёрт! — твердит своё Эмма, и это, конечно, не ответ на вопрос. — Ты плачешь и злишься на меня.
Реджина смеётся ей в лицо и не может остановиться, поражённая той легкости, с которой Эмма всё разрушает и восстанавливает одновременно. Как обычно.
— Хорошо… Должна ли я сказать, что не ожидала смеха?
— Ты… — выдыхает Реджина сквозь смех и слёзы. — Ты считаешь, я расплакалась, потому что злюсь на тебя?
— Я… Не знаю.
— Нет, Эмма, это я ничего не знаю! Неужели ты не понимаешь? В этом вся чёртова проблема!
Эмма вздрагивает. Даже днём, когда они обсуждали невероятно деликатные темы, Реджина на неё не кричала. Она вообще давно не повышала голос, но прямо сейчас не может справиться с собой. Не сегодня.
Сегодня всё иначе, и Реджина это прекрасно понимает. Она больше не может держать в себе то, что не даёт покоя с тех самых пор, как Белоснежка открыла ей глаза на в общем-то давно известный факт.
— Я плачу, потому что люблю тебя!
— Что? — шёпот Эммы резко контрастирует с криком Реджины. — Что ты сказала?
— Что люблю тебя.
— Из-за того, что я мама Генри, мы через многое прошли вместе и похожи?
— Нет, — коротко отвечает Реджина, искренне надеясь, что этот третий раз расставит всё по местам. Она не может прочитать выражение лица Эммы и не уверена, что от неё ждали именно такого ответа, но прямо сейчас всё это не имеет значения. Всё закончилось. — Я люблю тебя не только из-за этого.
— Чёрт… — шагнув ещё ближе, вторгшись в личное пространство, Эмма берёт её руки в свои. — Нет, Реджина, это ты не понимаешь. Я очень сильно тебя люблю.
У Реджины перехватывает дыхание. Прозвучавшие слова не кажутся настоящими, как и всё случившееся за последние недели. Она боится, что в один прекрасный день проснётся, а ничего из этого не будет. Эммы не будет. Кроме того, всё это чертовски неправильно, и она ни в коем случае не должна быть благодарна за случившееся.
— Помнишь тот день, когда мы с Генри ходили на пляж? — спрашивает Эмма. — Я хотела пригласить тебя куда-нибудь, но испугалась. Ты так прекрасно выглядела, и я вдруг решила, что ты откажешься, ведь… Зачем тебе вообще соглашаться?
По крайней мере, она не окончательно спятила, и всё действительно началось с пляжа. Хорошо, не всё, но именно в тот день она впервые задумалась обо всём этом и не ошиблась.
— Но… — продолжает Эмма. — Я думала, ты знала о моих чувствах. Думала… Крюк поцеловал меня, приняв твой облик, и я ответила. Ты не могла не знать. Да, я ничего не говорила, но и не особо скрывала. А теперь всё очень сильно изменилось, и меня это чертовски злит.
— Что ты хочешь этим сказать? Что изменилось?
— Я хочу, чтобы ты любила лучшую меня.
Признание задевает сильнее, чем всё остальное, ведь Реджина не понаслышке знает, каково это — чувствовать себя нежеланной. Она иногда испытывает эти чувства, просто теперь знает лучше. И она сделает всё от неё зависящее, чтобы Эмма тоже научилась с этим жить. Не остановится, пока не добьётся своего.
— Ты не сломленная, Эмма. Ты борешься.
— Ты вытащила меня из душевой, видела рыдающей, знаешь все мои худшие стороны… и это далеко не всё. Из-за меня ты снова вернулась во тьму. Не понимаю… Почему ты продолжаешь хотеть меня?
— А как иначе? — вопросом на вопрос отвечает Реджина. — У тебя сложные времена. Хочешь знать, почему? Несмотря на историю с Крюком, ты остаёшься хорошим человеком, который глубоко переживает случившееся. По-твоему, это делает тебя нежеланной? Из-за этого считаешь себя недостойной любви? Эмма, как ты можешь…
— А вот так! — перебивает Эмма. — Ты позволяешь целовать себя и обнимать посреди ночи под предлогом холода. Я живу в твоём доме, ем твою еду, таскаю твои вещи и… ты даёшь мне всё, Реджина. Отдаёшь мне каждую частичку себя, а я только беру и ничего не даю взамен.
— Ничего? — голос звучит почти насмешливо. У Реджины в голове не укладывается, почему Эмма не видит, кем для неё является на самом деле. — Ты себя очень сильно недооцениваешь, если не понимаешь, насколько счастливой меня делает одно твоё присутствие.
— Я слишком сильно тебя люблю, чтобы просить оставаться со мной, если это причинит тебе боль.
— Что, чёрт возьми, я сейчас сказала?! Почему ты никогда меня не слушаешь?
— Чушь! — выпаливает Эмма. — Я только и делаю, что слушаю тебя. Ты единственный человек, к которому я прислушиваюсь, и ты это знаешь.
— Тогда ты должна знать, что я останусь с тобой, и неважно — кем мы будем друг другу, ясно? Мы можем быть предельно откровенными в том, что касается наших отношений, но сейчас я в недоумении. Я хочу, чтобы ты сделала этот чёртов шаг, чтобы ты сказала мне, что между нами происходит.
— Всё рушится, — признаётся Эмма. — Ты одна имеешь смысл. Ты и Генри. Благодаря вам я чувствую себя собой, и это при том, что я даже не до конца уверена в том, кто я теперь. Но я очень хочу это выяснить… Вы заслуживаете кого-то, кто приедет за тобой, когда настигнет приступ мигрени, и не будет пропускать школьные собрания. Я люблю тебя… Но я считала, что ты не станешь меня ждать, и сомневалась, хочу ли этого.
— А я и не стану, — говорит Реджина, окончательно утвердившись в решении. — Я не собираюсь ждать разрешения любить тебя.
С этими словами она хватает Свон за отвороты дурацкой красной кожанки и прижимается губами к её губам. Это было нечто большее, чем робкие поцелуйчики и «обнимашки» в ванной. Нечто большее, чем она себе представляла. Оказавшись зажатой между машиной и телом Эммы, она растворяется в ощущениях и отчаянно хочет, чтобы это продлилось как можно дольше.
— Больше никаких ожиданий, — говорит Реджина, когда они отстраняются.
— Хорошо, — выдыхает Эмма, и в уголках её глаз тоже собираются слёзы. — Больше никаких ожиданий.