***
Забирать Генри из дома друзей, чтобы потом всю дорогу объяснять, что Реджину похитили, утопили, а потом вернули к жизни — задача не из простых. Поэтому, когда внук, громко всхлипнув, исчезает в гостиной, Чарминги не вмешиваются. Дэвид оцепенел, когда выяснилось, что придётся разбираться с последствиями произошедшего. У него в голове всё ещё не укладывалось, как они со Снежкой сумели выстоять, когда Эмма, прижимая к себе безжизненное тело Реджины, кричала, что убьёт их. В тот момент что-то подсказывало, что дочь не шутит, и теперь, всё хорошенько обдумав, он окончательно утвердился в этом. И всё-таки Дэвид понимал Эмму, возможно, даже лучше остальных. Он сам столько раз находился в каком-то шаге от того, чтобы потерять Белоснежку, что мог прекрасно представить себе чувства дочери в тот момент. Но одного сопереживания мало. И при мысли, что они с дочерью изолированы друг от друга, скорее всего, навсегда, у него внутри всё сжимается. — Ты в порядке? — спрашивает он у Снежки, пока они, ошеломлённые и неуверенные, продолжают топтаться у входной двери. — Естественно, нет! Как я могу быть в порядке? Дэвид не знает, как подступиться к Снежке с утешительными речами, по его мнению, всё это выше них. Сам он всегда стоял на страже надежды и оптимизма, даже в самые худшие времена, но прямо сейчас испытывает к себе такое отвращение, какого не испытывал никогда. Все его представления о героизме перевернулись с ног на голову. В этой сказке они оказались плохими ребятами, занявшими сторону человека, попытавшегося изнасиловать их дочь. Произошедшее заставляет переосмыслить всё на свете. Так, например, Чарминг перестал доверять собственным инстинктам, но со временем всё изменяется. Изменится и вся их семья. Из размышлений выдёргивает звук открывающейся двери, и на пороге появляется Тёмный, за спиной которого маячит взволнованная Белль. — Что вы здесь делаете? — спрашивает Чарминг, почти напуганный тем, что прекрасно знает ответ. Пожалуй, они все нуждаются в небольшом отдыхе. Он неоднократно слышал о Европе. Чёрт знает, что это за место такое и где именно оно находится, но было бы неплохо выяснить. Им нужно уехать отсюда, чтобы побыть наедине, без вмешивающихся извне. — Эмма позвонила, — поясняет Румпель. — Рассказала о том, что случилось, по крайней мере, частично. Мне нужно снять браслет. — Они в гостиной, — встревает Снежка. — Может, стоит дать им побыть с сыном? Генри только что вернулся домой. — У нас нет времени. Не могу поверить, что вы заставили её надеть это. Вы вообще представляете, насколько это болезненно для мага уровня Реджины? Слова ложатся солью на раны. Чарминг и без них помнит о всей той боли, которой обернулась их ошибка, но в то же время вполне осознаёт, что за последствия придётся отвечать очень-очень долго. — Мы думали, что она убила Крюка! — он отчаянно цепляется за то, во что верил с такой силой, что оно стало оправданием в собственных глазах. — Мы думали, что она снова возвращается во тьму. Мы думали, что помогаем… Ещё вчера во всём этом было чертовски много смысла, или так казалось, а сегодня каждое утверждение звучит до невозможного смешно. Чарминг и сам это слышит. — Почему вы решили, что Реджина убила Крюка? — спрашивает Белль. — На месте преступления не нашли никаких доказательств, разве нет? По уверенной интонации несложно догадаться, что жена Тёмного знает намного больше, чем может показаться на первый взгляд. И её слова добавляют ещё немного соли на раны, когда Чарминг понимает, что Реджина и Эмма отправились за помощью к чете Голдов, а не к собственной семье. — Были доказательства, — он вытаскивает из кармана крошечный контейнер со следами остаточной магии, который весь день таскал с собой. — Вот это я нашёл на месте преступления, ещё до того, как прибыли остальные. Голубая фея никогда раньше не сталкивалась ни с чем подобным. Сочетание тёмной и светлой магии. Мне казалось очевидным, что здесь не обошлось без Реджины и Эммы. Румпельштильцхен молча забирает контейнер, открывает и вдыхает магию. Тонкие губы растягиваются в усмешке. Чарминг сжимает кулаки, борясь с желанием врезать по его физиономии, чтобы стереть её. Приходится напомнить себе, что на данном этапе это ровным счётом ничего не даст. — И правда. Сочетание тёмной и светлой магии. Более того, это действительно магия Эммы и Реджины, но тёмная принадлежит вашей дочери, а светлая — Её Величеству. И снова соль на раны. В чёртов третий раз. — Эмма?! — выдыхает Снежка. — Но… Как такое вообще возможно? Она — Спасительница! — Я могу только предположить. Когда Эмма отталкивала Крюка, в ней клокотали тьма и ярость, в то время как Реджиной руководили любовь и желание защитить. — Пытаешься сказать, что Эмма хотела его убить? — Не совсем, — Румпель качает головой. — Не уверен, что вы знаете, но Эмма и Реджина связали свою магию заклинанием. Я пытаюсь сказать, что в них обеих есть тьма и свет. И то, каким образом их магия проявилась в этом конкретном случае, не имеет ничего общего с бывшими наклонностями Реджины ко злу. Во всём виновата ситуация, в которой они обе оказались. — Получается, мы ошибались, — вздыхает Дэвид. — Во всём, в чём только могли. — Твои слова, дорогуша. Не мои. — Не во всём! — восклицает Белль, пожалуй, единственный оптимист среди них. — Да, вы во многом ошибались, но были правы на счёт того, что Эмма сможет спасти Реджину. Разве не это самое главное? Дэвид ничего не отвечает. Остаётся только молиться, чтобы она была права. Что этого достаточно, чтобы стать их спасительной благодатью.***
Разница ощущается сразу, как только с запястья Реджины снимают блокирующий браслет. Магия пока ещё не вернулась. Королева понимает, что на полное восстановление потребуется несколько часов, возможно, даже дней, но энергия и силы медленно возвращаются. Генри сидит рядом, крепко вцепившись ей в ладонь, в то время как сама Реджина прижимается к Эмме, продолжающей стискивать её в крепких объятиях. Чарминги, Румпель и Белль не торопятся уходить. Реджина буквально физически ощущает исходящие от Эммы волнение и разочарование, и для неё не становятся неожиданностью следующие слова Спасительницы: — Не хочу показаться грубой, но, может быть, вам пора убраться из нашего дома? Сегодня был паршивый день. — Конечно, — в голосе Тёмного звучит поразительное сочувствие. — Мы вас покидаем. И да, не переживайте, если услышите громкий шум со стороны гавани. Мне надо пообщаться с парочкой пиратов. Никто не возражает против его плана. Но кое-что не даёт Реджине покоя. Она давно хотела спросить, но слишком боялась, а теперь, когда почти выяснила ответ сама, можно и коснуться щекотливой темы. — Ты всё время знал, не так ли? — осведомляется она. — С самого начала знал, что всё исходило от Эммы? — Да. — Ублюдок, — хмыкает она беззлобно. — Мне бы не помешал намёк от моего манипулятивного наставника. — Реджина… — отвечает Тёмный почти с восхищением. — Мы обсуждали это. Я предоставил тебе достаточно подсказок, просто ты не смогла сложить их воедино. Без сомнения в этом нет ни капли моей вины. Она вспоминает слова Румпеля о пустоте в сердце, о том, какую важность представляла Эмма для проклятия, для судьбы и его планов в частности. Хорошо, да, возможно, он пытался что-то донести. Просто в самом начале она была слишком расстроена и сосредоточена на желании отомстить, чтобы разглядеть за его словами что-то большее. — Спасибо. А что ещё можно сказать? У неё полно счётов с ним, и это никогда не изменится. Но Реджина в состоянии оценить всё то, что Тёмный сделал для неё в последние несколько недель. В конце концов, нельзя надеяться, что кто-то забудет её прошлое, если сама не сделает того же в отношении остальных. — И тебе, Белль, большое спасибо за помощь. — Не за что. Надо нам как-нибудь поужинать. Вчетвером? Когда ты почувствуешь себя лучше. Эмма выразительно закатывает глаза, а затем хмурится. Но Реджине идея кажется весьма забавной, даже можно сказать, что перспектива почти приводит её в восторг. — Должно быть весело. Я позвоню тебе. Что, чёрт возьми, это за мир, где Злая Королева и Тёмный собираются на двойное свидание со своими истинными возлюбленными? Когда Белль и Румпель, попрощавшись, выходят из гостиной, Эмма поворачивается к притихшим родителям. Окидывает по очереди красноречивым взглядом, всем своим видом давая понять, что им лучше не задерживаться. Но Снежка и Чарминг, похоже, никуда не собираются. — Вообще-то, я подумала, что сегодня мы могли бы остаться здесь, — почти шёпотом говорит Снежка. — Совсем спятили?! — рявкает Эмма. — Вы здесь не останетесь! — Не ты одна видела смерть Реджины. Я не хочу домой, Эмма. Я хочу остаться и помочь. Ты упорно игнорируешь, что я тоже её люблю, как будто мои чувства не имеют значения. Это несправедливо. — Ты любишь её? У тебя забавные способы показывать свою любовь. То есть… обвинить её в убийстве, арестовать, лишить магии, посадить за решётку, спровоцировать смерть. Вау, да, ты права, прости за недоразумение. Я прямо чувствую любовь. Реджине тошно наблюдать за ссорой. Она всей душой ненавидит всё происходящее и боль, которую безусловно испытывают обе женщины. Она готова поклясться, что и Генри с Дэвидом ненавидят никому ненужную сцену, не способную ничего изменить. — Пусть остаются, — решает Реджина, заключив, что должна что-нибудь сделать, чтобы перезапустить процесс выздоровления. — Твои родители могут остаться. — Реджина! Эмма, поражённая прозвучавшим предложением, поворачивается к ней. Реджина не любит выступать против Спасительницы, но в то же время понимает, что поступает правильно. — Да? — Нет! — Нет? — Чёрт возьми, Реджина, нет! — Я люблю их, — она больше не боится говорить о чувствах вслух. Как ни странно, есть у Смерти занимательная способность забирать страхи. — И ты тоже. — Нет! Я не люблю! Я люблю тебя и Генри. И, честно говоря, мне вас достаточно. Эмма всегда отличалась упрямством. Это ни для кого не сюрприз. Но вместе с тем Свон самый сострадательный, понимающий человек, которого Реджина когда-либо знала. И она уверена, как только гнев отступит, всё вернётся на круги своя. — Неправда. Ты просто злишься. — У меня на это есть веские причины, не какая-то там ерунда. — Ты правда думаешь, что мы никогда не будем разговаривать с твоими родителями из-за того, что они ошиблись? — Ошиблись?! Неужели тебя совсем не злит то, что они сотворили с тобой? — Я не могу винить за предположения, сделанные на основе имеющейся у них информации. — Значит, виновата я, — тоскливо замечает Эмма. — Они ведь не знали всей правды, да? — Не виновата, конечно, — успокаивает Реджина. — В тех ужасных обстоятельствах мы сделали лучшее, что могли. — Неправда, — вмешивается Дэвид. — Мы со Снежкой могли всё сделать лучше. — И должны были, — подхватывает та. Признание вины — что-то новенькое, особенно для Чармингов. Они привыкли плохие решения оправдывать хорошими намерениями. Пожалуй, это можно воспринимать, как начало чего-то совершенно нового. — Как прошёл ваш разговор? — спрашивает она. — До того, как ты поняла, что я исчезла? Дэвид открывает рот, но Реджина вскидывает указательный палец, вынуждая его молчать. Она хочет услышать ответ от Эммы. — Я хочу знать правду, — добавляет она. — Хочу, чтобы ты подумала о том, что чувствовала до того, как мне стала угрожать опасность. — Они собирались помочь мне с ужином, — нехотя признаёт Эмма. — Прошло неплохо. Наверное. На языке Свон «неплохо» означает, что всё прошло просто отлично, и это лишь усиливает уверенность Реджины, что приняла правильное решение. Она не позволит случившемуся с ней стать камнем на пути к исцелению Эммы. Не позволит возвращаться назад или отставать даже на пару дней. — Они должны остаться. Я знаю, что ты это знаешь. Эмма равнодушно пожимает плечами, и Реджина награждает её поцелуем в лоб. Что, чёрт возьми, это за мир, где Злая Королева, словно клей, удерживает вместе семейство Чармингов?