Малышка

      К концу января Джаггед сумел всё-таки выбить себе уикэнд в Париже. Понятное дело, что ко дню Рождения Маринетт он опоздал (никакая доставка не сможет заменить личного поздравления и вручённого подарка). Но теперь мужчина торжественно собирался исправиться.       Перехватив поудобнее два больших букета — для мадам Чен и Маринетт — рокер вошёл в подъезд. Звонок в дверь, и на пороге замерла удивлённо хлопающая глазами Сабин: — О? О-о! — обрадованно протянула она, стоило только осознать, кто именно к ним зашёл. Женщина выглядела, как всегда, превосходно; а ещё, было похоже на то, что у семьи Дюпен-Чен намечалось какое-то торжество. Женщина была одета в ципао нежно-голубого цвета с лёгким цветочным узором. Цветком же была украшена и причёска Сабин, и Стоун поспешил вручить женщине ещё и букет. — Мам, кто там? — крикнула из гостиной Маринетт, очевидно, услышав хлопнувшую входную дверь и решив, что непрошенный гость уже ушёл.       У мужчины сладко защемило сердце при звуках любимого голоса. Раздевшись и пройдя мимо хитро улыбающейся Сабин, музыкант вошёл в комнату и тут же столкнулся взглядом с Маринетт. Та недоверчиво отпрянула, а потом подалась вперёд. — Ты здесь?! — Как видишь, — улыбнулся музыкант, чуть разведя руки в стороны, и подошёл ближе к дивану, на котором устроилась Малышка.       Её нога всё ещё не сгибалась, а колено обхватывал и надёжно фиксировал ортез. Рядом на полу лежали костыли. Родители девушки быстро организовали полупраздничный чай с пирогом, а затем, извинившись, куда-то ушли. Джаггед лишь успел проводить их недоумённым взглядом.       Небольшую уютную кухню окружила тишина. Рокер не знал, как начать разговор, всё-таки, он явился незваным гостем, и мало ли, какие планы могли быть у Маринетт. — Как твой тур? — нарушила та молчание, поглаживая пальчиком выпуклый белый бок фарфоровой чашки с чаем. — Я вот тут работаю над эскизами, месье Агрест сделал пару замечаний к ним, и… — она, увлёкшись разговором на свою любимую тему, болтала и болтала, а Стоун всё никак не мог на неё налюбоваться.       Подумать только, не видел свою девочку чуть меньше месяца, а так соскучился! По её голосу, сверкающим глазам, нежной и смущённой улыбке. Дико хотелось поцеловать её, прикоснуться, погладить… Прижать к себе как можно теснее, слушать бьющееся в груди сердце и тихое дыхание.       Очевидно, Маринетт заметила столь пристальное внимание со стороны мужчины, потому что вдруг замолчала, смутившись. А затем схватила со стола грязную посуду и принялась мыть, параллельно болтая обо всём, что приходит на ум.       Музыкант тихо хмыкнул её поведению и суете и тоже встал. Медленно подошёл к Малышке со спины и положил по бокам от неё руки, бесцеремонно врываясь в личное пространство и заставляя вздрогнуть. Из этой своеобразной ловушки ей было не сбежать. — Не суетись, — склонил он голову к розовому ушку, щекоча его лёгким дыханием. Девушка замерла с чашкой в руках, как будто не знала, куда себя деть. — Расслабься.       Джаггед ласково сжал её запястья, вынуждая выпустить из рук мыльную посуду. Включил воду и начал смывать пену с рук, бережно проходя ладонями по каждому изгибу маленьких кистей. Не прекращая своих действий, рокер ласково коснулся губами шеи девушки, и она автоматически откинула голову на его плечо, доверчиво раскрываясь.       Даже закончив смывать мыло, Стоун и не думал прекращать поцелуев, которыми щедро осыпал ухо, шею и плечо Малышки. Медленно развернув её к себе, он плотно прижал возлюбленную бёдрами к столешнице и вовлёк в глубокий поцелуй. Её руки мягко гладили мужскую грудь, пытаясь забраться под не полностью застёгнутую рубашку; острые ноготки то и дело пробегались по открытой коже, оставляя после себя розовые полосы и ощущение медленно разливающегося по венам жара. Сам музыкант решил, что стыдно не целовать такой жадный, притягательный, отвечающий взаимностью рот, как у Маринетт, и потому с удовольствием изучал его влажные глубины. Едва сумев оторваться от неё, Джаггед с видом победителя оглядел плоды трудов своих: лихорадочно блестящие глаза, из-за расширенных зрачков сияющие ночным небом, яркий румянец, переползающий с ушей и щёк на шею. Абсолютно невинные, порочно-зацелованные припухшие алые губы и сбитое тяжёлое дыхание приятно потешили мужское эго.       Девушка вдохнула и открыла рот, чтобы что-то сказать, но рокер подгадал момент и впился в её губы поцелуем, щедро приправленным похотью. Сдерживаться становилось всё труднее, а уж реакция Малышки на проникший в её рот язык музыканта и вовсе сорвала крышу. Стоун посасывал её губы, отпускал их, чтобы спуститься по челюсти к шее, но неизменно возвращался и продолжал сплетаться с ней языками. Он жадно гладил и сжимал её бёдра, толкаясь своими ей навстречу, и Маринетт отражала его движения. Её грудь вздымалась под домашней футболкой, и девушка прижималась к рокеру столь плотно, что он мог ощутить её затвердевшие соски даже сквозь тройной слой ткани.       Сдерживаться было невозможно, и мужчина подхватил обнявшую его за шею Малышку под бёдра, чтобы усадить на сухую столешницу. Возможно, у него это получилось бы, если бы не тот факт, что у девушки была травма. Болезненный вскрик Дюпен-Чен моментально сбил весь настрой и вернул музыканту рассудок. — Прости! — повинился он перед ней, помогая добраться до дивана. Маринетт великодушно махнула рукой, тяжело опускаясь на подушки. — Всё в порядке, мне уже не больно, — она неуверенно посмотрела на присевшего рядом музыканта, а затем всё же переплела свои пальцы с его и потянулась за поцелуем. Увы, для Джаггеда момент был упущен. — Малыш, не стоит. Мне лучше пойти проветриться, и… — Почему? — в её голосе сквозила такая обида, что привставший рокер тяжело опустился обратно. Она смотрела на него взглядом ребёнка, у которого отняли давно обещанную игрушку. — Ты… это из-за моей ноги, да? Тебе не нравится?..       Стоун, чтобы она не сболтнула лишнего и не подумала ничего, что может послужить причиной скандала, помешал ей договорить самым приятным в этой вселенной способом —поцелуем. Потом ещё и ещё, пока, наконец, напряжённые губы не расслабились, а сама Маринетт снова не задышала часто и поверхностно.       «Женское коварство, наверное, у них в генах зафиксировано, » — подумал Джаггед, когда осознал, что девушка едва ли не на его коленях сидела и сосредоточенно расстёгивала его рубашку. Перехватив шаловливые ручки своей девочки, Стоун снова натолкнулся на обиженный взгляд, но уже на него не повёлся. — Малыш, ты всё-таки ранена… — Мне удобно и так! — … а ещё скоро вернутся твои родители, — продолжил мужчина, словно не слыша возражений Малышки. — Я безумно рад тому, что они не против наших с тобой отношений, но всё-таки будет неприятно получить от твоего папы по морде, если они застанут нас в таком виде.       Девушка капризно захныкала, уткнувшись лицом в плечо музыканта, а затем и вовсе укусила его, заставив вздрогнуть. А потом до его уха донёсся шёпот, столь же тихий, сколько и многообещающий: — Их ещё долго не будет, они у друзей в гостях. А теперь, когда со мной ты, они смогут спокойно расслабиться…       Джаггед на последнее предложение хмыкнул. Будь у него взрослая дочка, к которой пришёл бойфренд, он бы вообще никуда не пошёл, оставшись цепным псом охранять честь дочери. А то и попросту выгнал бы незадачливого воздыхателя, придав ему ещё и ускорения при помощи злого крокодила. Впрочем, если Маринетт была настолько распалена, что подтекст в её словах не расслышит только слепо-глухо-немой, то почему бы не пойти у неё на поводу? Уж времени, чтобы доставить удовольствие ей, ему хватит.       Бережно подхватив девушку под ягодицы, мужчина чуть сменил их позицию: теперь она полулежала на подушках, вытянув больную ногу вдоль спинки дивана, а рокер вольготно расположился между её ног, упираясь локтями в сидение дивана и нависая над ней.       Вот теперь-то в её глазах промелькнули неуверенность и испуг. Да только Стоун уже принял решение, и останавливаться не собирался. Он несколько раз поддразнивающе коснулся губ Малышки, оставляя их в то же мгновение, как она начинала отвечать. В столь же игривой форме она сама попыталась поймать его губы, покуда мужчина оставлял невесомые поцелуи на её щеках, лбу, носу, подбородке…       Через несколько минут, правда, игра была позабыта, а пара самозабвенно целовалась. Зашуршала одежда, и музыкант поймал поражённый вздох Маринетт, когда коснулся пальцами её сосков сквозь тонкие кружева бюстгальтера. Он гладил её бока и рёбра, чуть поддевал небольшую грудь большими пальцами, но обнажать не спешил. Лишь когда с губ девушки сорвался всё-таки первый стон, а сама она закатила глаза, не в силах сдержаться, он решил — можно. — Маринетт, — хрипло позвал Джаггед и поймал её затуманенный взгляд. Поцеловал призывно открытые губы, склонился ниже, потираясь грудью о её соски и чувствуя, как её ногти впиваются в спину сквозь рубашку. — Я сейчас кое-что сделаю. И если тебе не понравится или будет неприятно, ты сразу мне об этом скажешь. Поняла?       Малышка, очевидно, слабо осознающая даже саму себя, не ответила, и тогда рокер поймал её подбородок и заставил взглянуть в свои глаза. Увидев осмысленность на её лице, он повторил свою просьбу, и девушка не посмела ему отказать.       Стоун снова поцеловал её, одновременно развязывая шнурок на домашних шортах, которые были на Дюпен-Чен. Она покорно приподнялась, позволяя стянуть их вместе с бельём, и мужчина особенно не заморачивался с больной ногой, оставив одежду где-то в районе ортеза. Теперь между ними не было никаких преград. Не прекращая дарить Маринетт поцелуи и ласки, музыкант опустил ладонь вниз, скользнув по животу девушки, и коснулся её половых губ. Даже не раздвигая нежных складок он чувствовал, насколько горячей и влажной она была; с его губ сорвался мученический стон — так хотелось овладеть ею. Но нет, план у него совершенно другой.