Волшебства не существует

      Ларс проснулся от настойчивого звука, шлепающего где-то над ухом. Он с трудом разомкнул веки и увидел рядом с собой такую же утомленную и смотрящую десятый сон сестру. Ларс поднял голову и вдохнул холодный утренний воздух. Солнце еще не успело встать, а маленький поганец уже нашел себе какое-то развлечение.       — Проверь, что он делает, — пробормотала Сейра с закрытыми глазами и снова погрузилась в сон.       — Я уже делал это в прошлый раз, — раздраженно сказал русал, но сестра тут же отвернулась и сделала вид, что не слышит его.       Ларс оперся на руки и сел. Мальчик, сидевший голышом в нескольких метрах от него, вдруг перестал баловаться и удивленно обернулся. Злобное лицо Ларса немного испугало его, и ребенок тут же встал на ноги и попятился к выходу из пещеры.       — Лориас, сколько тебе говорить, чтобы ты не шумел по утрам?! Что ты делаешь? — тут Ларс увидел, что под ногами у парнишки валялись небольшая рыба и окровавленный камень, которым он, вероятно, размозжил ей голову. Рыбешка все еще дергала хвостом, будто бы даже без головы норовила сбежать от охотника.       — Есть, — Лориас широко открыл рот и ткнул себе в щеку указательным пальцем. Ларс тяжело вздохнул, но тут же в нем поселилась искренняя надежда, что даже если с ними что-то случится, ребенок сможет выжить. Прожорливый парень и так потреблял не мало, но сегодня до него, наконец, дошло, что можно и самому добыть себе пропитание, не заставляя своих родителей изнурительно охотиться с утра до вечера.       — Ты поймал только одну?       — Неть. Там — рыба, — Лориас указал на стоявшую рядом корзину, в которой когда-то спал он сам. Теперь там трепыхались на последнем издыхании несчастные создания, которые должны были стать сегодняшним завтраком. Ларс подполз к корзине, взял одну полуживую рыбешку и с чувством гордости и полного удовлетворения откусил ей голову.       — Папа! На! — ребенок подбежал к Ларсу и протянул ту рыбу, которая стала его первой жертвой.       — Нет, съешь сам, ты же голодный.       — Я ел! — Лориас расплылся в улыбке, обнажив ряд бело-желтых зубов.       — Какой молодец, только грязный весь, — Ларс притянул его к себе и крепко прижал к груди. Оттерев следы крови и чешуи с его щек и рта, русал еще сильнее обнял руками белокурого маленького человека. Он услышал, как колотится его сердце, громко сопит нос, и руки в жажде родительской любви и ласки обвивают шею отца.       — Почему ты не носишь рубаху, которую тебе мама подарила?       — Не хочу!       — Мама так старалась ее раздобыть, тебе будет теплее и удобнее.       — Мне не холодно. Я как ты!       «Я как ты… Видимо, он пока не видит различий между нами, но надолго ли это?», — подумал Ларс и отпустил вырывающегося ребенка, который после очередных нравоучений потерял желание обниматься и умчался за случайно залетевшей в пещеру бабочкой.       Русал с нескрываемым удовольствием наблюдал, как Лориас в попытке поймать насекомое прыгал так высоко, как только мог, и случайно споткнулся об хвост Сейры, да еще и наступил ей на волосы. Русалка вывернулась и зашипела на сына так сердито, что того и след простыл. Лориас выбежал обратно и спрятался за спиной у отца.       — Мама злая, — прошептал он тому на ухо.       — Она не злая, а очень уставшая. Вчера она весь день искала для тебя персики. Тебе же понравились?       — Солнышки! Хочу еще солнышки!       — Если будешь хорошо себя вести, то получишь. Иди, извинись перед мамой.       Лориас боязливо подошел к проснувшейся матери, которая демонстративно отвернулась от своих мужчин. Мальчик сел перед ней на колени и обнял ее за шею, при этом весьма неудачно снова больно зажал волосы, от чего Сейра опять зашипела и, схватив сына за плечи, увлекла его в свою постель, состоявшую сплошь из густой травы, водорослей и камышей. Ларс видел, как сестра что-то бормочет ребенку на ухо, а потом они друг другу улыбаются и продолжают общаться на одном только им ведомом языке.       Этим летом Лориасу исполнится три года. Своим появлением на свет он принес в их размеренную и немного унылую жизнь какой-то интерес и смысл. Поначалу с ним было непросто, да и не сказать, что сейчас легче. Этот почти безжизненный сморщенный младенец быстро рос и развивался. Он ел и пил столько, сколько Ларс и Сейра не потребляли вместе взятые за всю жизнь. То ли ранние задатки столь явной человеческой жадности, то ли яростная воля к выживанию и развитию, но все свелось к тому, что на почти однообразной еде и в стесненных условиях мальчик вырос достаточно крепким и сильным. Он сам проявил интерес к тому, чтобы подняться с четверенек и начать ходить: сначала держался за стенки, потом стал передвигаться без какой-либо поддержки. Ему не нравилась одежда, в теплое время года он и вовсе от нее отказывался. Лишь осенью и зимой позволял завернуть себя в тряпки, которые остались еще со времен его младенчества, к тому же Сейра по надобности промышляла воровством у людей.       Самое большое испытание ждало их в первую для Лориаса зиму: русалки впадают в спячку, но что делать с ребенком? Яд матери на него больше не действовал, и усыпить его старым добрым способом больше не представлялось возможным. Неожиданно, эта серьезная проблема разрешилась сама собой. Чем быстрее приближалась зима, тем больше становились периоды сна у Лориаса. А в назначенный день Сейра спела ему чарующую колыбельную, и сын отключился на три долгих месяца вместе со своими родителями. Сам же и разбудил их весной. Голодный и утомленный, он кричал так, что было слышно, должно быть, во всем лесу.       Пройдя это испытание, вся русалочья семья поняла, что, несмотря на явное различие, они смогут прожить без помощи людей.       Помимо спячки, многое в Лориасе было не таким, как у детей из города. Первое, чем он отличался — это плохая речь. Мальчик почти не научился строить предложений и в основном изъяснялся отдельными словами. В остальном он был неподражаем: быстрота реакции, неиссякаемая энергия, постоянное желание познавать новое, ну и, самое важное, аппетит вселенского масштаба вкупе с жаждой приключений. Он мог найти себе развлечение где угодно и соорудить его из чего угодно. Два камня и дохлая рыба у него становились героями одному ему ведомых историй, которые он с кричаще-шипящими звуками разыгрывал по утрам над ухом у родителей. Правда, иногда у Лориаса просыпались задатки рассудительного ума. Он шлепал Сейру по толстому хвосту и говорил, что хочет такой же. Сейра отшучивалась и отправляла его с такими заявлениями к папе.       Ларс поначалу был против того, чтобы мальчик считал его своим отцом, но это было лучше жестокой правды о том, что мать убила его настоящего родителя. Ганс давно покоился в земле, но его отпрыск жил и здравствовал, и с каждым днем все больше походил на него: те же белокурые волосы и черты лица, та же улыбка и цвет глаз. А вот характер, похоже, достался от любимой мамочки. Порой ребенок доводил Ларса до бешенства своим непослушанием и требовательностью. Избалованным его было назвать сложно, но в силу своего возраста и окружения он считал, что мир состоит из пещеры, леса и мамы с папой. А центром всего этого является он сам, вечно нагой и голодный Лориас. Заботы о ребенке отвлекали Ларса от невосполнимой утраты возлюбленной. Стоило грусти накатить с новой силой из-за внезапного нежного воспоминания, как тут же выяснялось, что сынок проголодался или испачкался и требовал обязательного внимания.       Когда Ида пропала, первое время, русал с поразительной настойчивостью продолжал приплывать на место встречи, на ту самую маленькую полянку, где они когда-то встретились при не очень-то романтичных обстоятельствах. Ларс не любил вспоминать об этом и до сих пор корил себя за минутную слабость, но что было, того не исправишь, да и Ида его, вроде как, простила. Лишь Сейра, как это всегда было, смогла внушить ему мысль, что постоянно ждать бесполезно. Если Ида вдруг вернется, то сама постарается его разыскать. Столь наивная и эгоистичная идея долгое время не укладывалась у Ларса в голове, и гнетущая грусть всепоглощающе заполняла его сердце и душу. Русалу постоянно казалось, что если он уйдет спать в пещеру, то именно в тот момент Ида вернется и, не дождавшись его, исчезнет. Возможно, навсегда. Почти каждую ночь он видел сон с таким сюжетом, и вскоре это начало казаться реальным.       Несмотря на трудности, жизнь продолжалась. Нужно было заботиться о малыше и Сейре, которые без него пропадут. А Ида… Быть может, она действительно счастлива со своим мужем и не хочет больше купаться в озерной воде и хранить опасные тайны.       Три года пролетели незаметно для Сейры и малыша, а вот для Ларса каждый день был испытанием. Его сердце ныло от разлуки, а горло жег кашель. Но не так давно случилось чудо. Русал совершенно случайно нашел на болоте какую-то приятно пахнущую траву и ради забавы попробовал ее на вкус. Горько-сладкие листики на тонких стебельках, что выделяли какой-то желтый и еле заметный сок, показались ему невероятно вкусными. Ларс нарвал себе пучков и уже дома, в пещере, подсушил и с удовольствием уплел все разом. Сейра одним взглядом на брата поставила тому малоприятный диагноз и, попробовав по его просьбе траву, тут же выплюнула ее и подумала, что диагноз все-таки правильный. Малышу Лориасу новое лакомство тоже не понравилось. Однако Ларс как будто почувствовал себя лучше, и кашель на время перестал его мучить. Какой-то маленький волшебный сорняк спас его, но надолго ли?       — Чего застыл? — Сейра вывела брата из глубоких размышлений. — Все думаешь об Иде?       — Я никогда не забуду ее, ты же знаешь, — Ларс смущенно прикрыл лицо рукой. Сейра потрепала Лориаса по голове и что-то ему прошептала.       — Хочу отвезти его погулять, а то он, бедный, засиделся уже тут. Ты с нами?       — Если не возражаешь, я сплаваю по своим делам.       — Как знаешь.       Лориас ловко залез матери на спину и сцепил руки у нее на шее. Сейра спустилась в воду, не погружаясь ниже плеч. Она удостоверилась, что сын крепко держится, и поплыла вместе с ним к находящейся неподалеку маленькой полянке. Мальчику нужно вдоволь побегать и хоть иногда бывать на солнце. Ларс же направился к дальнему болоту, где в темноте деревьев продолжали плодиться те спасительные травы.       По пути к полянке Лориас никак не мог усидеть спокойно, все время брыкался и дергал мать за волосы. Сейра несколько раз погружалась под воду, чтобы утихомирить его, но действовало это недолго. Парень громко смеялся, когда руки русалки подхватывали его в полупрозрачной воде и вытаскивали на поверхность. Он просил делать так еще и еще, но руки матери быстро уставали от его веса, и вскоре Сейра перестала обращать внимание на это баловство.       Русалка высадила его на берег, сама же осталась в воде. Она легла на спину и смотрела, как раскачиваются на пугающей высоте кроны деревьев. Краем уха она слышала, что Лориас копошится где-то рядом. Он то рылся в смешанной с песком рыхлой земле, то рвал листья на деревьях, чтобы придумать с ними очередную игру. Иногда он подбегал к матери и пытался на своем еще не оформленном в понятную речь языке рассказать о находке. Насекомые, грибы, ягоды — все летело на лицо и грудь Сейры ради того, чтобы как-то ее впечатлить.       — Лучше бы ты так рыбу ловил, как улиток на меня лепишь, — русалка брезгливо оторвала от живота только что посаженную туда большую улитку с коричневой раковиной и четырьмя длинными рожками.       — Мама! Дай! — Лориас тут же выхватил у нее из рук моллюска, сломал пальцами панцирь и съел ничего не подозревавшего слизняка.       Сейра от удивления открыла рот, но тут же скривилась от отвращения.       — Омерзительно! Где ты этому научился?       — Папа!       — Теперь понятно. Папа в последнее время явно перестал понимать, что съедобно, а что нет.       — Няма!       — Да ты все сожрешь, проглот, — Сейра ласково пощипала его по бледной щеке. — Можешь пойти в лес, но не дальше того дуба, ясно? Уйдешь дальше, мама будет ругать. Понял?       Лориас послушно кивнул и обнял мать за голову. Когда Сейра выводила его погулять, сын становился каким-то чересчур ласковым и послушным. Лучше бы он вел себя так дома. Ребенок резво вскочил и побежал вглубь леса, обегая по несколько раз деревья и играя в прятки с самим собой. Сейра видела, как его белокурая голова виляет то там, то сям, то пропадает, то снова появляется. Своим острым слухом она чувствовала, что сын рядом, и он обязательно услышит, если позовут.       Вокруг было так тихо, ни единой души. Лишь ветер завывал где-то в вышине, да едва шумели камыши. Самым громким тут мог быть только Лориас, который почему-то внезапно замолчал.       Сейра села и обернулась. Она тревожно всмотрелась в ряды черных стволов и, наконец, увидела явно выделяющийся среди мрачного окружения маленький белый силуэт. Что-то было не так, ребенок не издавал ни звука и стоял столбом, как испуганный.       — Лориас! — закричала Сейра и тут же услышала чужой голос рядом с ребенком. — Лориас, иди сюда, быстро!       Она увидела, как сын поворачивается к ней лицом, но его хватают за руки. Лориас вырвался и пустился бежать к матери. Когда малыш достиг берега, его преследователь, наконец, показался.       — Ида! Это ты! Ну зачем же меня так пугать! — Сейра вдруг расплылась в улыбке, увидев знакомое лицо.       Однако Ида не улыбалась, на ее лице застыла гримаса ужаса. Она схватила ребенка под мышками и, несмотря на его попытки вырваться, взяла Лориаса на руки и начала пятиться обратно в лес.       — Ида, ты куда? Ты что, не узнала меня? — Сейра забеспокоилась, ее сердце бешено забилось.       — Монстр… — произнесла девушка еле слышно. — Этот ребенок мой, слышишь! — она ласково посмотрела на испуганного Лориаса, — Мой несчастный малыш. Думала, что больше никогда тебя не увижу, — она прижала его голову к груди.       Сейра увидела, как по раскрасневшимся щекам Лориаса текут слезы, он дрожал и боялся непонятно откуда взявшейся странной женщины.       — Ты… Ее сестра? Отдай мне ребенка! Немедленно! — страх в русалке быстро перерос в ярость и гнев. Она оскалилась и протянула руку, но тяжелый хвост мешал встать и дотянуться до сына.       — Мерзкое создание, убийца, похитительница. Я так мечтала снова воссоединиться с моим малышом, и, наконец — спасибо, Боже — это произошло. Думаешь, я отдам его тебе на растерзание? — Леда еще сильнее прижала ребенка к себе. Лориас уже не пытался противиться ее мертвой хватке. Он лишь всхлипывал и жалостливо смотрел на мать.       — Если ты его не отпустишь, я нашлю чуму на вас! — Сейра сверлила глазами потерявшую страх девушку.       — Ага, как же! Попробуй-ка, мерзкая дрянь!       — Ты так сильно хочешь сдохнуть?! Верни моего ребенка! — русалка схватила попавшийся под руку камень и швырнула его в Леду.       Девушка не успела как следует увернуться, и камень острым концом рассек ей лоб, отчего там тут же образовалась прямая розовая линия, быстро ставшая красной. По краям пореза выступили свежие капли крови. От вида испуганной матери и раны на странной женщине Лориас завизжал и еще сильнее заплакал.       Леда сжала губы и молча вытерпела боль. Она насмешливо взглянула на русалку, развернулась и пустилась бежать вглубь леса с ребенком на руках.       — НЕТ!!! — закричала Сейра пронзительно, до боли в горле.       Русалка слышала, как Лориас зовет ее, но его голос очень быстро удалялся, и черный лес заглушал его слова все сильнее.       — Верни его!!! — снова крикнула она и выползла из воды.       Передвигаясь на локтях, она поползла в лес, следуя голосу сына, который все еще звучал в ее голове. Сильные руки Сейры позволили ей какое-то время волочиться между деревьями, но очень скоро тяжесть собственного хвоста пересилила, и уставшие содрогающиеся руки отказались нести тело.       «Лориас, мой мальчик… Сынок… Прости меня!» — Сейра тяжело дышала. В горле у нее пересохло, а вокруг не было даже лужицы, чтобы умаслить обезвоженное тело и лицо. Она все еще слышала, как Леда убегает с ее ребенком, как хрустят ветки и листья у мерзавки под ногами, как Лориас кричит и протягивает к матери свои маленькие ручонки с черными прожилками на ногтях.       Если бы Сейра могла плакать, то поток ее слез сейчас бы заполнил все озеро, и оно вышло бы из берегов. Но глаза ее лишь раскраснелись от отчаяния и осознания собственной беспомощности. Обуреваемая злобой, русалка подтянулась и поползла вперед. У нее еще оставался шанс вернуться домой к брату, но без сына она возвращаться не собиралась.       Русалка оставляла за собой длинный мокрый след на примятой траве. С каждым пройденным деревом ей становилось все хуже. Жестокие солнечные лучи просачивались через густые кроны и жгли измученное тело, в хвост и живот постоянно впивались острые палки и колючки, трава резала кожу и застревала между чешуек.       Следуя по следам Леды, Сейра преодолела уже значительное расстояние, но все еще продолжала ползти, думая лишь о своем сыне. Она корила себя за то, что позволила ему гулять так далеко от нее, что плохо заботилась о нем, уделяла слишком мало внимания и скидывала проблемы на брата. Ненависть к Леде и всему роду людскому прибавляла сил, но и их не хватило надолго. Вдруг что-то упало русалке на спину и тут же больно укусило ее за лопатку. Сейра вскрикнула и смахнула скользкого гада. Тут же она почувствовала ужасную, растекающуюся по всему телу слабость. Ее затрясло, и, не в силах справиться с навалившейся усталостью, она с головой рухнула на землю.       Недалеко, спрятавшись в кустах, на нее смотрели несколько пар немигающих глаз. Сверкающие кружочки расползались вокруг русалки, ведя себя осторожно и боясь подходить слишком близко. Сейра на секунду закрыла глаза, а когда открыла, то увидела перед собой мягкие кошачьи лапки. Кот уселся перед ее лицом и внимательно рассматривал русалку.       «Ты скоро умрешь. Тебя укусила змея», — голос раздался в голове у Сейры. Она мучительно зажмурилась. Сознание будто затуманилось, а тело не двигалось, казалось, на нее навалилась неподъемная скала. Она видела, как неясные фигуры из кустов превратились в стаю кошек и окружили ее. Облизываясь от нетерпения, они бродили вокруг нее и своего вожака. Разноцветные коты и кошки сверлили Сейру глазами и пушили хвосты, готовые в любой момент отпрыгнуть обратно в кусты. Словно гипнотизируя несчастную, они ходили туда-сюда, виляя всем телом и напевая свою прощальную песню.       Плохая рыба убивала людей, что кормили и любили нас.       Глупая рыба вышла из воды и попалась в ловушку.       Злая рыба потеряла своего котенка.       Вкусная рыба поджарилась на солнце.       Дохлая рыба тоже еда.