Волшебства не существует

      «Бежать!» — единственное, о чем думала Леда, когда мчалась сквозь лес с ребенком на руках.       Потеряв счет времени и не чувствуя ног, она не разбирала дороги и постоянно спотыкалась о вылезшие из земли старые корни деревьев. Острые ветки цепляли за одежду, царапали лицо и норовили выколоть глаза. Казалось, что лес встал на защиту русалки, и все живое здесь сговорилось против нее.       Мальчик, находясь в ее железных объятиях, вырывался и плакал, но Леда почти не слышала его. Единственное, что отдавалось отчетливо ей в уши, это бешеный стук собственного сердца. Пот градом стекал по ее лбу, шее и капал за воротник платья.       Когда Леда, наконец, увидела розовый от летних сумерек горизонт и поднимающийся из труб дым, ее охватило приятное чувство облегчения. Она добежала до последнего дерева, отделявшего проклятый лес от цивилизации, и рухнула прямо на землю от усталости. Весом своего тела она придавила ребенка. От испуга и боли он еще сильнее завыл. Леда пришла в себя, когда почувствовала, что ее дерут за волосы и противно щипают руки. Она приподняла голову и посмотрела на мальчика, который уже был достаточно измотан долгой истерикой. Он злобно сверлил глазами свою похитительницу и не оставлял попыток вырваться.       — Мама! — закричал он охрипшим от слез голосом и, освободив руки, стал маленькими пальчиками рыть вокруг себе землю.       Леда снова схватила ребенка в охапку и тут же взвыла. Он укусил ее за руку, почти до крови разодрав кожу и оставив памятный след своих зубов.       С большим усилием ей удалось снова встать и удержать разбушевавшегося мальчика. На ее счастье, день подходил к концу, и местные жители уже разошлись по домам. Леда украдкой пробралась до дома, всеми способами пытаясь заставить ребенка не кричать. Даже зажала ему рот, отчего тот стал крутиться еще сильнее.       Наконец, она добралась до парадного входа в свой дом. Решительно вздохнув, она направилась к двери, где уже вступил на дежурство ночной сторож.       Мужчина с густой бородой сначала не узнал свою госпожу, до того она жутко выглядела: волосы растрепались, а дорогое платье все вымарано в грязи и зелени.       — Немедленно позови моих служанок, — без приветствий сказала она сторожу и ворвалась в дом.       Испуганный сторож сорвался с места, и буквально через несколько минут вокруг Леды уже собралась толпа прислуги. Испуганный мальчик с ужасом наблюдал за обилием людей в странной одежде вокруг него, взгляд его бешено бегал по помещению и не знал, за что зацепиться.       Услышав о странном переполохе, матушка спустилась к дочери и ахнула, увидав, в каком она состоянии. Тут же внимание ее привлек крепкий белокурый малыш с красным зареванным лицом.       — Леда, откуда этот ребенок? — спросила вдова и нервно сглотнула.       — Кто-то бросил его в лесу, — прерывисто сказала дочь, — теперь он будет жить у нас.       — Может, следует разыскать его родителей?       — Если бы он был кому-то нужен, его бы не оставили одного в лесу! — рявкнула Леда. — Вымойте его и попробуйте накормить!       Она отдала ребенка в руки прислуге и поспешно направились в свою комнату.       Леда только-только успела переодеться, как к ней прибежала одна из служанок. Оказалась, что вымыть мальчишку удалось, но вот есть он наотрез отказывается. Только хнычет и зовет маму.       «За что вам только платят, раз вы не можете даже с ребенком управиться», — подумала Леда и решила, что будет сама заниматься воспитанием маленького дикаря, а не отдавать его нянькам.       Когда она пришла в маленькую столовую, то увидела, как вокруг него крутится чуть ли не вся кухонная прислуга. Две служанки, которым было самим едва больше десяти лет, размахивали перед мальчиком погремушкой, пытаясь как-то отвлечь его от плача. Тучная повариха пыталась надеть на него темно-зеленую рубаху, но тот уворачивался и даже чуть не укусил ее. Еще пятеро слуг стояли рядом и раздавали советы о том, чем следует его накормить и как с ним нянчится.       — Уйдите все! — крикнула Леда, и испуганная внезапным возгласом госпожи прислуга тут же побросала свои дела и поспешно удалилась из кухни.       Увидев свою похитительницу, мальчик вжался в стену и оскалился. Руки и ноги его дрожали, а глаза покраснели от многочасовой истерики. Он был сильно вымотан, но бившие через край эмоции придавали ему сил. Леда медленно подошла к лавке и села перед ним на колени.       — Сынок, — ласково сказала она и хотела погладить его по голове, но не решилась.       — Где же ты пропадал все это время? Мама так скучала по тебе.       — Не мама! — мальчик быстро закрутил головой и сильно зажмурился. — Не мама!       — Злая русалка похитила тебя и держала в лесу, как дикого зверя! Посмотри! — Леда встала и задрала платье до колен. — Видишь? У меня две ноги, как и у тебя! Ты мой сыночек!       Ошарашенный ребенок с ужасом смотрел на стоявшую перед ним женщину, так удивительно похожую на него. Он мотал головой, переводил взгляд со своих коротких ножек на колени Леды и мычал в недоумении.       — Ноги — нет! Хвост! — мальчик лег на спину и скрестил ноги, прижав пятки друг к другу. — Мой хвост! Я как мама и папа!       Увидев его потуги стать похожим на русалку, Леда едва не расплакалась. Быстро смахнув навернувшиеся слезы, она огляделась по кухне. Взгляд ее зацепился за кусок хлеба и чашку молока. Их, видимо, приготовили для ребенка, но он отказался есть.       — Вот, смотри, — она положила перед ним еду, оторвала маленький кусочек хлеба и с наигранным удовольствием съела его. — Я тоже это ем, очень вкусно.       Тут же она услышала, как у мальчика заурчало в животе. Поверив на слово, он потянулся к буханке, с подозрением понюхал мякиш и вгрызся в него. Леда испуганно наблюдала за своим новоявленным сыном, который ел будто не в себя, откусывал и глотал хлеб огромными кусками, словно считал, что это последняя еда в его жизни. Когда он оторвался от булки, Леда приставила к его губам чашу с молоком, и ребенок жадно выпил все до последней капли.       — Как тебя зовут? — спросила она уже более-менее успокоившегося мальчика.       — Ноги — нет! Хвост! — снова зачем-то сказал он и хлопнул себя по ляжкам.       — Тогда я буду звать тебя Ганс.       Впервые за долгое время Леда ощутила то приятное чувство воссоединения с любимым, которое так мечтала снова познать. Она с наслаждением и трепетом рассматривала лицо своего сына, который снова взялся за поедание булки. Чем больше она вглядывалась в его лицо, тем больше находила сходств с Гансом: густые волосы, ровный, пока еще вздернутый, нос и глаза, такие ясные, голубые и бездонные. Наевшись, маленький Ганс от усталости начал засыпать прямо на лавке. Леда воспользовалась ситуацией и надела на него рубашку. Потом она аккуратно взяла его руки и, положив голову сына на плечо, направилась в свою спальню. Время было уже за полночь, но взволнованная интересными событиями прислуга и не думала отправляться на покой. Несколько девушек шли рядом с Ледой и рассматривали лицо заснувшего ребенка. Между собой они перешептывались, корили ужасных родителей, что бросили столь красивое и крепкое дитя в лесу. Им не терпелось поскорее повозиться с ним, тем более после того, как выяснилось, что малыш никакой не дикарь, а просто испуганный ребенок, и ведет себя соответствующе.       На ночь Леда уложила его с собой. Только она собралась заснуть, как к ней подошла матушка. Она присела на кровать дочери и с улыбкой посмотрела на белокурого мальчишку.       — Теперь это мой сын, — ответила на безмолвный вопрос матери Леда.       — Как его зовут?       — Ганс.       — Ганс, значит… — тихо сказала вдова и погладила ребенка по пушистым волосам.       — Замечательный малыш.       — Отец бы меня убил, — сказала Леда, глядя в потолок.       — О покойных плохо не говорят, но, учитывая его характер, не одобрил бы, — мать грустно вздохнула. — Но знай, что я горжусь тобой. Не каждый бы решился пригреть сиротку.       — Он никакой не сирота, я — его мама, а он — мой сын. И всегда им был, просто мы были разлучены на долгое время, — пробормотала Леда, засыпая и прижимая к себе ребенка.       Вдова оставила спящих и вышла из спальни, тихо закрыв за собой дверь.       — Значит, Ганс, — повторила она.       Следующие несколько недель жизнь в особняке превратилась в один сплошной переполох. Со стороны Леды было опрометчиво предположить, что маленький Ганс быстро забудет о своем прошлом и станет нежным и послушным сыночком. Все началось с того, что просыпался он ни свет ни заря, и, увидев незнакомые стены, начинал кричать и плакать. Успокоить его было почти невозможно. Других людей и, в особенности, детей мальчик сильно боялся и каждый раз, когда к нему пытались подойти поиграть, залезал под шкаф в спальне своей новой матери и не выходил оттуда до тех пор, пока его не оставляли в одиночестве. Часто ребенок бегал по дому, пытался вылезти в окна и по-всякому пытался убежать. Он продолжал звать маму и папу, но такое поведение все объясняли душевной травмой от того, что его бросили на произвол судьбы. Будучи очень выносливым и энергичным, Ганс мог устраивать истерики часами, отказываясь от привычной человеческой еды и одежды. Маленький бесенок, сияя круглыми белыми ягодицами, без устали шнырял по комнатам, кабинетам и спальням, забирался на столы, раскидывал вещи, рыскал в сундуках, выворачивая их содержимое, и прятался внутри, зарывшись в свитки или одежду. Однажды он так пропал почти на сутки, и прислуге нещадно досталось от госпожи Леды за то, что не уследили за ним.       Однако всему приходит конец. Постепенно и Ганс начал привыкать к необычному для него образу жизни. О маме-русалке ему ничего не напоминало, ведь Леда позаботилась, чтобы из дома были выкинуты все книги сказок с картинками, где фигурировали полулюди-полурыбы, а оставшиеся рисунки своей сестры она безжалостно спалила в камине. Несмотря на то, что Леда проводила очень много времени со своим сыном, он все равно относился к ней крайне настороженно. Ночью они спали вместе, и Ганс жался к ее теплому боку, но днем всячески показывал, что не хочет с ней общаться. Таким образом, держа Леду на расстоянии, он постепенно привык к ней и к другим людям.       Дети прислуги стали часто навещать его, бегали вместе с ним по саду, играли и развлекали. Не раз гости становились свидетелями того, как Ганс ловит бабочек и улиток и ест их, а когда ловил много, даже предлагал детям разделить с ним трапезу.       Из-за того, что мальчик ел всякую гадость, да еще и не носил ничего, кроме исподнего, к нему относились с опаской. Леда уверяла людей, что ему нужно обжиться, ведь не известно, сколько времени он жил в диких условиях без надзора взрослых. Прислуга понимающе кивала и продолжала попытки накормить его куриным супом и надеть хорошенький костюмчик, чтобы сын госпожи хоть немного походил на маленького франта.       Еще одной проблемой было здоровье и физическое развитие Ганса. Леда долго не хотела звать лекаря из-за страха, что происхождение сына всплывет наружу, но матушка ее заставила. Ведь странно, что в свои три года он до сих пор не может связать и двух слов и не владеет самыми простыми навыками, с которым легко управляются дети его возраста.       Когда Ганс увидел высокого лысеющего человека в длинной черной одежде, да еще и большой пухлой сумкой, он спрятался за Леду и отказывался приближаться к лекарю. Ласковыми речами его удалось уговорить подойти и дать себя осмотреть. Леда нервно наблюдала, как лекарь слушает мальчику грудь, разговаривает с ним, проверяет рефлексы и внимательно рассматривает любой порез или родинку на его белоснежной коже.       — Физически он хорошо развит, — подвел итог лекарь. — Только что с его ногтями? Первый раз такое вижу. И на руках, и на ногах. Я бы мог предположить, если бы ему отдавили пальцы, и кровяные сосуды под ногтями лопнули и образовали такие странные линии. Но уж больно они ровные, да еще и черные. Обычно при синяке кровь растекается круглым пятном. В любом случае, ужасно, что такое произошло с маленьким ребенком.       — Если это кровь, то когда-нибудь это пройдет?       — Конечно, ногтевая пластина обновится, и все исчезнет.       — А что насчет… — Леда замялась, — его умственных способностей?       — Судя по вашим рассказам, и тому, как ведет себя, я могу предположить, что он неполноценный. Задержка речи, искаженные вкусовые предпочтения, отказ от одежды и еды — боюсь, все это не к добру. На моей практике бывали случаи, когда душевнобольной имеет весьма внушительные размеры и медвежью силу, то есть физически он компенсирует умственный недостаток.       — Извините, но он никакой не душевнобольной! — вступилась за сына Леда. — Ганс понимает все, что я говорю. Даже пытается повторять какие-то слова, перенимает поведение других детей.       — Не хотел вас огорчать, госпожа. Но мы не знаем, что с ним было раньше. Возможно, он находился в такой бескультурной среде и в таких неприглядных условиях, что там можно было выжить только при помощи физической силы. Уверен, если вы будете с ним заниматься, найдете лучших учителей, он наверняка оправится и догонит сверстников.       Воодушевленная будущей воспитательной работой, Леда поблагодарила лекаря за визит и попросила вернуться на повторный осмотр через три месяца. Она взяла Ганса на руки и потрепала его по голове.       Уже вечером, когда они собирались ложиться спать, Леда получила известие от стражи, что к ним подъезжает неизвестная карета. Быстро одевшись, девушка вышла к парадному входу. Там в сопровождении пары охранников она подошла к воротам, чтобы встретить таинственного ночного гостя.       Тут дверца отворилась, и из кареты поспешно выпрыгнула Ида, едва не зацепившись платьем за маленькую приставную лесенку.       Когда Леда увидела сестру, у нее пробежали по спине мурашки. Встретившись взглядами, Ида со слезами на глазах ринулась к ней. Однако тут же путь перегородили охранники, стоявшие по бокам старшей сестры. Они скрестили копья перед Идой и заставили ее сделать шаг назад.       — Что ты здесь делаешь? — строго, без приветствий, спросила Леда.       — Отец умер! Я только сейчас об этом узнала! — надрывно произнесла Ида, вытирая рукавом глаза.       — Да, он сейчас покоится на кладбище, можешь его там и навестить.       — Но как же? Я так скучала по тебе и матушке! Прикажи им пропустить меня! — Ида начала злиться и, схватившись за копья, попыталась их отодвинуть, но безуспешно.       — С тех пор, как отец покинул нас, я вступила в наследование, поэтому теперь я и только я устанавливаю здесь порядки. У моих людей приказ — не пускать тебя ни при каких обстоятельствах, — Леда развернулась и быстро направилась к дому       — Леда! — закричала сестра. — Давай поговорим, я все тебе объясню! Я правда ничего не знала! Ты обижена на меня, но пойми, я не виновна в том, что произошло!       — Замолкни! — вдруг Леда почувствовала, как кто-то дергает ее за юбку платья. Маленький Ганс проснулся и, не обнаружив матери, вышел за ней на улицу. Ида тут же увидела ребенка и только ахнула. Мальчик прятался за Леду и испуганно смотрел на странную девушку у ворот, которая была точной копией его мамы.       — Чей это ребенок? — тихо спросила Ида.       — Мой, чей же еще, — она взяла Ганса на руки и отряхнула землю с его голых стоп.       — Уходи, я не впущу тебя.       — Позволь хотя бы переночевать! Я увижусь с матушкой и больше никогда-никогда тебя не побеспокою! — Ида снова схватилась за копья стражников, которые продолжали сдерживать ее.       — Мои приказы не обсуждаются, — сказала Леда и, не оборачиваясь, ушла с ребенком в дом.       Ида смотрела в спину удаляющейся сестры и успела заметить, что ребенок, обхватив шею матери, вывернулся и во все глаза сверлил ее взглядом.