***
Ларс долго и упорно искал сестру и племянника. На свой страх и риск он все время плавал почти у поверхности, чтобы увидеть или услышать Лориаса. Мальчик точно не мог находиться долго под водой. Как и любой человек, он быстро начинал задыхаться и инстинкты заставляли его всплывать и глотать воздух. Когда они не вернулись к назначенному времени, Ларс забеспокоился. Как только прошла ночь, и присутствие матери и дитя не подтвердилось, Ларс запаниковал. Каждый день он тратил на обследование лесного озера и всех его частей, которые могли бы как-то навредить человеку и русалке. Он даже плавал к болотам, но с каждый годом топь становилась все мутнее и непролазнее. Зеленая вонючая жижа привлекала лишь лягушек и черепах, и никаких следов пребывания других существ он там не нашел. Сутками он проделывал почти один и тот же маршрут, выбиваясь из сил, забывая поесть и трясясь от страха. Лишь когда силы после нескольких бессонных ночей совсем покинули тело, он заснул прямо у берега, в камышах, недалеко от болот. Проснувшись, первое, что он увидел, это два огромных желтых глаза с вертикальными зрачками. Громко вздохнув и отпрянув обратно в воду, Ларс не сводил взгляд с кота, который, пока русал спал, трогал его мягкой лапой. — Ты видел мою сестру? «Рыба живая». — Ты видел мою сестру?! — закричал Ларс и тут же закашлял. Содрогаясь в приступе, он все еще не мог отделаться от чувства необъяснимого страха. «Рыба с котенком». Кот прижал уши к голове и нервно бил себя хвостом по бокам. — Да! — Ларс подплыл ближе. «Рыба вкусная». «Добрая добыча». «Набили животы». «Котенка забрали». — Что ты?! — русал замахнулся, и зверек шустро отскочил. Прыгнув на безопасное расстояние, кот зашипел, а затем завыл. Он распушил шерсть и пригнул передние ноги, готовый к атаке в любой момент. Тут же из кустов высунулись еще несколько усатых морд. Сердитыми и злыми глазами они сверлили свою жертву. «Рыба вкусная». «Свежее мясо». «Мягкое мясо». «Когти сломали, пока ковыряли хвост». «Вкусная рыба». Русал схватился за голову и закричал. Желтоглазый кот, испугавшись, попятился и скрылся в кустах среди сородичей. Они еще долго из засады наблюдали, как большая рыба корчится, бьет руками воду и крушит заросли двухметровых камышей. — Я вам не верю! — кричал Ларс кустам. — Вы хотите обмануть меня! Никчемные жестокие создания! Он подплыл к берегу и принялся злобно копать землю, впиваясь в мягкий грунт острыми ногтями. Из-за болот поверхность сильно размякла, и Ларс даже не мог вылезти на берег, проваливаясь обратно в жижу, как в зыбучий песок. — Идите сюда, я поотрываю ваши поганые головы! «Ты — глупая, больная рыба». «Вкусная рыба не могла ходить на лапах». «И глупая рыба тоже не может». Кот в одиночку снова высунулся из куста. Они с Ларсом смотрели друг другу в глаза, и не испытывали сострадания к потерям и нуждам врага. Русал проклинал себя за неповоротливость. Все, что он хотел, это добраться до убийц и разорвать, выпотрошить, расчленить их на миллиард маленьких кусков. «У глупой рыбы нет лап». «Ты выйдешь из воды и станешь вкусной рыбой». «Давай, иди». — Заткнись! — Ларс подтянулся, схватился за густой куст и вылез на ближайшее более-менее твердый участок суши. Кот, струхнув, тут же взобрался на дерево. «Давай же». «Давай, иди». «Мы здесь». «Иди и возьми». Если бы Ларс мог плакать, он бы обязательно разрыдался. Но все, что он мог это просто кричать на насмехавшуюся над ним кошку и проклинать их род и племя. Ему было горестно, невыносимо больно и стыдно. Так унизительно — трястись перед кучкой безжалостных тварей и не иметь возможности ничем отплатить. Это разрушало его достоинство. В безуспешной попытке дотянуться до кустов, где прятались кошки, он опять рухнул в воду из-за провалившейся под его весом земли, и с плеском утянул за собой кубышки с белыми и желтыми цветами. Сердце Ларса стучало так, что ему стало больно. Он схватился за грудь, будто хотел удержать его внутри, и завыл от прострелившего в голову спазма. Уже было неважно, как и почему Сейра могла попасть на сушу. И остаться там. Кот с дерева наблюдал за происходящим с большой рыбой, спокойно и бесшумно выжидая момента, когда та успокоится и либо уплывет, либо действительно поползет из воды в лес. — Нет, это все ложь, это невозможно, — шептал Ларс, пытаясь взять себя в руки и успокоить дыхание. Чем больше он об этом думал, тем больше его сознание застилали туман и нестерпимая ярость. Его злобу перекрывало только продолжавшее болеть и громко стучать сердце. Каждое лишнее движение до скрежета зубов подавляло его волю и желание мстить. Обняв себя за плечи, он вонзил когти глубоко в кожу. Ларс ждал, пока сердце перестанет болеть. Его плечи стали неприятно щипать из-за разодранных ран. Кошки либо разбежались, либо попрятались и теперь сидят, рассчитывают, через сколько можно будет напасть. В любом случае, Ларс их уже не видел и не слышал. Они сделали свое гнусное дело и испарились. Промучившись в бесполезных попытках добраться до этих извергов, он уплыл в пещеру. Униженный, проигравший и сломленный. Лесные коты всегда были жестокими и агрессивными созданиями, которые никогда не помнят сделанного им добра и кусают руку, что кормит их. Но в одном они были искренни — честны и открыты в своих намерениях и в своей одержимости убивать и потреблять. Кот может издеваться, провоцировать, но никогда не станет врать. Если он говорит, что они расправились с Сейрой, значит, так и есть. Если он говорит, что убьет глупую больную рыбу таким же образом, значит, так и будет. Но в эти факты совершенно не хотелось верить. Ларс отказывался признавать, что больше никогда не увидит сестру. А Лориас… Маленький мальчик, которого он успел полюбить и воспринимал как собственного сына. Лориас неглупый парень и даже по берегу озера, рано или поздно дошел бы до пещеры, или Ларс бы все равно его нашел. Кто мог забрать его? И если так, то разве это не то, что изначально требовалось от таких горе-родителей, как они с Сейрой? Даже после несостоявшегося сражения с лесным котом Ларс не отчаялся. Он продолжал исследовать дно, кричал и звал Лориаса и Сейру. Осознавая бесполезность своих действий, он все равно этим занимался, потому что оставаться наедине с самим собой в пещере было еще сложнее. Ночами приходилось все равно туда возвращаться. Во сне ему постоянно мерещились то смех Лориаса, то ворчание сестры. Он просыпался от бешено стучащего сердца и видел перед собой лишь пустые стены, кое-где поросшие мхом. Раньше он любил этот «дом», а теперь всеми фибрами души ненавидел. Вскоре к страданиям духовным прибавились еще и физические. Его стали мучить еще более болезненные приступы. Кровяной кашель теперь сопровождался рвотой и ужасными спазмами в животе. Стоило Ларсу немного поесть, неважно чего — рыбы или ягод — как через несколько часов, ему становилось невыносимо плохо. Приходилось питаться травой, которая еще недавно спасала его от приступов, но теперь просто заменила обычный рацион. Он уже и сам не понимал, что держит его на этом свете, и безропотно ждал конца.***
Ларс то мирился с мыслью, что Сейры больше нет, то снова начинал воевать с самим собой, вступал в спор и выискивал невероятные аргументы в пользу того, что она просто уплыла куда-то и обязательно вернется. В голове не вязалось, что уже никогда он не услышит от нее колкостей, сестра не похлопает его по плечу и не обнимет. Больше не будет никаких сумасбродных желаний и поступков. Больше никакой семьи. Просто теперь они сами по себе. — Это я должен был уйти первым, я, слышишь?! Так нечестно! Ты поступила со мной скверно, и я не прощу тебе этого. Столько лет я оберегал тебя, а потом и Лориаса. Зачем? Чтобы вы бросили меня? Оставили одного? Одного с этой невыносимой болью в груди и голове. У меня больше нет сердца — оно отвалилось, и я скормил его рыбам. На его месте теперь огромная бездна-дыра, черная, как глубокое дно зимой, куда мы с тобой никогда не плавали. Эта дыра заполнилась страхами, тревогами и лютой ненавистью. Я стал бесполезен и больше ничего не могу для тебя сделать. По человеческим правилам я должен тебя похоронить. Но раз тебя забрали кошки, то пусть они и станут твоими посмертными проводниками. Я чувствую, как распадаюсь на части. Я выдышал и выкричал все, что во мне оставалось твоего. Теперь тело отторгает мои плавники, волосы и кровь. Оно тоже хочет меня покинуть. Самым невыносимым испытанием будет умереть здесь. Пускай тогда кошки тоже заберут меня к тебе и смешают наши кости в праздничной трапезе. Больше, чем родную сестру, Ларс любил только человеческую девушку Иду. Всегда в красивых платьях и сверкающих заколках, улыбающаяся, со светлым взглядом, наивная и добрая. Черствая и жестокая. Поигралась, как игрушкой, и забыла. — Может, надо было тебя съесть? — спросил Ларс невидимого собеседника, перевернувшись со спины на бок. — Когда я впервые увидел тебя, то подумал, какая малышка, только жить начала. Добрая, умная и красивая малышка. Ты буквально свела меня с ума. Я ждал наших свиданий, как ничего другого. Забыл обо всем, даже о сестре, которая по природной своей глупости, вознамерилась спариться с кем угодно. Если бы я больше времени уделял ей, то смог бы отговорить. Поэтому, как видишь, от нашей с тобой любви, Ида, и родился Лориас. Я люблю его, как собственного котенка… Вот же, гадость какая. Ларс погладил раскалывающийся от мигрени лоб. — Я на тебя ужасно обижен. И мне уже все равно, что с тобой. Какая мне с этого разница, если я не вижу тебя и не чувствую? Ты для меня будто умерла. Носи свои тряпки, рожай своих котят. Гр, опять я это сказал. Он перевернулся на другой бок и погладил затекшую руку. — Завтра. Завтра я снова буду искать Сейру и Лориаса. А ты, Ида, сама как-нибудь. Ты плохо со мной поступила, но я все равно тебя люблю.