If i fell in love with you

Ханбин медленно разжимает пальцы, удивленно смотря на Чживона. Он растерян и не совсем понимает, что делать и что говорить. Ханбин ждёт объяснений от Бобби, который этого делает совсем не собирается, похоже. — Да что? — Чживон всё-таки не выдерживает этот взгляд в свою сторону, выдыхает и смотрит на Ханбина в ответ совсем другими глазами. Словно взрослый на ребёнка, у которого огромный багаж утомительных вопросов за спиной. — Какого чёрта? — Ханбин хмурится, из взгляда наконец медленно выветривается непонимание. Чживон усмехается. Он всё ещё сидит на бёдрах Ханбина и, похоже, не особенно торопится вставать и вообще что-то делать. Наверное, ему и так удобно. — Ты ведь сказал, что целоваться не умеешь, я всего-то показал. — Я этого не говорил. — Но девушки-то у тебя не было. — Это препятствие? — Ханбин-а, кого ты сейчас насмешить пытаешься? Я тебя знаю чёртову кучу времени, думаешь, поверю, что ты станешь совать кому-то в рот… — Ладно, — Ханбин обрывает и прислоняется со вздохом к кирпичной стене за спиной. — Ладно, ты прав. Бобби удовлетворённо кивает, наконец-то слезает и устраивается рядом. Ханбин прикрывает глаза и молчит. Пару минут царит абсолютная тишина, и в сознании Ханбина успевает проскользнуть мысль о том, что они частенько вот так молчат, когда находятся вместе. И Ханбин не сказал бы, что эти паузы ему не нравятся. Он слышит чирканье зажигалки и спустя ещё пару секунд — выдох. В нос сразу же бьёт запах табачного дыма, и он в удивлении открывает глаза, поворачивает голову и смотрит на Чживона, в пальцах которого неспешно тлеет тонкая сигарета. — Ты давно куришь? — Ханбин косится на сигарету и наблюдает, как Чживон снова подносит её к губам для ещё одной затяжки. Чживон при Ханбине ещё ни разу не курил, и даже табачный запах от него не исходил. Или Ханбин просто не обращал внимания. — Полгода, может, — Бобби чуть хмурится и поджимает губы, прикидывая в уме, но точный срок так и не называет. — Почти все друзья в Штатах курили, в конце концов и я начал, — он стряхивает пепел прямо на покрытие крыши, а Ханбин в это время всё ещё удивлённо кивает. Чживон вроде как спортсмен, и Ханбин никак не мог предположить, что у него всё-таки есть вредные привычки. — Наверное, стоит бросить, — Чживон выпускает струйку дыма и поднимает глаза к небу. Ханбин невольно засматривается на него и опять зависает. Чживон терпит какое-то время, краем глаза всё-таки замечая это дурацкое выражение лица, но всё-таки не выдерживает и смеётся. — Ты чего завис, Ханбин? — он тушит окурок здесь же и поворачивается к Ханбину, который уже отмер и теперь только хмурится. — Ничего, — бурчит он, отворачиваясь. — Ты пялился, — Бобби щурит глаза, и вдруг его лицо оказывается у самого лица Ханбина, от чего тот по инерции отклоняется в сторону. — Ханбини, я тебя только раз чмокнул, уже влюбился? — Заткнись, — фыркает Ханбин, поднимается и отходит к краю крыши. — Вот это я называю уважением старших, — слышит Ханбин за своей спиной. Ханбин не удерживается от улыбки при этих словах, но лицом к другу не поворачивается, вместо этого опирается руками об ограждение и смотрит вдаль. Солнце уже почти село, и Ханбину становится даже немного грустно из-за почти уже ушедшего дня и солнца, ускользающего прямо у него на глазах. Завтра наступит воскресенье, после которого непременно настанет понедельник, и ему снова придётся учиться. Желание этим заниматься у Ханбина пропадает именно летом с наступлением беспощадной жары. Он очень хочет на море, забраться куда-нибудь далеко, туда, где никто его не увидит. Его и Чживона, потому что Бобби теперь что-то вроде приложения к нему самому. Ханбин вздыхает и опускает взгляд вниз, отстранённо замечая там женщину, выгуливающую большого белого пса, и троих мальчишек лет шести, которые столпились вокруг них, чтобы этого пса погладить. Ханбин, наблюдая за ними, нагибается и кладёт подбородок на сложенные на ограждении ладони. В голове словно образовался туман, и все мысли как-то слабо доходят до сознания. Он думает о том, что так и не открыл учебник по алгебре, а ведь надо решить много уравнений до понедельника, он зачем-то обзавёлся репетитором по английскому, который при объяснении частенько прибегает к помощи американского рэпа, а ещё он сегодня вроде как в первый раз поцеловался. И Ханбин не знает, как ему стоит реагировать. Он совсем не так себе это представлял. Уж точно в своих фантазиях он не целовал Бобби. Ханбин чуть оборачивается и видит, что Чживон сидит там, где и сидел до этого. Запрокинув голову, Бобби, похоже, любуется небом. Оно сегодня и правда очень красивое, Ханбин любит это время. Кажется, у фотографов это называется «золотым часом». — Можешь остаться у меня на ночь, — говорит Ханбин, когда подходит к Чживону, но не садится рядом. — О, я как раз хотел предложить, — Бобби улыбается и хлопает ладонью по покрытию рядом с собой. — Садись. Ханбин качает головой и только руку протягивает вместо этого. — Домой поехали, поздно уже, — говорит он. Бобби смотрит на него, нахмурившись, а Ханбин, подняв бровь, чуть шевелит протянутой рукой. Вздохнув и пробормотав «зануда», Чживон с помощью этой руки встаёт и отряхивается. Они спускаются, Чживон шагает впереди и потягивается, а Ханбин неожиданно бросает: — Целуешься ты так себе, кстати. От резко обернувшегося Чживона и его возмущённого лица Ханбин начинает громко смеяться, забывая, что их сейчас слышит весь подъезд.

***

Дома мама Ханбина разогревает ужин специально для Ханбина и Бобби, несмотря на «мам, я сам». Чживон, который молча сидит за столом и наблюдает, невольно улыбается, пряча это за ладонью, в которую упирается подбородком. Мама после этого уходит в гостиную к господину Киму, а к Бобби и Ханбину вскоре присоединяется Ханбёль. Она посещает уроки танцев почти каждый день, и Ханбин даже удивляется, откуда у неё берутся силы и как она всё успевает. Ханбёль всего пятнадцать, а она уже одна из лучших учениц своей школы и постоянно выигрывает какие-то олимпиады по английскому языку. Ханбин ловит себя на мысли, что вполне может просить помощи с языком у сестры, но почему-то не хочется. У неё и без этого дел полно. Чживон даже с Ханбёль не меняется. Он шутит, смеётся и вообще чувствует себя комфортно, похоже. Ханбин, наблюдая за ними и молча поедая рис, вспоминает, как в детстве Бобби на пару с Ханбином постоянно дразнил Ханбёль. Но с тех пор прошло много лет, все трое давно выросли, и Ханбёль уже, конечно, вряд ли держит обиду на парней. Мальчишки все такие. Наверное.

***

Чживон обычно спит на полу в комнате Ханбина. Сейчас же он улёгся у Ханбина под боком, заставив того подвинуться к самой стене. У Бобби вроде как сна ни в одном глазу, и именно поэтому он сейчас лежит в чужой постели и показывает Ханбину свои любимые клипы Эминема. Ханбину, может, и было бы интересно, но он слишком устал за день. Устал от неожиданных уроков английского, от нескончаемой болтовни Бобби, от долгой дороги до старого дома и обратно и от того, что случилось на крыше. — Я должен был пойти на его концерт, но я в больницу лёг. Ногу сломал, помнишь, рассказывал? — Чживон, кажется, спать сегодня не собирается совсем. На экране Эминем на фоне горящего дома зачитывает строчки из очередного текста. Ханбин видел этот клип сотни раз и без помощи Чживона, но разве можно переубедить его? — Я помню, Чживон, давай спать уже, — Ханбин в тысячный раз за ночь зевает и пытается спихнуть Чживона на пол, но тот упрямится и лишь теснее прижимается, обхватывая Ханбина поперёк живота. — Чживон, иди спать, ну серьёзно! — Да кто спит в такое время, Ханбин-а? — Чживон посмеивается на ухо Ханбину и щекочет ему кожу своим тёплым дыханием. Ханбин закатывает глаза и снова кидает взгляд на телефон в руках Бобби. Видео он выключает и начинает копаться в папках. Ханбин видит, как на экране мелькают снимки. Чживон показывает ему фотографии из Нью-Йорка. Их огромное количество, какие-то Ханбин уже видел, но таких совсем немного. Пока Чживон жил в Америке, Ханбин почти не интересовался его жизнью там. Они связывались почти каждый день, болтали подолгу, но редко Ханбин спрашивал о том, как живут люди в другой стране. Сидела в нём глупая детская обида на Бобби из-за его отъезда, пусть он и не был виноват. Не был виноват и его отец, которого перевели в другой филиал компании. На фото много Чживона. Он любит фотографироваться, это Ханбин знает ещё с детства. Вот Бобби сидит в классе с парой одноклассников на подоконнике, и вид у всех троих какой-то скучающий, уставший. Ханбин невольно засматривается на Чживона в центре, его взгляд притягивает сам собой, но Бобби вдруг проводит пальцем по экрану, и фото меняется на другое. Это просто ярко-голубое небо, которое взмахом крыльев пересекают несколько птиц. На следующей фотографии Чживон со своей баскетбольной командой, и игрок посередине (Ханбин догадывается, что это капитан) со счастливой улыбкой на лице сжимает в руках золотой кубок. Ханбин быстро отыскивает глазами Чживона и вдруг испускает смешок: Бобби на снимке рыжий. Ханбин уже успел забыть, как тот любил экспериментировать с цветом волос, и Ханбин даже рад, что тот вернулся к изначальному чёрному, потому что вряд ли Ханбин бы смог когда-нибудь посмотреть на него без улыбки, если бы Чживон оставил этот дурацкий рыжий. Бобби комментирует каждое фото, он помнит каждое воспоминание, связанное с ними. По его голосу Ханбин понимает, что Чживон наконец-то устал, он зевает, а речь стала какой-то медленной и ленивой. — Попасть бы туда на Рождество. Там так классно зимой, как в фильмах, — говорит он хрипловатым голосом, наконец откладывая телефон. После этого он возвращает руку на живот Ханбина, и тот даже не возражает, потому что смысла всё равно в этом нет. — Так хочешь вернуться? — Ханбин удивляется. Чживона не было в Корее столько лет, он вернулся несколько недель назад и уже говорит Ханбину о поездке в Нью-Йорк. — Там мне было спокойно, — Чживон говорит всё тише. — Тебе вот куда хочется уехать? Ханбин закрывает глаза, не спеша с ответом. Чживон рядом молчит, Ханбин кожей чувствует его дыхание. Бобби словно врос в него и теперь никак его не отцепишь. Ханбин задумывается, куда же ему хочется сейчас больше всего. На самом деле и думать не приходится, перед глазами чётко вырисовывается картинка морского прибоя и пустого побережья. Небо серое, пасмурное, потому что только такая погода ассоциируется у Ханбина со спокойствием, только тогда он действительно может отдохнуть. Он видит вокруг горы и уже почти ощущает осторожные прикосновения морской воды к ногам, но вдруг открывает глаза, и всё вдруг пропадает. — На море. Никакого ответа Ханбин не слышит. Он чуть оборачивается и видит закрытые веки Чживона и его умиротворённое лицо. Бобби наконец уснул, вот только не там, где изначально планировалось, и теперь Ханбин зажат между ним и стеной. Вздохнув, Ханбин снова ложится на бок, закрывает глаза и вскоре тоже проваливается в сон, в котором Эминем почему-то обижает маленькую Ханбёль.