***
— Я снова объелся, — хнычет Чживон, когда они прогуливаются по узкой улочке, с обеих сторон которой наседают один на другой магазинчики косметики, бутики, кафешки, клубы и бог весть что ещё, и отовсюду доносится самая разная музыка, отовсюду слышны голоса. Ханбин редко ходит по таким оживлённым местам, ему это всё не особо нравится, а Чживон совсем другой. Ким Чживон шумный, у него миллион энергии, ему нужны люди, громкая музыка и атмосфера всеобщего веселья. Он как-то сказал Ханбину, что в США пропадал в клубах до самого утра, проникая туда в основном по знакомству с охранниками и зачитывая иногда свои тексты. Ханбин закатывает глаза и говорит в ответ, что необязательно было запихивать в себя весь бургер, салат и картошку фри, а потом заливать всё это бесплатной колой. Чживон возмущается, ведь «Ханбин-а, думай, о чём говоришь, какая-нибудь заботливая аджумма старательно готовила для меня этот восхитительный бургер, как я могу его не съесть?», а Ханбин смотрит на него с жалостью и решает промолчать.***
— Ханбин-а, — Чживон подаёт голос, чуть хрипловатый и низкий, спустя минут десять молчания. Ханбин опускает голову и молча смотрит, наверное, вопросительно, но в свете далеко стоящего фонаря этого не видно. Он продолжает медленно перебирать пряди его чёрных волос, и на Чживона это действует успокаивающе. Хочется лежать вот так ещё долго и никуда не вставать. — Ну чего? — нетерпеливо спрашивает Ханбин, когда не слышит в ответ ни слова секунд тридцать. Чживону даже языком шевелить лень сейчас. — Давай останемся? — Что? — Давай никуда не поедем. Останемся тут, найдём, где переночевать. Ханбин поднимает бровь и перестаёт играть с чужими волосами. Чживон открывает глаза и смотрит на Ханбина со своей позиции с головой на его коленях, а потом переводит взгляд на водную гладь реки, на которой неровной дорожкой отражается луна. В парке в это время почти никого, а даже если кто-то и есть, то проводит время сидя или лёжа на деревянных лавочках в отдалении. А ещё Бобби видел пару велосипедистов, когда они сюда только пришли. — И зачем? — всё-таки интересуется Ханбин. До закрытия метро минут сорок, и пора бы им поторопиться. — А почему нет? Я не хочу идти домой. Хочу провести ночь с тобой на Хондэ. — Как пошло звучит, фу, — усмехается Ханбин. — И что мы тут делать будем? Чживон потягивается и довольно улыбается. — Мало занятий ночью в Сеуле найти можно разве? — Или мне кажется, или у тебя сегодня какой-то особый двусмысленный настрой, — бурчит Ханбин, а в ответ слышит только смешок. В парке они провели ещё несколько часов. Сначала обтёрли задницами и спинами бетонную поверхность возле реки, а потом всё-таки перебрались на большую квадратную лавочку, разлеглись там, подложив под головы сложенные пиджаки, смотрели на чёрное небо и слушали плей-лист Чживона, который он обозвал как RELAX и который правда расслаблял. А может, дело во времени суток и в том, что они одни лежали посреди парка. Или в том, как Чживон держал Ханбина за руку, просто держал и ничего больше, но что-то в этом чувствовалось, что-то особенное для самого Ханбина. Или он просто умом тронулся. Что-то из этого. А потом начался дождь. Он противными мелкими уколами срывался с неба, а потом всё нарастал и нарастал, и вот они оба вымокли до последней нитки, и форма противно липнет к телу. Ханбин думает о своём урчащем животе и сухой одинокой постели дома и… — Чёрт! — Ханбин останавливается и шарит по карманам, выуживает телефон и быстро что-то там набирает. А ещё видит 5 пропущенных звонков от мамы. — Малыш Ханбини не предупредил родителей? — воркует на ухо Чживон и смеётся, когда схватывает удар в плечо. Ханбин предупреждал маму, что поехал гулять с Бобби и надеется, что она не сильно волнуется. Они как раз проходят мимо открытых дверей то ли клуба, то ли чего ещё, и на ступеньках Чживон замечает уснувших парня и девушку, прислонившихся голова к голове. — Первый час ночи, а у них уже праздник закончился, — хмыкает он. В Нью-Йорке в это время он только начинал входить во вкус. В Сеуле в клуб сходить ещё не доводилось, и виной тому гораздо больший объём домашней работы в школе (которую всё-таки приходится делать хоть немного), частые тренировки, а ещё Ханбина туда не затащишь. Но попробовать всё-таки как-нибудь стоит. Чживон никогда в принципе не был в корейских клубах, и ему, если честно, очень любопытно, как в них обстоят дела. Он бы пошёл туда прямо сейчас, вот только никуда их в таком виде не пустят. Бобби покупает себе и Ханбину по сэндвичу и наконец решает, что пора найти место для ночлега. На Хондэ в это время самый разгар веселья, и Ханбин мрачно пробирается через эту толпу, бормоча под нос ругательства в сторону дурацкого Ким Чживона, «зачем я вообще на это подписался», как вдруг его резко хватают за руку и уводят в сторону, затаскивают в непонятное здание и ведут за собой. Вид у Бобби в этот момент до жути любопытный и… пакостный. Ханбину это не нравится. И тут он видит человека за стойкой администрации и двух парней, юркнувших в одну из дверей, хмурится, переводит взгляд на Бобби, а тот уже спрашивает о наличии свободных номеров у администратора. Парень как-то смущённо и тихо спросил «Вас двое?», а Ханбин в это время изучающе поднял взгляд на надпись на стене позади администратора… Motel «Night Flight». Пока Бобби с интересом разглядывает прайс, Ханбин, покраснев, наверное, до самых корней волос, хватает Чживона и волочет подальше от этого места. А на улице их снова встречают дождь и веселящаяся толпа со всех сторон. — Ты совсем умом поехал? Чживона перекошенное лицо Ханбина и румянец на щеках очень веселят, и он, не сдерживаясь, ржёт, согнувшись пополам. — Такое испортил, Ханбин-а! — сказал он, когда смех наконец отпустил. Ханбин цокает и ударяет в плечо. Чживон точно ненормальный. — Ну интересно же! Тебе разве нет? Я столько всякого про них слышал! — Вот и оставайся тут один и хоть всю ночь по мотелям проходи, — Ханбин напоследок тычет Бобби локтем в бок. Дождь прекращаться не думает, он только усиливается и не мешает разве что в стельку пьяной молодёжи, высыпавшей на улицу в поисках нового клуба. — Ну и где нам ночевать? Лежали бы уже давно в тёплой постели, — жалуется Чживон, когда они выходят из очередного хостела, в котором не оказывается мест. От бани Ханбин наотрез отказывается. После ещё получаса скитаний по улицам, промокшие и невозможно уставшие, они всё-таки находят гостевой дом, в котором их соглашаются принять. Договаривается обо всём Бобби, а Ханбин стоит рядом с ним злой и мокрый и смотрит на огромного пса, спящего неподалёку от своих развлекающихся за ночными посиделками в беседке хозяев. Они, к слову, уже не совсем трезвые, и вид вымокших Чживона и Ханбина их очень веселит, что ещё больше раздражает самого Ханбина, а Бобби, кажется, всё равно. Энергии и веселья в нём не убавилось ни на грамм, и когда Ханбин устало валится после душа на кровать, к нему почти сразу забирается Чживон, окольцовывает руками и ногами, словно щупальцами, и отпускать никуда не намеревается. А Ханбин настолько вымотанный, что сил возражать совсем не остаётся. Он только вздыхает, закрывает глаза и проваливается в сон под тёплое дыхание Чживона в шею.