If i fell in love with you

Так шли дни, один за другим, приближая холодную зиму. Начало декабря выдалось таким морозным и ветренным, что никуда толком, кроме школы, Ханбин не выходит. С Бобби они в основном проводят время дома, запершись в комнате одного из них и играя в игры, целуясь или занимаясь чем-то более интимным. Однажды Чживон пришёл к нему и, заговорщически улыбнувшись, выудил из рюкзака флешку. Как потом оказалось, с порно. Ханбин шипел и пытался вырубить хотя бы звук, пока Бобби хихикал и не давал ему этого сделать. Ханбин всё думал, как провести зимние каникулы, как Бобби вдруг сказал ему, что уезжает в Штаты и пробудет там почти до марта. — Я бы и раньше приехал, но не я решаю, — виновато говорит Бобби, когда всё же решается рассказать о своих планах Ханбину. У его отца в США кое-какие дела, и он решил взять туда жену и младшего сына: Чжиун работает, и на большие выходные в ближайшие месяцы у него нет никакой надежды. Бобби от поездки не отказывается, потому что успел заскучать и по Америке, и по старым друзьям. Мало ли вообще, когда ему выпадет следующий шанс побывать в Штатах. — До марта я никуда не исчезну, так что развлекайся и отдыхай, — говорит Ханбин. Ему совсем не обидно, да и глупо это, ведь с самой весны Чживон от него не отлипает и наверняка после возвращения прилипнет только сильнее. Наверное, Бобби бы тоже навещал его тут, пока жил в Америке, если бы была возможность… — Эй, ну что за грустная морда, — Чживон пихает Ханбина в плечо. — Я же обещал съездить туда с тобой однажды. Обязательно возьму в другой раз, м? — Да что ты как с ребёнком разговариваешь! — фыркает Ханбин и сердито хмурится, помечая что-то в учебнике карандашом. Вот-вот состоится переводной экзамен, и ему очень хочется набрать как можно больше баллов. Чего не скажешь (кто бы сомневался) о Чживоне. У него в голове уже давным-давно, кажется, планы на Америку и вообще мысли о каникулах и том, как он забудет об учёбе до самой весны. — А ты уже придумал, как мы отпразднуем мой день рождения? — спрашивает Бобби, устав наблюдать за сосредоточенным Ханбином. Он приходит к нему почти каждый день, не обращая внимания на протесты типа «мне надо учиться и тебе тоже». Он просто садится рядом и смотрит, а когда ему это надоедает, начинает болтать обо всём, что приходит в голову. Естественно, Ханбина это раздражает. Естественно, Чживону всё равно. — Мне кажется, это твоя забота, а не моя, — бубнит Ханбин, одновременно что-то записывая в тетрадь и сверяясь с книгой. — Я вот придумывал тебе. — А я не просил, — невозмутимый ответ Ханбина заставил Чживона сощуриться и недовольно на него посмотреть. Вот только Ханбин то ли не увидел этого, то ли предпочёл делать вид, что не видит. — Вечно ты так, — обидчиво бубнит Бобби, а через несколько минут уже напевает рождественские песенки, выводя тем самым Ханбина и смеясь, когда получает от него будто бы сердитые толчки. Ханбин думал о подарке для Бобби ещё с ноября, но ничего в голову не приходило. Чживону любую вещь подари – он всё равно будет рад просто потому, что её подарил ему Ханбин. Однажды Бобби сказал, что подарок и вовсе не нужен, можно просто запереться в спальне на всю ночь. Конечно, за это он сразу получил болючий пинок в задницу и закатил своё обычное «да почему ты такой, Ханбин-а!!!». День рождения Чживона выпал на выходной, чему Бобби очень радовался. Зависать в свой день рождения в школе это какой-то отстой, сказал он как-то. С ним бы, наверное, многие согласились, но не Ханбин. Ханбину в принципе было ровно, где проводить день, когда ты родился. Ханбин проснулся около десяти. Долго просто валялся в кровати, залез в какао, написал Чживону короткое «с др» и почти сразу же подпрыгнул от внезапно раздавшегося звонка. Бобби. — Чего тебе? — Ханбин-а, это не вежливо. А где звонок, пожелания любви-счастья-здоровья на полчаса? Я и обидеться могу, — Чживон и правда звучит так, будто уже успел обидеться и надуть губы. Ханбин закатил глаза. — С днём рождения. — Я это уже слышал! — Это всё. Бобби бормочет, что получает мало любви. Ханбин бросает трубку и спустя пару минут отправляет Чживону стикер с сердечком в какао. Он пришёл к Бобби в шесть. Родителей дома к тому времени не было, брат снова пропал на работе. Чживон успел заказать несколько коробок пиццы и другие вредности, которые он с таким трепетом и нежностью любит. — Да ты подготовился, — заметил Ханбин, оглядев заказанную еду. — В отличие от некоторых, я к дням рождения отношусь с должной серьёзностью, — важно говорит Чживон, открывает холодильник и достаёт из него пару банок пива. Ханбин выгибает бровь. Бобби на него угрожающе щурится. — Это обязательная часть. Они валялись в комнате Чживона, выключили свет и включили всю неоновую подсветку, врубили какую-то глупую американскую комедию из нулевых и поедали пиццу. — Иногда я за тебя волнуюсь, — тихо говорит Ханбин, когда Бобби откусывает особенно большой кусок. — М? — он отпивает пиво из банки и вопросительно смотрит. — Ты питаешься сплошной гадостью. Чживон не сдерживает отрыжки и получает ленивый пинок, но на этот раз пинает Ханбина в ответ. — А вот и неправда. Я часто ем мамину стряпню. — Я был уверен, что она приготовит тебе всякого и сегодня. — Я попросил её не заморачиваться, она не вылезает с работы — Бобби делает последний глоток пива и сминает алюминиевую банку, ленивым броском пытаясь докинуть её хотя бы до столика у кровати, но жестянка лишь ударяется о него и падает на пол. Чживон цокает, но поднимать не торопится. Ханбин прослеживает взглядом весь печальный путь банки и чуть улыбается. — В чём-то ты даже хороший сын, — говорит он. — В чём-то? Да я самый восхитительный сын из всех! — Чживон вскакивает и гордо задирает нос под хихиканье Ханбина. — Да ну тебя! Чживон внезапно предлагает пойти на улицу, сесть на метро и ехать, ехать куда-нибудь, неважно куда. Ему всё равно, что на улице декабрь, ветер и пробирающий холод. — Меня будет греть твоя любовь. А тебя моя, — шепчет он Ханбину на ухо, когда тот, как ему кажется, всеми силами, а на самом деле довольно вяло отнекивается после пары банок пива и трёх кусков пиццы. Двигаться не хочется совсем, но вот он каким-то образом уже стоит в метро и ждёт поезд. Одну его руку Бобби сунул себе в карман пуховика, сжав своей, и отказался выпустить даже в тёплой подземке. Ханбин угрюмо смотрит на их отражение в стекле ограждения. — Куда мы хотя бы? — спрашивает он уже в вагоне, смотря на табло с названием станции, когда поезд делает очередную остановку. Бобби тогда пожимает плечами, а на станции, наверное, десятой по счёту внезапно поднимается и тянет за собой Ханбина. Они оказываются прямо у парка возле реки. Ханбин без понятия, зачем они в такой час попёрлись в такую даль. От холода он ёжится, и Чживон покупает ему стаканчик обжигающего кофе. — Я не люблю американо, — бормочет он, но стаканчик берёт, обхватывая обеими руками. — Согревайся, — говорит ему Бобби. — Другого не было. Они усаживаются на скамейку в парке и смотрят на реку. Странно почти никого здесь не видеть, ведь днём парк полон туристов и просто отдыхающих людей. По воде рассекает несколько прогулочных теплоходов, увешанных мигающей подсветкой. — Неплохо было бы прокатиться, — кивает Ханбин на один из них. — А у меня морская болезнь, — говорит Бобби. — Однажды меня укачало и из меня вышел весь шведский стол прямо на какого-то мужчину, — делится он подробностями и будто бы даже горд случившимся. Ханбин морщится и проглатывает горячий кофе. Абсолютно невкусный и горький, но хотя бы согревающий. — Какая мерзость, — всё-таки произносит он, смотря при этом на несчастный американо, словно эти слова звучат в его адрес. — Но вряд ли тебя укачает здесь, река же спокойная. — Извини, но я всё же не хочу рисковать и расставаться со своей пиццей и пивом так быстро, — говорит Чживон. Ханбин вздыхает и делает ещё один глоток кофе, а потом с недовольным лицом протягивает стаканчик Бобби, который тоже замёрз и просит поделиться напитком. — Почему не купил себе ещё один? — бурчит он. Ханбин ненавидит делиться едой, и Чживон это знает. — Потому что люблю, когда ты бурчишь. Бобби совсем скоро тянет его со скамейки куда-то за собой, и вот они уже неспешно бредут по мосту Мапо, невольно читая разбросанные на ограждениях надписи. Что-то типа «ты поел?», «мечтаешь о любви?» и ещё много всякого сентиментального. Странное место для прогулок, о чём Ханбин вскоре и говорит. — Разве? — удивляется Бобби. — По-моему, здесь красиво. — Навевает тоску, — Ханбин останавливается у скамейки и садится, смотря перед собой на светящиеся разноцветными огнями высотки на берегу. Ему интересно порой думать, чем живут люди в них. О чём думают, какие у них заботы? Бобби останавливается напротив, смотрит на Ханбина секунд десять, а потом разворачивается и закуривает. Дым, развеиваясь в холодном зимнем воздухе, улетает от него в сторону. — Надеюсь, ты хотя бы будешь скучать по мне, — Бобби затягивается и оборачивается, чтобы посмотреть на лицо Ханбина. Который закусывает губу. — Ты уезжаешь всего лишь на пару месяцев. Случались разлуки и побольше, — отвечает он. — Иногда мне приходится напоминать самому себе, почему ты мне нравишься, — Чживон тушит окурок и садится рядом. — И почему? — А вот такому злюке и не скажу, — Бобби показывает язык и шутливо отворачивается. Ханбин посмеивается и вдруг вспоминает: — Я совсем забыл, — он стягивает рюкзак со спины и копошится там, через некоторое время протягивая Бобби что-то в обёрточной бумаге. — Подарок? — спрашивает он, беря это в руки. — Открывай. Чживон подозрительно зыркает на Ханбина и возвращает взгляд к цветастой упаковке. По форме и размерам вполне напоминает небольшую книгу. Устав гадать, он всё-таки разворачивает подарок и, сняв бумагу окончательно, замирает. Бумага, которую он до этого сминал, зашуршала, разворачиваясь обратно. На него смотрит яркая обложка со странным синим ананасом и очками на нём. — Ханбин-а… — Бобби не уверен, что понимает, но Ханбин молча переворачивает обложку, и Бобби видит пятерых участниц Red Velvet. С 5 автографами. — Ты что, достал мне альбом с автографами девочек? — Бобби, глупо лыбясь, смотрит то на диск в руках, то на Ханбина. — Подумал, что, наверное, оценишь, — говорит Ханбин. Ханбин знает, что Чживон не то чтобы их фанат и что вообще он тащится от американского рэпа. Но то, как Бобби то и дело подпевает девчачьим песням, Ханбина на самом деле жутко умиляет. Подарок дурацкий, но он знал, что Чживону понравится. — С днём рождения и Рождеством заодно. — Но до Рождества ещё несколько дней! — Не я виноват, что ты родился так близко к Рождеству, я всё спустил на этот диск! Бобби смеётся и говорит спасибо, пока разглядывает фотобук. — Поставлю его рядом с CD Эминема, — довольно говорит Чживон, пряча карточки обратно в альбом. — Уверен, он одобрит соседство, — хмыкает Ханбин. — Я тоже, — они поднимаются и идут дальше. Бобби затаскивает руку Ханбина снова в свой карман и, когда тот протестующе шипит, целует его в щёку.