If i fell in love with you

Чживон улетел совсем скоро, и без него стало куда скучнее. Ханбин уже и забыл, как это – жить без него. Бобби в любой момент мог завалиться к Ханбину домой, прыгнуть на его кровать и оттуда болтать всякую ерунду, пока Ханбин пытался учится, или утаскивал на очередные поиски приключений, или откровенно приставал, нарочно не давая Ханбину запереть дверь в комнату. Теперь этого всего не было и стало как-то… пусто. Хотя присутствие Чживона заменилось на постоянные сообщения от него же. Бобби написывал не переставая, даже когда в Корее была глубокая ночь. К утру Ханбин уже успевал получить гору глупых и абсолютно бессмысленных сообщений. Он об этом не говорил, конечно же, но, читая их, он всегда улыбался и на самом деле даже ждал утра. Однажды Чживон упрашивал Ханбина прислать эротическое фото, и Ханбин, конечно, ему отказал, но потом всё-таки сжалился и сказал, что пришлёт только если Чживон сделает то же самое первым. Чживон прислал ему голые колени со спущенными штанами. Он сидел на толчке. Ким Ханбин господи, какой ты придурок. 09:46 Скучные дни летели. Ханбин пропадал на дополнительных занятиях, где не уставали напоминать, что до выпуска остался всего год. И, взглянув на календарь, Ханбин понял, что времени и правда осталось не так уж много, пора было принимать решение, поэтому он отметил для себя инженерный факультет как желаемый. Звучит серьёзно, да и на деле простым не кажется. Ханбин как-то написал Чживону, спросил, куда он всё-таки метит или хотя бы чем хочет заниматься. Бобби неумело отмахнулся, пошутил что-то про карьеру рэпера и быстро сменил тему. Ханбин понял, что, наверное, Чживон этого так и не знает. Сложно думать об университете, когда твоя позиция в школьном рейтинге где-то под плинтусом. Бобби вернулся ближе к марту, как и говорил. Привёз с собой глупые магниты на холодильник и классную футболку с огромными буквами USA, а потом выяснилось, что Чживон купил себе такую же и теперь они будут одеты как парочка. С приближением весны значительно потеплело. Ханбин зиму не любит, и её не спасает даже Рождество, но после неё наступает замечательное время, когда не холодно и не жарко, расцветает вишня, цветы, а к аллергикам приходит аллергия на пыльцу. Чживон после возвращения поначалу казался каким-то странным, будто умалчивающим о чём-то, но это ощущение вскоре прошло. Может, Ханбину это просто показалось. С возвращением привычной школьной жизни Бобби с удивлением вскоре понял, что выпускной класс — нечто поистине ужасное. Разговоры в школе и раньше были только об учёбе и будущих экзаменах, а сейчас все будто и вовсе нырнули в это полностью и не вылезут до середины осени как минимум. Звонок после последнего урока не означает, что пора идти домой: все остаются на дополнительное обучение, и Ханбин тоже, а потом как ошалелые несутся к репетиторам. Чживону это кажется чем-то фантастическим: как можно целый день с раннего утра и до самой ночи запихивать в голову кучу информации, усваивать её, да ещё и откладывать в памяти. Может, эту способность раздавали где-то, а Чживон эту очередь прозевал? — Все помешались тут, — буркнул Бобби как-то после математики, когда они весь урок решали экзаменационные задания. Ханбин посмотрел на него с ироничной усмешкой. — Ты бы так не страдал, учись ты хоть немного в прошлом году. — Я учился! — возмутился Чживон. — Просто не так усердно, как ты. — Ну-ну, — хмыкнул Ханбин. — Ты был весь в баскетболе. И сейчас ничего не изменилось. — Не только в нём, — Чживон нагнулся поближе к Ханбину и заговорил тише. — Я был ещё в тебе. — Ну почему ты такой идиот, — Ханбин обречённо выдохнул под дурацкое хихиканье Бобби. — В этом моя изюминка. — Не поспоришь. Так проходили дни, один за другим отрывались листки календаря, и незаметно наступило лето. Летние каникулы, такие долгожданные, но в то же время не дающие особо расслабиться: с наступлением лета осень стала ещё ближе, а значит, и выпускные экзамены. Для Ханбина мало что изменилось с наступлением этого формального отдыха от школы: как и всегда, он посещает занятия на специальных курсах подготовки к выпускным экзаменам и занимается с репетиторами. Для Бобби же началось кое-что новое. Его родители, обеспокоенные позициями сына в школьном рейтинге, записали его на дополнительные занятия. Так что теперь, как и Ханбин, Чживон занят учёбой, хоть это и громко сказано, учитывая, сколько времени он уделяет самостоятельной подготовке. Они снова пришли на ту крышу старого жилого дома. Ханбин сел в тени, прислонившись спиной к бетонной стене, и Бобби пристроился тут же, уложив голову Ханбину на голые колени, выглядывающие из дыр чёрных джинсов. На улице невыносимая жара, и куда-то идти в такую погоду могло прийти в голову, пожалуй, только одному сумасшедшему, который прямо сейчас ёрзает головой на Ханбиновых коленках. Ханбину кажется, будто он жарится на сковородке. — Как тут круто, — с блаженством произнёс Чживон, закрыв глаза и чуть улыбнувшись. Он знает, что Ханбин на него непонятно смотрит сверху, и продолжает. — Тут ощущается всё как-то по-другому. Будто… свобода. Если бы не экзамены… — Ты так и не сказал, куда идёшь поступать, — вспоминает Ханбин. — Не можешь же ты до сих пор этого не знать. — Ну… — Бобби замялся и замолчал. Он открыл глаза, сразу же наткнувшись на внимательный взгляд сверху. И не деться от него никуда. — У меня есть кое-что на примете… — Чживон спустя пару секунд зрительного контакта уже смотрит в сторону, но взгляд Ханбина на нём никуда не исчез. — Но пока это секрет. Ханбин хмурится. — Это что, как с желанием? Не говори, а то не сбудется? Бобби неловко засмеялся, но почти сразу перестал. — Считай, что так. Они не стали говорить об этом дальше. Всякий раз, когда заходила тема о поступлении, Чживон пытался либо перевести всё в нелепые шутки, либо искал другие темы. Его, наверное, можно понять: баллы у него не ахти какие и на его успех в экзаменах тоже никто не надеется. «Мы вместе окончим школу и поступим в один универ. Точно тебе говорю». Эта фраза, сказанная Чживоном ещё в прошлом году, почему-то прочно врезалась в памяти Ханбина. Это и тогда звучало наивно и даже по-детски. Сейчас, когда до конца осталось всего несколько месяцев, надежды на такой исход не осталось совсем. Неопределённость пугает. Ханбин не знает, что будет после, у него есть только стойкое ощущение, что наступит конец. Закончится целая глава, а что после неё — неизвестно. Иногда он ловит себя на мысли, что, возможно, слишком уж ударяется в драму и ничего такого после школы не произойдёт; все останутся собой и продолжат жить как раньше, просто станут чуть взрослее. Но ощущение тревоги его не покидает. — У нас будет игра в это воскресенье, — Чживон вытягивает перед собой руку с пачкой сигарет, загораживая безжалостное слепящее солнце. — Зовёшь? — Ханбин чуть улыбается и смотрит на него сверху. Для Бобби баскетбол всегда выше учёбы. Даже когда до экзаменов всего ничего. — Когда ты приходишь, я выигрываю. Ты наш талисман, — и Чживон со всей серьёзностью кивает сам себе. Ханбин фыркает. Что за дешёвые трюки. — Вы и без меня выигрываете. — Но когда ты там, я чувствую себя увереннее. — У меня занятия по физике в воскресенье, — вспоминает Ханбин. — Твоя физика никуда не сбежит. Позанимаешься в другой раз. Ханбин вздыхает, отводя наконец взгляд от лица Чживона и смотря теперь в сторону, на ограждение крыши, разрисованное краской из баллончиков. Похоже, не только они сюда наведываются. Взгляд его медленно и незаинтересованно бродит по этим бессмысленным цветным росписям, оставленным какими-нибудь неизвестными подростками. Очнулся он только когда услышал рядом негромкий скрежет, тут же повернув голову. Бобби, усевшись на бетонной поверхности крыши, выводит что-то ключом на выступе. Ханбин щурит глаза, чтобы разглядеть кривые буквы, которые с трудом вырезает в стене старый ключ. KH KJ, успел прочитать Ханбин. Бобби продолжает царапать цифры. Видимо, сегодняшнюю дату. - Ты зачем это делаешь? - улыбка цепляется на губы Ханбина сама, а он не торопится её сгонять. - Просто, - Чживон пожимает плечами, когда заканчивает, проводит пальцами по вырезанным корявым буквам и убирает ключ в карман. Он тут же достаёт из другого телефон, говорит Ханбину "иди сюда", хватает его ладонь, сплетая пальцы, и фотографирует их руки на фоне этой надписи на бетонном выступе. - Повешу на стену, - говорит он, видимо, предчувствуя всё тот же вопрос от Ханбина: зачем? Ханбин снова улыбается и неосознанно опускает голову, чтобы это скрыть, по привычке. На своих губах он тут же чувствует губы Чживона и сначала замирает на пару секунд, а потом ловит их своими, подаваясь вперёд и нерешительно касаясь его загорелой руки. Бобби тут же углубляет поцелуй, а его рука скользнула по щеке Ханбина, зарываясь потом пальцами в отросшие волосы на затылке. Солнце всё так же беспощадно жарит, возвышаясь над плавящимся городом ослепительным диском и наблюдая за двумя на крыше старой многоэтажки.