Love me

      Неожиданно для себя я очень сильно занервничал и даже, можно сказать, растерялся, не зная, как за несколько минут полностью перестроить укоренившееся восприятие Шона. Наверное, правильнее будет всё-таки сказать, струсил… Так уверенно, долго добивался, а теперь дорвался и не знаю, что с этим делать. Потому что, несмотря на стремление, где-то внутри себя всегда понимал: такому не бывать, до Хозяина не достучаться, его не поменять. И всё было вроде игры. Серьёзно я не задумывался над этим, имея в голове вместо конкретных чётких планов одни лишь бушующие фантазии.       Я закрылся в его ванной, так как именно в ней было всё необходимое (в своей я очень редко когда подготавливал себя). Все зеркальные шкафчики над раковиной принадлежали Шону: самый большой центральный и узкий угловой левый, — правый же был моим и, насколько хотелось верить, он тоже туда не заглядывал.       Стук в дверь.       — Можно я бритву заберу?       Я тут же повернул замок и открыл дверь, отступая назад со словами: «Конечно, берите».       Нескоро привыкну, ой, нескоро. Причём дело даже не в том, что Шон долгое время был моим Господином. Даже если бы мы каким-то образом просто общались, я бы по-любому обращался на «вы». Во-первых, потому что он старше, во-вторых — его внешний вид. Такому мужчине как-то неловко «тыкать».       — Пока будешь в душе, как раз побреюсь.       Он уловил внутренний страх и попытался сгладить его, по-доброму улыбнувшись. Хотя я тоже смог прочитать, что Шон непременно помнит, какие воспоминания связывают меня с закрытым замком его ванной.       «Мне плевать, на какой ты стадии „процесса“. Я захожу в свою ванную тогда, когда хочу, какое ты имеешь право закрывать от меня дверь?»       А я не хотел, чтобы он видел, как я себя промываю. Это моё интимное и личное, это то, чего он не должен видеть… Помню, как буквально за секунду мои щёки стали пунцовыми и отражение в зеркале становилось всё ярче и ярче.       На какое-то время это стало хорошей действенной «пугалкой» — он сказал, что если захочет, будет смотреть и заставит всё делать при нём. При любой альтернативе, которая позволяла этого избежать, я не раздумывая соглашался и вёл себя максимально кротко.       Стоило ему припомнить, как по всему телу рассыпались мурашки и в руки лился холод от страшного стыда, в мгновение овладевавшего мной… Когда Шон понял, что это прямо очень большой пунктик для меня, то перестал с этим давить, боясь сломать, как я теперь понимаю.       Но тело всё помнило, воспоминания казались слишком свежими для того, чтобы взять сейчас и спокойно открыть замок. На уровне инстинкта (один раз, но хорошо вдолбленного) я со скоростью света ринулся открывать и ещё успел себя обругать за то, что вообще додумался дверь закрыть, на секунду отрешившись.       Тогда долго не знал, как бы так подступиться и попросить его позволить мне всё в свою ванную перетащить, а когда решился, Он, с практической точки зрения, без эмоций, объяснил, почему не даст этого сделать. Дословно не помню, было что-то вроде: «Не буду бегать до твоей комнаты, если захочу поторопить». Вроде как экономия времени. Вместо того, чтобы постоянно уходить к себе и возвращаться, он хотел, чтобы всё происходило в одном месте. В Его месте.       — Больше не мешаю, — твёрдо произнёс он, видимо, из желания успокоить и показать, что на этот раз всё в порядке.       А меня на воспоминаниях как переклинило, так и не мог переключиться:       — Можно закрыться, сэр? Я не подумал как-то, — испуганно затараторил я. — Это Ваша комната, — непроизвольно повторил хорошо выученный урок, на подсознательном уровне желая задобрить Хозяина. — Я к себе могу уйти? — то ли это предложение было, то ли вопрос, так и не определился с интонацией.       — Как хочешь, — мягко успокоил он. — В любом случае, я буду в гостевом туалете. Позовёшь меня, когда закончишь, ладно?       — Ладно, — неуверенно кивнул я и дождался, когда Шон сам закроет за собой дверь.       Побриться ему действительно давно не мешало бы. За время, проведённое в больнице, он прилично зарос.       Помимо всего прочего, я решил ещё и растянуть себя немного, чтобы мы уже не прерывались на это, потому что как только его член окажется рядом, терпеть возню и ждать я точно не собираюсь.       Ходить далеко не надо, у меня здесь и смазка есть (заканчивается, кстати, надо бы не забыть новый тюбик поставить), и две анальных пробки разного размера. Даже та, что поменьше, входила туго. Наверное, надо было всё-таки как-то в его отсутствие этим позаниматься.       Во времени нас ничто не ограничивало, поэтому я неторопливо продолжил разрабатывать проход до тех пор, пока второй плаг не стал легко входить. Вытаскивать его не стал, пусть хоть немного побудет внутри, Шон сам потом вытащит. Я, после того как помыл маленькую пробку (у Него здесь под это дело есть свои тряпочки и прочее), спрятал её обратно в боковой шкафчик.       Чуть приоткрыв дверь, я собрался было крикнуть, что закончил, но Шон задумчиво сидел, ждал в своём кресле, в одном нижнем белье, сложив руки в замок и положив их на ноги. Мне такая картина почему-то показалась забавной. Такой серьёзный, как будто, блин, на совещание совета директоров идти собирается. В одних, блин, трусах. Я уже чувствовал: что бы ни происходило, это будет самый странный секс в моей и, уверен, его жизни.       — Я всё, — тихим голосом проводил крутившиеся вокруг него мысли.       Шон медленно встал и направился ко мне.       Как же сильно он становится сам на себя не похож, когда в нём потухает уверенность. Мне кажется, что в такие моменты у меня получается поймать очертания его юношеских лет, и в эти редкие секунды Шон выглядит ещё привлекательнее обычного.       Я не совсем понимал, что он собирается делать, потому что я планировал сейчас добраться до кровати.       — Безумно хочу принять нормальный душ с хорошим напором воды, — растворил он мой негласный вопрос. — Судя по сухим волосам, ты наверняка не прочь составить мне компанию, м? — Он ободряюще поднял мою голову за подбородок согнутым указательным пальцем.       Я неуверенно улыбнулся, сделав шаг назад, чтобы пропустить его вперёд.       Шон старался не подавать вида, но его смятение и напряжение были заметны невооружённым глазом. Вот так оно выглядит, когда ситуацию «контролирую» я? Откуда взять уверенности для того, чтобы всё взять в свои руки и сделать нормально? Хотя откуда с первого раза должно получиться нормально? Но лажать тоже совсем не хотелось. Боже, всё это так странно.       Шон, бросив стянутые боксеры в корзину, первым залез в ванну и встал под душ. Я присоединился, задёргивая за собой шторку.       Он открыл кран и повернул его под давно вычисленным углом, который обеспечит идеальную температуру воды.       — М-м, как же хорошо… — Он запустил руки в волосы и запрокинул голову назад.       Он застыл на несколько секунд, наслаждаясь ласковыми потоками, укутывающими теплом и смывающими въевшиеся запахи больницы.       — Ты от меня ждёшь инициативы? — настороженно поинтересовался он, поставив шампунь обратно на бортик. — Мы же договорились, что ты сейчас сделаешь так, как посчитаешь нужным.       — Мне сложно, — сосредоточенно объяснил я, продолжая ловить каждое его движение.       Скучал по этому. Пена так красиво стекала по мокрому и оттого блестящему телу, выполняя беспорядочные однообразные узоры и красиво выделяя рельефы торса. Шон так мило жмурился, вставая обратно под душ, так забавно фырчал, выпуская через рот случайно попавшую горькую воду...       Я стоял и залипал из привычки «смотреть можно, трогать нельзя», пока наконец не набрался смелости попробовать протянуть руку, коснуться, почувствовать под пальцами тепло. Почему-то казалось, будто это тянутся незнакомые пальцы, не мои — чьи-то чужие, те, которым можно… Это, наверное, выглядело очень глупо. Я трогал его на расстоянии вытянутой руки, словно боясь подойти ближе.       Он смешно испуганно вздрогнул от неожиданности, потому что в момент прикосновения смывал остатки шампуня с закрытыми глазами, и нащупал рукой кран, чтобы выключить воду, затем протёр глаза и посмотрел на меня, отдёрнувшего руку.       — Что Вы там говорили про саба, которому «не дано»? Вы так неестественно реагируете, это очень сбивает, можно попросить там «грациозно, красиво»? — Как-то неловко было серьёзным тоном говорить ему, что он делает что-то неправильно, поэтому я решил перевести всё в шутку: — Плохой любовник, — попытался сымитировать укоряющую интонацию, которую он использовал, говоря: «Плохой саб, непослушный», но с треском провалился.       — Договоришься же, — быстро отреагировал Шон, возмущённо подняв бровь, чему я даже обрадовался — хоть какая-то привычная эмоция на лице, так намного спокойнее.       — Боже, да я ж пошутил, это…       — Ещё одна фразочка в таком духе, и мы с этим закончим, — перебил он, пригрозив знакомым взглядом.       — Я понял, простите.       Я сделал шаг навстречу, пытаясь развязать себе руки. Надо было только пересилить себя и начать, потом оторваться не смогу — это точно. Сначала я неуверенно повёл двумя ладонями от пупка до груди и задержался, чтобы поднять голову и посмотреть в его глаза. На самом деле я пытался найти в них одобрение — свой привычный ориентир, но — ничего. Взгляд Шона был наполнен терпеливым ожиданием, в который раз давая понять, что сейчас он постарается подыграть, но никак не диктовать правила.       Ещё пару таких же кругов ладонями я сделал точно, каждый раз удивляясь, что вот так вот можно, так можно! Я получил безлимитный доступ к его телу, мог трогать где хочу, сколько хочу. Мог дышать его кожей, пока не заболят лёгкие и не закружится голова, пока не буду опьянен этим любимым запахом… Ка-а-айф. Это была детская радость, настолько сильная и бесконтрольная, что я забыл вообще обо всём. Боюсь представить, с каким лицом стоял Шон, пока я так жадно наслаждался его телом, ни в чём себе не отказывая. Пару раз даже слабо прикусывал — хотел попробовать всё, чего не мог раньше.       Надо признаться, башню мне снесло конкретно, и это вообще ни с чем не идёт в сравнение! Как сам Шон может обуздать контролем свои желания? Я до беспамятства сорвался, почувствовав лишь каплю свободы, а он каждый раз осторожно продумывает сцены, в которых сочетаются оба наших желания — как? Сейчас я просто эгоистично выключил Шона из процесса, делая хорошо только себе и прекрасно понимая, что он ни грамма кайфа от этого не ловит. Если верить пойманному украдкой взгляду, Шон даже немного испугался ненасытности, затопившей мои глаза.       Закончил я, стоя на коленях — сжимал его бёдра, пытаясь ощутить и запомнить все объёмы и формы… Тяжело дышал, уткнувшись лбом в его ногу. Это было феерично… У меня внутри эмоциональный оргазм раза два случился, я был возбуждён и с удовольствием готов принять член Шона, если бы не одно «но».       До этого момента были пустые разговоры, за которыми ничего не стояло. Тогда мне как-то в голову не пришло, что «мне это не нравится» приравнивается к «у меня на это не стоит». Я не хотел выдавать своего разочарования, но ничего не вышло. Шон сразу всё понял.       — Я тебя предупреждал, — напомнил он будто бы виновато.       Да знаю! Только ничего не могу поделать. Как спокойно реагировать, когда ты стоишь весь такой возбуждённый, а у твоего партнёра на тебя и твои действия член даже не колыхнётся? Его возбуждает не моё тело, не я, а синяки, царапины и кровоподтёки на моём теле. Я просто не был готов до самого конца в этом себе признаться…       — Расслабиться можешь? Попытаться хотя бы? И глаза закрыть.       Он ничего не ответил — молча сделал.       Ну, если с минетом нихуя не выйдет, я пойду закроюсь в своей комнате, забьюсь в тёмный угол и уйду в депрессию. Кстати, пришлось засомневаться в своих навыках. Кто знает, может, без флоггера в руке, пощёчин и грубого насаживания меня на член, держа за волосы, у него тоже не встанет.       Я, когда обо всём этом мечтал, дохуя деталей не предусмотрел, а стоило бы, чтобы сейчас так не расстраиваться.       О, заебись, получается. Хотя до глубокой глотки мы так и не дошли, я не умею так. До конца могу взять, только пока его член не достигнет своих предельных размеров. Но всё равно я старался заглотить как можно глубже и при этом не сбавлять темп. Одной рукой я мял яички, второй — потянулся вытащить пробку. Хорошо, теперь можно. Наконец-то.       Я встал, развернулся к Шону спиной и опёрся на противоположную стенку согнутыми в локтях руками, отклячив задницу.       — Я растянут. — Это можно было приравнять к «просто вставь побыстрее».       Не знаю, видел ли он, как я доставал пробку; не хотелось лишних вопросов, потому что в таком случае мы её потеряем. Под «ней» я подразумеваю эрекцию, конечно же.       — Молодец, — видимо, по привычке похвалил Шон, крепко взяв меня за таз.       Он аккуратно вошёл, и мы одновременно издали один и тот же звук. Чёрт, после такого перерыва нам много времени не понадобится. Правой рукой я начал надрачивать себе, в то время как Шон набрал нужный темп.       Поддерживая меня за живот, он опустил вторую руку для того, чтобы взять меня за запястье, заламывая руку за спину, и прижать грудью к холодному кафелю. М, хорошо, что он всё-таки не сдержался, такие действия дают дополнительную стимуляцию. Я ещё больше прогнулся, переставляя ноги, чтобы не потерять равновесие; угол поменялся под сопровождение моего одобрительного мычания.       Я кончил первым, чувствуя нереальное какое-то облегчение. Если бы Шон не придерживал, я бы точно упал на колени. Как будто внутри меня долгое время бушевал шторм, а после оргазма всё в секунды затихло и волны успокаивающе зашелестели под ногами…       Когда я услышал кончившего за мной Шона, стало ещё лучше. Приятно после всей этой нелепой прелюдии поласкать свой слух его неповторимыми низкими рычащими звуками. Я кайфую, когда слушаю. Он вообще классно стонет. Настолько классно, что беруши, лишающие этих звуков, воспринимаются мной как наказание.       Он прислонился к стене, шумно дыша. Потеряв поддержку, я схватился рукой за бортик и сел на корточки, чтобы тоже восстановить дыхание и подождать, пока выровняется сердцебиение. Фух, вот это было от души, с душой и в душу, хочу я вам сказать. И это только начало. Я его так домой не ради одного раза ждал. Самое оно сейчас в спальню перебраться! Я поставил пробку на угловую площадку, открывая себе больше возможностей в действиях.       — Нет, не бросайте так сразу. У хорошего секса, как у вина, должно быть приятное послевкусие. — Я медленно поднялся на ноги и развернулся к нему лицом. — Поцелуй меня.       Я так хотел, чтобы Шон первым ко мне потянулся. Наконец-то все мои желания сбывались, невероятный день какой-то, казалось, что вот-вот проснусь и пойму, что это был лишь очередной мокрый сон.       Вот что-что, а поцелуй получился очень чувственным и без заминок. Я не ожидал от Шона ласк, но он прижал меня к себе так, будто не хотел никогда больше отпускать, а его ладони оберегали меня от холода, норовившего атаковать вспотевшее тело. Его губы одарили мои мягким медленным поцелуем, настолько искренним и редким, что я готов был провести в нём всю свою жизнь.       Поцелуи бывают машинальными и небрежными, а бывают такими значимыми — как этот. Не знаю, то ли Шон безумно искусно подыграл, то ли действительно сумел по-другому выразить свои чувства, но послевкусие своих горячих губ он точно мне оставил.       — Теперь в спальню? — Я хотел заручиться его желанием продолжить, чтобы снова не начать попусту мечтать.       — Сперму с кафеля для начала смыть не хочешь? — ухмыльнулся он, протягивая мне душевую лейку.       — Вы такой зануда, — закатил глаза я, перехватывая лейку из его рук.       Как приятно, оказывается, говорить в лицо то, что приходилось долго держать в себе. Мне реально аж полегчало после того, как я всё-таки произнёс это вслух.       Шон подождал, пока я всё смою, после чего ещё раз ополоснулся и вышел, давая возможность принять душ без своего выжидающего взгляда, утыкающегося мне в спину.       Было охуенно от чувства наконец-то полученной необходимой разрядки, но в то же время мелькали скомканные чувства, которые бы расправились при любых других обстоятельствах. Мне бы такой секс не понравился ни с одной, ни с другой стороны, не будь я на пределе своего терпения. Вот эти его глаза жертвы насилия, когда начинаешь всего-то гладить — брр, пиздец полнейший. C таким, конечно, я никогда не сталкивался и никогда не слышал. Шону надо как-то научиться хотя бы подыгрывать, изображая удовольствие, и не стопорить меня так, как он только что делал.       Нам придётся столько ещё работать, если хотим приблизиться к чему-то похожему на секс влюблённой пары!       Так, ладно, второй заход должен быть хоть немного лучше. Надеюсь…       Я вышел из ванной, продолжая просушивать полотенцем волосы. Шон стоял напротив кровати, причём было непонятно, кто кого гипнотизирует взглядом. Это всё было настолько неестественно, что глаза резало — настолько сильно происходящее противоречило Его сущности.       — Вы можете хотя бы постараться? — Под лёгкой досадой я постарался скрыть накатившее отчаяние.       — Скажи как, — развернулся он и проследил неодобрительным взглядом за тем, как я положил мокрое полотенце на спинку дивана. Но промолчал.       Кажется, теперь я приблизительно понял: сначала Шону надо привыкнуть подавлять внутри себя Дома, а потом только потихоньку начать будить в себе чувства и человека. С первым пунктом вроде как очень хорошо пока справляется. Стоит сказать ему об этом позже, потому что на моём лице одобрения не сыщешь. Для меня слишком трудно скрывать эмоции, особенно негативные. А чутьё Шона — это вещь, о которой можно легенды слагать.       Пока я думал, что же «сказать», успел в очередной раз удивиться происходящему. Вот если учить BDSM — это для меня как-то понятно, но учить обычной любви… Это так странно, просто до ужаса странно! Надо было слышать, как я неуверенно произносил следующие слова, вместе с тем удивляясь, что это вообще приходится говорить вслух:       — Ну… Вы могли бы сейчас подойти ко мне, обнять, например. И мы, целуясь, дойдём до постели.       Как нелепо я себя чувствовал, господи.       — Вот так понятнее, — одобрительно кивнул Шон, получив свои указания, и ринулся ко мне.       Хотя по голосу мне показалось, что он даже чуть съязвил или упрекнул меня. Вроде как я сейчас «главный» и должен руководить им, чтобы получить то, чего хочу… Но эта роль настолько чужда, настолько не моя… Надо раскладывать его на мельчайшие движения и словами составлять из этих частей цепочки действий, вот только когда я начинаю думать, это полностью перебивает весь чувственный настрой и снова возвращает меня к Теме, где надо думать, где нельзя отключать голову, отдаваясь внутреннему порыву.       Для Шона отдавать приказы — вполне естественно, это не требует от него колоссальных затрат или каких-то сверхусилий, ведь он всегда был таким. Но я не могу так же чётко формулировать свои желания, быстро обличая их в слова… В моём мире страсть — бесконтрольное чувство, секс — то, чем руководят инстинкты, и, наконец, любовь относится к вещам, в которых отсутствует логика или система. Ты просто делаешь, как чувствуешь, не задавая себе вопросов. Не представляю, как можно Шону это объяснить.       Мы добрались до кровати в более рваных ласках, потому что я так задал манеру, которую Шон быстро скопировал. Надо было хотя бы чуть-чуть смыть грань, добавив что-то из привычного ему мира.       В плане сексуальных предпочтений я универсален, то есть меня возбуждает в том числе и BDSM, а вот у Шона получается всё категорично и «только». Если он не видит перед глазами привычной картинки, не слышит хлопков, криков, не чувствует власти, — возбуждение Шона не видит поводов просыпаться.       Может прозвучать странно, но, когда я закрывал глаза, казалось, будто мы с Шоном почти ровесники и время для меня отмоталось сильно назад: в «первые разы», когда вы оба ещё мелкие, не уверены в себе и не знаете, что нужно делать и как правильно. Забавные воспоминания. Особенно с моим первым парнем.       Правда, стоило признать, что Шон действительно пытался: улавливал настрой, запоминал движения, которые пытался копировать. Как маленький дикарь, пародирующий звуки в попытках повторить хоть одно человеческое слово. И я пока не очень понимал своего «дикаря», не понимал чуждого языка жестов, который был тускло окрашен чувствами.       — Вы снизу.       Хотел проверить степень данной свободы. Он был заметно шокирован таким заявлением, но ничего не сказал, беззвучно перекатившись на спину. Вот чувствую, что потом мне будет стыдно перед ним за то, что я так же молча и без пререканий не выполняю приказы, которые меня пугают. Интересно, предъявит ли он мне это как-нибудь?       Я снова взял в рот, но на этот раз хотел попытаться сочетать — положил ладонь Шона себе на затылок. Он начал гладить, заставляя меня улыбнуться.       — Возьми за волосы, — объяснил я, на секунду выпустив член изо рта.       — Не надо этого, — запротестовал Шон, скривившись.       От своих намерений отступать он совсем не хотел — если берётся что-то делать, это должно быть выполнено безукоризненно.       — Так кто сейчас руководит процессом: я или Вы?       Он тяжело вздохнул, чуть приподнялся и крепко сжал мои волосы у корней. М-м, приятная волна в пах прилетела. Первые движения Шон делал медленно, нехотя, но — известный факт: наступает момент, когда ой как хочется побыстрее да поглубже.       Он отпустил меня и потянулся в ящик тумбочки за смазкой. Я перехватил его руку, забирая тюбик.       — Я сам. — Слегка надавил на грудь, побуждая откинуться на спину.       Я быстро смазал проход и свой ствол, заключил его нижние рёбра между своими коленями, одной рукой опёрся на его плечо, а второй придерживал его обслюнявленный член, чтобы было удобнее вставить.       Я хотел смотреть Шону в лицо, обнажая мельчайшие подробности его мимики, хотя я догадывался, насколько это некомфортно для такого закрытого человека, как он. «Раздеваться» изнутри — одна из немногих вещей, наверное, которая может настолько быстро и сильно выбивать его из колеи (ну, после объятий, конечно же). Причём даже за такие долгие годы практики научиться скрывать свои впечатления от происходящего у Шона до конца не получилось. Я понимал, что всё это делается им через силу на пару с подавлением своих привычных инстинктов. Казалось, будто в его глазах мелькали сотни вопросов, в то время как я привык всегда находить там лишь ответы, и в такие секунды хотелось полностью покориться серым глазам, которые в момент непременно приобретут свойственный только им властный блеск.       Проблема была в том, что я хотел сразу две стороны и боялся в итоге потерять обе, но больше всего — истинное «я» Шона, без которого он перестанет быть самим собой. Переделывать его совсем не входило в планы, моим желанием всегда являлась адаптация Шона к обычным отношениям, я хотел всего лишь открыть в нём вторую, тщательно запрятанную грань и наслаждаться её романтичным наивным светом.       Только под конец я понял, что выбор позы оказался совсем неудачным — это было слишком откровенно для первого раза.       Он почти всегда берёт сзади, а если нет, то закрывает моё лицо повязкой, иногда не даёт даже слушать, затыкая берушами, — да, настолько закрывается, не давая ловить себя с откровенными выражениями на лице. Его лицо должно всегда казаться холодным, безэмоциональным, строгим и никак по-другому. Поэтому, когда я с упоением смотрел на Шона, он, краснея, отворачивался, прижимая подбородок к плечу. Если бы у него было стоп-слово, оно непременно бы прозвучало.       Надо было это продумать, сказать, чтобы остановил, если станет совсем трудно для него и неприемлемо… Чёрт, да я сабмиссив на все сто процентов! Вообще без шансов. Ни черта продумать не могу в «сцене».       Я положил ладонь Шона себе на член, негласно прося помочь, сам вместе с тем увеличил темп, чувствуя приближающийся оргазм. Запрокинул голову якобы от удовольствия, но на самом деле истинным мотивом было перестать мучить Шона своим пытливым взглядом. Вот так, ещё немного, м-м… Наверное, с другим партнёром я бы себя постарался сдержать, чтобы подольше продержаться «на волне», но Шон любит растягивать моё удовольствие, а то и вообще его лишать, поэтому когда границы исчезли, я хотел как можно быстрее дорваться до оргазма, чтобы поскорее достигнуть следующего. Сдержать себя я ещё сто раз успею, но вот кончить несколько раз подряд — большой вопрос.       Я кончил ему на грудь, попал на щёку… Это наверняка тоже перевернуло его мир, не думаю, что кто-нибудь ещё кончал Шону на лицо. Н-да, во всех смыслах неудачный был выбор. Чёрт.       Он крепко взял меня за талию, продолжая самостоятельно совершать толчки, пока вскоре не кончил. На пару секунд он завис, после чего сбросил меня с себя и вскочил с кровати. Я сначала вообще не понял. Дошло только после того, как услышал отчётливый хлопок двери. Ох, это будет о-о-очень долгий путь!       Я сполз с кровати и постучался к нему, хотя на замок не было закрыто.       — Можно?       — Да, — откликнулся он, закрывая кран.       Он умывался, и, когда я зашёл, Шон последний раз провёл ладонями по своему лицу, бросив короткий взгляд в зеркало, а только потом на меня.       — Прости, — извинился он, заметив мой взволнованный взгляд.       — Всё хорошо, — как можно твёрже произнёс я, уверенно кивнув, не желая его расстраивать. — Это я не подумал.       Я потянулся поцеловать в щёку, и он через силу принял эту крохотную частичку нежности. Казалось, защитный щит потерял свой заряд и теперь пропускает наружу все истинные эмоции. К этому поцелую прорвалось что-то наподобие отторжения.       — Слишком много для меня на сегодня. Я не люблю такие множественные тактильные контакты и…       — Знаю, — понимающе отозвался я, прекрасно понимая, что имеется в виду. С ног до головы его сегодня облапал.       — Давай по отдельности в душ. Мне нужно несколько минут побыть одному, хорошо?       — Конечно. — Я тут же испарился из комнаты и пошёл в свою ванную.       Хотелось ещё, но я не был уверен, согласится ли Шон. Признаться, выглядел он и вправду неважно — очень для себя непривычно. По эмоциям я ощутимо опустошал его изнутри. Трудно представить, скольких усилий Шону это стоило…       Разумеется, я покончил с душем намного раньше, поэтому не стал тратить время зря и притащил нам из гардероба чистое постельное бельё, которое оставил лежать на кресле, а потом, подумав, решил сразу сменить подушки и одеяло, аккуратно сложив их на диване. Останется только сдёрнуть простынь.       Шон вышел очень нескоро, как мне показалось. Время не засекал — мне подсказывали внутренние часы.       — Я не буду просить о продолжении, — вроде как хотелось успокоить.       — Но хочешь? Ответь честно.       Я нерешительно кивнул.       — Много ещё осталось пунктов в твоём списке желаний?       — Всего один.       — Так скромно? На тебя не похоже.       — Не надо всё и сразу, я не хочу Вас оттолкнуть совсем.       — Вот это ты заговорил, — похоже, искренне удивился Шон. — Не надо ему всё и сразу, — процитировал он, хмыкнув.       — Ну ладно, может, и надо, — ответил я, еле сдерживая пристыженную улыбку. — Я понял свою ошибку, давайте её исправим?       В третий раз, учитывая все предыдущие косяки, я подумал, будет лучше сделать так, как он привык, поэтому встал на четвереньки и развернулся, с волнением ожидая, примет ли Шон выставленные условия.       Похоже, сделка сработала — объект обожания направлялся к нам.       Я перевернулся на спину, наигранно неуверенно открыл рот, пустив вызывающий взгляд, принимая который, Шон впервые за вечер знакомо довольно оскалился.       Я старался не двигаться, давая ему возможность хотя бы раз за сегодня увидеть то, что он привык: как я давлюсь, как на глазах проступают слёзы и как, несмотря на это, я продолжаю смирно лежать, дожидаясь момента, когда он сочтёт, что хватит.       Закончив решать самую большую проблему этого вечера, он чуть отодвинулся, давая мне возможность вернуться в позу, на которую мы договаривались.       Все жесты Шона привычны и почти неизменны: он взял за таз и потянул на себя. Обычно большего можно особо не ждать, но сегодня была возможность добавить небольшую изюминку, которой при других обстоятельствах мне из него никогда не выбить.       — Пожалуйста, трогай меня везде, гладь… — отрывисто озвучил я своё желание, в предвкушении закрывая глаза.       Я хотел тонуть в его руках, чувствовать по всему телу шершавое тепло, остающееся после каждого прикосновения, чтобы мы друг в друге растворялись и в то же время горели. Сумасшедшие ощущения, совсем другой уровень близости. Такой полноценный — прошибающий от кончиков пальцев до самой макушки. Я таял под этими большими ладонями, чувствовал, как буквально каждая клеточка электризуется, соприкасаясь с его покрытой пóтом кожей. Шон обвивал тело своими мягкими сетями, в которых хотелось добровольно путаться и никогда их не покидать.       Комнату дурманил пошлый запах, который мы источали; он смешивался сам собой, создавая самый настоящий наркотик. Все чувства обострились, я хватал каждый миг и упивался всем, что мог из него выдавить, всем, что могли уловить чувства с первого по шестое… Рассудок помутился от опьяняющей свободы; как я себя отпустил и насколько ни о чём не думал! Устал чувствовать эйфорию, перенасытился до чистого кайфа…       Мы не трахались, мы занимались ёбаной любовью, когда помимо банальной физиологической потребности за этим всем стоит что-то ещё. И это неосязаемое в короткие секунды стало до боли реальным, фантастически ощутимым…       Были неумелые чувства, но абсолютно неподдельные эмоции. Словно школьники, насмотревшиеся порнухи, которые наконец дорвались до реальности и теперь пытаются усердно подражать увиденному, чтобы не показаться совсем ещё зелёными, неуклюжими. Ностальгические мотивы окутывали меня забвением, которое растапливалось создаваемым нами теплом. На какое-то мгновение я даже надумал себе, что вдруг почувствовал нежность. Такую пугливую и робкую, что было сложно утверждать о её присутствии. Всего лишь секунды, ради которых стоило столько бороться…       Я без сил повалился на кровать, Шон рухнул рядом и накрыл меня своей рукой. Атмосфера неторопливо рассеивалась, пока каждый из нас внутри переживал что-то своё. Лично мне хотелось успеть ухватиться за каждый кусочек и остановить его хотя бы на секунду, чтобы успеть посмаковать мельчайшие моменты.       — Ну что, ещё разок? — с вызовом спросил я, хотя сам не собирался на четвёртый круг. Так хорошо расслабленно лежалось, что лень было рукой пошевелить.       — У-уф! — с облегчением выдохнул он. — Понимаешь ли, я уже немолодой, — лукаво начал он, разоблачая стёб в свой адрес.       Я ехидно усмехнулся.       — То есть сами Вы можете шутить на эту тему, а мне, значит, нельзя? — Я повернулся к нему лицом, чтобы продемонстрировать возмущённо вздёрнутые брови.       — Нет, тебе нельзя, — улыбаясь, подтвердил он, щёлкнув меня по носу, как маленького надоедливого ребёнка. Ладно, засчитано. Один — один.       — Спасибо, — робко улыбнулся я, внимательно зацепившись за Шона взглядом. — Вы очень хорошо справились…       — Не надо, Итан, — смутившись, оборвал он. — Я всё читаю по твоему лицу. И знаю, что ты думаешь на самом деле. Ровно так же, как и ты знаешь, что я думаю обо всём этом.       — А можно я сам буду за себя говорить? — произнёс я абсолютно нейтрально. — Сейчас Вы были близки со мной, как никогда раньше, и сделали всё, что я просил. В смысле, ты сделал. И я хочу за это сказать спасибо.       — Я правда рад, если так. Прими это как мою тебе благодарность за всё. Но завтра будет по-моему: свяжу тебя, может, даже подвешу и завяжу глаза — будет хорошо. — Звучало так, будто он сам себе обещает.       На это я не стал ничего отвечать.       Поцеловав Шону руку, я прижал её к груди. После душа мы так и уснули.