* * *
Уже в поезде я начал читать свою книгу. Хоть Шон и наставлял не обращать внимания, но я всё равно из любопытства разбирал Его мелкие, почти стёртые временем заметки на полях карандашом. На это уходило даже больше времени, чем непосредственно на чтение, но удержаться от соблазна не получалось. Как только вышел со станции, тут же набрал номер матери — занято. Скорее всего, у неё сегодня дневная смена, а на работе она всегда отключает телефон. Я приехал к тёте Роуз (формально она, конечно, тётей мне не была), чей дом находился на противоположной стороне улицы от нашего. Она часто забирала меня с крыльца, когда я сидел мёрз, не решаясь зайти домой, и кормила наваристым жирненьким супом. Иногда даже помогала мне с уроками или играла с Грейс, чтобы та не мешала мне их делать. Сестра любила прятать ручки и ломать карандаши. Думаю, можно сказать, что она близкий друг семьи, если семьёй не считать отца. Мы с сестрой часто бегали к ней. По пути я решил захватить аккуратный букетик цветов. Эта женщина много раз выручала меня в трудное время, и я буду несказанно благодарен ей, сколько бы времени ни прошло. — Вот это гости! — Роуз трогательно улыбнулась, её глаза заблестели, и она крепко стиснула меня в объятиях. — Боже, Итан, ты так вырос! Неужели я так давно тебя не видела? Ну ты прям жених уже! Она оценивающе осмотрела меня, сделав шаг назад, а я сильно засмущался. — Я тоже рад Вас видеть. Это Вам. Я скромно протянул ей цветы. — Что ты, не стоило! Мне, конечно, очень приятно, спасибо… — засветилась она, благодарно чмокнув меня в щёку. — Ну, давай, заходи скорей. Тётя Роуз бодро кивнула, пропуская меня вперёд. А в прихожей уже стояла бабуля, сердито уперев руки в боки. — Хам! — выплюнула она мне. — Вивиан! — заступилась Роуз, которая, видимо, совсем не хотела, чтобы хоть кто-то испортил такой душевный момент нашей встречи. — Мне просто очень неудобно было разговаривать, — начал стыдливо оправдываться, медленно стягивая куртку. Ох, вот обязательно было прям с порога начинать меня позорить? — Нам жить негде, а он, ишь, деловой какой, неудобно ему! От вас-то точно стакана воды в старости не дождёшься. Тьфу! — Вивиан, право же, зачем ты так набрасываешься? Он же помочь вам приехал. По её лицу скользнула глубокая сочувственная улыбка. — Да, тётя Роуз. Если мне теперь позволят, конечно, — из-за обиды прорвался лёгкий сарказм. — Правильно, потому что воспитывать надо было! А теперь что с него взять? — махнула рукой бабуля. Тут из дальней комнаты неожиданно вышла мама, которая молча чуть отодвинула бабушку и отчаянно врезалась в меня объятием. Это было настолько внезапно, что я даже не особо сильно спешил обнять её в ответ, но многозначительный взгляд бабушки говорил о том, что если я не потороплюсь, она не постесняется и влепит мне. — Сынок, я так соскучилась! Прости за вчерашнее… За то, что тебя побеспокоила… Я просто… — Ой-ой, ты ещё на колени перед ним упади, — в очередной раз пробубнила бабушка. — Мам, хватит! Сколько раз тебя просила! — через плечо прикрикнула она, отпуская меня. — Девочки, ну довольно вам, — робко вставила Роуз. — Давайте пойдём спокойно посидим, поговорим в гостиной. Дорогой мой, скажи мне, ты кушать хочешь? — Честно говоря, по дороге немного проголодался, — нехотя признался. — Первое и второе будешь? — с готовностью кивнула она. — Только второе, наверное. — Я тебя поняла, надеюсь, ты всё ещё помнишь, где кухня. Время как будто отмоталось сильно назад, и у меня в голове проплыло воспоминание, как я, будучи маленьким ободранным мальчиком, неуверенно шёл на запах в уютную кухню с большими окнами, напротив которых мы лепили маленьких снеговичков, когда выпадало хоть немного снега — зимой здесь было особенно красиво. Раньше мне казалось, что картины в коридоре висят так высоко — еле можно было дотянуться рукой, а сейчас мы с ними поравнялись. Время так быстро пролетело… Когда Роуз развернулась, чтобы удалиться на кухню, тогда только бабушка заметила скромный букет, и её опять понесло. — А матери?! — Да я, наверное, не заслужила просто, мам… Всё хорошо, — выдавила она дрогнувшими губами. — По-моему, там начинается твоя передача. Вроде чувствовал, что мне должно быть за это стыдно, но почему-то не было. Я жалел только о том, что поставил тётю Роуз в неловкое положение. Фуф! Вот только приехал, а уже устал. А ещё голова гудеть начинает. Очень надеюсь, что бабушка сделает всем одолжение и вернётся к телевизору. Аккуратно пробрался на кухню. Только на двух стульях лежали красивые подушки, которые тётя Роуз сама расшивала узорами. Сел на один из них, стараясь при этом не показать ничего лишнего на лице — сегодня болело ещё хуже. — Мне знакомая недавно привезла целую пачку каркаде. Я помню, что ты любишь. — Тётя Роуз ностальгически улыбнулась, посмотрев мне в глаза. — Позволишь себя угостить после обеда? — Так и знал, что стоило захватить чего-нибудь к чаю, — с лёгкой досадой ответил я, благодарно улыбаясь. Мама села рядом и тут же крепко сжала мою ладонь в своей, желая привлечь внимание, которое до этого уверенно занимала тётя Роуз. — Расскажи, как у тебя дела на личном? Всё хорошо? С менее спорных вопросов никак нельзя было начать? Не хочу, чтобы Роуз от мамы сейчас узнала о моей ориентации. Чёрт, по-моему, я покраснел. — Ах, а я вот помню, как мы так же сидели с тобой на кухне и решали, стоит ли тебе позвать Мэйлин на свидание. От каждого воспоминания Роуз маме становилось больнее. Уверен, она хотела оказаться на её месте: иметь хотя бы малейшее представление о моей жизни, моих подростковых проблемах, моей первой любви — вместо коротких урывков, которыми ей всегда оставалось довольствоваться. Это всё равно что смотреть сериал, пропуская каждый раз по три-четыре серии. Вроде общая картинка есть, но цельного понимания нет, да и персонажи будут вечно казаться нераскрытыми. — Мэйлин? Я видел, как стыдно маме было переспрашивать. — Да это всё «мои узкоглазые», — опять не смог сдержать себя от колкости. Вот так каждый раз, это какой-то порочный круг… В голове я раскладываю всё по полочкам, твёрдо решаю, что не буду грубить, что не должен так неуважительно разговаривать, но как только её вижу, эмоции выходят на первый план, и получается вот это. Мама всегда бросалась грубыми словами в адрес лапшичной и всех, кто там работал (Лу в особенности). Её дико бесило то, что я нашёл там свой дом и меня растят, по сути, совсем чужие люди. Или ей было больно от того, кому я отдал предпочтение?.. В любом случае сегодняшняя встреча получилась довольно враждебной. Мама с упрёком смотрела на Роуз, незаслуженно обвиняя её в своих ошибках. Алло! Тебе никто не запрещал так же хорошо со своим сыном общаться. Но вместо этого ты постоянно устраивала мне скандалы, бросалась обвинениями и ревела, отбивая у меня всё желание возвращаться домой. И никакой там благодарности за то, сколько всего я взял на себя и сколько всего стерпел за вас обоих… Причём Роуз во всех словах была абсолютно искренней, без какого-либо злого желания дискредитировать мать в моих глазах. Она улыбалась объединявшим нас воспоминаниям и с теплотой говорила о моментах моего отрочества, ожидая положительной реакции мамы на по-своему трогательные моменты из жизни её же сына. Даже казалось, что Роуз хотела тем самым немного подтолкнуть маму тоже что-нибудь вспомнить, поулыбаться вместе с нами, поностальгировать… Реакция, к большому сожалению, получалась обратной. — По-моему, я вашей идиллии тут слишком мешаю, — обиженно скуксилась мать, собираясь уйти. — Хелен, конечно, нет! Напротив, мы были бы рады, если бы ты присоединилась к нашей идиллии, — смягчённо произнесла Роуз, поставив передо мной тарелку. М-м, эта её фирменная курица в панировке и запечённая с сахаром фасоль — вкуснотища! После недавнего окончания диетических страданий у меня теперь вся еда вызывала восторг. Нескоро ещё перестану с таким удовольствием её принимать, уж простите. — Мамуль, не уходи, — пустил в ход свой самый обаятельный взгляд. — Да, правда, давайте я вас оставлю, — сильно запереживала Роуз. — Прости, Хелен, я твоего мальчишку просто так давно не видела и не передать, как соскучилась! С этими словами мило потрепала меня по голове, проходя мимо. Прямо как в детстве, когда она хотела меня приободрить. А я тем временем злился на то, что Роуз вообще пришлось оправдываться за то, что она тоже, видите ли, по мне скучала. — Больше вам не мешаю, — закрыла дверь. Приступил к еде, чтобы иметь возможность пока ничего больше не говорить. Надежда на то, что мама начнёт первой, оправдалась. — Так как у тебя с тем мужчиной? Ты ещё живёшь с ним? Курица такая сочная, хрустящая, с нежно-сливочным вкусом… С удовольствием проглотив кусочек, ответил: — У нас всё хорошо и да, мы всё ещё вместе. — Может, если у вас всё так серьёзно, ты меня с ним познакомишь? После такого вопроса я чуть фасолинкой не подавился. — Не, мам, ты что! — выкатил глаза я. — Это совсем ещё рано, да и вообще… Свадьбы у нас точно в планах нет. Честно сказать, я, с одной стороны, немножечко прифигел, а с другой, вдруг задумался: хотелось бы мне реально получить от Шона предложение? — Может, когда Грейс приедет, всё-таки пригласишь его с нами поужинать? Я же имею право узнать человека, с которым ты живёшь? — Я думаю, это ни к чему… Её напор меня сильно пугал и озадачивал. — А с Роуз бы ты его познакомил? — сразу в атаку. — Нет, — отрицательно помотал головой. — И не потому что я именно с тобой не хочу его знакомить, а потому что я сам к этому пока как-то не готов. Мам, слушай, я приехал вообще-то с домом разобраться. Ты вызвала рабочих, или мне это сделать? Есть возможность сходить посмотреть, насколько там всё плохо? — Хотя бы имя скажешь? Или я потом от Роуз его узнаю? — Да успокойся ты уже! Его зовут Шон. Всё, теперь с этим закончили? — Закончили, — недовольно нахмурилась она. — А с домом ты не представляешь что… Мама начала тараторить о том, как там всё безнадежно, что им больше негде жить, как жизнь несправедлива, — надолго меня не хватило. — Так можно пойти посмотреть или нет? — Да, вот ключи, но толку ходить? От этого всё равно ничего не поменяется, там всё… И давай по новой причитать. — Мам, успокойся! Я сейчас сам схожу и своими глазами посмотрю, а потом решим, что с этим делать, хорошо? — Нет, вот что там можно решать? Жить невозможно, дом в аварийном состоянии! — Так, в общем, я пошёл, вернусь к чаю. Встал из-за стола, помыл тарелку и отправился в прихожую. Поблагодарил Роуз за обед и попросил поставить чайник. Перед тем, как наведаться домой, всё же сделал крюк до местного магазинчика. Купил ягодный кекс, который очень любил когда-то. Блин, меня мама так завела, что я разволновался совсем, пока ключ в замке поворачивал. Фу-у, как же здесь воняет — ужас! Весь дом будто пропарило плесневелой стариной. Н-да, дощатому полу и правда пришёл конец. Обои немного полезли, но это я и сам поклеить могу, теперь интересно посмотреть, где же та самая легендарная обвалившаяся крыша. Осторожно ступая по размякшим доскам, я добрался до бойлерной и по привычке попытался включить свет, который отключили вместе с водой. Блять, ещё же проводка! Я озадаченно приложил ладонь ко рту. Ладно, всё равно не настолько плохо, как мама рассказывала. Фонариком с телефона подсветил комнату. Ну, вздувшийся потолок никак не равен обвалившейся крыше — уже слава богу. Да, штукатурка посыпалась, но, опять же, всё можно поправить. Вернулся в дом к тёте Роуз уже более спокойным. Такой ремонт я вполне себе потяну, думаю. — Мам, вам комфортно будет ещё на несколько дней остаться здесь? Или могу пристроить вас с бабушкой в отель. — Да что, мы же не чужие. Хелен, оставайтесь с Вивиан столько, сколько понадобится. — Большое спасибо тебе за гостеприимство. — Отлично. А я тогда готов взять на себя финансовую часть ремонта. Не уверен, что смогу часто ездить и контролировать всё, но с этим, думаю, вы справитесь и без меня, так? — Да, конечно. Вот и решили. За чаем обстановка заметно разрядилась, и к нам позднее даже присоединилась бабушка в более снисходительном настроении. Всё, что им надо было услышать, так это то, что проблема решаема и кто-то другой готов её за них решить.* * *
Домой возвращаться вообще не хотелось, в центр особо тоже… Пока ехал в поезде, принялся думать, где можно было бы уютно посидеть и спокойно позаниматься своими делами. Позвонил сестре, сказал, что всё уладил, и после этого она, судя по голосу, успокоилась. Вот теперь можно было наконец-то выдохнуть: Грейс больше не будет переживать, и мама вроде как утешилась. Какой я молодец. На предпоследней станции меня посетила неожиданная идея поехать в дайнер к Сэму. Что-то вернулся мыслями в утро, подумал о панкейках Агнет и вспомнил, как Сэм просил не говорить своей Домине, что у них в кафе на самом деле самые вкусные блинчики в городе. Почему бы мне сейчас это и не проверить? Открыл карты, с удивлением обнаруживая четыре адреса. Я почему-то подумал, что у них только одно заведение, но никак не подобие сети. Отправил смс, спрашивая, в каком именно Сэм работает, и неторопливо направился туда. Когда я вошёл, над дверью зазвенел колокольчик. Не могу сказать чего-то особенного про интерьер, потому что он вполне себе типичный, я бы даже сказал, чем-то напоминает по стилю тот рок-бар. «Пожалуйста, подождите, сейчас вас проводят за столик», — гласила табличка, висевшая на своеобразной стойке администратора, как полагаю. Народу здесь было неожиданно много. Жутко истощённая девушка уже шла навстречу с другого конца зала, изо всех сил стараясь приветливо улыбаться. На ней была белая рубашка; поверх висел строгий чёрный пуловер с очень длинными рукавами, из-под которых торчали только кончики худощавых бледных пальцев. Жиденькие пережжённые волосы были собраны в аккуратный хвост, перетянутый большой вычурной резинкой. Свободные брюки хорошо скрывали худобу её ног, зато сильно подчёркивали ничтожные остатки талии. На небольших каблуках она шла старательно неуверенно, как будто пытаясь хотя бы себя убедить в том, что на самом деле всё получается и выглядит она вполне естественно. — Здравствуйте. Вы будете один? — Э, да, — потупив глаза, ответил я, стараясь не смотреть на неё, хотя любопытство урывками брало верх. Вблизи её лицо казалось ещё более высушенным и точёным, словно неумелый скульптор угловато высек его из непослушной породы камня. Я искал взглядом Сэма, который очень вовремя отвернулся от столика, который обслуживал, и встретил меня глазами. Девушка повернулась посмотреть, кому я так дружелюбно улыбаюсь. Сэм быстро подошёл к нам. — Какие люди! — Сэм переложил поднос в левую руку, чтобы обменяться со мной рукопожатием, которое предполагало ещё и лёгкий удар плечами. — Рад тебя видеть. Как только Линда найдёт для тебя местечко, я сразу подойду, — наскоро подмигнув, он скрылся за дверью с табличкой «Только для персонала». — Знаете, мне бы хотелось найти какой-то укромный уголок, чтобы было потише. С радостью отметил, что абсолютно все стулья, включая барные, обиты кожей и по идее должны оказаться мягкими. — Так-так-так, кажется, вам повезло, в «капсуле» как раз освобождается столик. Под капсулой она подразумевала диванчики, рассчитанные на шесть человек, с очень высокими спинками. Увидеть, чем там занимаются, можно только стоя и при хорошем росте. Чем-то похоже даже на отдельные крохотные комнатки или, пусть будет, «капсулы», как у них здесь принято. Мне достался тот, что стоял практически вплотную к бару, за которым никто не сидел. Даже показалось, что стулья рядом со стойкой стоят всего лишь как дополнение к интерьеру, а вовсе не для прямого назначения. Ещё определённый плюс был в том, что со своего места я мог видеть только дверь, в которую убежал Сэм, впереди и подсвеченный синим неоном бар слева — всё. Люди остались справа, за стеной из высоких диванных спинок — эта часть помещения была как будто изолирована. Я здесь словно и вправду один. Листал меню, просто чтобы иметь представление. На картинках буквально всё выглядело чертовски аппетитно! — Ну, как тебе? — подлетев ко мне, спросил Сэм, небрежным движением убирая волосы за ухо. — Место прикольное, — улыбнувшись, ответил я. — Уже что-то выбрал? — Вообще я рассчитывал, что ты мне подскажешь. — Бери панкейки — не прогадаешь, я за них ручаюсь. Только у нас очередь за ними стоит, минут пятнадцать-двадцать подождать придётся. Ты торопишься? — Собирался до закрытия посидеть. — О, круто! Можем тогда вместе домой поехать. Я сегодня не закрываюсь, так что свалю пораньше. А ты что будешь всё это время делать? — У меня куча работы с собой. — А чего не дома? — Шон домработницу нанял, она там копается и меня раздражает. — Блин, тогда не самое удачное место ты выбрал, мы обычно тут за барной стоим все между собой треплемся, тебе мешать, наверное, будем… — Да не, порядок, у меня с собой наушники. — Ну, окей. Попить что-нибудь принести? — Например? Он с первого раза открыл нужный разворот меню и довольно улыбался, наблюдая за тем, как у меня разбегаются глаза. — Ты хочешь, чтобы я выбрал? Не издевайся. Тут был целый бесконечный список невероятно красиво украшенных молочных коктейлей. — Хотя бы скажи мне, что больше любишь. Есть ягодные, есть на основе шоколада, остальные более сладкие — сливочные. — При таком раскладе точно ягоды. — Вот и определились. Я очень надеюсь, что тебе у нас понравится. И это не была клишированная общая фраза, Сэм говорил об этом месте с неожиданной теплотой, которая изменяла его голос практически до неузнаваемости. Он вдруг показался мне таким милым, чутким и переживающим. Теперь я был на сто процентов уверен, что своей работой он доволен, хотя мне всегда казалось, что официанты обычно другого мнения. Я начал потихоньку раскладывать все свои бумажки, налаживать Wi-Fi в ноутбуке… Чёрт, пароль нужен. Благо Сэм мимо меня часто пробегал на кухню и можно было по пути его немного потревожить. Поставив поднос на стол, он подвинул мой ноут к себе. — Если тебе по работе, то лучше подключись к нашей, а то гостевая временами тормозит. Вот так, держи, — Сэм ввёл пароль и развернул компьютер обратно экраном ко мне. В этот момент у него прозвонило какое-то устройство, прикреплённое к нагрудному карману. Скорее всего, какой-то таймер. — Прости, мне пора, — торопливо бросил Сэм, ловко хватая поднос и снова убегая на кухню. Вышел он уже без него, со сжатыми в кулаки руками и встал в углу барной стойки: — Рапунцель, Рапунцель, спусти свои волосы, — дурашливо улыбаясь, позвал Сэм. Тут оказалось, что за стойкой есть дверь. Выкрашена она была в цвет стен — чёрный, — а ещё туда особо свет не падал, поэтому девушка словно появилась из ниоткуда. — А ты что, сегодня принцем заделался? — ужасно прокуренный голос. Когда она вышла из тени, я смог лучше рассмотреть лицо. Первым делом в глаза бросался пирсинг брови, а потом густые винного цвета волосы, от которых было сложно отвести взгляд. Они невероятно блестели, переливаясь. На шее висела металлическая цепочка из крупных звеньев; руки — в шипованных браслетах. На ней была надета чёрная футболка с потёртым принтом в виде огромного серебристого черепа. Рокерша, короче, или гот. — А нельзя? — Сэм поднял бровь в возмущении, а затем вытянул две руки в её сторону. — Тебе можно всё, — вроде в шутку, а вроде и всерьёз ответила девушка, кокетливо опираясь скрещенными руками на барную стойку. И всё-таки хрипота придавала ей особый шарм. Теперь мне показалось она звучала даже в некотором смысле мило. Сэм раскрыл ладони и заговорил низким серьёзным голосом: — Какую ты выберешь сегодня? «Примешь синюю таблетку — и сказке конец. Ты проснёшься в своей постели и поверишь, что это был сон. Примешь красную таблетку — войдёшь в Страну Чудес. Я покажу тебе, глубока ли кроличья нора». — Сегодня я склоняюсь в сторону постели, — хмыкнула девушка, забирая у Сэма пилюлю синего цвета. Она проглотила её, резко запрокинув голову. — Хорошая девочка. — Ещё раз так скажешь, и я разобью об твою голову бутылку. — Если соберёшься, я бы советовал брать самую дешёвую. — Кому попало можно и дешёвой, но тебя-то я люблю. Она показала Сэму пирсингованный язык. — С тобой, конечно, очень весело, но мне надо работать. Пойдёшь курить — позови. — Окей. После этого девушка ушла обратно в стену. Я даже не подозревал, в какое удивительное место попал. В этом дайнере как будто был совершенно другой мир, собранный из самых неожиданных людей. Что все работники тут странные, видно было сразу, но в чём именно, мне довелось узнать немного позже. Так, всё, надо постараться не отвлекаться больше, а то не успею ничего. Я достал наушники, включил нейтральную музыку и погрузился в свои бумажки. Сэм с пониманием отнёсся к моему пребыванию здесь, поэтому молча поставил разноцветный молочный коктейль и где-то через полчаса принёс только что приготовленные панкейки с тремя видами джема: клубника, малина, ежевика. Он коротко прокомментировал: «Не стал лишний раз беспокоить, но раз ты по ягодам, уверен, должно понравиться». Работу свою он выполнял хорошо, я теперь точно определился, куда буду сваливать из дома ближайшую неделю, а то и больше. Опрокинув первую вазочку с джемом, я с аппетитом наблюдал за тем, как он растекается по румяному панкейку, добирается до края и падает вязкими каплями на белую тарелку сладкими алыми пятнами. Это было ещё круче вчерашней пиццы! Такие пышные, мягкие, горячие! М-м, действительно лучшие из тех, которые мне доводилось пробовать в различных забегаловках. Сэм даже спрашивать не стал, понравилось ли мне, потому что видел, с каким удовольствием я уплетал один за другим, не оставляя лишней крошки. Тарелка быстро опустела, живот был набит до отказа, но я всё равно собрал весь джем с тарелки последним кусочком. Она была настолько белой, что теперь можно было в принципе и не мыть. — Здравствуйте. Я вытащил наушники и поднял голову на парня, неожиданно отвлёкшего меня. У него было достаточно узкое вытянутое лицо с острым подбородком и неестественно тонкие для юноши пальцы. Парень был явно помладше меня, я бы дал лет четырнадцать-пятнадцать, не больше. Его небольшой рост немного сбивал, но лицо говорило о том, что жизнь он уже повидать успел. Очень короткий ёжик светлых волос в сочетании с тёмно-шоколадными глазами придавал ему какой-то завораживающий инопланетный вид. Цвет радужки слишком насыщенный — скорее всего линзы, — а цвет волос чересчур светлым для того, чтобы его можно было принять за натуральный. Олимпийка под цвет глаз была на несколько размеров больше, отчего казалось, будто это не парень её носит, а она укутывает его, защищая от мира. — Эм, да? — Можно я у вас что-нибудь украду? Надо говорить о том, насколько я оторопел, а потом подумал, что ослышался? Это что, вежливый воришка или как? — Не пугайтесь, пожалуйста, я потом всё верну, обещаю… Чёрт! — Он громко стукнул кулаками по столу. — Опять не сдержался! Я вздрогнул от хлопка и выглянул из капсулы, начиная судорожно искать глазами Сэма, в надежде на то, что он поможет уладить происходящее. Когда повернулся, парень уже принялся доставать из своего кармана мой бумажник, потом пошарил во внутреннем кармане олимпийки и выловил оттуда мой телефон, который виновато положил на стол. Я рванул рукой к проводу наушников, чтобы нащупать по ним телефон, но между пальцев остался только штекер. — Мелкий! — шикнул проходивший мимо Сэм. — Сколько раз тебя предупреждал новых гостей не пугать? Сэм схватил его за капюшон олимпийки и грубо притянул к себе. — Ты всё вернул? — Да-да, вот. Парень тыкнул пальцем в мои вещи. — Часы? — спросил он, тряхнув покрасневшего мальчишку. — На нём не было часов, Сэм, — обиженно нахмурившись, ответил тот. Сэм строго посмотрел на парня, а потом вопросительно на меня. Я кивнул, подтверждая сказанное — часы не ношу. — Ты же не будешь жаловаться мистеру Дженкинсу? — с надеждой спросил парень, подняв на Сэма боязливый взгляд. — Вот это я ещё подумаю. А теперь кыш работать! Видел, сколько посуды невымытой стоит? Прости его, — обратился уже ко мне Сэм и увёл парня на кухню за шкирку. Тот совсем не сопротивлялся. На обратном пути, понятное дело, взглядом дал Сэму понять, как сильно жду объяснений, но он вышел с только что приготовленными блюдами, от которых поднимался горячий пар. Пришлось дождаться, когда он всё разнесет и заберёт новые заказы. — Это наш карманник Карл, он на УДО, — тяжело выдохнул, поставив на барную стойку грязные тарелки. — Постоянные клиенты хорошо к нему относятся, знают, что в свой перерыв он полчаса ходит по залу и у них «ворует», а потом возвращает всё на место. В смысле не то что просто знают, они разрешают это делать. У Карла вечно руки чешутся что-нибудь стащить, а в тюрьму не хочется, поэтому мы для него такой выход придумали. Но ему ясно было сказано, что к новым гостям подходить нельзя. Прости, что так вышло, больше он тебя не тронет. До вечера теперь не выйдет. «Наш карманник Карл» звучало так обыденно, будто это абсолютно типичная ситуация, встречающаяся повсеместно. — У вас здесь и с УДО на работу спокойно берут? — Э-э, — озадаченно протянул Сэм. — Тут долго объяснять, но по сути мы все здесь своего рода фрики. По дороге домой расскажу, сейчас меня гости ждут, извини. Как бы тупо ни звучало, очень жаль, что Сэм работает и не может сесть и рассказать всё про это место. Оставалось только ждать конца его смены, чтобы подробнейшим образом расспросить по дороге домой. По логике получается, Сэм тоже должен быть каким-то фриком? Но, вопреки всему, он из них всех выглядит наиболее адекватно и… «обычно»? Ла-а-адно, больше точно не отвлекаюсь. По крайней мере, я собирался сосредоточиться, понимая, что в противном случае ничего не успею, но вся вселенная была явно против моего твёрдого настроя. Пришла Джинни. Получилось максимально неловко, потому что она подошла к барной стойке, зная, где можно Сэма подождать. Ещё заметив её макушку, я опустил голову в книгу. Ко мне на работу она ни разу не приходила, а здесь, готов поспорить, бывает частенько. Всё теперь с ней ясно. К Сэму сама припёрлась, меня же не стала даже из чёрного списка убирать — охуенная дружба. И нет, мессенджеры не считаются. В какой-то момент было очень велико желание встать и уйти, потому что Джи я больше видеть не хотел. Бросила меня, когда я больше всего в ней нуждался, и ещё оттолкнула, когда хотел помочь; доверила заботу о себе кому-то другому. Включил музыку погромче, абсолютно искренне не желая слышать ни единого слова. Сэм потыкал меня в плечо, по всей видимости желая оповестить о том, что Джи пришла, до того как она успела сказать «не надо». Я прочитал страшную неловкость на её лице. Поднял голову, не вынимая наушников. Небрежно окинул взглядом Джинни, наблюдая, как с лица Сэма стирается улыбка, и вернулся к своим конспектам. Шон не говорил, сколько я должен успевать, поэтому работа казалась нескончаемой. Плюс ко всему, боялся разочаровать Его или услышать, что халтурю. Из-за поездки к матери и так, считай, полдня убил. Но опять оправдываться перед Шоном из-за чего бы то ни было мне категорически не хотелось. Вся ночь впереди, в конце концов, и Он обещал вернуться поздно… И комната, да, нельзя забывать об этом, Шон может спросить, что я уже успел, а «ничего» будет ужасно провальным ответом. Джинни села напротив, но я никак не отреагировал. Тогда она решила протянуть ко мне руку. Отдёрнул свою, поднимая раздражённый взгляд. — Ты мешаешь, — холодно выплюнул я, загребая листы поближе к себе. Её губы быстро двигались. — Ничего не слышу, — с наигранным сожалением показал на два провода, тянувшихся от ушей. Ещё чуть-чуть, и она заплачет. Поднял взгляд на Сэма, который положил руку мне на плечо, мимикой прося сжалиться над ней и для начала хотя бы дать Джи шанс объясниться. Понятное дело, просто так от меня теперь не отстанут и поговорить так или иначе придётся. — Что у вас случилось? — ошарашенно спросил Сэм, который явно не был в курсе того, что «наша Принцесса» приедет сегодня его навестить. — Даже говорить ничего не хочу. Пытался оставаться спокойным, несмотря на кусавшиеся внутри эмоции. Злая обида вспыхнула во мне так же быстро, как некогда прелестная симпатия… Наверное, я всё это время смотрел на Джи через розовые очки, дорисовывая для себя качества, которые хотел видеть в единственном человеке, у которого получилось за долгое время стать мне достаточно близким. Я и без Шона знал, что замкнулся, но, в отличие от Него, мне была известна причина, которую я сам себе мог вполне логично объяснить. Для этого надо отброситься в мои двенадцать-тринадцать лет, когда от других людей и связей практически напрямую зависело моё выживание. Тогда я не мог позволить себе такую блажь, как отказ от общения хотя бы с теми, кто мне не нравился. Приходилось каждый день заставлять себя, натягивая с утра улыбки, зажигая подобие интереса в глазах и проверяя в зеркале, видна ли поддельная аура желания всех этих людей рядом… После того, как бабушка сняла с моих плеч все обязанности по Грейс, дома я больше почти не появлялся. Старался, по крайней мере. Отец как раз решил вернуться домой спустя почти два года своих гулянок. Мне тогда было всего лишь где-то тринадцать. Он каждый день орал на маму за то, что она плохо меня воспитывает и поэтому я такое «хамло», которому надо вмазать разок-другой, чтобы «понимал, что к чему в этом доме». Человек, неожиданно появившийся у нас на пороге, оказался совсем чужим. Это уже был не тот папа, который с родительским волнением отводил меня в первый класс вместе с беременной мамой. Мы были счастливой семьёй, вскоре ожидавшей прибавление. Когда я пошёл во второй класс, родилась Грейс и вместе с тем папа потерял работу. Наступили страшные времена. Я поделил эти периоды для себя так: пока был мелким, он издевался над мамой, а когда немного подрос, он вернулся издеваться надо мной… Невозможно сказать, что больнее — слышать пробирающие до дрожи мольбы мамы и обрушивающиеся на неё хлопки за стеной или самому выступать в роли груши. Я и года не смог выдержать его тиранство — сбежал, убедившись, что Грейс теперь живёт у бабушки и ей ничего не грозит. Сейчас мама, кстати, осталась как раз таки жить у бабули. Тот дом, где мы жили раньше, отец продал сразу же после развода. Сбежать-то сбежал, но ночевать было негде, поэтому я больше, эм, года, наверное, кочевал по впискам. Ужинал энергетиками, алкоголем и временами приправлял это дело парой затяжек дурманящей травы. Засыпал под басы, рвущие колонки или под оживлённый гул с первого этажа, который был похож на жужжание тысячи пчёл… Такое страшное и большое число, если задуматься. В эти триста шестьдесят пять дней для меня успела пролететь не одна жизнь. Казалось, там всё во много раз лучше, чем дома. Но я понятия не имел, куда иду, по какой дороге. Переосмысление пришло в «ночь под мостом». Дело в том, что мой будущий лучший школьный друг Джей Би был известен всей школе как «травяной барыга», его знали все, кто «в теме». Ему был открыт вход на любые тусы, там все ждали его с распростёртыми объятиями. Наше знакомство, естественно, началось с того, что я купил у него свою первую «плёнку». В наших кругах мы так называли дозу травы «на десятку», которую Джей Би продавал в чёрных капсулах, предназначенных для фотоплёнки — своя фишечка. Поначалу мы были в самых нейтральных отношениях «продавец-покупатель», потом он как-то раз позвал меня вместе затусить, и, собственно, с тех пор понеслось. Блин! Сколько мы друг друга выручали, сколько пережили вместе… На самом деле, история грустная, я не особо люблю вспоминать об этом. Он был очень дорогим для меня человеком, с которым, к большому сожалению, у нас в определённый момент разошлись дороги. Джей Би пошёл дальше, начал пробовать таблетки, порошки, потом его совсем в это дело засосало. Последний раз мы с ним как раз виделись под мостом, где обычно собирались уже бывалые нарики. Первое время я ходил за компанию, в надежде, что рано или поздно он прислушается и мне удастся его «вернуть». В ту ночь принималось серьёзное решение. Как сейчас помню ярко светившую полную луну. Я стоял с энергетиком в одной руке, догорающей сигаретой в другой и рассуждал о своём пути в кругу таких же отбросов, каким был сам. Внутренне ощущалось, что это не моё место и не мои люди, но чем я был лучше их? В пользу чего мне хоть что-то менять? Зачем? Я абсолютно не верил в себя и не видел никакого «светлого будущего», да и, по правде говоря, почти смирился со своим статусом уличного бродяжного мальчишки. У меня не было никаких выдающихся талантов, которые могли бы помочь мне выбраться оттуда, ровно так же, как и не было никого, кто смог бы финансово помочь мне начать что-либо менять. Расти без родителей — это всё равно что всю жизнь плавать во тьме без надежды увидеть маяк. Ты просто наугад принимаешь решения, а потом постфактум узнаёшь, насколько сильно разбился твой корабль, и неизвестно, сможет ли он плыть дальше. Всё определяется лишь количеством раз, которые ты можешь позволить себе ошибиться, прежде чем свинцовая вода унесёт тебя на дно… В ту ночь была серьёзная развилка — я мог пойти к тому самому дну, а мог полностью сменить курс, выкинув с корабля всё и всех, предприняв последнюю попытку спасти то, что было дорого. Мы поругались с Джей Би, а значит, и со всей его компанией. Самое страшное в этом было то, что после мне пришлось вернуться домой, ведь ночевать было больше негде. Было больно. Как никогда больно. Джей Би до конца оставался крутым — классно унизил меня, остальные осмеяли. Сотни ночей я представлял, как яростно отвечаю ему. Но в реальности меня сломало слишком сильно для каких-либо чувств, а уж тем более слов. «Тафт, если ты мне тут мамочкой решил заделаться, то вали отсюда нахрен!» — последние его слова. Наверное, я даже был не «мамочкой», а тогда уже эгоистом, потому что оказался не готов лишать себя единственного человека, на которого мог положиться в эти годы. Но больше всего я благодарен себе именно за решение молча уйти от нариков в сторону станции — тот путь был не мой. Сейчас я это осознаю на все сто процентов. Короче говоря, у меня почти всё детство, считай, на вписках прошло и в шумных компаниях, поэтому сейчас жутко хочется покоя и минимального количества общения. Возвращаясь обратно, могу сказать, что поступок Джинни задел сильнее, чем я мог ожидать. Вечно со своей дружбой лезу, советами, поддержкой и слишком как-то поздно осознаю, насколько это другому человеку не нужно. Не буду больше «мамочкой». Не хотела разговаривать, решила заблокировать мой номер телефона — значит, так решила. Сэм знает Джи дольше и, уверен, сможет присмотреть за ней получше меня. В этом плане можно быть за неё спокойным… Чёрт, опять переживаю и невольно задумываюсь, как она будет без меня. А без меня Джинни спокойно обойдётся. Не знаю, насколько могу то же самое сказать о себе. — Я могу чем-то помочь? — Пожалуйста, Аарон, не злись на меня, давай поговорим, — выпалила дрожащим голосом, делая ещё одну попытку взять меня за руку. — Когда я буду готов говорить об этом, сам тебе позвоню, — ответил её же словами из Экспоцентра, не забыв добавить актуальную ремарку: — Если вообще захочу звонить. Я часто думал о Джи и надеялся, что у неё всё наладится. А проблема-то, по всей видимости, решена уже давно. — Зачем ты так со мной?.. Ох, первые слёзы подъехали. Знал, что не виноват, но теперь уже начал подвергать это сомнению. — Понял. Не лезу, — тихо отступился Сэм, оставляя нас одних. — А не ты со мной? — переспросил, искренне не понимая. — Я собиралась вечером тебе позвонить. Честно, Аарон. По глазам видел, насколько сильно эта ситуация застала её врасплох. Настолько сильно, что она даже не нашла, что мне сказать, кроме банальных общих фраз. Да и те Джи говорила жутко неуверенно, сильно боявшись не совсем понятно чего. — Прости, но для меня это ничего не меняет. Слушай, я на самом деле уже поеду, наверное, — начал в спешке собирать со стола свои вещи. — Не хочу вам с Сэмом мешать и создавать такую неловкую ситуацию. Да, можешь не говорить, я знаю, что сейчас веду себя как вспыльчивый придурок и типа всё понял неправильно и по-своему, но сомневаюсь, что пожалею об этом. Чёрт, как же я её приревновал! Сам от себя не ожидал, если честно, просто внутри как будто что-то щёлкнуло, и всё. Небрежно застегнул рюкзак, схватил куртку и встал. — Подожди! Подожди, пожалуйста, Аарон! — упёрлась мне в грудь ладонями, останавливая. — Я так по тебе соскучилась! Просто думала, ты на работе, и не стала звонить раньше шести, я правда… — Если бы ты позвонила вечером, то я бы, может, и поверил, что это искренне. Но сейчас до меня дошла одна вещь… Кто бы со мной дружил, не будь я сабом Шона? Вы это делаете, чтобы не потерять Его выгодное расположение, а уже вторично потому что я, может быть, не самый плохой для общения человек. На что угодно готов спорить, вы с Сэмом оба были достаточно близки со всеми, кто до меня занимал это место. — Что ты такое говоришь? Это вовсе не так, Аарон! Сядь, пожалуйста… Мгх! — тихо кряхтела, с трудом пытаясь удержать меня на месте. Кинул на стол двадцатку и пятёрку сверху. Надеюсь, хватит, если что, переведу Сэму на карту остальное. Аккуратно вырвал руку и уверенным шагом направился к двери, но Джи обогнала меня, отчаянно перекрывая дорогу. Несколько посетителей уже смотрели на нас с любопытством. Хм, интересно. Та же самая ситуация получилась, только наоборот. Кто бы сказал мне тогда, что через пару недель Джи будет просить меня остаться поговорить? Пофигу. Она так настырно сопротивлялась, но даже при своей не самой завидной физической форме я уж точно легко справлюсь с низкой девушкой на каблуках. Как бы на Джи ни обижался, всё равно старался максимально осторожно вырываться, чтобы она только не упала и у неё не остался синяк от моих рук. Я был слишком решительно настроен, и ей не оставалось ничего, кроме как сдаться под звон дверного колокольчика.* * *
Настроение испортилось вконец. Я был мрачнее тучи, отталкивая своими злыми глазами каждого прохожего, решившего в них заглянуть. Сразу же за входной дверью застал Лауру, протиравшую изнутри шкафчик с обувью, который предварительно разобрала, выставив все пары к стене. Нет! Я собирался сам почистить вчерашние чёрные ботинки Шона, потому что сегодня Он ушёл в других — коричневых. — Это моё! — в сердцах выкрикнул я, заставив женщину вздрогнуть. Лаура уже была последней каплей на сегодня, вот честно. Я надеялся, хоть дома смогу успокоиться, но на деле лишь больше завёлся. — Пожалуйста, больше не трогайте обувь, — сказал уже более спокойно. Пару секунд она смотрела на меня испуганными глазами, потом медленно встала и отложила тряпку в сторону, словно преступник — оружие. — Хорошо-хорошо, как скажете. Вы бы сразу предупредили… — с лёгким недовольством выдохнула она. — Сами теперь уберёте или?.. — Сам, — чуть было не всхлипнул я, окидывая взглядом расставленные по всему коридору туфли Господина. Было ощущение, будто она сейчас разворошила и надругалась над моей дражайшей коллекцией! А притронувшись к ботинкам, оставила на них свои грязные несмываемые отпечатки. Лаура понимающе извинилась и быстро ушла куда подальше. Наверняка подумала, что у меня не все дома, раз я так сокрушаюсь над каким-то шкафчиком с явно не своей обувью. Имени нет, ошейника нет, игровой нет, обязанностей по дому нет… Ещё и завтраки больше не в моих заботах готовить. Но хоть ботинки-то мне оставь! Опустился на колени и принялся щепетильно расставлять каждую пару на своё место, одну за другой, медленно и бережно. За время этой процедуры я даже немного успокоился, ах, вот если бы все они были грязными, то можно было бы засесть на час — полный антистресс. Но сейчас придётся вернуться к своему заданию и оставшимся на сегодня кейсам. Выяснив, что с кухней Лаура закончила и больше туда заходить не планирует, я максимально удобно разложил всё своё добро на барной стойке. Дома уже ничего не отвлекало. Шла плодотворная работа. Когда я устал стоять, решил взглянуть на время и сильно удивился, как быстро оно прошло. В обычный день Шон уже час как должен быть дома. Жутко захотелось спросить, во сколько именно Он приедет, но если записка гласила «буду поздно», то значит, Хозяин сам не знал, когда вернётся. Может, хотя бы ориентировочно?.. Мне безумно хотелось поделиться с Ним воспоминаниями из прошлого, которые Джи неожиданно во мне спровоцировала. А ещё мне очень нужна была Его поддержка и хоть какое-то спокойствие. Стоило мне закрыть за Лаурой дверь, я сразу же бросился на своё обычное место и встал на колени в попытке зацепиться за привычные островки стабильности. Довольно прикрыл глаза, начиная в точности воспроизводить возвращение Хозяина домой. Я слышал, как сначала захлопывается дверь, потом тихо звякают ключи, соприкоснувшиеся с деревянной полкой; я чувствовал, как до ноздрей тут же приветственно долетает Его особый необъяснимый запах, перебиваемый стойким одеколоном; я видел, как Он сухо приподнимает уголок губ, ярко говорящих о том, что моя поза безукоризненна; и, наконец, я произносил заветное: «Здравствуйте, Господин»… Не смог определиться, потреплет ли Шон меня по волосам или легонько похлопает по щеке в знак одобрения. Я задрожал от уже вполне реальных мурашек. Ох! Как же хотелось написать Ему, но в то же время было так страшно отвлечь от чего-то важного. «Сказали тебе „поздно“, вот и не приставай, не надоедай лишними расспросами, как воспитанный мальчик», — сказал я себе, вот только ноги уже понесли меня за телефоном. Несколько раз начинал и сразу же стирал в нерешительности: «Привет! Можно сегодня встретить тебя как обычно? Пожалуйста. Я готов ждать до самой поздней ночи или даже утра». Отправил, сильно боясь жёсткого ответа. Успел сгрызть под корень не один ноготь, прежде чем получил входящее. «Привет. Твоё желание мне приятно, но: Во-первых, это сейчас будет не совсем уместно. Во-вторых, есть шанс, что я останусь ночевать здесь. В-третьих, я сегодня пил, и, скорее всего, мне придётся выпить ещё. Ложись спать, не жди.» Его сообщение расстроило ещё сильнее. Не хватало ещё после такого дня засыпать одному. Сначала надеялся на разрешение, а теперь уповал на банальное возвращение Шона домой. Если Ему пришлось выпить и задержаться допоздна, то осмелюсь предположить, что у них там либо корпоративная вечеринка, либо какая-то приватная встреча в частном доме. Ну нет, без снотворного точно мне сегодня не спать. Пошёл на кухню принять таблетку. Заставил себя сходить в душ, после которого намазал по тому же утреннему рецепту пострадавшую кожу. Вообще, Шон не разрешает мне самому трогать мази. Только Он решает, какими пользоваться и пользоваться ли вообще. Но правила не действуют, а мне не передать как хотелось, чтобы всё это дело зажило поскорее! Лёг в кровать доделывать толковую презентацию к Его заданию. И, в общем и целом, можно считать, я уложился в график. Оставил на тумбочке Шона записку с просьбой разбудить утром, даже если я буду очень сладко спать. Без Него тишина в доме была страшной, угнетающей… Хорошо, снотворное вскоре протянуло мне свою дружественную руку.