* * *
Отсчёт начинался ровно с этого момента, так что я сразу определил для себя самое сложное условие — обращения. Если Он так сакцентировал на словах «ни единого», значит, стоит хоть раз выпалить «Вы», и никакого обычного понедельника не будет ещё долго. Отныне десять раз подумать… Нет, даже сто — подумать и один — сказать. Через открытую дверь было слышно, как Шон начал раздеваться. Я в это время решил разобрать и собрать рюкзак на завтра: уже решённые кейсы убрал обратно в коробку, оставшуюся стоять в моей комнате, а новые положил в теперь уже пустую папку, чтобы не помялись, и закинул в рюкзак. Пакет со спортивной формой поставил к стене рядом с закрытой дверью ванной. — Присоединишься? В проёме появилась голова Шона. На самом деле, прислушавшись к себе, я понял, что скорее бы отказался. Между нами такая большая неопределённость… Не хотелось намеренно провоцировать её. — А? Да, конечно, сейчас, — покорно улыбнулся я, принявшись быстро избавляться от одежды. Но Шон уже сказал, как неприятно Ему выслушивать отказы и недовольства с моей стороны, поэтому сейчас подыграть будет не лишним. Хотя это притворство, конечно, отнимало у меня жутко много сил. Я не знал способа, которым бы можно было как-нибудь наладить пусть и слабый контакт между нами, сблизиться… В душе стояли два незнакомых друг другу человека, пытавшихся сделать вид, будто после одной ночи в мотеле между ними что-то осталось, они непременно ещё раз позвонят друг другу, чтобы встретиться на кофе, и, вероятно, когда-нибудь соберутся повторить, если станет совсем одиноко. Или нет, может, это больше похоже на пару на грани расставания? Ты вроде пытаешься всё склеить и возродить былой огонёк, который был ещё буквально год назад, но больше ничего не получается как раньше… Хотел попросить Его помыть меня, но, насколько понял, Шон был категорично настроен не давать мне абсолютно ничего из нашего привычного образа жизни — ни единого знакомого и любимого движения. Даже если нет, всё равно я боялся спросить. Вдруг опять разозлится, скажет: «Просил же, забудь все правила, перестань навязываться „обратно“». А мне ведь всегда нравилось принимать вместе с Ним ванну после сессий, и я всегда кайфовал, когда Он гладил меня по всему телу мягкой пенящейся губкой. Теперь за повтор подобной сцены я готов был душу продать. В голове я представлял, как возражаю: «Но Шон, это можно расценивать как обычное проявление заботы. Не привязывая это к Теме. Пожалуйста». Он же понимает, к чему меня приучил и что сейчас отнимает, правда? Только делает вид, будто так просто надо. С одной стороны, я даже, наверное, злился из-за такого Его поступка, но с другой, как ни странно, подобный опыт тоже оказался… эм, полезным? Раньше меня не покидали мысли: а что, если отдельно от Него Тема и всё прочее мне вовсе не нужно? Шон — умелый манипулятор, а я был совсем не понимающим ничего мальчиком — лёгкая добыча. Может, Он всё так подстроил, что мне понравилось, как-то внушил, в то время как глубоко внутри меня таких желаний не было? Я же не знаю… Точнее, не знал до тех пор, пока всё это не потерял. На самом деле Тема оказалась нужна сильнее, чем я мог себе представить. И уверенность в этом наконец подарила небывалое спокойствие, которого так не хватало. Сколько может дать обыкновенная стопроцентная уверенность! Сейчас абсолютно точно весь я — и тело, и сознание — хочу вернуть себе Хозяина. Больше никаких «а что, если?». Интересно, Шон специально сделал так, чтобы дать мне самому допереть до того, насколько мне этого не хватает? Мы молча помылись, скользя друг по другу неловкими короткими улыбками, за которыми я пытался скрыть свою нескончаемую тоску по прежним временам. Наскоро вытершись сухими шершавыми словами, мы почистили зубы и вернулись в спальню. Уже в кровати написал Сэму смс. Он неожиданно тепло отреагировал на моё предложение поехать к открытию вместе. Всегда приятно, когда люди начинают проникаться местом, которое для тебя является чем-то по-своему особенным. Как я понял, Сэм по пути к остановке утром делает небольшую петлю, чтобы занести для Шона завтрак, и если я хочу поехать вместе с ним, то нужно быть готовым выходить ещё до того, как Шон успеет сесть за барную стойку. Спросил, не отдаст ли Он мне на одну ночь свой браслет и не будет ли против, если я уеду раньше. — Держи. — Снял с руки. — Вообще я мог бы встать пораньше вместе с тобой, но не сегодня, прости. Я правда очень устал. — Конечно, понимаю. Спасибо. Недолго провозившись с приложением и синхронизацией, я наконец выключил ночник и пожелал Шону спокойной ночи. Подвинулся ближе, и Он обнял меня, прижав ближе к себе. Всё же я многое просто-напросто надумал из-за отчаяния, у нас на самом деле всё хорошо. Чтобы ещё сильнее почувствовать давление на рёбра, я прижал Его руку своей. Но всё равно казалось, что не хватает каких-то слов, произнесённых для Него вслух. Или они даже больше были скорее нужны мне? — Шон, — нерешительное начало. — Если я что-то делаю неправильно, прости. Мне до сих пор сложно осознать, что я тоже могу сделать тебе больно… Прости меня, я тебя очень люблю. — И я тебя, — зевнув, ответил Он и после небрежно приложился к моему затылку губами. Допустим, теперь всё выровнялось.* * *
На удивление, это была одна из самых умиротворённых ночей за последнее время. Я даже ни разу за ночь не просыпался, хотя обычно встаю раза по два, если не в туалет, то из-за дурных снов или вообще без причины. Зря боялся, что браслет не сработает — всё вышло как надо. Проснувшись, нащупал на тумбочке телефон, не рискнув включать светильник. Я подсвечивал себе дорогу до ванной, где включил самый слабый напор воды, чтобы только не разбудить замученного Шона. Фуф, вроде не проснулся, осторожно отметил я, быстро щёлкая выключателем, до того как свет из ванной успеет добраться до нашей постели. Чёрт, надо было заранее приготовить себе одежду, а не лезть за ней в шкаф сейчас. Так, ладно, вроде всё, что нужно, вытащил и ничего не перепутал. А оденусь уже на кухне при нормальном свете.***
Когда мы вышли из автобуса, Сэму позвонила девушка-из-стены, это я понял по громкому хрипу, который шипел через динамики. Похоже, у кого-то не самое доброе утро. Сэм спокойно ответил, что нет никаких проблем, он забежит всё купит. — Что случилось? — Да ничего, Сэмми не успевает в аптеку зайти за тестом. Мы сейчас с тобой забежим быстренько, ладно? — За тестом? — офигел я. — Она думает, что беременна? — Прикалываешься, что ли? — рассмеялся Сэм. — Тест на наркотики. Она когда просыпает, я всегда ей покупаю. — А-а, блин, понял. Но зачем каждый день покупать? — Это условие, которое мистер Дженкинс ей поставил. Хоть она и чиста почти год, всё равно каждодневный тест — её обязанность. На слово Дженкинс никому из нас не верит по вполне понятным причинам. — И у вас у каждого есть подобные обязанности? — Да, но мы называем их условиями. Нарушаешь хоть одно — сразу уходишь без возможности вернуться и даже общаться с остальными. — А у тебя какие? Если, конечно, можно спросить. — Самое главное, никаких азартных игр, ставок и прочего. Это как бы само собой, — в смешанных эмоциях озвучил Сэм. — Ну, а так надо ещё посещать клуб анонимных игроков раз в неделю. — То есть это не Агнет заставляет тебя туда ходить? — Конечно, нет, она предложила один раз попробовать, я тогда сходил с мыслью больше не возвращаться, но там судьба свела меня с Дженкинсом. Вот так он меня и подобрал. — А у Карла что? — Да всё примерно то же, — пожал плечами он. — Не надейся услышать что-то сверхъестественное. Помимо того, чтобы не красть направо и налево, Карл должен очень хорошо учиться, потому что Дженкинс оплачивает его обучение. По-моему, последний разговор у них был о том, чтобы средний балл не опускался ниже восьмидесяти пяти — это грань четверки с плюсом, если я правильно помню. Но суть в том, короче, что просто четвёрки ему недостаточно. Так что, видишь, мы все ему в этом помогаем, чем можем. Плюс ко всему Дженкинс со всеми преподавателями беседует раз в месяц, узнаёт о его прилежании и поведении. — А чем ты вчера Карла пугал? Каким-то ЦРМ или?.. — ЦРЛ, — поправил он меня. — «Центр Развития Личности» — та ещё параша. Я у них там отбывал дурацкий курс по управлению гневом. Можешь себе представить, три месяца по два раза в неделю — охренеть можно! У меня именно там впервые в жизни возникло желание взять и спалить здание к чертям! Да и вообще, это не у меня проблемы с гневом, а у планеты с долбоёбами. И если я хочу одному из них врезать, это абсолютно осознанный и контролируемый выбор. Не все люди слова понимают. — Я смотрю, курс тебе не особо-то и помог. — А я смотрю, ты очень напрашиваешься в список долбоёбов. — Ладно, засчитано, — посмеялся я. — Слушай, а если серьёзно, у вас есть вообще какой-то шанс отказаться? Ну, сказать, что времени нет ходить, или… — Если бы всё было так просто. Дженкинс отпускает с работы раньше и оплачивает это время так, будто бы ты работал. Но за сам курс ты должен заплатить сам, поэтому в итоге чаще всего просто выходишь в ноль. Ничего не теряешь, но и не зарабатываешь. — То есть он, по сути, может каждого из вас заставить пойти на любые мероприятия? — По сути, да. Но для этого должен быть повод. И только если Дженкинс уверен в том, что тебе это нужно, просто так он, понятное дело, не будет оплачивать нам нерабочее время как рабочее. Но у него вообще обо всём свои странные понятия, лично я со многим готов поспорить. — Подожди, а из-за чего вообще тогда он тебя отправил? Что ты сделал? — Да подрался, — отмахнулся он, явно не желая продолжать. Эта тема, словно спичка, стёрла с лица Сэма защитный слой пофигизма и зажгла ненавистью, которая — что-то мне подсказывало — уже долгое время тлела у него где-то внутри. — Это ты кого-то из посетителей, что ли… — В смысле?! Ты что, с ума сошёл? Конечно, нет! Я периодически с братом своим дерусь, когда он приходит. И не в зале, а у чёрного входа, так что посетителей это никак не касается. Но Дженкинс предупреждал, что если это ещё хоть раз повторится, он начнёт думать, что со мной можно сделать. И так я попал в ебаный ЦРЛ. — А брат у тебя младший или старший? — Они оба у меня старшие, младшая только сестра. — У меня вот братьев нет, только сестрёнка. — Да я, честно сказать, тоже был бы рад, будь у меня только Камилла… Слушай, ты прости, конечно, но давай не будем больше об этом говорить. — Хорошо, конечно, — виновато кивнул я. — Извини. Не надо было позволять любопытству обогнать чувство такта… Блин, сейчас, наверное, нехорошо скажу, но мне нравится наблюдать за Сэмом без его привычной маски «я всем улыбаюсь, у меня всё хорошо». Он становится другим — настоящим, вот с таким Сэмом мне бы очень хотелось как-то подольше пообщаться. Хотя я, наверное, просто слишком опережаю события.* * *
Забежав за тестом, мы уже без лишних остановок направились прямиком в дайнер. На двери висела табличка «закрыто», но дверь Сэм открыл без ключа, потому что Саманта, как оказалось, умудрилась опередить нас и уже была на месте. Услышав колокольчик, она вышла из двери, ведущей на кухню. — А что ты стулья ещё не начала снимать? — с очень осторожным намёком на упрёк спросил Сэм, тут же принявшись не раздеваясь спускать стулья со столиков у окна. Я же медленно прошёл к барному стулу напротив полюбившегося мне места. Пока хотел понаблюдать за тем, как дайнер будет оживать, а спрятаться от всех ещё успеется. — Ничего, что ты мне вчера пустые отчёты оставил, не? — начала она, перед этим коротко бросив мне «привет». Возмущения с её хрипотцой звучат, я бы сказал, даже несколько быдловато. — Так ты сама сказала: «Лучше б вообще не трогал, мне заново заполнить будет быстрее, чем всё за тобой переделывать». Ещё скажи, что такого не было. — Господи боже! Как можно было за целый год так и не научиться? Там же всё чёрным по белому написано… — Вот что ты всё время бурчишь? Знаешь же, что все эти бумажки не для меня. — Правильно, Сэм, они для налоговой! — Так, вот твой тест, — оборвал он и подошёл положить его на барную стойку. — Не было за пятнадцать, пришлось брать фиолетовый. — Спасибо, сейчас я тебе отдам. Саманта убежала за кошельком и, вернувшись, сначала положила на стол купюры, а потом начала копаться в кармашке с мелочью. — Пожалуйста, не надо! — взмолился Сэм. — Я не хочу ходить потом звенеть весь день. Дженкинс пришёл? — Нет ещё. — Вот и забей, он не узнает. Сэмми с большим сомнением скривила губы, но всё же уступила и забрала монеты. Пока Сэм ходил переодеваться в форму, а Саманта появилась в своём привычном месте за баром, к нашей скромной компании присоединился тот самый юноша с модным хвостиком и надменным взглядом, которого я рассмотрел вчера. — Недоброго всем утра! — издевательски пропел он, скорчив недовольную рожу. — Мы тоже очень не рады тебя видеть, Оскар, — спокойно отреагировал Сэм на, похоже, вполне себе обычное поведение юноши и даже улыбнулся ему. Следующим пришёл коренастый парень, которого я бы узнал по одной походке. Саманта подбежала его обнять, и от природы хмурое лицо молодого человека по-детски засветилось. После этого Сэм с разбега налетел на него, пытаясь прижать к стене. Я вначале испугался, тут же вспоминая рассказ про драки, а потом, когда оба, кряхтя, улыбались, изо всех сил стараясь повалить друг друга на пол, понял, что это они всего-навсего шуточно боролись. Парень-то, кстати, судя по телосложению, действительно занимался какой-то борьбой или боевыми искусствами, хотя при всём при этом лично мне виделся супертрогательным и романтичным. — Детский сад, — усмехнувшись, прокомментировала Сэмми, когда я встретился с ней взглядом. — Скорее приматы, пропустившие как минимум одну ступень эволюции. — Ах, Оскар, так приятно, что у нас в коллективе есть хотя бы один умственно развитый человек. При всей очевидности очень правдоподобно разыгранного стёба парень её слова принимал за правду. — Спасибо, — снисходительно кивнул он. — Вообще давно пора признать: всё только на мне и держится, а Сэма так любят лишь потому, что все люди глупые — им нравится смотреть на дураков и шутов. — Ох, Оскар, если бы чаевые давали за интеллект, у тебя всяко было бы больше Сэма. — Вот именно. Даже такая, как ты, это понимает. Если не знать про особенности всех людей в этом заведении, я бы точно не удержался и как-нибудь ответил такому вконец зазвездившемуся чуваку. Нельзя же так откровенно всех людей с говном мешать — какая-то грань существовать должна. Дождавшись, пока Оскар уйдёт, я наклонился ближе, чтобы шёпотом спросить Саманту: — Что с ним? — Разве не видишь? Представитель F60.81 во всей своей красе. Я только нахмурился, ожидая, пока Сэмми более понятно объяснит. — Нарциссическое расстройство личности — считает себя особенным, так что ты тоже не обращай внимания на его залёты. — Он серьёзно не понимает, что ты стебёшься? — Не-а, — хитро улыбнулась Сэм. — Но нам надо быть с ним аккуратными, чтобы создать хорошие условия для терапии. У таких, как он, на самом деле очень хрупкая самооценка, я читала. А мистер Дженкинс только недавно наконец нашёл подходящего специалиста для его случая, остальных Оскар вообще не воспринимал. — Понятно, — озадаченно протянул я. И такие люди бывают? Становилось трудно представить, кого тогда из себя могут представлять остальные. Через стекло увидел Карла, шедшего вместе с мистером Дженкинсом. Они о чём-то живо, смеясь, разговаривали, и это был первый раз, когда я увидел, как у Дженкинса шевелятся губы. Хм, кажется, начал понимать, кого Карл так напоминает мне по стилю. В помещении его одежда смотрелась несколько по-другому, но вот уличный фон дал необходимый контекст. Потом обязательно спрошу и узнаем, подтвердится ли моя догадка. После всего стало сложно воспринимать это место как дайнер. Больше похоже было на дом большой семьи, в которой собралась куча самых контрастных характеров и своеобразных личностей. И вроде много кто с друг другом враждует или тихо недолюбливает, но, несмотря на это, они остаются семьёй и необъяснимая связующая сила всегда их сопровождает. — Привет! — обрадовался Карл, увидев меня. — Доброе утро. Это уже было Саманте, от которой, встав на подставку для ног, чтобы дотянуться, он получил поцелуй в щёку. — Можно сяду? — осторожно спросил он, соскочив с перекладины. — Ты ещё спрашиваешь? Конечно. — Да лучше спросить, — отмахнулся он, явно почувствовав себя неловко. — Сэм говорит, я навязчивый… — признался, отведя смущённый взгляд в сторону. — Поэтому если буду тебе надоедать — только скажи. Лучше в глаза, чем через мистера Дженкинса, ладно? А то мне будет не очень приятно. — Я не собираюсь так делать, Карл. — Ну мало ли, — пожал плечами. Судя по тому, как он посерьёзнел, похожие неприятные случаи с другими гостями уже имели место быть. Теперь понятно, чего он такой зашуганный и осторожный. — Я не специально, просто в колонии особо ни с кем не общался и очень соскучился по банальному общению, знаешь. Мне так долго было не с кем поговорить, и я, в общем… — Тебе не нужно передо мной оправдываться, Карл, всё хорошо, — добродушно улыбнулся я. — Мне правда нравится с тобой разговаривать. — Смотри потом не пожалей об этих словах, — предупредил Сэм, неожиданно появившись у меня за спиной. — Отстань, — огрызнулся Карл, злобно нахмурившись. И в этот момент, на удивление, он выглядел даже старше Сэма. Будто родитель смеряет взглядом ребёнка, который сотый раз подбегает с одной и той же дурацкой шуткой. — Да ладно тебе, не обижайся, — растрогался Сэм, пытаясь получить в ответ прощающую улыбку. Но Карл продолжал беспристрастно смотреть, а в его взгляде отражалось нечто вроде «Ты закончил? Если закончил, то можешь уходить и больше не мешать взрослым». Удивительно наблюдать, но Сэм, похоже, действительно почувствовал себя неловко и молча ушёл, оставив нас вдвоём. — А в колледже у тебя есть друзья? — Может, и были бы, если бы директриса не растрепала всем, что я недавно вышедший из тюрьмы преступник. Мои одногруппники вообще думают, я человека убил, понимаешь. Так что не сильно завидный я друг. — Это как так получилось? — Да как через сломанный телефон! Директриса сказала преподавателям, что я вор, «просто для осведомлённости». — Он нарисовал в воздухе кавычки. — Они не должны были ничего ученикам трепать, но кто-то проболтался, и все сплетни понеслись передаваться. Все услышали «тюрьма» и придумали сами себе классную байку, в которую свято верят. Самое обидное, что буквально в один день все начали шарахаться… И ведь лично ко мне никто даже не подошёл, не просил рассказать, как на самом деле было, все просто поверили и… Знаешь, я сначала сильно загонялся из-за этого, очень переживал, а потом начал сам поддерживать эту легенду. Не сразу понял, как на самом деле хорошо получилось. Узнай все, что я вор, наверняка стали бы обвинять во всех пропажах. Им это забава и по приколу, а меня за такое могли и обратно забрать… Вот доказать, что я никого не убивал, согласись, всё как-то проще. Хотя всё равно в кабинетах, которые без камер, я стараюсь один сидеть от греха подальше, там в случае чего не докажу ничего. — Жесть какая… Уловив то, что я с интересом слушаю, Карл немного приободрился и уже более расслабленно принялся рассказывать дальше. — А ещё есть одна преподша, которая всегда сумку ставит рядом со своим стулом, но стоит мне подойти после пары что-нибудь спросить, она переставляет её на другую сторону и запихивает ногой под стол. Пф, меня всегда так умиляет, когда люди думают, что им удалось как-то себя обезопасить. Я бы скорее браслет с её руки снял, чем в сумку за телефоном полез, там тем более застёжка раз плюнуть… — Когда он понял, что слишком увлёкся, быстро сделал ремарку: — Просто мысли вслух, мысли вслух. Это всё тоже, конечно, не особо приятно, но, по крайней мере, оценки не занижают, и ладно. Я в такие моменты сильно по Хлое скучаю, она у нас раньше работала, мы очень хорошо дружили… Это был единственный человек, который не относился ко мне, как к ребёнку. Она всегда со мной на равных разговаривала. — Почему сейчас не общаетесь? — Ну, у нас тут правила такие, — быстро потух Карл. — Если уходишь, то уходишь один. С остальными нельзя общаться. — И кто это проконтролирует? Твои же переписки в телефоне никто не смотрит, правда? Или смотрит?.. — Нет, но если бы это как-то случайно всплыло, мне тоже пришлось бы следом уйти. Хлоя правда стала мне близким человеком, но… Слишком многое стоит на кону, чтобы рисковать. Даже ради неё. Я смотрел на Карла не то с сожалением, не то с грустью, пытаясь переварить всё то, что он так быстро на меня сейчас вылил. — Ты теперь, наверное, думаешь, что я лицемер какой-то. Поверь, я был бы очень рад, будь у меня хоть какой-то выбор, но помимо работы и обучения, которое Дженкинс мне даёт, он ещё и мой опекун. Так что если я его лишусь — прямая мне дорога на чёрную стену и потом в приют. — Чёрную стену? — Да, у нас там висят фотографии всех, кто ушёл. Каждый раз, когда вижу её лицо, не по себе становится. Мне пару раз в кошмарах снилось, что Хлоя повесилась и её тело вот так болтается на верёвке… А потом я начинаю видеть на стене свою фотографию… Дженкинс говорит, для нас это хороший сдерживающий фактор, но я всегда чувствую ужас. Лица на чёрном фоне кажутся какими-то мёртвыми — будто смотрят на тебя с надгробных плит. — Даже мне уже не по себе, — признался я. — Прости, я, наверное, загрузил тебя слишком? — Нет-нет, всё в порядке. Мимо призраком прошла девушка-мумия на своих нелепых каблучках и в старомодной длинной шерстяной юбке. Синие вены, сильно выделявшиеся на её бледном лице, выглядели пугающе. — Доброе утро! — ободряюще улыбнулся Карл, как только девушка села за барный стул. Она с усилием вывела на своём лице ответные эмоции, а после постучала в чёрную дверь. Сэмми вышла с пышущей жаром тарелкой. — Красавица, завтрак тебя уже заждался. Линда без особого энтузиазма развернула салфетку с приборами и медленно взяла вилку в свои тонкие пальцы. — Сэмми, вот скажи, как вы с этим справляетесь? Я больше не могу, у меня едет крыша. — Так! Что это за упаднический настрой с утра? У тебя всё замечательно получается, скажи, Карл? Он тут же подтвердил её слова твёрдым кивком. — Я не об этом, — продолжила Линда, нехотя отковыривая кусок омлета. — Я про группу поддержки — каждый раз эта «Молитва о спокойствии духа». — Господи, даруй мне покой, чтобы принять то, чего я не могу изменить, мужество — изменить то, что могу… — пафосно начала зачитывать Саманта. — Умоляю, прекрати, — устало вздохнула Линда. — Ой, что я слышу, — подключился Сэм, тоже направляясь к нам. — В религиозных группах поддержки всегда так, попробуй найти какую-нибудь в центре психологической помощи. Хочешь, я тебе помогу? — Вообще не факт, что у них там своей мантры нет, — возразил Сэм. — Вот как ты с этим справляешься, а? — повторила она. — Ты же вроде год уже? Я себе не представляю… Вы с Самантой такие сильные. — Мы не всегда такими были, — честно ответил Сэм, по-дружески положив девушке руку на плечо. Мне показалось, именно этот жест с его стороны больше всего дал ей надежды, и Линда очень нелепо, но искренне улыбнулась. — Давай-ка я с тобой посижу. С этими словами Сэм присоединился к девушке под весьма неоднозначный взгляд Саманты. Воу! Это была ревность, или мне показалось? Тем не менее она молча ушла, якобы случайно громче хлопнув дверью. Заметив мой любопытный взгляд на эту сцену, когда все ушли открываться, Карл наклонился шепнуть, что Саманта на самом деле влюблена в Сэма и никогда этого не скрывала, вот только он не даёт ей и малейшего шанса пробраться дальше френдзоны. Услышав по колокольчику, что зашёл первый посетитель, я собрался попрощаться с Карлом, но он не торопился от меня уходить, сказав, что уже вычислил, сколько примерно раз мимо него должны пройти ребята до того момента, пока раковина не заполнится грязными тарелками, а после он быстренько заправит их в посудомоечную машину. А я ещё мысленно жалел Карла, думая, что всё моется им вручную. Но если его работа чередуется с машиной, всё должно быть не так уж и тяжело. Правда, потом он добавил, что её поставили совсем недавно, после того как мальчик, который работал вместе с ним, «ушёл», а одному справляться было нереально. Я побоялся спрашивать подробности, боясь, вдруг с ним Карл тоже был в каких-то особенных отношениях. Но вопроса не потребовалось, он сам рассказал, что парень тоже был на УДО, только тот больше взломщик, нежели карманник, и у них было своё развлечение — замки на скорость взламывать. В общем, ненапряжный чувак, но и недалёкий — из кассы деньги стащил. Карл на это любопытную вещь мне сказал: «Я хоть и вор, но у меня тоже кодекс есть — у своих не таскаю». Мы ещё несколько минут поболтали, только теперь уже настал черёд Карла вовсю проявлять своё любопытство, нетерпеливо задавая мне вопросы. Я даже не помню, когда последний раз так душевно с кем-то разговаривал или вообще рассказывал о себе. Такое приятное давно забытое чувство… Нашу болтовню прервал звонок Шона. Я любезно настоял на том, чтобы Карл остался, но он сказал, что ему всё равно уже пора. — Привет. Тебе удобно говорить? — Да, конечно. — Сегодня вечером ко мне должна будет приехать Софи, и чтобы избежать какого-либо негатива, я хотел попросить тебя не появляться дома где-то с семи до восьми. Сможешь? — Раз так, я даже с удовольствием — вообще без проблем. — Хорошо, спасибо за понимание. До вечера тогда.* * *
Работа в этот день шла тяжеловато. Не знаю, связано ли это было со сложностью оставшихся заданий, моим непонятным настроением или неожиданной ленью. Я жутко обрадовался, когда понял, что смог дотянуть до перерыва Карла, при этом закончив практически семьдесят процентов работы. Теперь можно было немного отдохнуть и, наверное, даже потихоньку двигаться в сторону дома. Я что-то совсем засиделся и охотно бы пошёл прогуляться-размяться. — Уже уходишь? — тоскливо спросил Карл, заметив, как я убрал со стола ноутбук, а следом и все листочки. — Ага, — зевнув, ответил я. — Уже совсем голова не варит. — Даже не останешься посмотреть? — Останусь, конечно. И даже, может быть, кое-что после тебе отдам. — Тогда я тоже может быть. Постепенно привыкаешь к местному укладу вещей и даже ощущаешь некое спокойствие от неизменно повторяющегося расписания. Несмотря на то, что бóльшую часть времени я проводил в наушниках, не поднимая головы, всё равно основные моменты происходили практически перед носом, их трудно было совсем игнорировать. По сигналу таймера Сэм, разыгрывая сценки из разных фильмов, приносил Саманте таблетки, как только пищал второй — Линду приглашали на обязательный приём пищи. Остальные, отметившись в бланке, поочерёдно уходили на перерыв: кто-то оставался кушать в «Fanny», а кто-то предпочитал соседние кафешки или магазинчики. А когда Карл выходил в зал, все понимали, что примерно половина смены уже позади. Было любопытно, какая здесь обстановка при закрытии, поэтому я решил, что хотя бы раз надо будет изловчиться и остаться здесь допоздна вместе с Сэмом. Закончив своё шоу, ко мне подошёл Карл, который на этот раз, на удивление, не обчистил мои карманы. Может, подумал, что в противном случае не получит своё обещанное «кое-что»? — Держи. Как же он обрадовался, получив обратно свою шапку! — Ну вот! А я уж думал, что потерял. Спасибо, Итан. Ты завтра тоже придёшь? — Да, только ближе к обеду. — Эх, ладно. Чуть не забыл: — Тебе нужна моя помощь? — Нет, спасибо, — застенчиво улыбнулся Карл. — Пока.* * *
Когда я вернулся, Лаура, к большому огорчению, ещё не ушла — сегодня она затеяла масштабную стирку штор. Очень непривычно было видеть везде «пустые» окна, хотелось взять и закрыть их чем-то, чтобы не чувствовать себя рыбкой в аквариуме, обозреваемой со всех сторон. Хорошо, что в моей спальне они роликовые. — Мистер Рэдд просил, чтобы вы ушли к восьми. — Так как раз и получится, думаю. Лаура выжала для меня улыбку. Вот вроде ничего такого мы друг другу не сделали, но вот эта неприязнь, уверен, никуда не уйдёт. Мне кажется, помимо всей ситуации мы с ней не сошлись какими-нибудь чакрами. Я с первого же дня чувствовал напряжение, пока она находится в квартире. Дотянуть бы до выходных для начала, чтобы убрать из моей жизни Лауру, а там и до заветного понедельника недалеко. Про комнату на чердаке я не забыл и вызвал мастера вскрыть замок. Пока дожидался его, уселся в столовой с книгой, потому что мне всегда было намного сложнее заставить себя читать, чем писать. Без оставленного Шоном задания день вышел довольно расслабленным по количеству, но, конечно, не по качеству выполненного. Я рано вернулся и, честно сказать, не знал особо, чем себя занять после того, как закончу с книгой. В кино, что ли, сходить? Или просто по центру прогуляться? Даже не знаю… Вот уж не думал, что смогу когда-нибудь попасть в такое положение, когда работают все кроме меня и посреди дня никого не вытащить. Вот же странно. Позвонил маме, узнал, как всё продвигается и не нужна ли ещё какая помощь; написал сестре, лишний раз успокоить и спросить, как с учёбой. Вот и мастер подоспел, а я почему-то страшно заволновался. С одной стороны, обычное любопытство, с другой — неизвестность, в которой я сам не понимал, что так боюсь найти. Мастер сказал, замок совсем плёвый, поэтому он быстро с ним справился, дав мне волю пофантазировать. Что, если раньше этот человек был профессиональным взломщиком и только потом какой-нибудь такой же мистер Дженкинс нанял его и применил способности по некриминальному назначению? Раньше я никогда не принимался при встрече с незнакомцем рассуждать, был ли он когда-нибудь осуждён. Такие вещи обычно не спрашивают, а если человек ещё и выглядит прилично, ты, как правило, даже не допускаешь у себя в голове подобных мыслей. Но после дайнера моё восприятие людей немного всё-таки сместилось. Помимо тюремных сроков я ещё стал думать о психических заболеваниях, людях с зависимостью, с попытками суицида… Ты же понятия не имеешь, что скрывается под улыбками и длинными рукавами. И если от тебя может отвернуться родная семья, то на кого тогда вообще можно положиться в этой жизни? Я часто над этим думал — как вообще может получаться так, что в конце концов семью ты себе всё-таки выбираешь, а с родной просто дружишь?.. Раньше я думал только относительно себя, не масштабируя, и тогда это казалось не таким страшным, как если подумать, что только в одном нашем городе минимум четыре дайнера, где люди нашли себе настоящий дом и близких, которым не плевать и которые о них позаботятся. Сколько таких же мальчишек, подобных мне, когда-либо было подобрано и, считай, выращено? Был бы я нужен маме безработный? Она бы звонила, если бы у меня нечего было попросить? Сколько раз задаю себе вопросы, всегда мыслями убегаю от ответов. — Вот и всё, — объявил он, слегка толкнув дверь, чтобы та приоткрылась. — За такое минималку возьму. У них на сайте было написано «от пятнадцати долларов», поэтому я спустился поискать в кошельке ровно эту сумму, но, так как недавно разменял Карлу десятку, пришлось отдать мужчине двадцать. — Спасибо, пять долларов ваши. И вот моя личная визитка, если что сломается или закроется — звоните, буду рад помочь. Я ещё раз поблагодарил этого приятного дядечку и с удовольствием забрал визитку. А теперь бегом смотреть комнату! Еле удержался, чтобы сразу туда не вломиться. — Второй этаж тоже убрать? — остановила Лаура. — Да, там две комнаты, но это может подождать до завтра. Она безразлично пожала плечами, мол, ну и ладно, а я побежал наверх. Остановился у столба и подумал, что хорошо бы, наверное, снять Его коллекцию ошейников бывших. Не особо хочу, чтобы Лаура наткнулась на это… Но что, если Шон разозлится, что я такие личные вещи без разрешения трогаю? Ой, нет, от греха подальше — лучше спрошу. Сейчас ни в чём нельзя рисковать. Осторожно открыв дверь до конца и сделав шаг, я сначала немного испугался кромешной темноты. Окна были так плотно закрыты шторами, что даже тоненькая полосочка или маленький лучик не проникали внутрь. Попытался нащупать выключатель, но он не сработал. Получается, на второй этаж проводка проведена отдельно? Или за свет здесь отвечает какой-то отдельный тумблер в общем щитке? Благодаря слабенькому свету, доходившему из открытой двери, я смог добраться до ближайшего окна и раздвинул тяжёлые шторы, за которыми пряталось окно с кованой решёткой. Я принялся открывать остальные — решётки оказались на каждом. Шон, серьёзно?! Кого ты здесь держал? Мне ещё приходило в голову ругаться из-за своей комнаты? Ну уж нет, у меня замечательная комната — скромная, без излишеств и, самое главное, не напоминает камеру. Здесь всё-таки некомфортно. В какое окно ни посмотри, весь мир виден только через толстые витиеватые прутья, а хочешь получше рассмотреть, надо подойти ближе и попытаться найти достаточных размеров овал, в который влезут сразу оба глаза. Когда комната осветилась в полном объёме, первым в глаза бросился стол, стоявший прямо чётко в самом центре. На нём лежали два подписанных письма. Я подошёл с другой стороны и прочитал — на одном было написано «Для Господина», на другом — «Для Шона». Между ними лежала короткая записка на маленьком листе, прижатая очень красивой ручкой: «Простите за дерзость, сэр, но я умоляю Вас, откройте только то одно, которое посчитаете уместным». Понятное дело, оттого вдвойне любопытно было прочитать оба! Но моя рука сначала потянулась именно к «Господину», поэтому первым я распечатал его и вдруг остановился. Если дверь была закрыта, значит, Шон ничего не знает про оставленные конверты, правильно? Он бы точно не оставил их вот так для моего прочтения, это же очевидно? А что, если это проверка? Чёрт! Всё равно первое уже порвал. Сначала подумать, потом сказать, да? Итан, а как на счёт сначала подумать, а потом сделать? Здесь всё такое пыльное. Действительно напоминает какой-нибудь чердак с кучей давно забытого хлама, оттого кажется, что он никому не нужен и с ним можно делать что угодно. Где-то в глубине было ощущение, будто я к себе домой зашёл… Точнее вернулся в дом, который давно-давно покинул. И у меня в тот момент даже не промелькнуло мысли о том, что это всё не моё… Что ж, попробую аккуратно после прочтения запечатать письмо обратно, а потом расскажу Шону об открытой комнате. Если поднимется проверить, значит, вероятнее всего, будут страшные последствия, если же нет, то я смогу убедиться в том, что Он понятия не имеет об оставленных письмах, и тогда можно попробовать вернуться прочитать второе. Я осторожно достал сложенную бумагу. Сердце билось как сумасшедшее. Развернул письмо трясущимися и похолодевшими руками. Сразу в глаза бросились идеально выведенные печатные буквы и вымеренный интервал между ними. Присмотревшись, можно увидеть карандашную разлиновку, которая потом была стёрта ластиком. Сколько времени и труда потребовалось, чтобы так безукоризненно прописать каждую букву? Вряд ли такое можно сделать с первого раза — скорее переписано с несколько раз отредактированного черновика. Так, ладно, большой вдох, поехали:«Уважаемый Хозяин,
Позвольте сразу извиниться за это письмо, которое я не имел никакого права оставлять, и за дерзость, позволившую мне его написать. Вы сейчас наверняка жалеете о том, что подарили мне свою ручку, Сэр, и мне безумно стыдно за то, что я заставил Вас об этом сожалеть. Понимаю, Сэр, как сильно сейчас испортил Ваше мнение обо мне, но это испытание остаётся единственным, в котором я не смог повести себя достойно, хотя до этого был уверен, что для Вас смогу сдержать себя во всём на свете. Я закончил первый абзац, но чувство стыда и вины за эту вольность до сих пор не покидает меня… Рука дрожит, но я из последних сил очень стараюсь разборчиво писать. Страшно представить, как Вы разозлитесь, Сэр, когда обнаружите письмо от раба, который должен был бесследно исчезнуть. Я не смею надеяться на прощение, но буду очень верить, что Вы меня не возненавидите. Знаю, Сэр, Вам бы не понравилось, если бы я начал много болтать, и я честно смог остановить каждое слово, норовившее выскочить изо рта, но не смог остановить руку, которая сейчас так сбивчиво Вам пишет. Клянусь, я переписал множество черновиков, но ни в одном так и не смог отразить то, что чувствую… Эта будоражащая волна внутри меня, накрывающая каждый раз при одной мысли о Вас… Она ни в какую не хочет переноситься на бумагу, сколько бы ночей я ни старался. Спасибо, Сэр, за то, что взяли меня к себе, за то, что воспитывали, заботились и столькому научили. Вы открыли мне глаза на многие вещи и позволили узнать, как узко я смотрел прежде и как мало искал. Ни один Господин не был ко мне так добр и внимателен, как Вы, и я этого никогда не забуду. Я раньше даже не подозревал о том, что Вы во мне открыли… И если я позволю себе перечислить всё, за что благодарен Вам всем сердцем, Вам не хватит и дня на то, чтобы это прочесть. Боже, да я уже перевернул страницу и отнял у Вас слишком много времени, если Вы ещё продолжаете читать. Сэр, слова поистине не способны выразить всю благодарность, которую я чувствую за каждый день, каждый час и каждую секунду, которую Вы разрешили мне провести под этой крышей вместе с Вами. После Вас, Сэр, клянусь, я не позволю больше другим рукам меня коснуться, я не позволю другому лечь со мной в одну постель и не позволю больше никому меня ударить. Помните наш разговор на кухне, Сэр? Я говорил серьёзно, я обещал быть верным Вам и таким навсегда останусь. Даже если уже совсем скоро перестану для Вас существовать, Вы навечно останетесь для меня единственным человеком, которому всецело принадлежат и тело моё и душа. Пожалуйста, Сэр, простите меня за всё, на что сможете найти прощение. Я старался быть лучшим для Вас и никогда не хотел умышленно сделать то, что могло бы хоть немного разочаровать Вас. Если я чего-то не смог Вам дать, а я знаю, что не смог, иначе мне не пришлось бы сейчас писать это письмо… Простите, Сэр, я искренне сожалею и всегда буду об этом сожалеть. Очень надеюсь, что новый раб сможет служить для Вас лучше меня и Вы найдёте в нём то, чего не смогли найти во мне, Сэр.С большой благодарностью и уважением»
На протяжении всего письма меня не покидал страх… Почему-то читал всё, олицетворяя себя с этим несчастным мальчиком. Что бы я написал Ему, если бы узнал, что мне придётся уехать и никогда больше Его не видеть? Смог ли бы вообще хоть что-то написать?.. Странно, но ревность почему-то была второстепенной. Откуда солидарность с бывшим Шона? И она ли это вообще? Со стопроцентной уверенностью можно было сказать только одно: это письмо спустило крючок сильнейшей мотивации, которую я буквально сразу ощутил внутри себя. То, что я держал в руках, было слишком реальным… Вернулся страх, который с недавних пор был мной потерян. Всё же, как бы Шон ни маскировался и что бы ни говорил как партнёр, он всегда был и остаётся Домом. Во всём. Ещё оставалось время попытаться запечатать письмо обратно так, чтобы хотя бы издали ничего не было заметно. Я положил всё в том же порядке, в котором нашёл, и поспешил спуститься вниз. Страх до сих пор не отпускал меня. Правда, теперь я больше боялся того, что Шон со мной сделает, если узнает. Брр, даже думать страшно! До восьми оставалось чуть больше часа — ехать в центр было бессмысленно. Максимум можно будет успеть взять на площади стакан кофе и с ним же сразу отправиться обратно. Я выложил всё из рюкзака, оставив лишь бумажник, телефон и ключи. Наушники брать не стал, музыка сейчас будет только мешать, перебивая внутренний голос, который не хотел останавливаться в своих рассуждениях. Думал я настолько много, что под конец прогулки у меня разболелась голова. Чёрт, резко упавшее настроение Шон раскусит сразу же, а это последнее из того, что нам сейчас нужно. Перед тем, как пересечь шлагбаум, я на всякий случай отправил Ему сообщение, спросив, можно ли уже приходить. «Да, мы закончили, я очень тебя жду». — Хм, может, Он даже в хорошем настроении сегодня? Зайдя в дом, я насторожился, потому что выключатель в прихожей не сработал и весь дом был погружён в темноту. Только с кухни через открытую дверь на пол разливалось мягкое свечение. Играла музыка из граммофона. Очень размеренная и расслабляющая. Я пошёл на свет и увидел Шона, стоявшего в проёме арки, ведущей в столовую. Он был одет точно так же непривычно, как тогда в джаз-клубе — футболка, джинсы. — Сюрприз, — с волнением произнёс Шон, разведя руками. — Э-э… И правда неожиданно, — попытался улыбнуться я. — Прошу, проходи. Горели красные свечи, стол был красиво сервирован — все признаки романтического ужина, который Шон мог подсмотреть в каком-нибудь из фильмов. Ну, хорошо хоть, на полу лепестки роз не разбросаны, иначе мне было бы совсем неловко. Он решил поухаживать: обошёл стол и отодвинул для меня стул напротив. — Я сначала думал уместить всё на барной стойке, но мне не очень понравилось, как это смотрелось. Ты готов немного потерпеть? — Шон кивнул на стул. — Или ещё можем всё перенести?.. — Я полдня как минимум сижу за бумагами, так что какой-нибудь час — вообще не страшно. — Хорошо тогда, присаживайся. Как только мы расселись, Он продолжил разбавлять неловкое молчание: — Готовил, понятное дело, не сам, но выбирал очень долго и тщательно. Ещё десерт ждёт тебя в холодильнике. — Здорово, я с удовольствием! Спасибо, Шон, правда, это очень мило с твоей стороны. И я благодарен за то, что ты делаешь, и за то, как сильно для меня стараешься… Из меня непонятными силами просто-таки рвался монолог из прочтённого письма. Я постарался непринуждённо остановиться, будто предложение в этом месте и должно было закончиться, но правда в том, что к глазам вдруг подступили слёзы. Это письмо произвело на меня неожиданно сильное впечатление. Мне казалось, что у нас как раз последний ужин и надо сказать всё сейчас, потому что потом уже будет поздно. — Приятно, что сегодня, похоже, ты более снисходительно ко мне настроен. Я готовился к очередному фиаско. Нет, это звучит слишком странно. Только ты можешь быть ко мне снисходителен, но я к тебе? Неправильное слово. Он отрезал себе первый кусочек рыбы, а я опустил голову, чтобы вообще хоть посмотреть в тарелку. М-м, бургер выглядит очень аппетитным, даже сбоку видно: котлета что надо! На булочке слегка прожжён фирменный штамп то ли ресторана, то ли какого-то повара. — Можно я руками? — Как удобно, ты же у себя дома, — улыбнулся Шон. «Да, но с Вами за одним столом». — Непроизвольная ремарка. Чёрт, я вот, клянусь, все силы положу на то, чтобы дожить до понедельника! Как бы сложно это ни было и как бы осторожно ни пришлось делать каждый следующий шаг. — Красивая музыка. Что за песня? Неожиданный выбор, Он обычно слушает совсем прям классику-классику. — «You’re the first, the last, my everything». — М-м. И как ты можешь любить джаз и при этом не быть романтиком? — Где-то очень-очень глубоко внутри я до сих пор остаюсь наивным хрупким юношей. Это не так очевидно, наверное, но я бы всё равно бесчувственным себя не назвал. — Я так не сказал. — Хорошо, что в твоём понимании «романтик»? — Наверное, когда чувств немного больше, чем рациональности, или их хотя бы поровну. — Исходя из этого, всё равно получается, что у меня чувств меньше. — Да, меньше, чем у большинства людей, но я не хочу сказать, что у тебя их нет совсем. Они просто немного другие, своеобразные… — Они негромкие, вот и всё, — закончил за меня Шон. — Если не говорить постоянно «люблю», разве это будет значить, что человек любит тебя меньше? Никогда не понимал, зачем нужно всё обязательно проговаривать и так очевидно демонстрировать чувства? — Потому что все разные, — пожал плечом я. — Кто-то чувствует любовь через прикосновения, кому-то важны слова, другому поступки, а кому-то, может, и всё вместе. — А что для тебя важно, Итан? Я задумался. — Это серьёзный вопрос. — Я тебя не тороплю, — одобрительно кивнул Шон. Настало время немного помолчать и пожевать. Не, бургер был зачётным, больше всего мне понравился лёгкий привкус каких-то необычных специй, которые придавали изюминку. Я сказал об этом Шону и поинтересовался, понравилась ли Ему рыба. На столе ещё стояло два салата и что-то вроде лёгких закусок. Заметив мой изучающий взгляд, Он объяснил: — Я был уверен, что одного бургера тебе хватит, но на всякий случай решил перестраховаться и взять что-то ещё. В конце концов, салаты в холодильнике до завтра точно постоят. — Мне и хватило, — выдохнул я, похлопав себя по набитому животу. — Спасибо большое, было очень вкусно и… Красиво. — Пожалуйста. Посидишь со мной? Я, наверное, всё же хочу салат. Я и так не собирался уходить: оставить Его одного было бы крайне невежливо. — Так ты подумал? Или оставим это до какого-нибудь другого дня? — Я думаю, мне иногда чуть-чуть надо. — Чего? — Немного объятий, немного нежных слов… Но избытка абсолютно точно не нужно. — Это хорошо. И вполне реализуемо, — задумчиво кивнул Шон. Я решил рассказать, как сегодня вызвал мастера вскрыть замок. Он постарался отреагировать без каких-либо эмоций. Это было немного странно и заставляло беспокоиться, но когда Шон отказался пойти посмотреть, я всё же решил, что тревога ложная. Попытался спросить, почему Он закрыл дверь и не дал мне комнату там… — Кажется, я уже говорил — мы не будем это обсуждать. Когда между нами всё более-менее наладится, обещаю, мы непременно покопаемся в моём прошлом, но сейчас время крайне неподходящее. Давай пока сосредоточимся только на нас, хорошо? — Хорошо, прости. И ещё, хотел спросить про ошейники на столбе… Лаура любит везде копаться, так что я подумал, не лучше ли тебе их забрать в более укромное место? — Да, спасибо, сейчас пойду уберу. — Он медленно поднялся. — У тебя есть настроение продолжить сегодняшний вечер в спальне? Я молчал, не зная, как корректнее ответить и не испортить тот нейтралитет, который мне удавалось удерживать. — Скажи как есть, Итан, — цокнул Он, не выдержав. — Честно говоря, я не очень хочу. — А как насчёт минета? — Могу сделать, если хочешь, — с готовностью ответил я. — Я спрашиваю, хочешь ли ты. Э-эм… То есть мне сейчас надо Ему отказать? Вот это совсем уже близко к абсурду. Сильно не по себе становилось ещё и оттого, что мне впервые пришлось выбирать между своим желанием и Его. Раньше никогда такого вопроса не стояло, так что я даже не задумывался, не допускал мыслей об этом, и мне было хорошо. — Наверное, не хочу… — тихо выдавил я, при этом казалось, что за меня говорит кто-то другой. — Спрошу ещё раз: ты сделаешь мне минет? — Н-нет, я не хочу. — Хорошо. Похоже, Он добился того чёткого ответа, которого хотел, а я остался стоять в лёгком шоке от себя и от произошедшего. Да, можно было попытаться соврать во имя своего спокойствия и для поддержания привычного баланса, но Шон бы всё понял, и стало бы только хуже. Или сейчас как раз хуже и стало? — Я скоро приду, ты пока можешь принять душ. Свет сейчас включу. — Хорошо, уже иду. Интересно, куда Он спрячет ошейники? Откроет игровую? Или у себя в кабинете? Какое место он им отведёт? А вдруг положит туда же, где мой? Чёрт, не хочу, чтобы он вместе с ними лежал… Надеюсь, Шон этого не сделает. Не стал идти на бессмысленный риск и подсматривать. Вместо этого я принял душ, как Он сказал, и лёг в постель. Обхватил двумя пальцами шею, будто ошейником, этого хватило для того, чтобы снова заскучать. Если бы Шон хотя бы его мне оставил, уверен, я бы чувствовал себя совсем по-другому! Даже без игровой и обращений, с ошейником было бы легче… Я не удержался и встал на колени рядом с кроватью; закрыв глаза, понял, как сильно всё-таки хочу, чтобы Он подошёл, расстегнул ширинку, взял меня за волосы… Шаги! Я быстро забрался обратно под одеяло. В ванной Шон пробыл слишком долго. Поверьте мне, я знаю, сколько времени у Него обычно уходит. Неужели дрочил? Хотя почему «неужели», тут как минимум «скорее всего»! Если спрашивал меня, значит, Ему хотелось, а так как с минетом и сексом я отказал, то это уже переходит в «очевидно». И если это так, то это полный пиздец — я, значит, лежу здесь, а Он за стенкой сам себе… Охренеть! Господи, как же это всё неправильно! Шон наконец-то вышел. Такой расслабленный, распаренный, с красными щеками. — Всё хорошо? — смутился Он, взглянув на меня. — Да-да, просто задумался. — О чём? — О том, о чём ты сказал мне не думать. — Об ошейнике? Несмотря на то, что это я отдал Ему, в голове почему-то оставался только тот момент, когда Он сам снял его с меня. И казалось, будто я лишился его именно так. — Да, прости. Постараюсь больше не вспоминать об этом. — Слушай, я знаешь что тут подумал, не хочешь завтра съездить со мной по магазинам? У меня почти нет кэжуал одежды, но ты мог бы сам выбрать, во что меня одеть. Что скажешь? — Круто, давай. А когда мы будем обсуждать мои задания? — На выходных у нас будет полно времени, не переживай. Доброй ночи. Шон потянулся поцеловать меня и после выключил свой ночник. А я перед сном решил, что завтра рискну открыть второе письмо…