* * *
Пока мы шли до нашего дома, мне позвонил Карл и сказал, что поедет рано занимать очередь, а я могу подъехать где-то за час. Такой расклад меня более чем обрадовал. Уже дома рассказал Шону, куда и с кем собираюсь, но намного более волнующе было узнать, куда собирается Он. — Я рад, что ты нашёл себе занятие и мне не придётся оставлять тебя дома одного. — Ты правда в клуб поедешь? — Да. Хочешь устроить концерт по этому поводу? — Нет. Хотел пожелать тебе хорошего вечера. И попросить подбросить до центра. Ты же на машине поедешь? Я даже в мыслях старался не придавать этому событию такое большое значение и тем более не вспоминать фотографии, присланные Джи в прошлый раз. К счастью, теперь подобных снимков точно не будет… Шон не скрывал удивления моему спокойствию и смирению, но ничего не сказал. Теперь оставалось только позвонить сестре и сообщить, что не смогу приехать её встретить, но проблема решилась сама собой. Она первая начала говорить, думая, будто я звоню сказать о том, что уже выезжаю в сторону дома. Пока Шон принимал душ и переодевался, я поговорил с сестрой, сидя на пуфике в прихожей. Грейс не учла остановки на заправках и в придорожных кафе, поэтому они должны были приехать не вечером, как предполагали, а ночью. — Маму предупредила? Она тебя так поздно встретит? — Судя по голосу, она так меня ждёт, что вообще сегодня спать не ляжет. — Хорошо, но ты всё равно СМС-ку мне пришли, как только дома будешь, чтобы я не волновался, ладно? — Конечно, не переживай. Меня прямо у самого дома высадят. — Ну смотри. До завтра тогда. На этом и договорились. А пока Шон всё ещё собирался, я решил не терять время и развесил новые вещи.* * *
Ехали мы молча под убаюкивающие мелодии радио. Я всю дорогу пытался внушить себе то, что Шон сейчас высадит меня и вернётся домой, а под конец убедил себя в этом настолько, что даже сам поверил. Так было проще принять происходящее. Но как только я остался один на тротуаре смотреть вслед удаляющейся вместе с Ним машине, внутри всё равно щемануло. Надеюсь, получится не испортить Карлу настроение. По крайней мере я очень постараюсь повеселиться. К площадке приехал даже раньше, чем мы договаривались. Я начал искать Карла в толпе, но он, увидев меня первым, принялся махать рукой, чтобы его можно было заметить из толпы достаточно рослых парней. — Привет! Блин, все такие высокие, я боюсь, что ничего не будет видно. Конечно, если бы он руку не поднял, я бы его так и не заметил, но всё же, мне кажется, он зря так сильно комплексует. Да, у него рост пониже среднего, однако это не так сильно бросается в глаза, как он, наверное, думает. — Классная у тебя мантия, Карл. Обратил внимание из-за логотипа достаточно дорогого бренда, нашитого на капюшоне. Не знаю, конечно, сколько платят посудомойщикам, но что-то мне подсказывает такие вещи только если на месячную зарплату купить и можно. Причём на подделку совсем не похоже, слишком непопулярная для этого марка, да и ткань для пали какая-то подозрительно качественная. Мне стало любопытно. Спрашивать неприлично, понятное дело, но понадеяться на то, что Карл поделится сам, было можно. — Мне тоже нравится, — улыбнулся он. — Люблю стильные большеразмерные вещи. — Это я уже заметил, а Эминема любишь? — Эминема? — восторженно переспросил Карл. — Да после Аполло Роббинса это мой кумир номер один! Я все песни наизусть знаю, он же легенда! Почему ты вдруг спросил? Глаза Карла так загорелись, было видно: если задать ещё хоть один уточняющий вопрос, он уже не остановится в рассказах. — Теперь хоть понятно у кого ты позаимствовал стиль. — Уличный стиль? Позаимствовал? — удивился Карл. — Я так не считаю. Направление — может быть, да, но стиль у меня свой. Меня улыбнула деловитость Карла, и я с уважением кивнул его словам. А потом попросил рассказать про Аполло: понятия не имею, кто такой. Карл сильно озадачился, узнав, что я почти не смотрю телевизор, а новости читаю только если произошло нечто совсем глобальное. Оказывается, Роббинс профессиональный карманник, которого зовут на разные шоу продемонстрировать свои способности. Карл сказал, что это профессия его мечты — ещё бы. — Представляешь, ты карманы обчищаешь, а тебя по телеку показывают, да ещё и денег за это дают! Аполло дали кличку Вор-джентльмен из-за того, что он не пошёл по криминальному пути, а нашёл другой способ зарабатывать, превратив свои навыки в шоу. Ну и, естественно, после он возвращает все вещи их обладателям, поступая сначала как вор, а потом как джентльмен. — Первый раз его выступление мне куратор показала в исправительном учреждении. Прям помню, она тогда красиво мне сказала: «Арвуд, я вижу в вас джентельмена. И мне кажется, вы вполне способны им стать». Я посмотрел на Аполло и понял, что есть другая дорога и даже такой карманник, как я, может найти своё место под солнцем, а не в заключении. Аполло с тех пор очень вдохновляет меня, да. — Очень мудрые выводы, Карл. Как говорится, моё почтение. Я сделал вид, будто снял невидимый цилиндр, выражая своё уважение. Карл смущённо улыбнулся. Было бы неправильно не поделиться чем-нибудь в ответ, поэтому я тоже рассказал свою историю с потерянным лучшим другом и наркотиками. И выводы тоже там были судьбоносные. Без них не получилось бы правильного решения, а тогда, меня возможно бы здесь сейчас даже не стояло… Потом Карл успел немного рассказать о роботах и о своей мечте когда-нибудь выступить со своим от Массачусетского технологического университета, куда он надеется поступить после колледжа. Я так понял с программированием и другими техническими науками, в отличие от гуманитарных, у него всё очень хорошо. Посреди разговора нас неожиданно начали запускать, и я рванул вперёд, вслед за Карлом, чтобы нам в толпе не потеряться. Места оказались стоячими — кто первый встал, тому и видно, так что понятно чего он так поломился. Карл с щенячьим восторгом прилип к стеклу арены, внутри которой всё должно было происходить. Он был так счастлив, что я улыбался каждый раз, как только бросал на него взгляд. — Это так круто! Так круто, я не могу! — сжав от радости кулаки, восклицал он. Карл опять весь затрясся, только на этот раз от нетерпения. — Спасибо за то, что правда пришёл и не кинул. Я бы один вряд ли решился. — Да брось, Карл, мне даже как-то неловко, если честно. — Ты из-за билетов? — Я кивнул. — Мне тоже. Но поверь, Дженкинс от души это делает, и он бы обиделся, если бы я отказался даже из вежливости. Он много хорошего делает и ему приятно знать, что он смог кого-то осчастливить. А ещё Сэм на меня теперь злится… Но не я на них настучал, клянусь, я вообще Дженкинсу ничего не говорил о том, что они мне обещали. Либо он сам услышал, либо Оскар настучал, потому что больше просто некому. Сэм пообещал, взять меня на вечеринку к своим друзьям, если я испанский на высший балл в семестре закрою. Но после такого, мне кажется, он вообще никуда меня больше не позовёт… Карл заметно погрустнел, и я поспешил сменить тему, о которой без сверкающих глаз он говорить уже не сможет. После красочного анонса летающих роботов-огнемётов, смертоносных лазеров и бешеных пилильщиков воображение у меня разыгралось не на шутку. Я тоже на какую-то секунду поймал совсем детский восторг. Хотя в общем контингент тут достаточно взрослый, подростков по пальцам руки пересчитать, а вот большинство — мужчины лет где-то от тридцати. Вообще мне не очень нравятся виды спорта, в которых людям бьют морду в той или иной форме, но когда сражаются машины без крови и человеческих травм, то тогда, конечно, хочется увидеть полное месиво с разрушением и взрывами! Вот, наконец, на сцену вышли ведущие, а на арену пригласили первую пару команд. Когда роботы только выезжали, не всегда было понятно какие у них способности и есть ли секретное оружие, поэтому мы с Карлом каждый раз обменивались догадками, ещё больше подогревая интерес друг друга. Самых известных конструкторов по закону жанра оставили напоследок и когда уже казалось круче быть не может, на арену вылетел квадракоптер с огнемётом против небольшого робота-жучка. Просто вау! Стекло нагревается при каждом огненном выстреле и мы буквально чувствовали накалённую атмосферу арены. Я, признаюсь, мысленно поставил на квадрокоптер, потому что жук выглядел ну очень неубедительно. А потом он вдруг как начал пулять какими-то маленькими шариками, подбивая пропеллеры один за другим до тех пор, пока соперник с грохотом не рухнул на пол. Такой маленький и вертлявый умудрился увернуться почти от всех прямых плевков огня! Мне безумно понравилось, хоть и было мало. Большинство схваток оказались неожиданно короткими: у кого-то почти на самом старте что-то не срабатывало и победа была очевидна, у других было слишком мощное оснащение — им победа тоже доставалась буквально в первые секунды. Я бы ещё столько же посмотрел с огромным удовольствием! Но с другой стороны здорово, что всё закончилось ровно в момент, когда ощущения оставались самыми яркими. Карл на выходе купил себе футболку с логотипом битвы, я взял силиконовый браслетик на память, и мы абсолютно довольные покинули площадку. Когда вышли на улицу под свежий вечер, впечатления внутри всё ещё не отпускали, а перед глазами оставались яркие картинки самых разгромных моментов. Вообще, робототехника никогда особо не привлекала моего внимания, но возникшее ощущение приближающегося будущего почему-то жутко воодушевило. Скорее всего, это передалось мне от Карла в процессе бурного обсуждения увиденного. По логике, этого юного джентльмена надо было сопроводить до дома. Я, в принципе, так и рассчитывал, домой всё равно не было смысла торопиться. — Не хочу тебя запаривать, на такси доеду. Ещё раз большое тебе спасибо. — Это было очень круто, Карл! Я, честно говоря, не ожидал, что мне может так понравиться. — А я был уверен, что ты втянешься! — улыбнулся он, прижав к груди купленную футболку. — Ну что, до завтра тогда? — М, а я вот вряд ли смогу приехать. Подожди… Завтра же воскресенье. Ты тоже работаешь? — Так больше пока некому, я же говорил, что сейчас один остался, без замены. Как только Дженкинс нового парня найдёт, тогда смогу с ним чередоваться. Он обещал уже на следующей неделе. — А как ребята вечером справляются, когда ты уходишь? — Все по очереди между собой распределяют. Они от этого не в восторге, поверь, но нам чуть-чуть потерпеть осталось. Тем более постоянные гости всё понимают и знают, что мы эту неделю сначала новых обслуживаем. — Понял. Тогда до понедельника, ладно? — Ладно, — с грустной улыбкой попрощался Карл и уехал на такси. Когда снова пришлось наблюдать за уезжающей машиной, у меня сразу же возникла неприятная ассоциация. То безысходное настроение вернулось вместе с запрятанными эмоциями. Ну вот, больше от них некуда деваться. Домой возвращаться не хотелось. Я даже видеть Шона не особо-то и хотел, честно говоря… И вообще странно, что Он ещё не написал мне. Клуб-то уже закрылся, самое время Ему поволноваться и узнать когда я домой собираюсь. Написать самому? — нет, вдруг отвлеку или помешаю, сделав только хуже. Ну всё, паранойя начинается… Я прям видел, как Шон выводит из клуба понравившегося саба, предлагает продолжить знакомство в более подходящей обстановке. Да, Шон бы ни за что в жизни такого дешёвого подката не сделал, но я так чётко видел этот стереотип у себя в голове и никак не мог отделаться! Так, всё, хватит, сначала надо вернуться домой, а потом уже, если Его правда дома не окажется, можно будет позвонить узнать, куда Он после клуба отправился и с кем. Когда таксист высадил меня у шлагбаума, я решил прогуляется через дом Агнет, чтобы посмотреть горит ли свет у неё в доме. Не то чтобы это давало мне какую-то важную информацию, нет, просто появлялась лишняя причина оттянуть возвращение домой. Дом стоял в темноте, освещённый только крошечными уличными фонариками, шляпки которых торчали вдоль тропинки. Если у Сэма сегодня смена, то Агнет теоретически могла поехать вместе с Шоном. А если света в окнах нет, а машина припаркована на участке, значит, она уже успела вернуться. Нет, всё, опять начинаю себя накручивать, не могу остановиться… Так ещё из ногтей погрызть теперь нечего, она всё мне спилила. Я каждый раз по привычке пытаюсь зубами зацепиться, а там просто не за что. И как мне теперь нервничать?! У нас на участке машины не было. Тогда я проверил гараж и после сразу же позвонил Шону. — Ты дома? — Да, а где ты? — Тоже скоро буду. Вот и мой идеальный шанс прочитать второе письмо. Надеюсь, успею. Я поднялся на второй этаж и с таким облегчением выдохнул, когда обнаружил пропавшую отовсюду пыль, но нетронутые конверты! Перед тем, как заняться письмом, я открыл окно — просунув руку через решётку, — чтобы услышать, если Шон будет подъезжать к дому. Второе письмо, однако, открыть оказалось намного сложнее без порыва безрассудного любопытства, которое овладело мной в прошлый раз. Я задумчиво повертел конверт в руках, играя светом с переливающимися чернилами. Блин, но вот эти решётки! Интересно, как тут жилось этому мальчику? И зачем столько предосторожностей? Ему вообще что ли нельзя было покидать эту комнату? Почему? Если Шон совсем не позволял парню покидать дом, то письмо было бы только одно, но второе по всем признакам более неформальное — следовательно они общались и на равных в том числе? Значит ли это, что ему удалось завоевать обе стороны Шона? Я решил больше не мучиться и аккуратно, прямо по шву, распечатал письмо. Здесь уже прописные буквы, вместо идеально выведенных печатных. И заметно, что писалось второпях, а последняя строчка так вообще еле-читаема. «Дорогой Шон, Если Вы решили открыть это письмо, значит, мне вдвойне жаль за то, что я не имел возможности оставить Вам другого выбора. Я всегда безумно хотел, чтобы именно Вы были первым человеком, которому я смогу открыть все карты, но это было бы чистым эгоизмом. Я уже сломал жизнь двум очень дорогим мне людям — поэтому мне пришлось покинуть Лондон и очень постараться, чтобы моё имя забыли. Я не мог позволить кому-либо, узнать кто я такой, потому что моя дурная слава могла разрушить самое дорогое и любимое из того, что у меня было. Пусть сейчас этот риск уже сведён к минимуму, всё забылось и пресса потеряла мой след, я всё равно не смогу решиться рассказать Вам свою историю. Потому что я бы никогда себе не простил, если бы по моей вине Ваша жизнь изменилась не в лучшую сторону. Самое правильное решение Вы только что озвучили — мне надо исчезнуть и позволить Вам двигаться дальше. Я понимаю, что невозможно больше ждать, но пока я не почувствую стопроцентную безопасность, ни за что не допущу, чтобы Вас это хоть как-то коснулось. Думаю, нужен ещё хотя бы год и тогда уже мне точно можно будет снова начать жить спокойно… Вряд ли в Англии, но за океаном уж точно. Я надеюсь, что тогда смогу перестать бояться… Я буду сильно скучать по нашим ночным разговорам на кухне, по просмотру новостей у Ваших красивых ног и по Вашим любимым пластинкам, которые теперь я не смогу слушать без слёз… Каждый раз я выдумывал нашу совместную жизнь и пугался тому, насколько она могла быть идеальной. Вы безумно интересный собеседник! Знаю, уже говорил много раз, но хочу оставить на бумаге, чтобы Вы вспомнили с каким искренним восхищением я всегда это Вам говорил. Ещё я решил восстановиться в университете и всё-таки закончить. Вы не представляете как вдохновили меня! Я теперь уверен в том, что тоже смогу добиться успеха. Не знаю, пересекутся ли наши дороги когда-нибудь вновь, но я очень хочу верить в то, что это не конец. Если у Вас когда-нибудь будет свободное место для меня — а я готов быть даже вторым, третьим, десятым сабом в очереди — или если Вы когда-нибудь позволите мне видеться с Вами раз в месяц или даже в год… Умоляю, напишите на этот адрес и я прилечу откуда угодно на следующий же день. А если Вы даже через несколько лет не сможете простить меня и моего молчания, то я смогу Вас понять. Тогда примите мою благодарность за каждый день, что мы прожили под одной крышей. Я люблю Вас до самого конца и всегда буду. Даже если Вы меня забудете — что, впрочем, наверное и к лучшему — моё сердце и верность всегда будет принадлежать Вам и только Вам. Спасибо за терпение и за Вашу непомерную заботу! А ещё за невероятный костюм. Вы столько для меня сделали, я надеюсь, когда-нибудь смогу отплатить тем же.В надежде на письмо, Искренне Ваш, Айден»
Внизу была написана почта, но так же, как и в первом письме, отсутствовала дата. Жаль, это бы не дало сомневаться в хронологии. Так или иначе я жутко заревновал, прочитав про костюм! Не особо-то приятно осознавать, что ты не первый саб, с которым такой Господин как Шон самовольно пошёл по магазинам. Я как будто на Луну прилетел, радуясь, что первый, а тут вон до меня, оказывается, флажок уже поставили. Но главное — этот мальчик давно в прошлом и письма эти Шон не нашёл, а значит, никогда по этому адресу и не напишет. Вот от этого осознания уже поспокойнее стало. Я решил убрать письма в стол, потому как на первом этаже ощутимо возрастал риск неудачно их спрятать. А сюда Он точно не сунется — это вчера было проверено.* * *
Шона всё ещё не было, а занять себя чем-то надо, поэтому я решил приготовить нам ужин. Знаю, так поздно есть лучше бы не надо, но хотя бы салат себе покромсаю. Благо Лаура холодильник забила так, что есть где разбежаться. Буду надеяться, Он после сессии тоже проголодался. Нашёл кусочки мяса в панировке, обжарил их, а в качестве гарнира отварил микс замороженных овощей из пакета. Выглядит весьма колоритно и аппетитно. Я даже подумал съесть порцию Шона, если он откажется. Плюс ко всему, ещё и не нарушил данное Логану обещание. Увидев свет фар в окнах столовой, я всё бросил и побежал в прихожую. Шона видеть я по-прежнему не особо хотел, но мне важно было узнать Его эмоции. Только бы не такой же счастливо-расслабленный как тогда! Он вошёл с чёрным футляром, в котором узнавались очертания саксофона. Как бы я ни старался улыбнуться и сделать вид, будто всё нормально, сам понимал насколько это не получается. У меня в глазах виднелись просто тысячи боязливых вопросов! Но ни один из них я не посмел озвучить. Я смог сдержаться. Причём намного лучше, чем в прошлый раз. — Давай отнесу, — вызвался я, взяв у Него из рук тяжёлый футляр с инструментом. — В кабинет? — Да, спасибо, — подрастерялся Шон. Я так хотел Его обо всём спросить и одновременно так боялся услышать ответ! Но теперь хоть понятно почему так долго — заезжал забрать саксофон, видимо, для отца. Значит ли это, что мы на следующих выходных тоже сможем к ним поехать? — Ты голодный? Я ужин приготовил. — О-о, это здорово, как раз думал заказать что-нибудь. — Поешь в столовой или перенести на барную? — Я поем вместе с тобой. Не оставляя попыток игнорировать произошедшее, за столом я принялся рассказывать Шону о «Битве» и своих впечатлениях. Пытался казаться как можно более непринуждённым, даже чуть-чуть весёлым. Закончив свой энергичный монолог, чуть было по инерции не спросил, а как всё прошло у Него. Нет уж, спасибо, я не хочу знать абсолютно ничего. — Как тебе мясо? Вот уж не думал, что получится таким мягким. — Правда вкусно, Итан, спасибо тебе за ужин. — Ты закончил? Могу забрать тарелку? Предвкушая положительный ответ, я уже взял её в руки, но пока не поднял со стола. — Или ты сам? — вовремя остановился. Точно, мне же нельзя за Ним никак ухаживать. Не дожидаясь ответа, я ушёл на кухню со своей тарелкой. Шон пошёл следом. Скорее бы уже лечь в кровать, погасить свет и переключить этот день. А завтра проснусь и будто бы ничего не было. Он встал передо мной, перегородив дорогу и не давая убежать от дурацких разговоров: «Ой, а что ты чувствуешь?», «Ну же, поговори со мной», «Это ты всё надумываешь, Итан, на самом деле я просто стою на всех смотрю, но руками не трогаю» или «давай лучше я приведу сто и один аргумент того, почему это не считается изменой и ты не должен стоять с таким лицом». — Хочешь меня о чём-то спросить? Мы можем поговорить. Я воспринял Его вопрос как издёвку и не на шутку оскорбился. — Ты очень доступно объяснил, что меня твои похождения никак не касаются и отчитываться передо мной ты не обязан. Что я, по-твоему, сейчас должен спросить? Понравилось ли тебе?! — Я не был в клубе, Итан. По крайней мере в том, о котором ты думаешь. Тут до меня дошло. Джаз-клуб работает допоздна, Он привёз саксофон… — Так ты… Сказать, что у меня гора с плеч упала, — ничего не сказать. То, что я почувствовал моральное облегчение тоже близко даже не передаёт моё состояние в тот момент. Меня ноги перестали держать! Я рухнул на колени и крепко обнял Шона за ноги. Он чуть было не упал, но успел ухватиться за столешницу. В эту секунду мне было немножечко плевать на все последствия, которые может повлечь за собой подобный жест. Самое главное — это возможность чувствовать носом запах сигарет, пропитавший Его брюки, чувствовать коленями холодную плитку и, самое главное, иметь все основания для того, чтобы уверенно повторять про себя: «Моё, моё, моё…» Всё это моё. Ничьё больше. Ещё один день и, клянусь, я заменю тебе всех кто был до этого и всех, кто потенциально может быть. — Знаю, что твоё решение от меня не зависело, но всё равно спасибо. Для меня это очень важно. После этих слов я поднялся. — Помнишь, ты говорил, чтобы я подумал пару дней перед тем, как ответить… — По поводу? — Я правда готов выступать с тобой. Если ты, конечно, теперь захочешь и позволишь… Ладно, я понял, мои слова ничего сейчас не значат и ты им не веришь. Не страшно, я научился ждать. Ты ещё будешь снова мной гордиться. Я всё для этого сделаю. — Хватит, Итан. Не знаю, что на тебя нашло, но я советую тебе прекратить. Уже ходишь по грани. Хочешь ещё неделю подождать? — Если ты так скажешь, то — да. — Очень хорошая реклама и смелая заявка. Готов поверить, что на пару дней тебя действительно хватит. Но я на твоём месте не был бы таким самоуверенным, а то сейчас ты меня настроишь на одно, когда по итогу будет совсем другое. Не готов я расстраиваться. Подумай над этим. Впервые, наверное, Его грубые слова пролетели мимо, даже не задев меня. Слишком твёрдо я был настроен, чтобы так просто можно было лишить меня уверенности. А скепсис Шона, наоборот, только больше разжигал желание доказать обратное в кратчайшие сроки. Господи, поскорее бы получить комнату обратно! Даже не ошейник уже, нет, без него ещё протяну как-нибудь, но без места, где все мои слова имеют возможность превратиться в реальные дела, больше не могу.* * *
Я проснулся неожиданно рано. Казалось, что даже выспался, но слабо верилось. Обычно это ощущение обманчиво и готово одним ударом повалить в кровать посреди дня. Пять утра. Неожиданно захотелось на улицу вдохнуть свежего воздуха. Шон во сне отвернулся от меня, перекатившись на другую сторону кровати, поэтому я без труда выбрался из комнаты, не разбудив Его. По пути выхватил из шкафа тренировочные штаны с футболкой. В прихожей накинул пуховую куртку, в карман положил только ключи и телефон с наушниками. Когда открыл дверь, меня тут же окутал туман предрассветной прохлады. Такой сырой, свежий воздух… Приятно дышать полной грудью. Вот за домами вдалеке небо начинает светлеть — зарождается новый день, и его можно просто созерцать, ни о чём не думая. Я решил прогуляться до беседки. Уже отсюда слышалось чириканье птиц, которое было настолько красивым, что не хотелось доставать наушники. Природа такая невероятная… Как я мог это пропустить? Вопрос риторический, естественно, потому что в моём районе парков нет. Разве что пустыри какие-нибудь или вообще свалки. Но даже если бы парки, допустим, высадили, у меня бы всё равно не было времени вот так гулять и птичкам на веточках радоваться. Единственное, что меня тогда волновало, — где бы денег достать и как бы проблемы с учёбой решить. Я сел в беседку и поднял взгляд на деревья, кроны которых постепенно покрывались золотом. Птицы запели ещё громче, и меня охватило такое восхищение… Это всё будто картинка или фотография с несколькими фильтрами, но никак не реальность. Казалось, я остался один на планете, один на один с природой. Ещё один вдох, чтобы запомнить запах рассвета, состоящего из земляной сырости, сочных трав, свежего ветра и первых тёплых лучиков. Я ни о чём не думал, и в этом было своё счастье. Мозг словно перезагрузился, отключившись на полчаса. Теперь вопрос в том, надолго ли этого ощущения хватит. Хотелось бы надеяться. Вернувшись домой, я сварил себе кофе и разложил листочки в столовой. За новое почти не брался, лишь лениво дорабатывал старое. Обычно, когда Шон просыпался в своей комнате, на кухне было слышно, потому что дверь, считай, напротив. Но моя комната практически в самом конце, и услышать какое-то движение через закрытую дверь оттуда нереально, поэтому Он даже немного испугал меня, когда неожиданно появился в проёме. — Ты чего так рано? — Не спится. — Кошмары? — Нет, просто, — пожал плечами я. — А что у нас с завтраком? Сэмми придёт? — Вообще не должен. Ты уже поел? — Только кофе выпил, есть как-то не хочется. Тебе что-нибудь приготовить? — Да, пожалуйста, если это тебя не отвлечёт. — Конечно, нет. Сейчас. А ты, может, пока хотя бы глазами пробежишься? Я готов по всему отчитаться. — Честно говоря, я с утра как-то не готов… Потом Шон спросил, какие на сегодня планы, я сказал, что Грейс приехала в город на пару дней и я сейчас поеду с ней встречусь, а на вечер планов пока никаких особо нет. Тогда Он попросил позвонить, когда буду ехать обратно. По предварительному плану, после моего визита к семье мы с Шоном собирались разобрать все задания и завершить последний день перед понедельником походом в кино — звучало классно. Я побаивался предполагать, чем Шон решит заняться в моё отсутствие, но чисто из любопытства решил открыть сайт клуба и проверить, будут ли сегодня проходить какие-нибудь интересные мероприятия. Э-э… Ну, будем надеяться, Шон ещё хотя бы один день продержится…* * *
Я написал сестре, как только зашёл в вагон. Она ответила спустя пару станций. Как и предполагал, написала, что только проснулась после тяжёлой дороги. Не хотелось идти к тёте Роуз с пустыми руками, но в то же время не хотелось скандала от бабушки, поэтому я просто взял красивый тортик нам на всех. «Пожалуйста, пусть всё будет хорошо», — тихо попросил я перед тем, как позвонить в дверь. Но ни одна вселенская сила меня не услышала. Не сомневался, что к двери побежит сестра, поэтому поставил торт на пол, приготовившись ловить её в свои объятия. Я не ошибся, она с визгом повесилась на меня, и мы чуть было не упали. — Плачешь-то ты чего? — умилился я. — Да не знаю! — смутилась Грейс, смахивая слёзы. — Просто. — Всё хорошо, я здесь. Снова приобнял и крепко сжал её руку. — И куда подевался мой любимый лохмач? Мне так непривычно. Ты как будто стал ещё старше. — Может, ты просто только сейчас доросла до того, чтобы это признать? — Пф! Я так скучал по этому её фырканью и закатанным глазам — прелесть же маленькая. Грейс, правда, всегда ещё больше злилась, когда я умилялся тому, как она возмущается. И даже тогда всё равно милая. Вообще, никогда её так не расхваливал, но сейчас настолько соскучился и растрогался, что вообще всё плохое между нами забыл. — Мне тоже непривычно, — поддержала Роуз, с тоской осматривая меня. — Помнишь, какие у него волосы были? И чёлка такая, я по ней даже скучаю. Но, Итан, ты правда выглядишь очень зрелым. Она обняла меня, поцеловала в лоб, и я почувствовал себя дома. Мама подошла последней, а бабушка вообще не стала выходить из комнаты. — Мам, ты какая-то совсем разбитая. Всё в порядке? — Да этот чёртов котел! — вырвалось у неё. — Мам, да забудь ты уже. Ну случилось и случилось, перестань накручивать. — Тебя тогда дёрнула, ты вон какой на меня злой был. Я буквально почувствовал на себе упрекающий взгляд сестры и подрагивающие губы тёти Роуз, которая не могла найти удачный момент для того, чтобы вклиниться в наш разговор. — Мам, да не был я на тебя злой, ты сама себе надумала. Вот чего такого злого я тебе сказал? Перевод, блин, сразу сделал, на следующий же день приехал… И всё равно плохой! — Да что вы прям на пороге, — успела вставить Роуз. — Давайте за стол, всё остынет. Она поняла, что я начинаю заводиться, и, когда мама с Грейс ушли, взяла меня за плечи. Её строгий взгляд меня действительно немного притормозил. Это я правда что-то погорячился. — Вы там идёте? — окликнула сестра. — Да, тортик берём и идём. Мама сегодня всё сама для нас готовила и не подпустила Роуз даже помогать. Правда, если бы мне этого не сказали, по внешнему виду еды я бы сразу понял, что это сделал кто угодно, только не тётя. За столом всё как-то сгладилось. Когда Грейс начала рассказывать про учёбу и своих новых друзей, мы с мамой увлечённо слушали, наперебой задавая вопросы. Чуть позже к нашему столу всё-таки присоединилась бабушка. — А разве твой этот не должен был приехать? Нет, тихо зайти и молча сесть она не могла — не в её репертуаре. Причём я сначала даже не понял, к кому именно она обращается, а когда дошло, что это пренебрежение относится к Шону, меня в очередной раз перекосило. Я переглянулся с тётей Роуз, чтобы не нагрубить. — Нет, бабуль, «мой этот» не приедет. И слава богу. Больше даже мысли не допущу о знакомстве — ни за что! А Он тогда ещё за свою семью передо мной извинялся. Как по мне, они все вместе взятые одной моей бабушки не стоят! Не представляю, сколько бы подколок на нас обрушилось, если бы мы приехали вдвоём. — Ладно. А что ты мясо не ешь? Мать так старалась, с утра сегодня у плиты. — Курица сухая. Опять же, мне показалось, я вполне безобидно это сказал, максимально спокойно и без наездов. — Ты ещё жаловаться будешь? Скажи лучше спасибо, что для тебя вообще сегодня что-то на стол поставили. Ну что мне, этим куском теперь подавиться?! — Спасибо за обед, мам. Я даже готов помыть посуду. — Да, мам, спасибо, — пришла на помощь Грейс. — А я тебе тогда помогу. Только чур я вытираю! — Ну кто бы сомневался, — хмыкнул я. По-хорошему, надо было забрать Грейс куда-нибудь и нормально поговорить наедине о чём-то более личном. При маме с бабушкой сложно непринуждённо себя вести, более того, приходится умалчивать о проблемах и делать вид, будто всё хорошо, чтобы только они не переживали. Мне же не терпелось услышать правду о том, как ей там живётся и о чём она переживает. Я пытался найти подходящий момент и вместе с тем предлог, чтобы нам вместе свалить куда-нибудь. В беседе этого сделать не получилось, зато когда мы, как и обещали, остались мыть посуду, я предложил сразу после тихо слинять. Ничего, правда, не получилось: в дверь позвонили. Роуз пошла открывать, поэтому я подумал, что к ней кто-то пришёл в гости, но всё оказалось хуже. Намного хуже… Когда я услышал голос в коридоре, у меня из рук выпала тарелка. — Ты ему сказала?! — Я?! С ума сошёл? Конечно, нет! Я бы ни за что не стала… Надо было срочно что-то предпринимать, но меня будто парализовало. Только взгляд успел упасть на открытую створку большого окна. Да, это будет ужасно по-детски, но в остальном абсолютно беспроигрышный вариант. Если бы не было стыдно перед Роуз, я бы в это окно сиганул и не оглядывался. После того, как оковы страха пали, на смену им пришёл страшный гнев. Как тогда в больнице — эмоции всегда в том же порядке. Теперь я хотел разрушать. Или как минимум выплеснуть всю злость на того, кто виноват в его приходе. Мама собралась подойти к двери, но перед этим заглянула к нам на кухню, и я остановил её буквально взглядом. — Ты сказала… — с ненавистью выплюнул я, и это уже не было вопросом. Её глаза в панике забегали, и она крепко вцепилась в проём. Все переглянулись. Это была немая сцена — мы молча обменялись страхом и поняли, что никто из нас к такому был не готов. Я почувствовал себя словно в каменной клетке, где единственный путь наружу был только через хищника. Господи, я ведь уже несколько лет его не видел и надеялся, что больше никогда не увижу! — Грейс, доченька! В коридоре послышались шаги. — Не знаю, как ты, а я съёбываю. Теперь каждый сам за себя, больше я лезть не собираюсь. Что с матерью был у нас случай, что с сестрой… Теперь пусть сами разбираются. У них что у одной, что у второй какие-то ещё чувства к нему оставались. У меня же не было ничего, кроме ненависти. Я больше всех брал на себя, наверное, поэтому у меня ни разу в жизни никакое положительное чувство в сторону отца даже не ёкнуло. Я вышел в коридор и с ужасом понял, что для нас двоих он будет узковат. Мимо отца разве только боком по стеночке на скорости проскользнуть и можно было. — Итан, сынок… Он раскинул руки — в каждой из которой было по букету — и собирался подойти обнять. Я попятился, боясь прикосновения, будто оно могло обжечь. — Не подходи! — угрожающе процедил я, продолжая отступать. Он, конечно, сильно изменился, похудев ещё сильнее. Его высохшее от возраста лицо было нелепо обвешано морщинами и больше не внушало угрозу, а костлявые руки уже не казались такими страшными. Ещё и ростом он меня теперь пониже будет — жалкое существо. Уже совсем не тот, что прежде… Мне бы не составило никакого труда вышвырнуть его из дома, но я боялся опять оказаться виноватым. Когда в голове метались две мысли: тихо убежать или со скандалом и, возможно, дракой выставить его за дверь, — мне вспомнился тот самый случай. Это было уже тогда, когда я стал жить в лапшичной и возвращался домой только на семейный ужин. Отец думал, что, угрозами собирая нас всех вместе раз в неделю, он делает благое дело и сплачивает семью. На самом деле каждый раз сценарий был один и ничего общего со сплочением семьи не имел. Мама отпрашивалась с работы пораньше, чтобы вместе с Грейс приготовить ужин. В ходе ужина отец потихоньку пропускал стакан за стаканом, пока не становился совсем безумным. Как-то раз отец нашёл бумажки из школы — те самые, о моей неуспеваемости, которые мама машинально складывала в ящик на протяжении месяцев. Многие были более чем годичной давности, но это не имело значения. Отец доставал по одной каждый ужин, это становилось поводом для его ярости и оправданием для моего избиения. В смысле он не просто так меня бьёт, а за дело и во благо. Удобно, правда? Я обычно выкуривал косячок-другой, прежде чем войти в дом на «ужин». Хотя это тоже не всегда работало. С каждым разом становилось всё сложнее сделать этот чёртов шаг и закрыть за собой дверь. А потом смотреть, как постепенно его глаза загораются жестокостью, как всё идёт к неизбежной кульминации… В один момент я сорвался. Наорал на мать, довёл до слёз, но мне тогда вообще не было её жалко. Я сказал, что не собираюсь до конца жизни это всё терпеть и расплачиваться за то, что она боится подать на развод. Так и сказал: «Ты его выбрала и ты хочешь с ним жить — вот и живи! Ноги моей в этом доме больше не будет, пока ты от него не избавишься». На следующей неделе я впервые не приехал домой и почувствовал себя самым счастливым! Когда вместо синяков и боли в рёбрах получаешь просмотр фильма в кругу близких людей, этого более чем достаточно для полного счастья. В середине фильма пришло сообщение. Мама отправила мне фотографию. У неё были гематомы по правой стороне лица и залитый кровью глаз. Я почувствовал себя виноватым ровно в ту одну секунду — и за то, что наговорил ей, и за то, что не приехал. Это должна была быть моя фотография. А потом ярость снова захватила меня. Примчался домой так быстро, как только мог. Дверь открыл отец, и я тут же налетел на него, используя по полной эффект неожиданности. Не ждал меня, да, скотина? А вот он я, прижимаю тебя к стене и предплечьем сдавливаю горло. Мне нравится смотреть на то, как ты задыхаешься, на страх в твоих глазах… Каково оно, м? И в этот момент моей долгожданной мести она — эта женщина с изуродованным лицом — начала тарабанить по моей спине кулаками и кричать, что я сошёл с ума. Это я сошёл с ума?! Отчего же ты так не била его, когда задыхался я? Почему не кричала, что он сошёл с ума? Чего ты ждала, когда отправляла мне эту фотографию? Что я напишу «выздоравливай» и отправлю грустный смайлик? Я до сих пор помню всё, что испытал тогда. Этого я, наверное, никогда уже не смогу ей простить. Каждый раз пытаюсь забыть или хотя бы вспомнить только хорошее — те пару раз, когда я был поменьше и она действительно пыталась вмешаться… Но эта обида такая большая и сильная, что я никак не могу с ней совладать. До сих пор. Поэтому пусть сама с этим разбирается. И Грейс тоже тогда скандал в машине устроила, когда я пытался её забрать, чтобы ей не прилетело, не дай бог. Невозможно спасать людей, которые не хотят спасаться. Это я раз и навсегда тогда понял. Так что моё дело — аккуратно свалить и ничего не спровоцировать. Ни в себе, ни в нём. Я взял небольшой разгон и попытался тараном проскочить через огненное кольцо его рук. Отцу практически удалось остановить меня, прижав к стене, но я выскользнул… Выпорхнул на свободу, как птичка, лишь чуть-чуть опалив крылья. На перроне можно было отдышаться и понять состояние, с которым я теперь остался.* * *
Мне срочно нужен был Сэм и алкоголь. Звонок был коротким, только узнал адрес и сразу же помчался в бар. По пути ещё написал Шону о том, что наши планы отменяются и я до вечера задержусь дома. Сэмми стоял уже подвыпивший, облокотившись на стойку. На подставке рядом был наполовину опустошённый стакан, и первое, что я сделал, — залпом его в себя опрокинул. Теперь можно начинать разговор. — Воу-воу, дружище, ты полегче, — удивился Сэм, сделав знак бармену. — Что будешь? — Сейчас — всё, что пьётся. — Шон? — Нет, с Ним всё хорошо, это я с отцом повидался. — Хм, а я-то думал, у меня со своим всё хреново — так нет, нам есть куда стремиться. — Блин, слушай, а классная штука, — запоздало обратил внимание на послевкусие. — То-то же, — довольно подмигнул Сэм. — Такого тебе нигде не нальют. Это у моего друга дядя мескаль гонит, нам по бутылочке перепадает иногда. Я всегда держу одну для особого случая. — Вчера был тот самый случай? — Да. Я сломался. Всё бесполезно. Она так и не смогла меня простить. Никогда уже не будет как раньше. — Сэм, да ты чего! Даже я твой торт запомнил, вы такие трогательные были, Агнет так тебя любит. — Да бред это всё. Я тоже думал, как долг отдам, мы вернёмся к нашей счастливой жизни, как прежде. И сделаем вид, будто этого кошмара вообще никогда не было. Но она больше не верит мне, ведёт себя так, будто я уже что-то сделал. Смотрит с недоверием, словно терпеливо выжидает, когда же я, блять, снова оступлюсь и от меня можно будет избавиться. Я попытался разубедить Сэма, ссылаясь на то, что прошёл только день и пока всё болит, на эмоциях ему так кажется. У самого такое бывает. — Я объясню сначала, чтобы ты понял. Сэм принялся рассказывать историю, и она оказалась настолько глубокой, что я не мог его перебить, а лишь молча слушал, сопереживая взглядом. Не знаю, может, меня зацепила параллель, которую я смог провести с Шоном и собой. В том смысле, что я тоже сделал ошибку и теперь не могу вернуть всё как было. А иногда вообще кажется: как раньше всё равно никогда не будет, потому что Его отношение поменялось. По мере монолога Сэма мы пропустили пару стаканов напитка из этой бутылки для особого случая. Мескаль был действительно вкусный, плюс ко всему, несмотря на крепость, мне удавалось сохранять трезвость рассудка, чего о Сэмми, правда, сказать нельзя. После того, как стала известна предыстория, для меня многое встало на свои места. А ещё в этом была справедливость, потому что он знает о нас с Шоном практически всё, в то время как я о них почти ничего. — Когда мы ещё не начали с ней встречаться, а я только выбивал у Агнет по одной встрече, у меня уже тогда были проблемы. Грузить её этим мне не хотелось, мы хорошо проводили время вместе и зависимость была совсем не в тему. Когда она сама начала проявлять интерес, звонить там, писать, у меня уже не было на это ни времени, ни настроения. Я срусь с предками, пытаюсь отдать долги… В общем, написал ей как есть, надеялся снова попробовать сойтись, когда своё дерьмо разгребу. Но Агнет с первой встречи уже для себя всё решила. Ну, ты знаешь, как у них это происходит, они одним взглядом решают: этот мой, а дальше уже по отработанной. У вас с Шоном не так было? Я стал вспоминать, и действительно, Он первый ко мне подошёл, подразнил, дав впервые почувствовать то, за чем я, собственно пришёл; а потом развернулся и ушёл. Не похоже на стандартную схему, тут скорее индивидуально разработанная. — По сути, да, но, мне кажется, Он изначально не планировал со мной постоянных отношений. — Ага, конечно, не планировал. Не было бы у Него на тебя готового плана, Он бы к тебе даже не подошёл. Так вот, Агнет настояла на том, чтобы я всё же приехал, и прямо с порога сказала, что будет дальше: «Завтра же переезжаешь ко мне, я помогаю тебе со всем разобраться, и больше это нам не мешает». Знаешь, как это было круто слышать? Меня все всегда упрекали, осуждали, кто-то даже стебал. Агнет же была первым человеком, который банально сказал «я тебе помогу». Условие было одно, ты понимаешь. Да, и не только это. Я вообще не думаю, что когда-либо понимал кого-то так же, как Сэма в тот момент. Более того, даже заново пережил чувства, которые испытал тогда с Шоном. Если Агнет была единственной, кто готов был помочь Сэму, то Шон стал единственным, кому было не плевать на меня. — Всё было хорошо, у нас такая идиллия была, чувак, ты представить себе не можешь! Агнет во всём понимала меня, потом, когда выяснилось, что она ещё и на родном языке может со мной общаться, мне было так приятно. Она очаровательно говорит, ты слышал. Я и мечтать о таком не мог, что все мои желания могут сойтись в одном человеке. Агнет со мной танцевала по утрам на кухне, пела песни в машине, смеялась над моими шутками, а теперь… Теперь ничего этого нет. Пш-ш! — и всё испарилось в один момент. При этом понимать, что ты сам это разрушил, вот этими вот руками… Мне так от этого мерзко! Я себя ненавижу! Как же ненавижу! Идиот! Ой-ой, вот это совсем нехорошо. Сэм вдруг заплакал, уткнувшись в стойку, и это был верный знак, что алкоголя ему точно уже достаточно. Мне даже стыдно стало перед людьми вокруг, которые косились на нас, хотя делали вид, будто не слушают. Но Сэма трудно было не услышать. Бармен, который, по всей видимости, тоже был какого-то рода знакомым, попросил нас выйти. Сэм не сопротивлялся — схватил со стола свою бутылку, вышел и приземлился на тротуар около бара. Я сел рядом, пытаясь успокоить его, но потом понял, что ему надо было просто высказаться, перемешать эти эмоции с алкоголем и со слезами отпустить. Мои слова поддержки, по сути, были без надобности. Меня, наверное, больше пугала не сколько истерика Сэма, сколько то, что это был Сэм — единственный человек, который всегда улыбается и у которого всегда всё хорошо. А сейчас этот светлый улыбчивый парень сидит со мной на тротуаре, убивается от горя, и я не знаю, что может быть ещё неправильнее. В смысле, я правда готов был верить в то, что у него всё хорошо. Мне хотелось верить в таких каждодневно счастливых людей. Но сейчас лишний раз своими глазами увидел: их не существует. — Причём, понимаешь, — продолжил он, — я всё это время пытался вернуть наши отношения, вёл себя так же, как тогда, долгий год назад. Но её раздражает каждое моё движение, любое напоминание о прошлом. Я помню, как пообещал ей, что никогда не поступлю так, как сделал её муж, — не предам и никогда не совру. Но я сделал и то, и другое. Думаешь, я сразу признался в том, что сорвался? Нет, я молчал, пока к нам не постучали в дверь. И я слышу этот стук каждую ночь, каждую ночь вздрагиваю от него. Это был конец нас. Даже когда потом я преследовал её и пытался вымолить прощение, сам не верил в то, что получится. Она одним взглядом пинала меня от себя, как какого-нибудь вшивого пса. А когда в больнице Агнет заплакала у моей кровати, я только тогда понял, что растерял не всю её любовь. Думал, мы сможем снова… На этот адский год я подписался только потому, что видел, ради чего это делаю, видел нас счастливыми… Если бы я знал, что ничего этого не будет! Сэм собрался выпить из горла. Я успел остановить его и попытался аккуратно отговорить. Он почти согласился, сказав, что если сам бутылку не прикончу, то это сделает он. Я уже успел отметить у нас под ногами дорожный слив и потихоньку вылил туда оставшийся мескаль, пока Сэм не смотрел в мою сторону. Он продолжал рассказывать, желая закончить, вот только языки смешались, и я теперь понимал лишь часть слов. Но этого уже не требовалось, так как конец истории мы вчера все наблюдали. Агнет окончательно дала понять, что больше не позволит ему вести себя как раньше… Мне очень хотелось надеяться, что она так безжалостна к Сэму только из-за того, что прошло ещё совсем мало времени. Получается, сейчас всё повторяется — Агнет снова помогла Сэму с долгами, а он снова пообещал, что этот раз точно последний. Но, я так понял, Агнет теперь уже трудно поверить в эти слова, поэтому она вдвойне настороже и собирается держать Сэма под строжайшим контролем до тех пор, пока не будет в нём на все сто процентов уверена. С первого взгляда мне показалось, что Агнет так агрессивна из-за того, что боится, но, когда сложил вместе наблюдения нескольких дней, смог проследить, как она расчётливо, постепенно забирала у Сэма всё, что было так ему дорого в их отношениях. И я даже не знаю, что он теперь должен сделать, чтобы побудить Агнет всё это ему вернуть…* * *
Я с усилием отправил Шону СМС и поставил себе будильник на завтра — это были два моих последних осознанных решения. Всю дорогу в такси пытался собрать мысли в кучу, но они разлетались быстрее, чем я за ними успевал. Мне пришлось попросить водителя не тормозить так резко, если он хочет, чтобы сиденья остались чистыми. Бля-я, Сэ-эм, что это вообще было? И почему дало только сейчас… Раньше бы почувствовал, можно было бы… О-ох, блять… Пока шёл от калитки до двери, весь взмок, меня начало жарить будто бы изнутри. На улице ещё было ничего, но, когда зашёл домой, в голову дало окончательно. Я рухнул на пуфик, откинулся к стене и разбросал конечности звёздочкой. Как же сильно испугался, когда понял, что постепенно перехожу в состояние Сэма и меня следом за ним сейчас так же накроет… Только у меня получилось сфокусировать взгляд, как он остановился на чёрном пятне, которое олицетворяло Шона в халате. — С ума сошёл?! Даже через пелену видел Его поднятые тёмные брови. — Шон, я не знал… — Что от алкоголя пьянеют? — Н-нет… Что так сильно… Даст. — Как же мне сейчас хочется тебя ударить. Никогда бы не допустил такого зрелища в своей прихожей. Ты выглядишь отвратительно. — Чёрт, прости… — Очень надеюсь, что у тебя есть крайне убедительное оправдание. Вставай, я отведу тебя в постель. Сделать это было невозможно, поэтому Шон, недолго думая, взял меня на руки и донёс до ванной. После того, как Он снял с меня одежду и заставил залезть под душ, я ненадолго пришёл в себя от бодрящей воды. — А-а! Шон, блин, холодно! — Помолчи, — сурово сказал Он, ударив меня по плечу. Конечно, вода не была ледяной, но и тёплой тоже. Весь процесс был крайне неприятным, особенно за неимением возможности хоть как-то сопротивляться. Шон помог мне вылезти и грубо, но тщательно вытер. А потом уложил в кровать, не прекращая говорить вслух, что Он думает. Свет погас, и я окончательно потерялся… Я старался вслушиваться сквозь гул в своей голове — вот фраза, ещё одна, две… Или нет? Что, если я отрубился и уже сплю, а это всё мне кажется? Блять, я не знаю… Но вижу себя будто бы со стороны, нас вижу со стороны. — Вот не хочешь ты по-нормальному, не хочешь. Как бы я себя ни вёл, мы в итоге приходим к одному и тому же. И я не хочу больше искать причину в себе или винить себя, потому что я попробовал всё. Кнут — был, пряник — был, а другого я не изобрёл. Может, у кого-то на тебя управа и найдётся, но я готов признать, что у меня не получилось тебя воспитать. Не то чтобы даже под себя, а в принципе. — Пожалуйста, прости. Прости… Хотелось надеяться, что это хотя бы членораздельно прозвучало. Ну почему ты говоришь тогда, когда я не могу тебе внятно ответить?! Все мысли застревали в голове, будто сознание представляло собой километры зыбучих песков. Я в них тонул и слабо соображал, где правда, а где пьяная фантазия. — Да твои извинения такие же, как и обещания — верится с трудом. После Его слов на меня накатила истерика, слёзы полились по лицу, и они были такие обжигающие, такие горячие, что глазам становилось больно. Но когда я дотронулся до щеки, никаких слёз не было. Как так?.. Я слышал, как громко всхлипывал, но хотелось буквально выть. Никогда ещё мне не было так хреново физически и морально одновременно. Боже, мне так плохо, пусть это поскорее закончится и утром я ничего не вспомню! — Либо ты сейчас успокаиваешься, либо я ухожу спать в другую комнату. Но это же точно Его голос? Я же точно его слышу?.. Если это моя иллюзия, даже в ней я всё равно успокаиваюсь. В этот ублюдский день не хватало только ощущения того, что я засыпаю один. Я собрал все оставшиеся силы для того, чтобы запихнуть истерику обратно в глотку и закрыть опухшие глаза. Завтра я проснусь другим человеком, и ничего этого просто не будет больше существовать.