Love me

      Несмотря на то, что Хозяина утром провожать было не надо, пришлось завести будильник, чтобы не опоздать на тренировку.       Поставил чуть позже обычного. В итоге проснулся раньше, но всё же недостаточно для того, чтобы успеть застать Шона.       Я не помнил, о чём думал перед сном, однако чувствовал, что за ночь в голове что-то перестроилось. Произошедшее вчера успело немного осесть, перевариться, и сегодня настрой, по первым ощущениям, был ещё лучше.       А я предполагал, что мне понадобится пара-тройка дней, чтобы полностью прийти в себя.       Торопиться было некуда, поэтому я спокойно принял душ и размеренно сообразил себе завтрак. На столе наконец-то обнаружилась папка с новым заданием — ну вот, уже лучше, чем ничего!       Когда сел за стол, сначала хотел поставить какой-нибудь новостной подкаст, чтобы фоном играл, но, как только зашёл на ютуб, вспомнил про вчерашние ссылки от Сэма и решил сначала проверить их.       Честно говоря, ожидал, что это будут какие-нибудь клипы или песни. Вот только всё оказалось намного интереснее.       Я даже не сразу понял, зачем вообще Сэм решил этим со мной поделиться, а потом вдруг признал на записи Карла. Здесь у него ещё тёмные волосы — это немного сбило.       Вообще, по внешности и одежде мелкого очень трудно с кем-либо спутать, но, как бы странно ни звучало, поведение у парня из видео было словно совсем от другого какого-то мальчика. Этот такой яростный, грубый и агрессивный, что с первого взгляда вызывает отторжение.       — Мистер Арвуд, ответьте, пожалуйста, правда ли, что ваша мать, Илона Васкез, во время бытовой ссоры с вашим отцом, Алексом Арвудом, нанесла вам ножевое ра…       — Вы здесь, сука, все глухие, что ли?! Я уже заебался повторять одно и то же из раза в раз! Вы думаете, если сто раз спросить, ответ, блять, поменяется, или как?! Это была случайность! Ещё раз, специально для вас, повторяю: это была грёбаная случайность. Алло, приём, как слышно?       Карл так надрывался, что его лицо покраснело от напряжения и крика. Стоящий рядом с ним офицер попытался взять мелкого за плечо, успокоить, но тот со злостью откинул от себя его руку.       — Почему бы вам, наконец, правду в протокол не записать, а? Будете опять вырывать мои слова?       — Пожалуйста, успокойтесь и проявите должное уважение к суду, иначе нам придётся удалить вас.       — Да плевал я на всех вас! Это и судом назвать нельзя, вы хотите услышать только то, что вам выгодно. Но нихрена подобного! Я люблю свою маму, и она меня любит. А это была случайность! Я сам налетел на нож, можете вы, сука, это понять или нет?! Стали бы они меня в больницу везти палиться, если бы специально это сделали? Стали бы, а?       Карл с таким пылом жестикулировал, что, казалось, ещё чуть-чуть, и он бросится на судью с кулаками. Несчастная трибуна даже стала заметно пошатываться от его экспрессии. Такой маленький и такой злой — кто бы мог подумать!       — Последнее предупреждение! Мы готовы вас выслушать, если только вы сейчас успокоитесь.       — Так, хорошо, — прошипел Карл, сжав зубы. — Ещё разочек… Последний разочек я вам рассказываю. Значит, так, у моей мамы, Илоны Васкез, стало быть, и у моего отца, Алекса Арвуда, — Карл ровным тоном передразнивал судью, при этом свирепо улыбаясь, — возникла ссора. Мама взяла кухонный нож, маленький, прошу заметить, нож. И пригрозила им папе. Я, увидев, как они ругаются, побежал по коридору, чтобы встать между ними и попросить не злиться друг на друга. Из-за того, что папа сделал шаг в сторону, а я бежал очень быстро и не рассчитал скорость, получилось так, что я налетел на нож.       — То есть использование холодного оружия во время возникновения конфликтов в вашей семье является вполне рядовой ситуацией?       — Нет, ну блять, с вами как со стеной разговаривать, чесслово! Вообще не хотите меня услышать! Это был единичный случай, мама просто перенервничала, она бы ни за что папу даже кончиком не тронула. Вы не можете из-за этого лишить её родительских прав! Они никогда друг друга не били и меня не били. Они хорошие родители! Я их люблю, и я хочу жить с ними!       У Карла всё-таки случился нервный срыв. Бедный мальчик… На последних словах он уже заходился в нездоровой истерике и хрипло кричал, пытаясь донести свою правду. Но в итоге его под руки выволокли из зала суда. Он не сопротивлялся — обессилел и обмяк в руках охранников.       Страшно подумать, что за видео может ждать меня по второй ссылке. А там было продолжение. То ли второй день заседания, то ли просто другое слушание через несколько дней. Там уже Карла попросили прокомментировать имеющуюся у суда видеозапись с его мамой в главной роли.       Впервые увидев её, я удивился красоте и непоколебимому спокойствию этой женщины. У Карла точно мамины глаза — такие большие и загадочные, будто в них спрятан целый космос.       «Был ли Карл желанным ребёнком?» — первый вопрос, который ей задали на допросе. Она отвечала с пугающим хладнокровием, чётко высекая каждое слово.       — Нет, я случайно узнала о беременности, но тогда аборт было делать уже поздно, и мы приняли решение оставить ребёнка. Я даже смогла на время бросить курить, потому что подумала, что здоровый он может где-нибудь да пригодиться. Больной бы родился — оставили бы в роддоме.       — Вы когда-нибудь били своего ребёнка?       — Да, конечно. Ненавижу, когда дети тупят. Вас разве это не раздражает?       — Какие меры физического воздействия вы применяли по отношению к ребёнку?       — А он вам не рассказал? Ну вот видите, научила же мальчика, что стукачи долго не живут, — гордо ответила она, ехидно улыбнувшись одним уголком губ.       Карл не дождался конца записи и принялся кричать, что это всё неправда и что мама за всю жизнь даже пальцем его не тронула, а все слова про аборт — видно же, что это был чистой воды сарказм, который эти придурки не поняли.       Из его слов я вынес ещё и то, что доказательств у суда никаких не было. Все соседи характеризовали Илону как исключительно положительную мать и на любые провокационные вопросы об избиениях лишь удивлённо разводили руками.       Мелкий тоже с ожесточением отстаивал свою правду. Но самое ужасное, что, как по мне, сарказмом там даже не пахло, и Карл, ко всеобщей жалости, был единственным, кто отказывался это понимать.       Не знаю, хорошо ли так говорить, но, по-моему, тюрьма пошла ему на пользу. Он сейчас прямо божий одуван. А я ещё думал, что какое-то уж очень идеальное у него поведение для подростка такого возраста, тем более для парня. И слова так аккуратно подбирает, всегда говорит «спасибо-пожалуйста-извините», ни разу от него мата не слышал, в то время как на этих видео у меня от его базара буквально уши в трубочку сворачивались. Это было отвратительно слушать и вдвойне неприятно наблюдать.       Всё-таки у меня изредка возникало подозрение по поводу того, что над своим нынешним образом он ещё только работает, а на самом деле истинное лицо у Карла раньше было совсем иное.       Или это Дженкинс за его воспитание взялся, или самому Карлу надо отдать уважение за работу над собой, или же эти видео показывают только то, как он ведёт себя в стрессовой ситуации? Даже не знаю… Но эти ролики для меня стали неожиданным откровением.       Я встал из-за стола и начал потихоньку собираться, всё ещё отходя от увиденного. Нет, ну надо же!       По пути к остановке, прямо на ходу, начал искать информацию про Илону. Её на просторах интернета оказалось море.       В самой свежей статье говорилось о том, что мать Карла находится в федеральном розыске и её до сих пор не могут найти — офигеть!       Прочитав информацию с ещё нескольких ссылок, я уловил удивительное сходство между написанными статьями. Каждый журналист между строк так или иначе выражал ей уважение как одной из немногих женщин, сумевших достичь такой власти и оставить большой след известности в криминальном мире. Ещё я понял, что не один отдал должное неоспоримой красоте этой женщины. А её авторитетный взгляд с каждой фотографии меня завораживал. От Илоны буквально исходила аура жестокой бескомпромиссной власти, перед которой даже самый гордый мужчина не мог не упасть на колени.       Мне даже было удивительно, почему она выбрала себе в мужья такого щуплого невысокого мужчину. Они действительно совершенно не смотрелись вместе, но Карл при этом получился прекраснейшей смесью их обоих. Редко встретишь, когда родство и наследственность так очевидно прослеживаются.       Мне позвонил Шон. Очень удачно, прямо когда я держал в руках разблокированный мобильник с очередной статьёй. Соответственно, ответил даже раньше, чем до Него дошёл первый гудок.       — Здравствуйте, сэр.       — Мне нужно, чтобы ты позвонил Джинни.       Ну, приехали…       — Она оказала мне услугу, и с тех пор я остался должен. Но если ты позвонишь ей, мы будем в расчёте.       — Сэр, можно спросить, что за услуга?       — Помнишь, я отправлял твой чемодан к ней в квартиру? Тогда позвонил Джи вечером и попросил на следующий день задержаться дома, чтобы принять курьера. Она мне помогла и ничего тебе не сказала, как я просил, поэтому теперь моя очередь немного ей помочь. Как только позвонишь, отправишь мне сообщение.       Он сбросил, не попрощавшись. Ни здрасьте тебе, ни до свидания…       Я очень любил Его аристократическую вежливость. Это напоминало мне о чём-то высоком, а помимо этого ещё о закрытых английских школах, где до последнего практиковались телесные наказания. И Шон виделся мне в роли директора или старшего преподавателя, который подаёт всем мальчишкам пример своими безукоризненными манерами. Но чтобы не поздороваться, пусть даже небрежно — это край для Него.       Можно сказать, что мне режет слух то, чего я не услышал? Как будто не Шон вообще звонил…       Что ж, делать нечего — сразу же набрал номер Джинни, чтобы с этим не откладывать и побыстрее Господину отчитаться.       Вспомнила, блин, как до меня достучаться. А то просто позвонить было нельзя.       — Привет, — вежливо начал я.       — Привет, Аарон! Боже, я так рада тебя слышать!       — Могла бы раньше позвонить, я вроде всегда был доступен.       — Ждала, пока остынешь. — Не ожидал, что она напрямую это скажет. — Мне кажется, ты бы не стал со мной сразу разговаривать.       — А сейчас ты чего хочешь?       — Встретиться. Может, приедешь ко мне на неделе? Или даже на ночёвку останешься? Я очень хочу с тобой поговорить, но только не по телефону.       — Если скажу нет, снова Шону позвонишь?       — Аарон, пожалуйста, дай мне шанс всё исправить! Я не знаю, как ещё тебя попросить. Я правда до сих пор не могу понять, что такого тебе сделала, чтобы ты так резко вычеркнул меня из своей жизни.       При разговоре с Джи я почему-то ощущал себя на месте Шона. Наверное, Он чувствует примерно то же самое, когда не хочет слушать никаких оправданий и прочей бессмысленной болтовни, которая никак в Его глазах не извиняет провальный поступок.       — Насчёт ночёвки не знаю, но по поводу встречи я подумаю. Напишу тебе позже, сейчас мне пора бежать. Пока.       Хотелось верить, что этого разговора достаточно для того, чтобы он считался за встречную услугу. В любом случае сообщение Шону я честно отправил.

* * *

      С первого же взгляда Логан без труда считал моё настроение и на этот раз попытался узнать причину больше из побуждения утешить, а не из любопытства.       Я без каких-либо подробностей коротко ответил, что ещё больше разочаровал Шона и теперь от этого мучаюсь. Логан тактично не стал расспрашивать, лишь пообещал сегодня на всё сделать скидку и сильно не издеваться.       В итоге тренировка помогла немного поднять бодрость духа. У меня получилось раскачать своё поникшее состояние после разговора с Джинни. Так давно не слышал её голос и не мог не признать, что от него внутри что-то отозвалось теплотой…

* * *

      После зала с удовольствием поехал в «Fanny» — наслаждаться очередным хорошо знакомым днём. Если бы и там что-то внезапно поменялось, я бы уже не знал, куда можно от всего спрятаться.       Как и в прошлый раз, успел немного посидеть с книгой перед тем, как на обед вышел Карл. Ничего не мог с собой поделать, смотрел на него по-другому, с сомнением и недоверием, словно пытаясь понять, обманули меня или нет. Неужели на видео тот же самый мальчик, а не какой-нибудь злобный брат-близнец? И что в этой истории на самом деле правда?       Это, конечно, было большой ошибкой… Мелкого насторожил мой взгляд, и он сразу всё понял.       — Что он тебе сказал? — чуть не плача спросил Карл.       После вчерашнего все подозрения, естественно, пали на Сэма.       Не успел даже слово сказать — Карл упорхнул на кухню, как испуганный птенчик. Я побежал за ним, но не успел.       В ответ на любое повышение голоса из стены тут же выходила Саманта, и этот раз не стал исключением.       Судя по взгляду, она как раз олицетворяла собой мать того самого птенчика и готова была за него любому глаза выклевать.       — Я даже сказать ничего не успел! Пожалуйста, можешь его позвать?       Как же я испугался, что могу из-за одного неосторожного движения лишиться такого милого друга… Никогда не желал Карлу ничего кроме добра. Мне казалось даже, будет здорово, если он согласится поделиться со мной и я стану человеком, который действительно захочет услышать правду.       — Конечно, а убежал он просто так. Карл своего перерыва ни за что не пропустит из-за какого-то «ничего». Лучше сразу признайся, что ты сделал, и, может быть, я в тебя ничего тяжёлого не брошу.       — Тогда спроси у него сама. Я не хотел ничего плохого! Пожалуйста, попроси его выйти поговорить со мной.       Саманта скрылась за дверью, а через минуту вернулась и сказала, что мелкий закрылся в подсобке и ничего ей не отвечает.       Сэм, как выяснилось, сегодня не вышел, поэтому до вечера я просидел один, периодически вспоминая о маме и сестре. Я пытался заставить себя думать, будто очень сильно хочу поехать, но на самом деле настроения ещё хоть с кем-либо сегодня видеться абсолютно не было. И вроде понимал, что завтра уже такой возможности не будет, но даже с учётом этого не смог себя пересилить.       Просто не приехать было бы невежливо, поэтому я позвонил Грейс до того, как она успела это сделать, и тактично с ней объяснился. Несмотря на то, что она сильно расстроилась, нам удалось закончить разговор на какой-никакой позитивной ноте.

* * *

      Я надеялся получить от Шона сообщение, чтобы узнать, во сколько он планирует вернуться, но время уже близилось к вечеру, а никакого оповещения не приходило, поэтому пришлось ехать сильно заранее, только бы не промахнуться.       Как обычно, сначала я намылся в душе, подготовил себя, а потом уже пошёл на кухню доделывать оставшуюся работу. Что-то мне подсказывало, что именно сегодня, когда я не успел доделать оставленное задание, Он как раз соберётся его проверить.       Мне очень хотелось предугадать события и оказаться лучше, чем Он ожидает. Поэтому я заранее занялся приготовлениями, исходя из сценария, который был обозначен вчера. Вряд ли Шон решит что-то кардинально менять.       Сначала отодвинул журнальный столик, освобождая пространство, потом выбрал себе комплект одежды: рубашка и брюки, которые мы вместе подобрали пару дней назад, — и аккуратно сложил на подлокотник дивана, чтобы не тратить время, когда Шон попросит одеться.       Со всех сторон рубашка была непрактичной, не спорю, но я надеялся, что такой внешний вид будет Ему приятен и какие-то крошечные плюсики мне всё-таки в карму пойдут.       Я бы ещё что-нибудь дополнительно сделал, например, разложил на столике то, чем Он с большой вероятностью может воспользоваться, — парочку любимых игрушек, например, — вот только боялся сделать лишний шаг. Вдруг, наоборот, разозлится и скажет: «Разве тебя просили что-то приносить?».       В общем, я опередил события настолько, насколько мог, ничем не рискуя, и после спокойно пошёл дописывать свои расчёты.       Когда СМС-ка не пришла даже через час, я подумал, что Шон тогда вернётся как обычно. Мы же теперь возвращаемся к прежним правилам, а следуя им, меня могли предупредить только об изменении расписания.       И вот с этим я не прогадал, когда вставал на колени минут за пятнадцать до Его привычного возвращения.       В этот раз уже не видел Шона, лишь слышал звуки в знакомой последовательности.       Он зашёл, и я тут же поприветствовал Его, снова чувствуя лёгкое покалывание в руках от волнения.       Но Он прошёл мимо меня и принялся неторопливо раздеваться.       Меня раздирало между идеей сразу пойти одеться, потому что вчера Шон попросил сделать это чуть ли не с порога, или, наоборот, остаться неподвижным в ожидании прямых приказов. Причём казалось, что каким бы выбор ни был, он неправильный.       — Сходи оденься.       — Да, сэр.       Я встал, быстро запрыгнул в брюки и надел рубашку, ловко застегнув пуговицы.       Шон повернулся, только теперь заметив мои вещи, но оставил это без комментария.       Я вспомнил, как сделал такую же штуку в прошлый раз и Он похвалил меня, сказав: «Ты становишься предусмотрительным — это радует». Так вот, чтобы не расстраиваться, представим, что Он и сейчас мне то же самое сказал.       Пока Шон ставил будильник, я принялся продумывать свои первые слова, чтобы не терять ни секунды после того, как запустится таймер. И начал говорить ещё до того, как Он успел сесть обратно в своё кресло.       — Сэр, мне хотелось бы сегодня ещё раз перед Вами извиниться.       — Пусть сегодня это будет последний раз, хорошо? Каждый день слушать твои сожаления у меня терпения не хватит.       — Да, сэр, конечно.       Я просто не знал, с какой стороны к Нему подступиться. Мне бы хоть диалог попытаться как-нибудь наладить, а то во второй раз наскрести слов на получасовой монолог точно уже не получится. Это будет провал.       — Сэр, я же могу задавать Вам вопросы?       — Только если вежливо об этом попросишь. В остальных случаях я сочту это за дерзость.       — Понял, сэр, спасибо. Разрешите спросить, пожалуйста?       Он устало кивнул.       — Скажите, сэр: остались ли Вы вчера мной довольны? Я правда хочу знать, чтобы исправить любые замечания, если они у Вас есть.       — Был один взгляд, который мне не понравился. Твои предположения?       Не знаю, радоваться или огорчаться — с одной стороны, у нас вроде как завязался пусть суховатый, но диалог, а с другой стороны, в ходе него я узнаю вот такие неожиданные новости. И если вчера перед сном у меня была куча вариантов того, что могло Ему не понравиться, то сейчас, когда я принялся судорожно вспоминать сессию в подробностях, всё казалось вполне себе правильным.       Быстро понял: с ходу вытащить нужный отрезок не получится, но зато получится вспомнить действие, которое вчера вызвало больше всего негодования. Тогда-то и могли вылезти нежелательные эмоции. Я назвал Ему этот момент, надеясь, что в случае правильного ответа Он хоть немного смягчится.       Вот нифига. Даже взгляд не поменялся.       — Я имею право использовать во время сессии всё, что мне вздумается, или мне сначала нужно у саба одобрение получить?       — Конечно, нет, сэр… Вы можете делать всё, что Вам угодно.       — А что я должен получать в ответ на то, что я делаю?       — Благодарность, сэр.       — Вчера я этого не почувствовал. А сегодня ты уже ничего не исправишь.       Не понял, почему меня так заранее списали со счетов, но всё равно попытался объясниться:       — Сэр, я был очень благодарен за возможность удовлетворить Вас. Правда, спасибо! Кольцо упростило задачу, чего я не заслуживал, поэтому были такие эмоции… Мне хотелось самому проявить инициативу, чтобы Вы видели, с каким удовольствием я служу Вам, сэр.       — Я сказал, что этого не почувствовал. Ты можешь продолжать искать себе оправдания, а можешь начать работать над своими ошибками. Но, как я понял, первый вариант тебя намного больше прельщает.       Он бросил мне неприятный смешок. И я замолчал.       Тут как в суде: «Всё, что вы скажете, может и будет использоваться против вас». Как бы я ни пытался, в итоге Шон выкручивает каждое слово так, что я всё время оказываюсь «виновен».       В этот момент в голове наступило огромное переосмысление всего…       Раньше думал, что всё зависит только от меня, но на самом деле лишь Он решает, позволить мне быть хорошим в Его глазах или нет.       Я понял это, представив идентичную вчерашней сессию, если бы она состоялась пару месяцев назад. Шон мог бы дать скидку на отсутствие «благодарности» и похвалить за то, что я хорошо для Него держался, или сказать, например, что Он доволен моим беспрекословным подчинением, вежливостью. Но сегодня Он выбрал вариант придраться и сместил акцент в сторону одной моей ошибки.       Это осознание меня так сильно потрясло — то есть, оказывается, этого тоже может не быть! Шон всё время рисовал картину моего восприятия себя, приукрашивая её, но теперь, когда Он перестал закрывать глаза на различные мелочи, они вдруг показались мне настолько яркими и нелепыми, что стали резать глаз.       Но, с другой стороны, это давало надежду. Я немного успокоился по поводу своего несовершенства, потому что понял: оно всегда было со мной, и я всегда делал всё так же, просто Он относился к этому по-другому и местами подкрашивал тёмные цвета в светлые для меня. Хотя нет, правильнее будет сказать для нас.       — Аарон, время, — строго одёрнул Шон, и я резко вернулся из своих мыслей.       Начал говорить всё, о чём успел подумать; прямо с ходу, не заворачивая в красивую обёртку — это было очень непривычно. Как правило, я по сто раз думал, что Ему сказать, как сказать, но в итоге всё казалось мне настолько несовершенным, что мы практически ни разу так ни о чём и не поговорили. Но сейчас мне было очень приятно понимать, что и неогранённые мысли Он готов от меня выслушивать, а главное, воспринимать.       Ещё, когда подумал о том, сколько всего у меня внутри успело перевернуться за каких-то два разговора, понял, что я вдвойне дурак, раз раньше этого не делал.       У меня в семье не было принято разговаривать о чём бы то ни было. Мы скорее замалчивали все проблемы и даже друг для друга изо всех сил пытались делать вид, будто всё вроде бы как замечательно… Но это же такая ошибка! Это же так неправильно, боже!       Мне казалось, я сейчас до чего-то такого гениального дошёл, что мне хорошо бы уже Нобелевскую премию где-нибудь там выписывали. Я понял, зачем нужны разговоры. И не обязательно придумывать для них что-то особенное, надо просто проговаривать вслух, потому что тогда всё начинает приобретать совсем другую значимость.       И тут я вдруг поймал себя на том, что снова залип в одной точке, игнорируя идущее время и вместе с тем присутствие Хозяина. Я даже вздрогнул, когда это осознал.       Судорожно перевёл взгляд на Шона.       — Что, процесс пошёл? — с неожиданно одобрительной улыбкой спросил Он.       Я мечтательно на неё засмотрелся, пока она не исчезла с Его лица.       — П-простите, сэр?       — Мыслительный процесс, говорю, пошёл?       — Да, сэр, — радостно закивал я, довольный своими глубинными размышлениями. — Простите за то, что отвлёкся, сэр.       — В этом контексте я готов простить тебе эту паузу.       — Спасибо большое, сэр! Спасибо…       Бросил взгляд на часы — оставалось три минуты. Это было ни туда ни сюда, поэтому я честно сказал Шону, что мне больше нечего Ему сказать и я готов к положенному за это штрафу.       — Прибавим оставшееся время к разговору после. Пойду пока сделаю себе кофе, а ты жди будильника. Раньше в любом случае не начнём.       Шон ушёл, а я остался думать, как же лучше поступить. Вроде хорошая идея — быстро раздеться и принять позу, чтобы, когда Он вернётся, я уже был готов. Но кто знает, вдруг разозлится? Спросит, какого чёрта я делаю то, о чём меня не просили. Вот как быть? Мне так сильно хотелось предвосхищать Его приказы и быть лучше, чем Он может подумать.       Ну что, рискнём?       По крайней мере, одежда мне в любом случае во время сессии не понадобится, поэтому пуговицы рубашки я начал расстёгивать ещё до этого противного сигнала.       Как только будильник прозвенел, я принялся на скорость складывать одежду. Так что, когда Шон вошёл, я уже стоял на коленях лицом к дивану, в точности как вчера.       Он молча сел в кресло, чуть звякнув посудой (наверное, это было блюдце и чашечка под эспрессо). Следом я услышал, как Шон сделал глоток, и забеспокоился. Наверное, всё же стоило остаться сидеть на диване. Чёрт. Как теперь быть?       — Повернись ко мне.       Да нет, вроде голос обычный, не злой.       — Значит так, сегодня я хочу устроить сессию, которая понравится тебе от начала до конца. И ты не уйдёшь отсюда, пока я не увижу, что ты безоговорочно всем доволен. Мой выбор может тебе не понравиться, поэтому сегодня всё приносить будешь сам. Сделаю ремарку: ты сможешь кончить столько, сколько захочешь, поэтому думай только о своём удовольствии. Если попытаешься хоть как-то угодить мне, я сразу это пойму, и сегодня мы на этом закончим. Понятно?       — Да, сэр.       Надо говорить, что меня с первых слов всё смущало? Где подвох?       — Для начала нам понадобится какой-нибудь вибратор, правда? Принеси тот, который тебе больше всего нравится.       Я поднялся с колен, покопался в инвентарной и поставил свой выбор на журнальный столик.       — Хорошо. Что ещё? Какой-нибудь имплемент для порки, верно? Только помни, нам нужна приятная боль, которая тебе понравится. Я хочу во всём угодить тебе, Аарон.       — Надо выбрать что-то одно, сэр?       — Это ты решаешь. Хочешь что-то сочетать — пожалуйста, я не ограничиваю тебя ни в чём.       — Хорошо, сэр…       Я неуверенно добавил «спасибо» и пошёл к стендам. Взял стек с наконечником-сердечком и снял мягкий, лёгкий флоггер со стены.       — Замечательно, это похоже на правду. Что нам теперь остаётся? Может, хочешь какие-нибудь слабенькие зажимы или другие игрушки? Принеси их.       Я серьёзно задумывался над каждым своим выбором и пытался быть максимально честным, чтобы хоть в этом угодить Его желанию.       Причём сначала после нашего очередного не особо приятного разговора мне вообще никакой сессии и удовольствия не хотелось. Только если сильной боли, которая помогла бы хоть ненадолго избавиться от забивавших голову мыслей. Но когда всё «самое любимое» оказалось разложенным на столике перед Ним — признаюсь, я про себя так сладко облизнулся, что аж причмокнул от радости. И тут же почувствовал, как по телу проходят маленькие разряды, предшествующие возбуждению…       Я уже начал представлять, как насыщаюсь самыми прекрасными ощущениями на свете, как весь дрожу от желания получить ещё, ещё и ещё… А потом, когда уже не смогу себя сдерживать, попрошу Его включить вибратор и кончу только от него с завязанными за спиной руками.       — Это всё? — спросил Он, задумчиво взглянув на моток грубой необработанной верёвки.       После неё останутся красные полосы, а стёртые запястья будут гореть ещё пару дней, м-м-м…       — Да, сэр.       Я преклонил перед Ним колени. И пытался не показывать того, как на самом деле мне не терпится, но прямое этому доказательство уже стояло во всей готовности.       — Вот, что я должен видеть каждый раз — вот эти глаза и вот это желание. Ты запомнил?       — Да, сэр.       — Хорошо. Тогда можешь приступать. Позовёшь, когда закончишь.       — П-подождите, сэр, я не понимаю… Куда Вы?       Когда Он поднялся и сделал шаг явно не навстречу, я хотел чуть ли не схватить Его за руку, чтобы остановить. Нет! Не уходи от меня! Чёрт, пожалуйста, не оставляй меня одного!       — Сегодня ты сам себе Господин. Я не буду этому мешать. Зачем тебе мои разрешения, если у тебя самого прекрасно получается всё себе разрешать?       — Что я вчера себе разрешил, сэр?..       — А я разве сказал, что вчера? Идея устроить нечто подобное возникла у меня ещё в больнице. Когда ты нарушал один за другим все мои приказы, я решил, что хорошо было бы как-нибудь тебя напрочь без них оставить. Так что наслаждайся собой — вперёд.       — Хорошо, сэр. Спасибо.       Наверное, единственное, что я мог сделать, это быть благодарным и попытаться каким-то очевидным образом донести до Него эту благодарность.       Ещё до сессии сказал себе, что в этот раз буду говорить Ему спасибо за каждый взгляд, прикосновение или даже слово. Но сегодня в итоге вообще остался без Него…       И вчерашняя сцена тут же мне безумно понравилась! В ней хотя бы Он был со мной. А сегодня я лишился и этого… Дальше что? Вот ещё хуже — это, блин, куда?!       Было ощущение, будто я всё это время пытался починить сломанную модель замка — вот вроде обматываю всё скотчем, поливаю клеем, от безысходности подкрепляю молитвами фасад, который держится на честном слове. Но чем больше стараюсь укрепить эти стены, тем с бóльшим размахом они рушатся. Так иногда ещё и башенка при падении попутно по носу щёлкает своей бумажной крышей. И я правда не знаю уже, как надо дунуть или плюнуть, чтобы вернуть прочность этой крепости.       После Его ухода настроение скатилось в яму, смачно хлюпнув грязью.       Теперь, даже если бы захотел, ничто не смогло бы вернуть настрой. Мне стало противно от одной мысли о том, что я засовываю в себя вибратор. И как со всем этим быть, я понятия не имел.       Шон сказал, не отпустит отсюда, пока не увидит удовлетворения, которого мне совсем-совсем не хотелось. Но сейчас же вроде я сам себе Господин, значит, могу решать, что делать, правильно? Вот чего Он от меня хотел получить? Вообще не понимаю…       Я пытался успокоить разраставшуюся обиду за то, что Он меня бросил вот так одного. Этот жест был хорошей такой пощёчиной.       Подумав ещё немного, я обратился к самому себе с вопросом и единственное, о чём давно думал и давно хотел, это какое-то время постоять в углу в полной тишине. Чем не подходящий момент?       Я повозился с часами, разобрался, как заводить будильник, и поставил на час вперёд. Теперь можно было занимать своё заслуженное место.       Когда я уткнулся носом в угол и вся комната осталась за спиной, можно было начать представлять, будто Он здесь, со мной, просто молча сидит в кресле.       Мыслей было много. Слишком много. Каждая требовала осмысления, и моё положение сейчас было идеальным для того, чтобы это сделать. В каком-то смысле я надеялся, что, немного разобрав по полочкам скопившийся в голове хлам, внутреннее удовлетворение всё-таки можно будет получить. До физического мне сейчас искренне дела не было.       И вот я стоял на коленях, провалившись в себя, как Алиса в кроличью нору, и думал, думал, думал…       Вдруг дверь неожиданно открылась и в комнату вбежал Шон. Я слышал эту спешку, смешанную с беспокойством в Его шагах.       Причём вскрытые письма были первыми, что пришло в голову. Почему-то подумал, что Он воспользовался моментом и сходил наверх… Боже, как же я испугался!       Естественно, непроизвольно вздрогнул и повернулся, вдруг почувствовав усталость.       — Что такое, сэр?       В глазах уже чуть ли не стояли слёзы. Серьёзно, если ещё хоть что-то пошло не так, меня на это уже не хватит.       — Было очень тихо, хотел проверить, всё ли хорошо. Ты же у меня мальчик особенный, никогда не знаешь, чего можно ожидать. Как представил, сколько всего можешь учудить…       — Сэр, я собирался просто постоять на коленях, больше ничего. Вам не о чем волноваться.       — Всё равно теперь останусь. В идеале, конечно, планировал оставить одного, но мои опасения по поводу тебя, как видишь, в итоге взяли верх.       — Сэр, мне очень жаль, что я сорвал Ваш план. Но, может, ещё можно… Клянусь, я не собирался делать ничего опасного, сэр. Вы можете мне поверить.       Шон ушёл и вернулся со своим ноутбуком. Теперь Он и правда сидел в своём кресле.       Я отвернулся в попытках уйти обратно в то состояние, из которого меня вырвали. Теперь и колени начали ныть, и ноги затекли, спину тоже размять хотелось… Но нет. Я себе планку назначил и собирался стоять до конца, сколько бы времени там ни оставалось. Весь этот дискомфорт я в любом случае полностью себе заслужил. Наверное, так даже лучше — чувствовать боль, вместо того чтобы поставить её еле слышным фоном под свои размышления.       Последние минуты пришлось буквально терпеть, продолжая тренировать выносливость. Раньше это было бы для меня самым жестоким наказанием, но сейчас я чувствовал себя более уверенно, вспоминая урок от Макса.       Шон не знал, но я обманом пытался мысленно приблизить к себе Его тепло, представить, что Он намного ближе ко мне, чем был на самом деле. Под конец мне уже практически казалось, что Он своим дыханием согревает моё плечо. Приятно так и по-родному…       Странно, однако, сработавший будильник впервые не заставил вздрогнуть. Я как-то попытался даже проигнорировать, потому что он растворял красивую, сладкую фантазию, с которой не хотелось расставаться.       Что ж, на сегодня с меня точно хватит. Я сам себя достаточно наказал и достаточно удовлетворил поначалу.       Пока шёл к столику, Шон опередил меня, успев нажать на кнопку, отключающую будильник. Тогда я снова принял свою позу перед Ним, почувствовав боль стёртых коленей.       — Я закончил, сэр. Спасибо Вам за эту возможность. Я получил удовлетворение вот здесь, внутри, — сказал, тихонько похлопав себя по груди. — Это действительно то, что было мне нужно.       Я старался звучать убедительно. А ещё надеялся, что Он мне поверит и не станет заставлять использовать игрушки, разложенные на столе.       — Хорошо, оденься.       Исполнять ринулся сразу, решив задать оставшийся вопрос по ходу:       — Сэр, пожалуйста, скажите: как я могу отблагодарить Вас? Можно поцеловать Ваши ноги, сэр?       — Боюсь, я не позволю тебе даже коснуться меня, не то что поцеловать.       — Тогда что бы я мог сделать для Вас сегодня, сэр? Пожалуйста, сэр!       Я притащил вчерашний кляп и попытался просяще протянуть Ему. Пусть снова оттрахает мой рот, пусть сделает что угодно…       Пока бегал за ним, боялся вернуться и уже не застать Хозяина в комнате, но, слава богу, хоть это обошлось.       — Сэр, сэр, прошу Вас…       Я крепко сжимал в руках ремешок, умоляюще валяясь у Него в ногах. Но быстро понял, что это скорее Его раздражает. Тогда отложил кольцо на столик и сел на диван, дожидаясь команды к разговору.       Он снова поставил таймер на часах и после откинулся в кресле.       — Сэр, скажите, что бы Вам хотелось от меня слышать во время этих разговоров?       — Я бы хотел, чтобы ты со мной чем-то делился и воспринимал эти разговоры как часть обычных отношений, где ты можешь обсудить со мной всё, что тебя волнует, а не концентрировался исключительно на Теме и мне. Поговори о себе.       Сделай сессию для себя, поговори о себе, ты же у меня такой эгоист…       — Это Вы опять меня так стебёте, сэр? — обиженно спросил я.       — По поводу? Я абсолютно серьёзно сейчас отвечал на твой вопрос. Мне правда хочется, чтобы ты перестал держать эмоции в себе, перестал себя накручивать, а вместо этого проговаривал бы всё со мной. У этих разговоров изначально такая цель.       — Сэр, мне сложно говорить что-то кроме извинений. Я знаю, что Вы злитесь и поэтому так сухо со мной держитесь, но…       — А меня об этом спросить не хочешь? — Шон вопросительно поднял бровь, улыбнувшись уголком губ.       Я сначала нахмурился, обдумывая, а потом как прозрел! Это же так очевидно и просто — спросить.       И я задал волнующий вопрос, как только получил разрешение.       — Да, в тот момент я был в тебе крайне разочарован, и я об этом сказал. Но не более того. Твоя ложь меня задела, и об этом я тоже вчера сказал. В чём тут злость, скажи?       — Ну, может, не злость, ладно, но Вы стали пренебрежительно ко мне относиться: больше не здороваетесь, игнорируете, когда приходите, холодно разговариваете…       — Да, я с тобой предельно строг. И если сейчас ты не получаешь того внимания, что раньше, это означает лишь то, что сейчас ты этого внимания не заслуживаешь, а вовсе не то, что это я такой злой. Не путай одно с другим, пожалуйста. Бесспорно, условия для тебя стали жёстче, но от этого я не стал тебя меньше любить. Давай, соберись, прими все замечания и завтра сделай лучше.       Вроде ничего приятного не сказал, но я себя таким счастливым почувствовал!       — Чёрт, сэр, мне так надо было это услышать. Спасибо Вам, правда. Мне стало намного легче.       — Я действительно рад, если так.       Напоследок Он снисходительно мне улыбнулся. И это было бы совсем идеальным завершением дня, если бы после по ушам не ударило это ужасно громкое «др-р-р».