Красная нить на запястье.

      Драко сидел в купе поезда, вздрагивая от холода. Окно он специально не закрывал, словно надеясь, что сквозящий ветер выдует из его головы многочисленные неприятные мысли.       После того вечера, когда они с Гарри возвращались из Хогсмида, между ними ничего не поменялось, все те же неловкие касания, шутки, разговоры. И ничего больше. Драко корил себя за подобные желания, но ему так хотелось, чтобы ситуация прояснилась окончательно.       Начались каникулы и они прямо сейчас ехали в Лондон. И в последние часы, которые Драко мог бы провести с Гарри, гриффиндорец уселся в купе с Роном и Гермионой. Малфой ожидал подобного и совсем не удивился, когда Поттер на станции смущенно сообщил ему, что не сможет поехать с ним. И Драко лишь кивнул, понимая, что так будет лучше. Поттер вернется к друзьям, забудет его и все наладится. И будет так, как должно быть. Но почему-то было так горько и обидно, что даже глупые слезы наворачивались на глаза. Малфой подумал, что если он однажды спросит себя, когда именно все начало рушиться, то он непременно скажет, что сейчас. — Драко, может закроем все-таки окно? Совсем же холодно, — неуверенно проговорила Астория, кутаясь в шарф. После неудачи с Поттером, Драко просто вломился к ней в купе, где сидели еще несколько ее подружек, но никто не посмел возразить против его присутствия. А потом ему приспичило открыть окно, благодаря чему все девочки, кроме Гринграсс конечно, разбежались по другим купе. — Нет! Я так хочу! — оборвал он ее весьма грубо. Девушка вздрогнула, закусила губу, но не сдвинулась с места. Драко не понимал причину своего столь отвратительного поведения, ведь Астория одна из немногих, кого он мог назвать приятелем. Ему было слишком плохо, чтобы думать еще о ком-то. В данный момент, никто кроме самого себя не беспокоил его...Никто кроме самого себя и Поттера. Впрочем, гриффиндорец постоянно занимал большую часть его мыслей, но теперь они причиняли настоящую боль, а не сладкое, тянущее удовольствие. Малфой осознавал, что то, что он пересел к друзьям, ничего и не значит, но не мог перестать накручивать себя. Мысль о том, что Гарри может исчезнуть из его жизни едва не ввергала в панику. Да, он сам противоречил себе, желая в один момент быть рядом с Поттером, отдаваясь ему всем сердцем, а в другой - прекратить все это, отпустив гриффиндорца, не дав ему совершить ошибку, оборвать все вовремя, пока они еще не так сильно привязаны друг к другу. — Драко, у тебя что-то случилось? — Астория чуть наклонилась вперед, стремясь заглянуть в его глаза, но Малфой мотнул головой, отворачиваясь от нее, — Ну мне ты можешь сказать. Мы же с тобой друзья... — Ничего. Не. Случилось. — процедил Драко, делая отчетливые паузы между словами. А в голове его яркими вспышками появлялись образы Гарри и его проклятых друзей, смеющихся и веселящихся, благодаря чему Поттер и не вспоминал о нем. Малфой снова тряхнул головой, прогоняя столь наивные картинки. Астория нахмурилась, как-то печально и одновременно раздраженно смотря на него, после чего сказала: — Почему ты не с Поттером? — Малфой тут же взвился, бросив на нее полный яда и злобы взгляд, девушка отпрянула, хотела было извиниться, но... — Не лезь не в свое дело! Поттер не имеет ко мне никакого отношения! Хватит уже о нем! — разошелся Драко, вскакивая с сиденья, его трясло от ярости, такое чувство, что все вокруг прекрасно видели и понимали что у него творится внутри, а он ненавидел, когда кто-то совал нос ему в душу. Гринграсс покачала головой, чуть испуганно смотря на него и тут же выбежала из купе, хлопнув дверью. — И ты уходи! Я всегда был один! И буду! Мне так лучше...— дрожащим голосом выкрикнул Драко ей в след, обессиленно падая обратно на сиденье. Было очень холодно, просто нереально холодно, мороз словно тормозил мысли, за что Малфой был ему благодарен. Зажмурившись, он откинулся на мягкую спинку, ощущая лишь пустоту и горечь. Кожа покрылась мурашками, а трясло его теперь вовсе не от злобы, а от всепоглощающего холода.       Снег залетал в окно вместе с ветром, падая на пол белой пеленой, а Драко все сидел, плотно сомкнув глаза. Он уже думал, что удастся поспать, как вдруг дверь купе распахнулась, и знакомый до боли голос гневно проговорил: — Малфой! Ты почему такая сволочь?! — Драко резко раскрыл глаза, удивленно уставившись на пришельца. Поттер, крайне злой Поттер стоял в проходе, скрестив руки на груди и как-то одновременно и печально и яростно смотрел на него. Малфой читал в его глазах обиду, но не понимал почему. — Что? Я не...— мямлил Драко, слишком замерзший, чтобы кричать, хотя так хотелось. Ярость разгорелась в его душе с новой силой. — Ты не понимаешь? Не прикидывайся! Почему ты молчал?! — Гарри смотрел прямо ему в глаза, а потом тяжело выдохнул, резко подаваясь вперед. Драко не успел понять когда тот оказался рядом, после чего схватил его правую руку, грубо потянув ее к себе. Сердце слизеринца упало, его бросило в холодный пот, а душу сковал страх, ведь Гарри сейчас задернет рукав черной рубашки, а на запястье обнаружит точно такую же метку, как у него самого.       Малфой пребывал в странном состоянии, едва соображал от переохлаждения, потому даже не понял, что Поттер уже знает о красной нити на его руке. Гарри взглянул в бледное, с почти черными синяками под глазами и практически бескровными губами лицо, и почему-то мгновенно растерял все раздражение и злобу, что возникли в душе, когда он узнал от Гермионы с каким вопросом к ней подходил Драко.       Поттер осторожно, даже слишком осторожно закатал рукав рубашки, все еще надеясь, что это шутка. Но нет, на тонком запястье, поверх синеватых вен красовалась витиеватая красная змейка, опоясывающая руку. Гарри завороженно провел кончиками пальцев по ней, едва касаясь, а Драко вдруг вздрогнул, чуть отдергивая руку, но Поттер не отпустил. — Что? Больно? — обеспокоенно проговорил он, смотря в удивленные серые глаза напротив. Малфой открыл было рот, но ничего сразу не сказал, странно косясь на свою руку. — Не больно. Просто ее словно обожгло, когда ты дотронулся...Но не горячо, а просто...Тепло...— сбивчиво прошептал Драко, немного растерянно смотря на Гарри. Тот вновь потянулся к полоске, не сводя глаз со слизеринца, он осторожно коснулся кожи, а Малфой закусил губу.       И тут Гарри понял, что тоже ощущает странное тепло в области собственного правого запястья. Они смотрели друг на друга округлившимися глазами, не понимая происходящего. Драко было попросту страшно. Страшно за Гарри, ведь, кажется, проклятье начало действовать. Возможно, такая реакция могла ознаменовать то, что оно активизировалось.       Малфой опустил голову, сжал зубы, ужасно желая, чтобы Поттер просто взял его за руку, это помогло бы успокоиться. И ему уже было плевать на Уизли и Грейнджер, на то что Гарри так просто оставил его ради них, главное было то, что он сейчас тут, с ним. — Почему ты не сказал мне? — тихо спросил Гарри, поглаживая кожу ладони Драко. Малфой фыркнул, а после чего едва слышно ответил, горько качая головой. — Ты же не видишь в этом опасности, — отчаянно прошептал Драко, испытывая просто невозможное желание броситься на Поттера, обнять так крепко, как только сможет, чтобы почувствовать, что тот в порядке, что жив, что рядом. — Не видел, пока это у тебя не появилось, — грустно ответил Поттер, а потом, выдохнув, продолжил, — Ты можешь доверять мне, разве ты еще не понял? — проговорил Гарри, борясь с желанием коснуться губами тонкого запястья, в месте, где бился пульс. — Я...Доверяю тебе. Никому больше, только тебе...— прошептал Драко, радуясь облегчению, волной поднявшемуся в нем. Он хотел, чтобы Гарри знал, хотел, чтобы понимал это, ведь он же особенный, ему просто необходимо это осознавать. Поттер ошеломленно смотрел на Малфоя, не веря, что тот мог сказать такое вслух, и ощущая, как сердце радостно забилось, совершенно счастливое. Драко смотрел на него особенным, нежным и чувственным взглядом, словно излучая свет, и в искалеченной душе Гарри вновь вспыхивало пламя, словно возрождающее его естество из руин. Словами сложно описать то, что для него значил слизеринец, по крайней мере, сам Поттер точно бы не нашел нужных сочетаний букв. Он потянулся было к блондину, в нежном стремлении коснуться пушистых волос, как вдруг ему на руку упало несколько снежинок, словно отрезвляя. Гарри развернулся, глядя на окно, а когда понял, что оно открыто, мгновенно соскочил с места. Поттер плотно прикрыл его, напрочь отрезая шум колес и вой ветра за стеклом. Только теперь он понял, насколько холодно было в купе, понял, почему рука Драко так дрожала. — Я лишь хотел убить мысли...— предупреждая его вопрос, сказал слизеринец, тоскливо глядя прямо в глаза Поттеру. Гарри выдохнул, шепнув немного раздраженно: — Ты так себя убьешь, о Мерлин. Почему с тобой так сложно? — Драко пожал плечами, с ногами забираясь на сиденье, его заметно трясло от холода. Поттер почувствовал, как леденящий холодок пробирается под свитер, отчего кожа покрылась мурашками. Он вспомнил про пледы, лежавшие обычно на полке, на случай если кто из учеников решит поспать в пути. И действительно, мягкий и большой темно-серый плед с гербом Хогвартса сразу же обнаружился. Гарри развернул его, набрасывая на плечи Малфоя, и хотел было сесть напротив, как рука слизеринца сомкнулась на его предплечье, удерживая на месте. — Иди ко мне, пожалуйста...— Драко выглядел растерянным и смущенным, потянув Гарри на себя.       Поттер повиновался, словно в тумане, он опустился на сиденье рядом с блондином, позволяя тому прижаться к собственному плечу и накрыть его частью пледа. Сердце зашлось в восторженном стуке, а дыхание в который раз перехватило, и Гарри наконец решился, буквально затаскивая к себе на колени вялого Драко, которого бил сильный озноб.       Дрожащие руки едва коснулись бедра слизеринца, поползли вверх, находя наконец покой на спине парня. Малфой придвинулся ближе, поддавшись внезапному порыву, прикоснулся холодным, почти ледяным лбом ко лбу Гарри, чуть сдвинув стоящую торчком челку. Их губы были совсем рядом, настолько, что прерывистое дыхание смешивалось, опаляя жаром.       Они держали себя в руках, пусть это и давалось с великим трудом, но оба понимали, где находятся. Потому Драко, желая хоть как-то выразить эмоции, обуревавшие его столько времени, нежно потерся кончиком носа о чуть колючую щеку Поттера, вызывая искреннюю улыбку, которая была лучшей наградой, заставлявшей губы растягиваться в ответ. Малфой знал,что запомнит на долгие годы эти блестящие глаза, светящиеся искренним чувством, которое он назвать не решался, тревожась умереть от переизбытка эмоций. И именно в тот момент он осознал, насколько желал всего этого. Желал просто прикасаться, просто быть рядом, чтобы вот так ловить сорванное дыхание человека напротив, чувствовать легкий запах его одеколона и ощущать под пальцами твердые мускулы, скрытые под слегка колючим свитером. Гарри весь состоял из этого: немного грубые маггловские свитера, предпочитаемые мантиям, крепкие руки с жесткими пальцами и выступающими ниточками вен, пахнущий кофе без сахара и цитрусовым одеколоном. Драко не заметил даже, когда успел полюбить ненавистный до этого черный, крепкий напиток и цитрусовый парфюм.       Малфоя неумолимо клонило в сон, пусть ему и ужасно не хотелось упускать такой шанс изучить Гарри. Волны тепла разливались по всему телу, ставшему вдруг тяжелым и словно чужим. Гарри заметил сонливость Драко, нежно ему улыбаясь, а после потянул его на себя, устраивая белокурую голову на собственном плече. Слизеринец облегченно выдохнул, блаженно закрывая глаза. Тепло тела Гарри позволяло расслабиться, забыть обо всем, понять наконец, что нет никакой опасности, и тревожные мысли действительно отступили.        Слов не требовалось, они понимали друг друга чисто тактильно, по горячим ладоням, нежно, но в то же время крепко, сжимавшим спину, по губам, словно случайно касавшимся крепкой загорелой шеи, и по тонким пальцам, невесомо скользящим где-то в районе груди.       Драко довольно скоро уснул, убаюканный окончательно ровным сердцебиением Гарри. Однажды он где-то читал, что звук биения сердца любимого человека - самый лучший звук, и теперь был уверен в этом. Это было личное, только между ними, настолько интимное и особенное, что собственное сердце сладко замирало, сбиваясь с привычного ритма. Было спокойно и тихо, поезд слегка покачивался при движении, а за окном отдаленно выл ветер, делая купе еще более уютным.       Вскоре и сам Гарри уснул, уткнувшись носом в пахнущие какими-то травами волосы Драко, придавленный и согретый чужим телом. Потому никто из них не видел Гермиону, проскользнувшую в тамбуре, желавшую найти Гарри. Она не сразу рассказала Поттеру о беседе с Драко лишь потому, что гриффиндорец практически игнорировал ее с тех пор, не отходя от Малфоя, и возвращался в спальню уже глубокой ночью, когда не было дела до разговоров.       Потому на станции она попросила Гарри сесть с ней и Роном, дабы обсудить это наедине. Гермиона обещала слизеринцу не говорить Поттеру, но не могла сдержать обещание, тем более если сам Гарри ничего не предпринимает. Да и Рон, с которым она уже поделилась, встревожил ее еще больше, сказав, что у его дальнего родственника появилась подобная отметина, но только на шее, и умер он при очень странных обстоятельствах через несколько месяцев после этого.       То, что девушка увидела через стекло в двери купе, не то чтобы очень удивило ее, она уже давно заметила, что между бывшими врагами разгорелось нечто новое, куда более прекрасное. И это ее не смущало, ведь она желала Гарри счастья, пусть и сомневалась в кандидатуре Малфоя.       Но Поттер волен сам выбирать. Она решила, что лучше не лезть со своими советами, не смотря на то, что все так же считала, что Джинни идеальная пара для Гарри. Девушка замечала, как меняется взгляд ее друга, когда тот смотрит на слизеринца, как он подсознательно старается держаться ближе к нему, то и дело будто случайно касаясь.       Казалось, что она одна это заметила, ведь если бы не так, то кто-нибудь бы обязательно отпустил по этому поводу шуточки, исключая конечно Забини, который отзывался подобным образом чуть ли не обо всех в Хогвартсе.       На мгновение ее брови удивленно приподнялись, она огляделась, поняв что в этом вагоне практически никого не было и улыбнулась, с нежностью смотря на двоих парней, столь умиротворенно устроившихся в купе, тесно прижавшись друг к другу, один из которых был ее лучший друг.       Гермиона готова принять его таким, какой он есть, лишь бы у него все было хорошо. Но она совершенно не столь благого мнения о Малфое, потому точно не простит его, если тот разобьет сердце Гарри. Но сейчас, они наконец обрели друг друга, и действительно были счастливы, о чем ясно говорила улыбка, застывшая на лице Поттера, и Гермиона наконец была спокойна за него, понимая, что пока он с Малфоем, с ним все будет в порядке.       Так как любовь действительно дает опору, силы жить дальше, оставив позади тяжелое прошлое и военные кошмары. Все еще улыбаясь, девушка легко взмахнула палочкой, делая стекло в двери купе непроницаемым, надежно скрывая пару от чужих глаз, и направилась обратно к Рону, надеясь тоже поспать, ведь ехать им еще долго.

***

      Драко вздрогнул, неожиданно проснувшись, он сначала не понял отчего, а потом осознал, что поезд остановился. Парень с нежностью взглянул на Гарри, лицо которого было совсем рядом. Поттер еще спал и Драко так не хотелось будить его. Не было никакого желания выбираться из теплых объятий и покидать теперь уже уютное купе. Но делать было нечего, большинство учеников уже вышли из поезда, и им тоже не следует задерживаться. Слизеринец осторожно потряс Поттера за плечо, шепотом назвав его имя. Тот почти сразу открыл глаза, моргнул несколько раз и тут же расплылся в улыбке, видя перед собой Драко. — Приехали? Так быстро? — пробурчал он, нехотя отпуская Малфоя, позволив тому встать. Колени немного затекли, но его это не волновало, сам факт того, что они вновь спали в обнимку, нравился Гарри настолько, что ему было плевать на неудобства. — Ага. Надо признаться, эта поездка точно войдет в список самых сносных, пережитых мною в этом ржавом ведре. — пробурчал Драко, снимая чемодан с верхней полки.       Вещи Астории исчезли, вероятно Акцио помогло ей в этом. Девушка бы не рискнула вновь войти в купе. Малфой почувствовал отвращение к самому себе, вспомнив как вломился в уже занятое купе и столь грубо и самовольно повел себя. Надо было обязательно извиниться перед Асторией, она ведь совершенно не при чем, лишь пыталась поддержать его, а он так мерзко поступил. В купе вплыл потрепанный чемодан Гарри, призванный им с помощью волшебства, ведь было совершенно лень идти в свое купе. — Наверное, ты хотел сказать, что точно самая лучшая, да? — ехидно проговорил Поттер, застегивая теплую мантию. — Ты явно себе льстишь. — весело отозвался слизеринцец, привычными движениями наматывая на шею шарф. За пределами Хогвартса Драко предпочитал носить пальто, находя его куда более практичным, чем мантию. И сейчас на нем было длинное темно-серое пальто, с крупными пуговицами, излишне подчеркивающее худощавую фигуру, но Малфою было немного все равно. — Да что ты? Я вот думаю, как раз наоборот, — они вышли в тамбур, где никого не было. Малфой удивился, заметив ставшее не прозрачным стекло на их двери, но подумал, что это Гарри зачаровал его, немного смутившись. — И ты ошибаешься, — Драко следом за Гарри спустился на перрон, волоча за собой чемодан.       Платформа девять и три четверти, как и всегда, предстала перед ними в клубах серого дыма, шумная, гудящая множеством голосов. Всюду сновали люди, толкая перед собой тележки с вещами и клетками с совами, которые громко ухали, выражая недовольство. Практически всех, сошедших с поезда кто-то встречал. Слышались радостные всхлипы слишком растроганных матерей, ободрения отцов и дедов, радостные приветствия друзей.       Неподалеку Гарри заметил семейство Уизли, поочередно обнимавших Рона и Гермиону, чуть в стороне стоял Джордж, который лишь подал руку брату и коротко кивнул его девушке.       Драко и Гарри никто не ждал. Они стояли в одиночестве, окутанные сизым дымом, но никто из них не чувствовал какой-либо тоски, ведь они были друг у друга, и ни о ком другом думать в тот момент не хотелось. Вместе они прошли на вокзал через колонну, вместе же вышли на улицу, попадая во всеобщую суматоху, связанную с наступающим Рождеством.       Парни стояли друг напротив друга, неловко улыбаясь, думая об одном, но не решаясь сказать. Драко тяжело вздохнул, понимая, что пора прощаться, и ему было ужасно жаль, что нельзя на людях обнять Поттера. Он сожалел, что просто уснул, так и не коснулся любимых губ, не сказал того, что хотел. А теперь уже поздно, момент упущен. — Я...Пойду наверное...— промямлил он, опуская глаза, потому что отпустить гриффиндорца просто не было сил.       Он чувствовал себя ребенком, которого родители оставляют одного на долгое время, а ему так не хочется, чтобы они уезжали, но просить их об этом нельзя. Так и с Гарри. И Малфой бы развернулся и ушел, стараясь не оглядываться, но Поттер вдруг выпалил, смотря ему прямо в глаза, совершенно открыто и искренне: — Малфой, приходи ко мне завтра...Если ты не запланировал что-то еще.       Драко закусил щеку, в жалкой попытке сдержать счастливую улыбку, против его воли всплывшую на лице, но Поттер прекрасно видел, как дрогнули уголки губ, и сразу же успокоился, понимая, что Малфой согласен. — Я подумаю. — Гарри иронично поднял брови, а Драко лишь усмехнулся, улыбаясь по-настоящему, глядя в эти блестящие зеленые глаза и проговорил совершенно счастливо:— Приду, точно приду. — а затем рассмеялся, распираемый изнутри радостью и детским восторгом, ведь сбылось его желание, вопреки всему сбылось.       Крепко пожав друг другу руки, они разошлись совершенно спокойно, зная, что завтра наверняка увидятся, и оба ждали этого момента с замиранием сердца, предвкушая нечто совершенно волшебное, невероятно светлое, такое необходимое чудо. Завтра было Рождество.